по пустякам.

- А по-моему, это обычный микро-калькулятор, - посмотрел он на меня так,
словно и сам поверил в мою психическую ненормальность.

Я не стал спорить: к чему мне доказывать, что я замаскировал компьютер
под калькулятор?

- Почему присоска со шнуром? - продолжал допытываться он.

- Что? Что с чем?

- Шнур с присоской, - поправился он. - Зачем?

- Присоединять к голове.

Следователь прилепил присоску себе ко лбу.

- Для чего? - продолжал он допрос.

- Чтобы подключиться к записывателю мыслей.

- У вас во лбу записыватель мыслей?

- Не во лбу, а над левым ухом.

Он оторвал присоску от лба и приставил к волосам - она упала.

- Не держится, - констатировал он. - И давно у вас эта фантазия?

Ха-ха, все верно: раз присоска на его голове не держится, значит ЗМ в
моей голове - фантазия!

- С тех пор, как я стал писать в уме книги, - признался я. - Что вижу, о
том и пишу.

- Хм... Но вы по своей службе сталкиваетесь с секретными сведениями. Вы
что же, доверяете этому "записывателю" государственные тайны?

- Я зашифровываю информацию.

- Интересно, как это работает... Давайте проверим. Что вы видите? - он
показал мне палец. - Только честно!

Я выключил ЗМ и честно сказал ему, что я вижу.

- Ответ верный... Но вы не зашифровали его! - сказал он.

- Вы просили ответить честно, поэтому я не мог зашифровать. Любой шифр -
это попытка скрыть правду. Я дал вам правдивый ответ, но отключил при
этом записыватель, чтобы не нарушить конспирацию.

- Как вы докажете, что выключили записыватель?

- Я не смогу вам доказать, что я его выключил, потому что вы не верите в
то, что он у меня есть.

Следователь озадаченно помолчал.

- Вернемся к вашей болезни, - вдумчиво сказал он. - Расскажите о своей
мании преследования.

- Я о ней ничего не знаю, - признался я. - Меня никто не преследует,
кроме вас.

- Зато вы преследуете мифического доктора Морта.

Слово "мифический" меня сильно порадовало: если следствие отрицает
существование Морта, то формально меня не в чем обвинить, кроме
хулиганской выходки с Чузом, за которую никто меня всерьез наказывать не
будет. Однако пусть меня продержат под арестом хотя бы несколько дней,
тогда я смогу оправдать невыполнение приказа тем, что мне помешала
контрразведка. Надо следователю бросить кость, чтобы он в меня опять
вцепился, но не очень сильно...

- Морт замучил моего любимого дядю, - я попытался выдавить из себя
слезу, но глаза лишь слегка повлажнели.

- Дядю? - скривился он в раздраженной улыбке.

- Да, моего любимого дядюшку.

- Откуда вам это известно?

Лицо следователся стало наливаться кровью: ему крайне не нравилось, что
я над ним издеваюсь.

- От своей любимой тетушки, - подмигнул я ему.

- Прекратите валять дурака! - взорвался он, наконец-то выкатывая из-под
век свои застоявшиеся шары.

- Я вас не валял, - рассмеялся я ему в лицо.

На него вдруг нашел нервный приступ - он затряс во все стороны головой и
гортанно заорал, срывая голос:

- Живьем закопаю!!!

На крик вбежала охрана и крепко схватила меня за бока.

- И кто из нас сумасшедший? - пожал я плечами, когда меня выводили.

"Наконец-то я высплюсь!" - радовался я по дороге в камеру. Когда меня
заперли в "одиночку", я вгляделся в полутьму: нары, естественно, были
подняты и заперты на замок. Но не на того напали! Я позвал надзирателя и
потребовал немедленно опустить их во исполнение пункта два раздела пять
части три Женеевской конвенции о гуманном обращении с заключенными.
Надзиратель выпучил рачьи глаза. Несомненно, он слышал об этом впервые.

- Ну, что стоишь, дружок? - спросил я.

Мой нахальный тон впечатлил его: он непроизвольно подтянулся, как перед
начальством.

- Я доложу о вашей просьбе, - сказал он.

- И незамедлительно! - наставил я его.

Сидеть было не на чем, стоять - тоскливо. Я стал мерять шагами камеру,
стараясь ни о чем не думать: раз-два-три-чертыре-поворот...
раз-два-три-четыре-пять-поворот... раз-два-три-четыре-поворот...

