очим людям, миссис Уокер испытывала лишь  к  дочери,  покойному  мужу  и
Аврааму Линкольну (у миссис Уокер был дядя,  в  доме  которого  укрывались
бежавшие на север рабы).
   Миссис Уокер перелистывала подаренную ей  на  рождество  книгу  "Мистер
Кэрриер и мистер Иве", когда услышала, как хлопнула парадная дверь.
   - Кто там? - пропела она.
   - Я, - ответила Кэролайн и сняла пальто, шляпу и перчатки.
   Ее мать подняла руку, словно  предотвращая  чрезмерно  горячий  поцелуй
(такое было впечатление), но когда дочь наклонила голову, чтобы поцеловать
ее, миссис Уокер взяла Кэролайн за подбородок.
   - Как прошло рождество, душечка? - спросила она. -  Даже  не  позвонила
мне.
   - Я звонила, но тебя не было дома.
   - Да, я уходила. Ходила к "Дядюшке Сэму". Ты хорошо выглядишь, душечка.
   - Я плохо себя чувствую. У меня жуткое настроение. Мама, как...
   - Наверное, устала. Все нервы. Почему ты не заставишь Джулиана  повезти
тебя...
   - Как бы ты отнеслась к моему разводу?
   - ...в Пайнхерст? Разводу? О господи, Кэролайн! Четыре года, почти пять
лет. Разводу!
   - Я так и думала, - сказала Кэролайн.  Она  успокоилась.  -  Извини.  Я
пришла к тебе, потому что мне нужно с кем-нибудь поговорить, а говорить  с
приятельницей, которая  потом  раззвонит  об  этом  по  всему  городу,  не
хочется.
   - Ты серьезно?
   - Вполне.
   - Господи! Ты не шутишь, Кэролайн? Если человек начинает рассуждать про
развод, это очень серьезно. В нашей семье еще никто никогда не разводился,
и, по-моему, в семье Джулиана тоже. В чем дело?
   - Просто мне надоело. Я жутко  устала,  мне  плохо,  я  несчастна.  Мне
плохо, очень плохо. Я так несчастна, мама. Мне хочется умереть.
   - Умереть, душечка? Ты беременна? Да,  родная?  Может,  ты  ошибаешься?
Может, это просто нервы, рождество. - Она встала  с  места  и  села  возле
Кэролайн. - Иди сюда, душечка. Расскажи мне все.  Мама  хочет  знать,  что
случилось.
   - Кэролайн хочет плакать, - сказала Кэролайн и засмеялась.
   - Не нужно шутить, душечка. Не нужно. Уже прошло два месяца?
   - Да нет, мама, я не беременна. Дело не в этом.
   - Ты уверена, душечка?
   - Уверена. Прошу тебя, выкинь это из  головы.  Дело  совсем  в  другом.
Совсем в другом. Не хочется говорить, - сказала  Кэролайн,  -  но  тебе  я
расскажу... Пожалуй, можно.  Я  расстаюсь  с  Джулианом.  Я  хочу  уехать,
развестись и не слышать больше его имени. Давай поедем во Францию, а?
   - Давай, хотя, по словам мистера Чэдвика и Картера,  в  этом  году  нам
следует быть более осмотрительными в  наших  тратах.  Картер  настроен  не
очень оптимистично. Но если  нужно,  мы  можем  поехать  в  Европу.  Семь.
Двадцать пять. Сто с лишним. Да, можем. Но только ты  не  должна  покупать
там слишком много, хорошо, душечка?
   - Я ничего не собираюсь  покупать.  Я  собираюсь  разводиться.  Я  хочу
уехать от Джулиана Инглиша, изменить свою жизнь. Я просто устала. И все. Я
устала, с меня хватит. Мне все надоело, я  хочу  уехать.  Сегодня  я  буду
спать здесь и завтра тоже. Я  хочу  забыть  Джулиана,  хочу  поговорить  с
кем-нибудь,  хочу  уехать.  Хочу  поговорить  с  человеком,   у   которого
английский акцент. А впрочем, не знаю. Извини, пожалуйста.
