дерева?
     - Ну да,- сказал он.
     - А потолок?
     - Потолок?- он задумался.- Не знаю... Может быть, сделаю зеркальный.
     - Здорово,- сказал я.- Ты сам все это придумал?
     - Ну, не совсем...
     - Здорово.
     - А ты говоришь, время,- сказал он.- Разве мы не сами создаем его?
     - Слышал,-  отмахнулся я.- Слышал я всю эту чушь, и про то, что мы сами
куем свое счастье, тоже слышал. Все это бред сивой кобылы.
     Он засмеялся.
     - Ну почему же сивой?
     - Да потому,- сказал я.- С  этим очень легко согласиться: "да,  сами",-
даже  не  потрудившись задуматься,  а  кто или  что создает нас самих? И что
первично?
     - Да не все ли равно,- равнодушно сказал он.
     -  Это  кому  как,-  сказал  я.-  Ладно американцы со своим  упрощенным
пониманием жизни. Так над  ними все и  потешаются.  Но выслушивать  подобный
примитив от тебя...
     - Потешаются,- согласился он.- Только чаще всего за глаза.
     - А что делать, если миром  правят деньги, и по большей части именно их
деньги.
     - Да,- сказал он.- Но думаю, что даже среди американцев есть культурные
люди.
     - Нисколько в этом не сомневаюсь.
     Мы допили глинтвейн.
     - Вот видишь,- сказал он.- Оказывается, и тебя можно расшевелить.
     - Так ты меня провоцировал?
     - Конечно,- сказал он.- Пошли?
     Я задул свечи.
     Мы оделись и вышли на улицу.
     -  Интересно,-  сказал  он,  кивнув на  здание, примыкающее к гостинице
"Калининград",- успеют они докрасить этот дом до ее приезда, или нет?
     - А что?
     - Эта недокрашенная часть весь вид портит! Хоть не приводи сюда.
     Я достал сигареты.
     - Хорошо сегодня,- сказал он,  с удовольствием втягивая воздух.- Погода
такая хорошая, солнце, и ветра нет.
     Мы закурили.
     Он остановился и повернулся лицом к собору.
     -  Так ты говоришь,  я  назвал его парусником? Но парусник ищет морской
дали, а  этот  корабль никуда  не  плывет. Он  на вечном  приколе, здесь его
место. Он страж, часовой, рыцарь-крестоносец, закованный в латы и охраняющий
город.  Похожий на огромной величины хозяйственную постройку,  он  не взыщет
неба,  он плоть от  плоти земли, для него оставаться  на месте -  это и есть
совершать  путь, долг и целесообразность  -  и есть религиозная служба. Наши
церкви  совсем другие  -  они  вопрошают  небо  и  ждут  от  него благодати,
неземной, необыденной, видения иного мира...  Они ищут,  а этот уже нашел. И
кто  прав?  Или может быть  две  правды?  Прав всегда оказывается  тот,  кто
пренебрегает доказательством своей правоты... А почему ты не на машине?
     - Да так,- сказал я.- Ты сам обычно просишь, чтобы мы шли пешком, вот я
и решил прогуляться.
     - А,- сказал он.- Ну ладно.
     Мы направились к переходу.
     - А что, ты хотел куда-нибудь подъехать?- спросил я.
     - Да нет, не то чтобы... Тебе знакома такая улица, Юношеская?
     - Знаю такую. Но "улица" - это громко сказано. А что?
     -  Да есть там, вроде, одно помещение,- сказал он.- На углу Юношеской и
Горького. Ты не знаешь, что там было раньше?
     - Знаю,- сказал я.- Пункт проката. Но это неудачное  место для кофейни.
Туда не будут ходить.
     - Ты так думаешь?
     - Да,- сказал я.- Поищи лучше где-нибудь здесь или в районе зоопарка.
     - Ладно. Тогда отпадает.
     - А ты уже ищешь помещение?
     Он улыбнулся, как мне показалось, несколько принужденно.
     - Ну должен же я что-то делать!
     - Как же ты ищешь помещение, если у тебя еще нет денег?
     - Понимаешь,- сказал  он,-  можно просто искать деньги и ждать, что они
откуда-нибудь возьмутся, а можно делать что-то уже сегодня.  Я верю только в
движение, понимаешь?
     - Кажется, да,- сказал я.
     - В этом городе ничто не происходит само по себе, и ничто не происходит
случайно. Если я найду  помещение, то часть дела будет уже  сделана, и тогда
прийдет  в движение все остальное, как бы  само по себе, но на  самом  деле,
именно потому, что что-то уже сделано.
     - По-моему, ты дурачишь себя.
     - Нет,- сказал он.- Нужно просто с чего-то начать.
     Я не стал спорить.
     Когда мы дошли до площади, я спросил:
     - Ну что, тебе направо, а мне прямо?
     - Ты домой собираешься?
     - Да поздно уже на работу, поеду домой.
     - А как же машина?
     - А что машина?
     - Ну, ты же говоришь, что оставил ее у офиса.
     - И что?
     - Не боишься?
     - Чего?