Через четверть часа вернулся надзиратель и, ни слова не говоря, отпер
нары. Плюхнувшись на них, я почувствовал себя самым счастливым человеком
на Земмле: что может быть слаще спокойного сна после двух бессонных
ночей! Тотчас, с ходу, мне стал сниться радужный сон...

Я сижу на дощатой веранде, утопающей в молодой весенней зелени и
душистых цветах акации. Только что прошел дождь, воздух свеж и напоен
мягким вечерним солнцем. Я не один, а в радостно-возбужденной компании.
Мы пьем чай с сушками и обсуждаем какие-то события. Я еще не понял,
какие именно, но уже ясно, что раньше эти события нам казались
страшными, а теперь они вызывают смех, как занятные приключения. Я
поочередно всматриваюсь в лица и вспоминаю имена и клички: Лана,
Главный, Игор, Референтка, Следователь, Чуз, Аллина...

- Когда я в самом начале давал Вальту задание, у меня ужасно зачесалась
макушка, - вспоминает Главный, - но я не мог почесаться: я боялся, что
он решит, будто я чем-то озадачен!

Все рассмеялись, и я тоже захохотал. Мне на самом деле показалось это
смешным, особенно когда я вспомнил серьезное лицо Главного в тот момент.

- А я чуть на самом деле не наделал в штаны, когда Вальт грозился меня
пристрелить в тундре! - хохочет Чуз.

- Какой мы были прекрасной парой, какие страсти кипели! - озорно
подмигивает мне Лана.

- Я ужасно ревновала, хоть это и было крайне глупо, - с улыбкой вздыхает
Лина.

- О, вспомнила, - говорит референтка чуть смущенно. - Я лежу в игре на
нарах, и вдруг будто кто-то в меня вселяется... Это было так неожиданно,
так волнующе...

- А ты чего, Морт, молчишь? - Лана кидает в Игора куском разломанной
сушки.

- Сами вы "морты"! - Игор от смеха прыскает чаем.

- Послушайте, вот самая прикольная история! - подскакивает от нетерпения
включиться в беседу Следователь. - Я ему говорю: "не валяйте дурака", а
он мне: "я вас не валяю!"

Раздался дружный хохот.

- А что было потом? - спросила с интересом Лина, когда все отсмеялись.

- Да, что было дальше? - с интересом уставились на меня все.

- Дальше? - задумался я. - Дальше было вот что...

Я начал вспоминать - и проснулся... В первое мгновение я был по-прежнему
в благодушном настроении, но очень быстро вернулся от розовых грез к
серой действительности, переступив порог между сном и реальностью. Когда
я припомнил свой сон в подробностях, то отметил про себя, что у всех
участвовавших в нем людей были не такие лица, как на самом деле: это
были как бы не сами люди, а артисты, исполнявшие их роли. Интересно,
какое лицо было у меня самого во сне? Такое же или другое? Теперь я
этого никогда не узнаю...

А все же жаль, что жизнь - не театр! Как бы было хорошо, если бы в этот
самый момент послышался голос режиссера: "Стоп! На сегодня хватит,
репетиция окончена!" Я бы тогда встал с нар и вышел бы из камеры на
сцену в том месте, где сейчас стена, потом спрыгнул бы в зал, мы с
режиссером и следователем вышли бы из театра и пошли пить пиво в
ближайший кабак. После второй кружки я бы извинился и поехал домой,
потому что меня ждала бы к ужину жена, исполняющая, кстати, в спектакле
роль Лины... Или Ланы? По сути неважно: главное, она моя жена и мы друг
друга любим, а кого она играет в театре... какое это имеет значение для
наших реальных отношений? И все это происходило бы в добрые старые
времена, когда люди еще не знали, что такое вечная жизнь, и безропотно
встречали смерть в конце своих дней, считая ее неизбежным, естественным
и правомерным явлением...

Мои мечтания были неожиданно прерваны лязгом ключей в двери. Меня вывели
из камеры и привели в тот же кабинет к тому же следователю. С виду он
был спокоен, но на меня смотреть избегал... Боялся разнервничаться?

- Подпишите, - он протянул мне бумагу.

Это было официальное предупреждение о том, что в случае повторения
хулиганский действий на почве психического заболевания будет рассмотрен
вопрос о моем принудительном лечении.

