и,  пределы  которого  определялись   лишь    застывшим
стеклянным взглядом сеньора Гальбы.
     В мгновение ока шимпанзе и розовый пудель уже стояли в обнимку  посреди
комнаты и танцевали пасодобль,  бросая  на  нас  испуганные  взгляды,  будто
понимая, что речь идет о жизни и смерти.
     - Вот дерьмо, - в сердцах воскликнул Свенссон.
     Я решительно направился к дивану, взял свою дорожную сумку  и  вышел  в
коридор. Прежде  чем  поскорее  убраться  оттуда  (мало  ли  что  еще  может
случиться), я в последний  раз  взглянул  на  своего  друга  из  Лас-Вегаса:
трогательная картина - последняя честь, которую шимпанзе и  пудель  отдавали
таким образом труду  всей  жизни.  В  общем,  последнее  слово  осталось  за
сеньором Гальбой.
     Я кинулся сломя голову вниз по лестнице, а  ритмичные  звуки  пасодобля
всё неслись мне вслед от этажа к этажу до самого тротуара, хотя слышать  их,
естественно, я уже не мог. К тому же мне казалась, что пустой  взгляд  моего
лас-вегасского друга  с  невозмутимым  безразличием  наблюдает  мои  попытки
увернуться от палочки дрессировщика. Заметив, что ни машины,  ни  Лидии  уже
нет, я постоял немного у входа, с дорожной сумкой в  руках,  слушая  мелодию
пасодобль, которая все еще  звенела  у  меня  в  ушах,  и  успокаиваясь  под
монотонный голос громкоговорителя; потом я вышел  на  дорогу,  очутившись  в
потоке  машин  и  ругательств,  повернулся  пару  раз  вокруг  себя,  щелкая
пальцами, чтобы  не  сбиться  с  ритма,  и,  когда  какое-то  такси  наконец
остановилось, водитель засомневался,  брать  ли  меня:  он  боялся  за  свои
сиденья. Я назвал ему адрес Лидии и попросил выключить радио, потому  что  я
слушал музыку. В зеркале заднего вида отражался его недоверчивый  взгляд.  Я
успокаивал себя тем, что я еще  в  полном  расцвете  сил  и  что  так  можно
протянуть еще довольно долго, если не курить и заниматься  спортом.  В  этой
эйфории мне вдруг захотелось поболтать с шофером.
     - Знаете, продолжительность жизни увеличилась в среднем  на  семь  лет,
по статистике...
     - Если вам кажется, что я опасно вожу, выходите, никто не держит.
     - Нет, вы  не  поняли...  Я  просто  сделал  оптимистическое  замечание
общего порядка.
     - Мне с вами не о чем говорить.
     Ехать туда было минут десять, пятнадцать от силы, но я превратил это  в
целый час. Время взялось за меня с тщательностью ювелира, не  спеша  вырезая
каждую минуту, как драгоценный камень. Мне недоставало какой-то  малости  до
выдрессированного болванчика: щепотка цинизма, или пусть хотя  бы  намек  на
низость, дуновение стоицизма, еще несколько капель иронии. Но я  любил  одну
женщину такой любовью, какой может одарить  только  женщина,  и  я  не  умел
сдаваться.
     Я позвонил и сначала даже подумал, что  там  никого  нет.  Потом  дверь
открылась, и  меня  встретила,  широко  улыбаясь,  какая-то  старушка;  она,
верно, думала о ссоре влюбленных.
     - Входите, входите. Мадам просила подождать. Она вам позвонит.
     В гостиной на столе был кофе и горячие круассаны.
     - Сварить вам яйцо?
     - Нет, спасибо.
     - Мадам сказала, что вам надо поесть и поспать немного.
     - Где она?
     - Не знаю, понятия не имею. Она вам позвонит.
     Я прождал около часа.  Я  знал,  что  она  вернется.  Теперь,  раз  она
останется со мной, я даже  мог  побыть  в  одиночестве.  Потом  я  собирался
сходить за цветами и подарить их той уличной мадемуазель, которая  приходила
к  сеньору  Гальбе  поддержать  компанию,  потому  что  человек  не    может
обходиться одной собакой.
     Я долго не снимал трубку. Все-таки еще немного надежды.
     - Мишель...
     - Знаю, Лидия. Я все понимаю.
     - Я сейчас в Руасси. Улетаю на несколько месяцев,
     - Ты права.
     - Я слушала твои молитвы всю ночь и... там  слишком  много  места.  Это
слишком велико для меня. Ты возвысил меня, а я простой человек.  Боготворить
- не значит любить. Ты возводишь  соборы,  а  я  помещаюсь  в  двухкомнатной
квартире, восемьдесят квадратных метров. Ты потерял  женщину,  которая  была
для тебя всей жизнью, и ты пытаешься свою жизнь превратить  в  женщину.  Она
оставила тебе несметное богатство. Я чувствовала бы себя уверенней, будь  ты
победнее: тогда ты мог бы больше отдать. Я знаю, невыносимо жить без  любви.
Однако это всего лишь такой образ жизни. Я прекрасно понимала, что делаю.  Я
была  так  несчастна,  что  мне  необходимо  было  помочь  кому-нибудь.    Я
попыталась помочь вам обоим.  Я  эгоистка,  знаю...  И  еще.  Ты  говорил  о
братстве, помнишь...
     - Конечно. Это единственное, на что никогда еще не решались  мужчина  и
женщина. Глухо.
     - Я не хочу любить святой любовью. Это слишком тяжкий груз.
     - И единственный. Не плачь.
     - Мишель, так жить невозможно.
     - Да? Тогда правильно делаешь, что плачешь.
     - Женщина не может жить только мужчиной, а мужчина - женщиной.