   - Да, это серьезно. Расскажи мне все, если хочешь. А  если  не  хочешь,
разумеется, не надо.
   - Я говорю глупости, да?
   - Вы поссорились? Конечно, поссорились.
   - Нет. Странно, но мы не ссорились. Во всяком случае,  такой  ссоры,  о
какой ты думаешь, не было. То есть не было  скандала  или  сцены.  Не  так
примитивно, чтобы потом все можно было поправить.
   - Что же случилось? Джулиан влюблен в другую женщину? Не может быть. Не
берусь утверждать, что хорошо знаю Джулиана или  мужчин  вообще,  но  если
Джулиан влюблен в другую женщину, значит, я ничего  не  понимаю  в  людях.
Если же это просто временное увлечение, душечка, то не  порть  из-за  пего
себе жизнь, прошу тебя. Не порть свою жизнь. Мужчины  не  такие,  как  мы,
женщины. Бессовестная женщина может заставить мужчину...
   - Точка.
   - Что, душечка?
   - Ничего.
   - Пожалуйста, выслушай меня, душечка. Женщина, у которой нет совести...
Может, мы ее знаем? Я ничего такого не слышала,  но  бессовестные  женщины
встречаются повсюду.
   - Мама!
   - Да, душечка?
   - Мама, куда ты дела все старые пластинки?
   -  Какие  старые  пластинки,  душечка?  Ты  имеешь  в  виду  патефонные
пластинки?
   - Да. Куда ты их дела?
   - Разве ты не помнишь? Я отдала их в лагерь христианской  молодежи  три
года назад. Ты тогда сказала, что тебе нужны лишь некоторые из них.  И  ты
их взяла.
   - Да, наверно, я их взяла.
   - Если тебе нужна какая-нибудь  определенная  пластинка,  мы  можем  ее
заказать. Мистер Питере с удовольствием ее отыщет, я  уверена.  Он  хочет,
чтобы я купила у него автофоническую модель, а этот патефон он заберет. Но
зачем мне автофоническая модель? Я и этот-то никогда не включаю.
   - Ортофоническая, мама.
   - Ортофоническая? А мне послышалось автофоническая. Ты уверена?  Мистер
Питере, по-моему, говорил "автофоническая". Вот видишь, Кэролайн?
   - Что?
   - Видишь? Все прошло, да? Твое плохое настроение. Мы уже  спорим  из-за
слов. Может, и у вас так с  Джулианом?  Какая-нибудь  глупая  записка,  а,
душечка?
   - Нет. Ничего подобного. Мама, неужели ты в самом деле думаешь,  что  я
прибежала к тебе из-за нелепой пятиминутной ссоры?
   - Во всяком случае, ты больше не расстроена, правда?
   - Ты в самом деле полагаешь, что я не расстроена?
   - Да. Я считаю, что самое плохое уже позади, прошло. Мы с  твоим  отцом
тоже ссорились.
   - Когда он умер, ты говорила, что вы никогда не ссорились.
   - Никогда я этого не говорила. По крайней мере,  никогда  не  старалась
сделать вид, что между нами не было разногласий.  Это  было  бы  ложью.  У
людей, живущих чувством, у людей влюбленных всегда  есть  разногласия.  По
правде говоря, Кэролайн, я вот слушаю тебя, и мне кажется, что все это  не
так уж серьезно. Разумеется, я целиком на твоей стороне, и ты знаешь,  что
я не остановилась бы ни перед чем, лишь бы ты была счастлива, но мне бы не
хотелось,  чтобы  ты  вела  себя,  как  неразумный  ребенок,  совершая   и
высказывая такие вещи, о которых потом  будешь  жалеть.  Развестись!  Даже
подумать об этом страшно, и я не понимаю,  Кэролайн,  как  ты  можешь  так
говорить. Возвращайся к Джулиану или, если хочешь его наказать,  поживи  у
меня, но прекрати разговор о разводе. Пойми, я не защищаю Джулиана,  но  я
была уверена, что ты  уже  научилась  держать  его  в  руках.  Льсти  ему,
пользуйся своими женскими чарами. Ты красивая, он тебя любит. Поверь  мне,
Кэролайн, если  жена  не  в  состоянии  столковаться  со  своим  мужем,  а
соперницы не существует, то ей стоит приглядеться к себе самой. О господи,
как это похоже на первую нашу ссору с твоим отцом.