- И кто вынес это постановление? - спросил я. - Какой суд?

- Для этого не надо суда, - сказал он, с неприязнью отворачиваясь в
сторону. - Достаточно административного решения. Такое предупреждение я
могу выносить единолично как лицо, уполномоченное правительством. Но
вопрос о направлении на лечение будет решать суд.

- Да здравствует наша славная демократия! - провозгласил я. - Разрешите
ручку?

Я взял у него золоченое чернильное перо и поставил подпись: "Вольт
Стеб". Этот болван ничего не заметил!

- Теперь два слова на прощание, - сказал он, приобщив предупреждение к
делу. - Если ты, сволочь, еще раз мне попадешься, я собственноручно
сделаю тебе лоботомию без наркоза. У меня есть специальное зубило и
молоточек. Тюк... Тюк-тюк-тюк-тюк...

Он увлекся своими мыслями, и лицо его прояснилось.

- Может, лучше пивка выпьем? - рассмеялся я.

- Что? - не понял он.

- Да нет, ничего. Это я так, о своем. Кстати... покрышки мне заменили?

- Какие еще покрышки? - снова помнрачнел он.

- Простреленные. Мотоцикл, между прочим, не мой, а казенный. Директор
выдал.

- Сегодня мастерская уже закрыта. Приезжайте завтра. Я распоряжусь пока
выдать в ваше пользование служебный автомобиль. Зайдете в гараж.

- Вот это разговор! - похвалил я его. - Ну, пока! Может, еще свидимся...

От моей заключительной фразы беднягу всего перекосило.

На выходе мне вернули вещи: портупею с пистолетом, мини-компьютер и
часы. Я бросил взгляд на циферблат: стрелки вытянулись по стойке
"смирно" на полдвенадцатого. На выполнение приказа оставалось два
часа... Я получил в гараже автомобиль и отправился к Игору. Разумеется,
я не буду его убивать, но мне нужно хотя бы поговорить с ним. Тем более,
что мы можем больше не увидиться...

Я достал телефон и набрал номер, в трубке послышался бодрый голос Игора.

- Не спишь? - спросил я на всякий случай.

- Нет, но собираюсь.

- Мне нужно срочно поговорить с тобой. Одевайся и выходи из дома, я
заберу тебя.

- Хорошо, - тотчас ответил он коротко.

Когда я подъехал к его дому и он сел в машину, я заметил, как в
полуосвещенном окне спальни колыхнулась штора: видимо, Лина наблюдала за
нами... Волновалась за Игора? Чуяла сердцем что-то недоброе?

Молча мы выехали в тундру, вышли из машины и отошли на недосягаемое для
микрофонов расстояние.

- Дело серьезное... - не зная как начать, я выдавил из себя дурацкую
банальную фразу.

- Подожди! - сказал Игор.

Он стоял с поднятой головой и смотрел в ночное небо, сплошь усыпанное
крупными яркими звездами. Я присоединился к нему. Там мы простояли минут
десять, пока не затекли шеи.

- Теперь говори, - сказал он умиротворенно.

Мои мозги неожиданно прояснились.

- Главный приказал мне убить доктора Морта, - сказал я.

- Ты считаешь, что это я? - без волнения спросил Игор.

- Да.

- Тебе сказал об этом Смат Чуз?

- Откуда тебе это известно? - несколько удивился я.

- Как только ты прибыл сюда, я стал кое о чем догадываться, - сказал он.

- О чем именно?

- Я расскажу тебе все по порядку. "Доктор Морт" - это не один человек, а
трое. В том числе и я.

- Трое? - мое удивление еще больше возросло.

- Да. "Морт" - это название секретного проекта. О нем ходят разные
нехорошие слухи, но уверяю тебя, что если мы и ставили какие-то опыты,
то только на себе. Львиная доля работы - рутинный сбор анализов, их
изучение и обработка.

- "Рутинный"? - не поверил я. - Но почему тогда проект засекречен?

- По той простой причине, что правительство не хочет предавать огласке
полученные результаты. Оно боится паники среди населения.

- Что же это за страшная истина, которую скрывают от народа? - спросил я
с некоторым сарказмом.

- Ты действительно хочешь знать это?

- Да, - серьезно ответил я.

- Вечности не существует, - сказал он.