     - Ничего не могу поделать. Ты  для  меня  биологическая  необходимость.
Каждая моя клеточка взывает к тебе.
     - В тебе говорит больше  твоя  вера,  абсолютная,  отчаянная  и  дикая,
нежели то, что мы вместе можем сделать с нашей судьбой...
     - Да.
     -  Когда  находишь  в  человеке  такую  потребность  любить,  то    уже
перестаешь понимать, существуешь ли для него, любят ли тебя, или  ты  просто
орудие культа... Я тоже должна  жить,  я  сама.  Я  не  хочу  принимать  эту
религию. Нам не нужно  боготворить,  Мишель.  Обожествление  всегда  требует
святости, а святость... нас уже ею закормили. Я бы даже сказала, мы сыты  ею
по горло; и распутники сегодня имеют, может быть, даже большее право  голоса
и могут больше нам сказать, чем святые.
     - Ты, должно быть, пережила ужасную ночь.
     - Я ее пережила, Мишель. И еще  я  помогла  другой  женщине.  Теперь  я
уезжаю. Уезжаю, потому что ты пьян от горя и потому что я даже не знаю,  кто
ты на самом деле. Слишком много сейчас отчаяния, паники в тебе...  да  и  во
мне. Так слишком просто. Однажды, когда мы начнем уже забывать  о  пережитом
кораблекрушении, когда мы станем опять сами собой, мы снова встретимся...  и
познакомимся заново.
     - Просветленные...
     - Да, и все будет гораздо сложнее. Мы посмотрим друг на друга,  скрывая
удивление; ты скажешь про себя: "Не может быть!", а я: "Нет, это не он,  это
невозможно..."
     Она рыдала. Я был счастлив. Мы уже вместе.
     - Лидия, уезжай и ни о  чем  не  беспокойся.  Уезжай  так  далеко,  как
только сможешь. Не возвращайся, пока не  иссякнут  твои  сомнения.  Встречай
других. Живи случайными знакомствами.
     Не бойся, это ничего. Я жду тебя, когда бы ты ни вернулась.
     - До скорого. Можешь жить у меня, если хочешь.
     - Нет, представь себе,  я  не  выношу  иллюзий.  Уезжай.  Я  постараюсь
протрезветь. Она рассмеялась:
     - Смотри не перестарайся.
     - Можешь не волноваться.
     Выйдя на улицу, я остановился перед цветочной лавкой. "Какие цветы  она
любила? - Все". Ей нравилась сирень, но нам придется подождать до  весны.  А
сейчас мне нужно было дотащить свое тело до  дому,  помыть  его,  накормить,
одеть во все чистое и поместить в витрину, к остальным таким же, может,  оно
еще пригодится. Прохожие  как-то  странно  смотрели  на  меня:  призрак  без
женщины казался  чужим  в  этих  краях.  Сквозь  крыши  проглядывало  другое
солнце. Я чувствовал, что все окружавшее готово втянуть меня в свой  оборот,
но это уже было делом вечности,  вселенной,  космического  времени,  а  небо
притворялось, но его выдавала необъятность,  потому  что  настоящее  небо  -
маленькое, с ладонь. Я удивился, увидев вокруг столько  достойных  и  гордых
мужчин, которые не просили милостыню, столько женщин, в  глазах  которых  не
было мольбы. На  тротуаре  какая-то  девчушка  в  задумчивости:  глядела  на
свалившуюся с  ноги  туфлю,  которую  она  пыталась  снова  надеть.  Трудная
задача, без посторонней помощи здесь  не  обойтись.  Она  подняла  голову  и
важно посмотрела на улыбающегося господина, склонившегося над  ней:  он  мог
бы пригодиться.
     - Никак не могу надеть туфлю, - сказала она. - Попробуй?
     Я встал на колено и прекрасно справился с заданием.  Белокурое  счастье
коснулось моей щеки, и я почувствовал такое нежное,  легкое  дуновение,  что
закрыл глаза.
     - Спасибо, ты хороший. Я живу напротив, Она внимательно  посмотрела  на
меня и решила, что я еще на что-нибудь сгожусь. Она взяла меня за руку.
     - Идем, - сказала она. - Я помогу тебе перейти.



      1Руасси - местность к северо-востоку  от  Парижа,  аэропорт  им.  Шарля
де Голля.
      2Андре  Ленотр  -  французский   архитектор,   мастер  садово-паркового
искусства; создатель регулярного французского парка с  геометрической  сетью
аллей, правильными очертаниями газонов, бассейнов, боскетов.
      3Бугатти,  Делаж - пионеры  французской  автомобильной  промышленности,
специализировавшиеся на спортивных, гоночных автомобилях.
      4Ваше здоровье! (англ.).
      5От Мату-Гросу - названия штата в западной Бразилии.
      6На посошок (англ.).
      7Г. А. Киссинджер - госсекретарь США в 1973-1977 гг.
      8Граучо  Маркс  -  один   из   актеров  квартета    "Маркс    Бразерс",
прославившегося в американском комедийном кино 30-х гг.
      9Конечно (исп.).
     10"Андалузский пожар" (исп.).
     11Шумный праздник (исп.).
     12U.Т.А. - Объединение воздушного транспорта (фр.).
     13Перефразирует,  изменяя  смысл,  строку  из  стихотворения  Ламартина
"Одиночество": "Одно лишь существо ушло - и, неподвижен, В бездушной красоте
мир опустел навек!" (Перевод Б. Лившица.)
     14Концертный зал в Париже, открытый фирмой "Плейель".
     15Карл  Верник (1848-1905) -  немецкий   невропатолог,  впервые  описал
сенсорную афазию.
     16Лурдский собор в Пиренеях, место паломничества.