   - А из-за чего произошла ваша первая ссора? У меня-то это не первая, но
продолжай, дорогая. Кэролайн хочет знать.
   - Не из-за чего. Сугубо личное. Отношения между  мною  и  твоим  отцом,
душечка.
   - Секс?
   - Кэролайн! Да, частично. А ты... Вы с Джулианом... Он хочет, чтобы  ты
сделала...
   Если бы только она знала  Джулиана,  подумала  Кэролайн.  Если  бы  она
только знала меня!
   - Нет,  дорогая.  Джулиан  всегда  очень  нежен  со  мной,  -  ответила
Кэролайн.
   - Мужчины часто этого  не  понимают.  Жизнь  многих  женщин  разрушена,
погублена, потому что мужчины не понимают тех чувств,  которые  испытывает
приличная женщина. Но не будем говорить об этом. Когда ты выходила  замуж,
я предупреждала тебя, что ты должна  иметь  твердую  позицию  относительно
некоторых вещей.
   - Но ты мне так и не сказала каких.
   - Видишь ли, душечка, приличная  женщина...  Кое-что  мне  было  трудно
объяснить тебе, пока не возникла необходимость. И по-видимому, раньше  она
и не возникала, иначе ты давно бы пришла ко мне, я уверена. Ты еще молода,
Кэролайн, и, если у  тебя  не  все  ладится  в  этом  отношении,  ты  меня
понимаешь, вместо того чтобы обращаться к какой-нибудь приятельнице твоего
же возраста, обратись ко мне.  Я  считаю,  что  подобные  проблемы  должны
обсуждаться у дочери с матерью, а не с  посторонними  людьми.  Я  в  конце
концов научилась держать в руках твоего отца, но весь мой опыт не стоит  и
ломаного гроша, раз я не в  состоянии  передать  его  тебе,  помочь  тебе.
Однако, если ты не хочешь говорить об этом, давай не будем.
   - Расскажи мне еще про отца, - сказала Кэролайн.
   - Нет, нет. Память его священна. У меня никогда не было неприятностей с
твоим отцом из-за других женщин, даже  до  свадьбы.  Джулиан,  возможно...
Нет, я ничего не хочу сказать плохого о нем, потому что, когда он влюбился
в тебя, он был уже вполне взрослым человеком. Но,  по-моему,  ты  была  не
первой женщиной в его жизни. Я часто об этом думаю. Не знаю, может, это  в
некотором отношении и хорошо.
   - Мама, не будем говорить об этом, если тебе не хочется. Извини меня.
   - Подобные разговоры ни к чему, Кэролайн. Я предпочитаю продолжать свое
бедное,  бесполезное  существование  и  боготворить  память  твоего  отца,
хорошего, достойного человека, нежели копаться в нашей  совместной  жизни.
Мужчины - существа слабые, душечка. В руках женщины даже самый сильный  на
свете мужчина становится слабым, поэтому не  думай  плохо  о  Джулиане,  о
своем отце или о любом мужчине, если он на мгновенье допустил  слабость...
Ну, не буду говорить о том, чего не знаю... Но ты теперь меньше  сердишься
на Джулиана, правда? Если меньше, тогда все в порядке.
   - Извини, если я наговорила лишнего.
   - Ну, что ты! Почему лишнего? Ты просто  проявила  любопытство.  А  это
значит, ты еще маленькая девочка. Хочешь жевательной резинки?
   - Давай.
   -  Она  способствует  пищеварению,  да  и  челюстным   мышцам   полезно
двигаться. Как у тебя с зубами, Кэролайн?
   - Доктор Патерсон говорит, что мне нужно удалить зуб мудрости.
   - Он, наверно, опытный врач. Но я предпочитаю доктора Болдуина.