- То есть как?! - невольно опешил я, не ожидая от Игора опровержения
самых очевидных истин.

- Очень просто. На Земмле нет ни одного вечного человека. Примерно год
назад самые старые "вечные" люди начали умирать. Сначала умерших своей
смертью были единицы, потом их стали десятки и сотни, теперь их тысячи,
и с каждым днем это число обвально растет. Врачам дано секретное
указание регистрировать смерть от неизлечимых болезней...

- А на самом деле?

- На самом деле после трехсот пятидесяти лет у людей начинается
ускоренное старение, за ним - смерть. Для изучения этого явления и был
создан проект "Морт". Исследования показали, что бессмертие - это
человеческое заблуждение. Дело в том, что около четырехсот лет назад в
результате некоторой взрывной мутации продолжительность жизни человека
возросла сразу в несколько раз. Если бы она росла постепенно, все было
бы ясно с самого начала, но резкий скачок создал иллюзию того, что
человек обрел вечность. К сожалению или к счастью - вопрос философский,
- но это не так. На сегодняшний день рекорд долгожительства - 398 лет.

- В это действительно трудно поверить, ведь с детства нам внушали
другое, - озадаченно заметил я.

- Кстати, о внушении. В ходе исследований выяснилось также, что ВСЕ люди
от рождения могут прожить более трехсот пятидесяти лет.

- Так значит...

Это было сильным ударом для меня. Язык не поворачивался произнести вслух
страшную истину.

- Это значит, что "посвящение в вечность" - фикция, - пришел мне на
помощь Игор. - Но то, что это обман, знают лишь единицы посвященных,
высшие лица церковной и светской иерархии. Рядовые священники уверены,
что они своими обрядами даруют людям бессмертие.

- Невеселая картина...

- А перспектива - трагична, - продолжил Игор. - Естественная смертность
стремительно растет, потому что все больше людей подходят к критической
отметке, и в то же время фабрики смерти продолжают работать в том же
темпе. Если маховик уничтожения людей сейчас же не остановить, в
ближайшие годы население Земмли сократится в несколько раз. Я написал
письмо Президенту, в котором сообщил о положении дел и потребовал
прекратить ликвидацию людей. Через месяц мне пришел ответ, в котором
некий чиновник из президентской канцелярии писал, что передал письмо в
"соответствующие инстанции" с указанием "принять меры".

- Теперь я начинаю понимать, что произошло, - сказал я.

- Когда ты прибыл, я сразу заподозрил, что письмо было передано Главному
инспектору, а он "принять меры" понял по-своему.

- Но почему ты мне ничего не сказал сразу?

- Я не был уверен. Если бы ты прямо спросил меня про Морта, я бы честно
ответил тебе, как сейчас.

- Кто еще участвует в проекте?

- Лана Крой и Руфиэл Браст. Смат Чуз - куратор от контрразведки.

- Чуз - штатный контрразведчик? - не поверил я своим ушам.

- Да.

- Мне надо подумать, - сказал я.

Теперь все стало ясно: меня подставили. Главный стал искать человека,
который ликвидирует Игора, и его внимание привлек я. Почему не кто-то
другой? Люди уровня Главного не опускаются до простого, пошлого
убийства. Им обязательно нужно разыграть спектакль... нет, не спектакль,
а тонкую шахматную партию. Они считают ниже собственного достоинства
вызвать подчиненного и сказать ему: мне не нравится тот-то и тот-то,
убей его! Нет, им надо сделать так, чтобы подчиненный сам нашел
человека, который им не нравится, и убрал его как бы по собственной
инициативе, из верности присяге и личной преданности начальству, а после
- умыть руки, выставив подчиненного вышедшим из-под контроля.

Да, я был идеальной кандидатурой на роль убийцы Игора, ведь мы были
когда-то влюблены в одну и ту же девушку (что было отражено в отчетах
воспитателей), а теперь эта девушка принадлежала Игору. Главный считает
себя тонким психологом. Он прекрасно понимает: я не стану убивать своего
старого друга только потому, что он оказался "преступным Мортом". Но он
рассчитывал, что я убью Игора, чтобы завладеть Линой, используя приказ
ликвидировать Морта для успокоения своей совести. Однако он плохо меня
знает! В сущности, он самоуверенный идиот, если считает, что может
проникнуть в мою душу через досье... в котором, кстати, не все отражено.