     - Ладно,- сказал он.- Понятно.
     - Ну так что, по домам?
     - Я бы еще прогулялся,- сказал он.- Давай пива возьмем?
     - Давай,- сказал я.- Только надо взять здесь.
     - А что, дальше не будет?
     - Будет. Но там, по пути, дороже.
     - Что,- сказал он,- вот так, да?
     - Ну да,- сказал я.- А что?
     - Да нет,- сказал он.- Ничего. Разница-то в копейках...
     Мы  взяли по бутылке "будвайзера" и пошли в сторону здания КТИ, все еще
наполовину закрытого  строительными лесами, а оттуда, мимо театра, дальше, к
зоопарку.
     - А что, снег с тротуаров убирать не предполагается?- спросил он.
     - Не знаю,- сказал я.- Ну что, куда дальше?
     - Пойдем туда, в сторону кирхи.
     - К Луизе? Ну давай.
     - Вот тоже,- сказал он, кивнув на фасад  дома на другой стороне улицы.-
Начали  красить  дом,  один  кусочек  выкрасили и  на  этом  успокоились.  А
остальное что, и так сойдет? Лучше бы уж  не начинали,  а  то  смотрится как
наполовину выбритое лицо.
     - Начали  с  одного куска, потом докрасят еще  один,  потом еще,  может
быть, даже  в другой  цвет, и скорее всего,  в  другой цвет. Так  образуется
"пэчворк".
     - Что образуется?
     - Лоскутное одеяло.  Это  своего  рода  стиль  -  весь город  обустроен
отдельными  небольшими  фрагментами  и  похож  на  лоскутное  одеяло, ты  не
замечал? Мостовые, крыши, фасады...
     - Не  думаю, что облезлые стены могут  быть стилем,-  с неудовольствием
сказал он.
     -  Еще несколько лет назад весь  город был как тот недокрашенный  кусок
стены, а теперь, как видишь, что-то меняется.
     - Вот  именно,  "что-то"!- сказал он.-  Каждый торгаш  выкрашивает свой
квадрат, а до всего остального ему и дела  нет.  Так по  куску  они  сто лет
будут красить.
     - А ты куда-то торопишься?
     - Дело не во мне,- сказал он.
     - Ведь и ты своей кофейней ничего всерьез не изменишь.
     - Еще раз говорю, дело не во мне!
     - Ну так что,- сказал я.- Куда идем?
     - Ты уже устал?
     - Да нет,- сказал я.- Но может быть, у тебя есть какие-нибудь идеи?
     - В парке можно будет посидеть?
     - Обычно скамейки на зиму убирают...
     - Зачем?
     - А кто его знает,- сказал я.- Не знаю.
     -  Здесь очень  много  странного,-  сказал  он,  покачав  головой.-  Не
понимаю...
     - Что именно?
     - За всем этим что-то кроется.
     - Ты преувеличиваешь,- сказал я.- Тебе повсюду мерещатся тайны.
     - Нет,-  убежденно сказал  он.- Я  знаю, многое тут неспроста. Вот  ты,
например.
     - Я?- удивился я.- А что во мне такого странного?
     - Ты никогда  не  приглашаешь  меня к себе.  Я заметил, ты делаешь  это
намеренно. Только не отрицай.
     - Я и не отрицаю.
     -  Я несколько  раз пытался  напроситься, но ты  каждый раз очень ловко
уходил в сторону. Ведь так?
     - Да,- сказал я.
     - Но почему?
     -  Да   так,-  сказал  я  и,  рассмеявшись,  добавил:  "Наверное,   это
неспроста".
     - Так где ты живешь?
     - На кольце "четверки".
     - А где это?
     - В этом городе тебе каждый скажет, где кольцо "четверки".
     - Может быть, сядем сейчас на трамвай и доедем?
     - Нет,- сказал я.- Мы ведь уже выяснили, что я не принимаю гостей, даже
по дружбе.
     - И неспроста?
     Я снова рассмеялся:
     - Тебе повсюду мерещатся тайны.






4



     Нина  прилетела  самолетом из  "Внуково"  восемнадцатого  числа  месяца
марта. Слава  попросил  меня съездить  с  ним с  аэропорт,  встретить ее.  Я
сказал: "Ну конечно".
     День был тихий и солнечный.
     Мы приехали  в аэропорт за  десять минут  до прибытия  самолета.  Слава
вышел купить пива.
     - Надо сразу же встретить ее пивом,- сказал он, вернувшись.- Как-никак,
пивной край!
     - Иди,- сказал я.- Сейчас они пойдет через вон тот зал.
     - Да,- сказал он и, оставив пиво, вышел из машины.
     Он вернулся с очень  красивой девушкой, одетой  в  длиннополую  шубу из
нутрии. Представил нас.
     - Мы поедем сзади,- сказал он.
     - О'кей,- не возражал я.
     - Нет,- заявила она.- Я поеду на переднем, а ты садись сзади.
     Она села рядом со мной. Слава открыл бутылку пива и протянул ей.
     - Как долетели?- спросил я.