   - Только до обеда, мама.
   - Что? Почему?
   - Он либо глотает пищу, не разжевывая, либо ест слишком много, либо еще
что-то, но у него все время бурчит в животе.
   - Не замечала, - сказала миссис Уокер. - Неужели?
   - Да. Зачем бы я стала выдумывать?
   - Останешься сегодня ночевать? Танцев нигде нет?
   - Есть в Рединге. Нет, я, пожалуй, не останусь. По правде говоря, у нас
сегодня гости.
   - А я и не знала. Много? Кто именно?
   -  Обычная  компания.  Молодежь,  несколько  школьных   друзей,   новые
приятели. Ой, совсем забыла!
   - Тебе что-нибудь нужно?
   - Нет, ничего, но я должна идти. Я хотела  отменить  вечер,  когда  шла
сюда, но потом передумала, и мне нужное кое-что  купить.  Увидимся  завтра
или послезавтра. Поцелуй меня, и до свидания.
   - До свидания, душечка. Ты у меня славная девочка.
   - Это ты у нас славная, - сказала Кэролайн.
   В холле она застегнулась на все пуговицы, потому что  знала,  что  мать
стоит у окна и ждет, чтобы помахать ей вслед. Что ж, по крайней мере,  она
выполнила то, что требовалось по традиции: обратилась к матери.  Толку  от
этого посещения было мало, но Кэролайн была этим  даже  довольна,  хотя  и
жалела, что пробудила какие-то неприятные для матери воспоминания.
   Сбежав по ступенькам, она, прежде чем  сесть  в  машину,  обернулась  и
помахала матери рукой. Мать, помахав в ответ, отошла от окна,  и  занавеси
задвинулись. В  эту  минуту  Кэролайн  услышала  долгий  гудок  и  увидела
Джулиана, который сидел в своем  "кадиллаке"  чуть  дальше  по  улице,  на
противоположной стороне. Он ждал. Она  подъехала  к  нему  и  остановилась
напротив.  Он  вылез  и  не  спеша  подошел  к  ней.  Вид   у   него   был
отвратительный.
   - Чего тебе? - спросила она.
   - Ты так долго сидела у нее. Зачем она тебе понадобилась?
   - Ты соображаешь, о чем говоришь?
   - А ты соображаешь, сколько сидела у нее? Зачем? Поплакаться вволю?
   Кэролайн молчала.
   - Угадал? Распустить нюни насчет меня? Новобрачная бежит к своей мамаше
пожаловаться на мужа, которому не нравятся ее  пироги.  Клянусь  богом,  я
старался... Что ты ей наговорила? Давай выкладывай.
   - Здесь не место устраивать сцену.
   - Не хуже прочих мест. Лучше даже. И для тебя не так опасно, потому что
здесь я, вероятно, не сделаю, чего мне бы хотелось.
   - Дать мне по физиономии, по-видимому?
   - Как это ты догадалась?
   - Убери ногу с подножки, я поеду.
   - Ты, наверное, слышала про клуб?
   - Нет, не слышала. Про какой клуб? О  каком  клубе  ты  говоришь?  Тебя
исключили из клуба за вчерашнее?
   -  Ага,  заинтересовалась!  Нет,  насколько  мне  известно,   пока   не
исключили. На этот раз это - другой клуб.
   - Городской клуб?
   - Он самый.
   - Что произошло? Что ты там натворил?
   - У меня состоялась  недолгая  беседа  с  мистером  Огденом,  капитаном
Огденом, героем войны, одноруким чудом, который очень любит совать  нос  в
чужие дела.
   - О чем ты говоришь?
   - Скоро узнаешь. Очень скоро. Ты сказала, что хочешь ехать. Поезжай.
   - Никуда я не поеду, пока не пойму, о чем  ты  говоришь.  Опять  что-то
случилось! Господи, как  мне  это  надоело.  -  Голос  ее  оборвался,  она
заплакала.