Как бы то ни было, технически Главный все оформил на лучшем уровне.
Особенно коварный ход - подключение контрразведки, которая должна была,
по идее, вставлять ему палки в колеса. Впрочем, когда речь заходит о
серьезных делах, межведомственная конкуренция забывается. Тем более,
местная контрразведка, судя по всему, ходит на поводу у Директора, а
Директор, как известно, дружит с Главным.

Какой же я все-таки осел, что так дешево купился на подброшенную мне
дискету с игрой! Контрразведка внушила мне, что из Чуза можно выбить
информацию, что я и сделал. Нет, все-таки, Чуз - прекрасный артист!
Хотя... должно быть, не трудно играть роль труса под дулом пистолета. И
потом, когда меня арестовали, я был так доволен собой, что вожу
контрразведку за нос, а они держали меня взаперти только для того, чтобы
потянуть время, поставить меня в цейтнот и заставить действовать
сгоряча, ни во что не вникая.

И все-таки они просчитались... Но просчитались ли? Нет, Главный никогда
не проигрывает: попадая в проигрышную ситуацию, он меняет правила игры
или попросту переворачивает доску и забирает себе выигрышные фигуры.
Теперь он может приказать любому тайно убрать Игора, а свалят все на
меня, ведь и на фото-, видео-, аудиоаппаратуре, и в доносах
осведомителей, и в протоколах допроса зафиксировано, что я охочусь за
Мортом. Так вот почему мне внушали, что я псих! Они ведь не могут
признать существование Морта, значит, они скажут, что инспектора Вальта
Стипа, прибывшего на Фабрику с рядовой проверкой, преследовала
навязчивая идея, будто мифический доктор Морт похитил его дядю, а
дядя-то вот он, полюбуйтесь, господин судья, жив и здоров, и никто его
не похищал, он спокойно себе отдыхал в пансионате! Безумный Вальт Стип
вбил себе в голову, что Морт - это Бойд. А почему он вбил себе это в
голову? Извольте заключение психотерапевта: "устойчивая связка
"Морт-Бойд" возникла в больном сознании подсудимого как оправдательный
мотив для овладения любовницей Бойда, к которой он с юношеских лет
испытывал маниакальное влечение сексуального характера".

Построив в своем мозгу более-менее ясную картину происходящего, я
посвятил в курс дела Игора. Он выслушал меня внимательно и как всегда
спокойно.

- Не казни себя, - сказал он, уловив в моем голосе ноты отчаяния.

- Получается, что я вырыл тебе могилу... Но они не смогут просто так
взять у тебя жизнь - я буду теперь охранять тебя!

- Нет, - покачал он головой. - Меня они все равно достанут. Один ты с
ними не справишься, а спрятаться мне негде: на сотни километров вокруг -
голая тундра. Лучше подумай, что ты можешь сделать для Лины. Пристрой ее
в какой-нибудь монастырь или попроси надежных людей оформить служанкой,
у тебя ведь большие связи, как у инспектора, и постарайся побыстрее
освободиться из тюрьмы. Высшую меру тебе не дадут как психически
больному. К какому сроку тебя могут приговорить?

- Лет пятнадцать, с учетом "болезни".

- Не так уж и плохо. Выйдешь совсем еще молодым.

- А ты?! Ты не боишься умирать?

- Нет, - ответил он. - Тело смертно, а душа вечна. Смерти боятся те, кто
ассоциирует "себя" с телом, но она не страшна тем, кто отождествляет
свое "я" с духом.

- Но я не могу так просто отдать тебя им!

- Понимаешь, все более сложно, - доверительно сказал Игор, беря меня за
плечо. - За всей этой историей с вечностью, в которую я дерзнул
вмешаться, стоят более темные и могущественные силы, чем контрразведка,
Главный или даже сам Президент вместе с правительством.

- Иностранное вмешательство?

- Нет. И даже не инопланетное, - задумчиво сказал Игор.

- Тогда чье? И почему ты вообще думаешь, что за этой историей стоят
какие-то темные силы?

- Постарайся взглянуть на нашу жизнь со стороны. Каждый здравомыслящий
человек в глубине души уверен, что общество устроено иррационально, что
уничтожать миллионы людей - преступно и антигуманно, что все могло бы
быть по-другому и что при хорошо продуманном подхо