   - Не надо устраивать сцен на улице, дорогая. Не надо. Прошу  тебя,  без
сцен, пожалуйста. Ты ведь всегда твердишь, что не желаешь  объясняться  на
людях.
   - Что ты натворил, Джулиан? Господи! - Она плакала  по-настоящему.  Так
горько рыдает женщина в больничном коридоре при  виде  опустевшей  палаты,
так причитают у рухнувшей шахты.
   - Послушай, хочешь уехать со  мной?  Сейчас?  Сию  же  минуту?  Поедем?
Поедем со мной?
   - Нет, нет, нет. Что ты натворил? Скажи мне, что ты  натворил!  Что  ты
сделал с Фрогги?
   - Я не могу здесь рассказывать. Поедем домой.
   - Нет. Не хочу домой. Ты  заставишь  меня  остаться  с  тобой.  Уезжай,
Джулиан. Пожалуйста, пусти меня. - Раздался гудок,  и  проехала  маленькая
двухместная машина. Кэролайн помахала рукой. Помахал и Джулиан.  Это  были
Вильгельмина Холл и ее гость из Нью-Йорка. - Вы притормозили?  -  спросила
Кэролайн.
   - Нет. Уехали. Я тоже уезжаю, - сказал он.
   - Подожди. Что ты натворил? Скажи мне.  Пойдем  со  мной  к  маме.  Она
знает, что мы поссорились, и не будет нам мешать.
   - Черта с два я пойду. Не пойду я к ней. Я уезжаю.
   - Если ты уедешь, я  отменяю  вечер  и  остаюсь  у  мамы.  Прошу  тебя,
Джулиан, скажи, что случилось.
   -  Нет.  Поедем  со  мной  домой,  тогда  расскажу.  Иначе  нет.  Очень
подходящий случай проверить, настоящий ты мне друг или нет.
   - Как я могу быть тебе настоящим другом, если не знаю, что произошло?
   - Ты должна слепо верить в меня. Верные жены так и поступают.
   - Куда ты едешь? Опять напиться?
   - Весьма возможно.
   - Джулиан, если ты сейчас уедешь, то навсегда. Навечно.  Я  никогда  не
вернусь к тебе, что бы ни случилось. Я никогда не лягу с тобой в постель и
постараюсь не видеть тебя.
   - Ничего из этого не получится.
   - Ты очень  самоуверен,  но  на  этот  раз  ты  ошибаешься.  Все  будет
бесполезно.
   - Я не это имел в виду. Не потому, что я уверен. Я хотел  сказать,  что
тебе придется меня увидеть. Тебе этого не избежать.
   - Почему это мне придется?
   - Может, только чтобы позлорадствовать. Если ты меня совсем  разлюбила,
то захочешь прийти  позлорадствовать,  а  если  еще  любишь,  то  захочешь
увидеть меня.
   - Ты так ошибаешься, что это даже не смешно.
   - Даже не смешно! Высший свет! Не коробит ли  это  твой  слух?  Держите
меня пятеро! А я объявлю всему свету, чего все это стоит... Я уезжаю...
   - Уезжай. Но помни: я сегодня домой не вернусь. И если  только  ты  без
меня не созовешь гостей, вечер отменяется. Во всяком случае, меня  там  не
будет.
   - Очень хорошо. Значит, проведем вечер по-другому.
   - Можешь  мне  об  этом  не  рассказывать.  Только  тебе  следует  быть
поосторожнее с этой певичкой. Она умеет справляться и не с такими, как ты.
   - Родненькая ты моя! Вот умница! Я знал, что ты не будешь сердиться.  Я
не сомневался, что ты добрая.
   - Иди ты к черту со своим дешевым остроумием.
   - Правы ребята в клубе, когда утверждают, что я под башмаком у жены,  -
сказал Джулиан и тут же пожалел: о клубе не стоило упоминать.  -  Позвони,
пожалуйста, гостям и скажи, что я сломал ногу и все такое прочее.
   - Хорошо, если только ты не хочешь  позвонить  сам  и  сказать,  что  я
сломала ногу.
   - Вот это уже лучше. Не то, что ты сломала ногу, а то, что мы перестали
ссориться и принялись врать. Понятно, о чем я говорю?
   - Ты у нас специалист по вранью, но  я  понимаю,  о  чем  ты  говоришь.
Понимаю.
   - Прекрасно, родная! Прощай, прощай, моя родная.
   - Остряк! Убирайся!
   И он уехал.



9

   Гиббсвилл перестал быть поселком и превратился в третьестепенный  город
в 1911 году, но в 1930 году население  его  по-прежнему  составляло  менее
25.000  человек  (согласно  данным   в   записных   книжках,   разосланных
гиббсвиллским  банком  в  подарок  своим  вкладчикам).  Званый   вечер   в
Гиббсвилле становится важнейшим событием с той самой минуты, когда хозяйка
открывает  свои  планы  хотя  бы  одному  человеку,  и,  если  приглашения
разосланы, только смерть или стихийное бедствие могут послужить  причиной,
из-за  которой  разрешается  перенести  этот  вечер.  Таким  же  важнейшим
событием для тех, кто в конечном счете был приглашен, и для тех, кто хотел
бы попасть в число  приглашенных,  стал  через  день-два  после  принятого
решения и вечер в доме Инглишей. Решение было принято по дороге  домой  из
Истона, где состоялся футбольный матч Лафайет - Лихай. Кэролайн и  Джулиан
объявили, что хотят устроить вечер "в один из дней рождественской недели".
Ехали они в машине Уита Хофмана с Уитом и Китти, и Китти  тотчас  заявила,
что это превосходная мысль, и принялась перечислять дни,  когда  вечер  не
может состояться, потому что на эти числа назначены  либо  другие  вечера,
либо танцы в клубе, либо, наконец, званые чаи. И  вдруг  Китти  придумала.
"Через день после сочельника в Рединге молодежный бал, - сказала она, - но
мне надоело ездить в Рединг. Пусть на этот раз они приедут к нам. Мы  едем
туда и тратим деньги на их паршивых молодежных вечерах,  но  попытайся  мы
устроить молодежный бал в Гиббсвилле, то никакой поддержки из  Рединга  мы
бы не получили".
   Все с ней согласились.
   - Поэтому пусть в этом году они приезжают на наши вечера, -  продолжала
Китти. - В городскую Ассамблею, например. Деньги от  этого  бала  идут  на
благотворительные цели, верно, Уит?
   - Теоретически, да, - ответил Уит.
   - Обычно кончается тем,  что  Уит  платит  за  всех  присутствующих,  -
объяснил Джулиан.
   - Не забывай, что и ты вносишь свою долю, - сказал Уит. - Все вносят. И
из Рединга тоже иногда приезжают на бал. Редко, правда.
   - Вот. Пусть и опять приедут. Давайте не поедем на их  молодежный  бал.
Пусть они участвуют в нашей благотворительности. Кэролайн, устраивай  свой
вечер в этот день. Двадцать шестого.
   - Ты как считаешь, Джу? Можно двадцать шестого?
   - Вполне. Я сегодня выиграл сто долларов. Нет, двести. Но сотню  я  уже
получил. И Бобби Херман должен мне еще сто.
   - Тогда решено. Двадцать шестого мы устраиваем вечер. Все кто обычно  и
кое-кто из студентов, те, кто умеет пить. Не Джонни Дибл и ему подобные, а
те, кто постарше, - сказала Кэролайн.
   - О господи, - застонал Джулиан. -  Боже  мой!  Мы  обязательно  должны
пригласить Джонни Дибла, обязательно. Ведь он уже  почти  член  клуба  "Фи
Бета Каппа". Независимо от того, где он будет учиться, он все равно  будет
членом "Фи Бета Каппа".
   - Не будет, если пойдет в колледж штата, - поправил его Уит.
   - Верно. Потому что в  колледже  штата  нет  такого  клуба.  Откуда  ты
знаешь, Уит? Оказывается, тебе известно про этот  клуб  больше,  чем  мне.
Почему ты не хочешь  пригласить  Джонни,  Кэролайн?  Он