     -  Хорошо,- сказала  она.-  Только очень волновалась. Давай перейдем на
"ты"?
     - Ну конечно,- сказал я, включая зажигание.
     Мы поехали в город.
     - Какое-то все сонное,- сказала Нина.- Даже эти дома словно бы спят!
     - Это первые немецкие дома, которые ты видишь!- сказал Слава.
     - Ура, ура,- сказала она без особого энтузиазма.
     - Что ты от них  хочешь,-  сказал он.- Они ведь еще не знают тебя,  они
еще даже не знают, что ты уже здесь.
     - А что, для них это должно быть важно?- сказала она.
     Я молчал, не участвуя в их разговоре.
     Когда мы пересекли границу города, Слава крикнул: "Ура!"
     - Что это?- спросила у меня Нина.
     - Граница города,- объяснил я.
     - Да?- сказала она.- И как называется эта улица?
     - Советский проспект,- сказал Слава.
     Она усмехнулась.
     - И это называется здесь "проспект"?
     - Здесь называют проспектом еще и не такое,- сказал я.
     - Да ладно тебе,- сказал Слава.- Город как город, ты еще увидишь его...
     - Куда же я теперь денусь,- обреченно сказала Нина.
     - Ты не обращай на нее внимания,- сказал мне Слава.-  Она просто устала
с дороги.
     - А я вовсе и не обиделся,- сказал я.
     - Это  очень  красивый город,- сказал Слава.- Пусть небольшой, но очень
красивый и  древний. Посмотри,  какие дома. Ты  не туда смотри, а вон  туда!
Вон, видишь, красиво, правда? Да ты не туда смотришь!
     - Куда хочу, туда и смотрю,- возмутилась она.
     Он замолчал.
     ..................................................................................................................
     Я довез их до дома.
     - Спасибо,- сказал Слава, открывая свою  дверцу.- Может, зайдешь к  нам
сегодня?
     - Во сколько?- спросил я.
     -   Не  знаю,-  сказал  он.-   Жалко,  нет  телефона,  можно  было   бы
созвониться...
     - Я думаю, не стоит,- сказал я.- Твоя жена с дороги, пусть отдохнет...
     -  Ты   ее  не  знаешь,-  сказал  он.-  Она  все  равно   потянет  меня
куда-нибудь...
     - Первый вечер лучше провести вдвоем,- сказал я.- А завтра...
     Нина уже стояла у подъезда.
     - Ты идешь?- сказала она Славе.
     Он обернулся.
     - Сейчас,- сказал он.- Миша предлагает  куда-нибудь сходить сегодня, ты
как?
     - Давай лучше завтра.
     - Ну вот видишь,- сказал я.
     - Ладно,- сказал он.- Тогда до завтра.
     - До завтра,- сказал я.
     - Пока.
     Он захлопнул дверцу.



     На другой  вечер  мы  сидели в кафе "Сказка". Они  уже успели погулять,
посмотреть город.
     - Ну как тебе Кениг?- спросил я Нину.
     - Кениг - это Кенигсберг?- сказала она.- А почему ты его так называешь?
     - Потому что так он был назван,- сказал я.
     - Но ведь от него мало что осталось,- возразила она.
     - Ты не права,- вмешался Слава.- Ты просто не  видела еще всего, и даже
главного. Мы немножко не там гуляли, где я хотел.
     - Так ты же сам водил меня по городу!
     - Ну да, но за  один день всего не увидишь. Есть такие  места, куда  мы
еще сходим, и ты поймешь, что такое Кенигсберг...
     - А много ли осталось от древних Афин или древнего Рима?- сказал я.- Но
Афины остались Афинами, а Рим - Римом.
     -  А  вот Константинополь переименовали в Стамбул,-  сказал  Слава.-  И
ничего, все привыкли...
     -  Мне больше  нравится имя Константинополь,- сказал я.- Хотя  это дело
вкуса. А вообще, все когда-нибудь где-нибудь уже было.
     - Ну нет,- не согласился Слава.- Этот город не похож на другие.
     - Похож,- сказал я.- На Прагу.
     - Разве?
     - Я не была в Праге,- сказала Нина.
     -  Не внешне, конечно, а  по духу. Вам надо  погулять по  городу ночью.
Ночь - время сказок.
     -  Этот город такой  лукавый,- сказал Слава.- Здесь ничто и никогда  не
бывает таким, каким кажется на первый взгляд.
     - Так тебе не понравился город?- спросил я Нину.
     - Понравился.
     - В таком случае,- сказал я, повернувшись к Славе,- твое заявление вряд
ли можно назвать обнадеживающим.
     Он засмеялся: "Да уж".
     - Красивый город,- сказала Нина.
     - Был красивый,- сказал я.- А теперь просто город. Но не самый плохой.
     - А  каким  он будет!- воскликнул  Слава.- Я  уже вижу, каким  он может
стать!
     - Ты слышал о его идее с кофейней?- спросила Нина.
     - А то как же,- сказал я.- Он только о ней и говорит.
     - И что ты об этом думаешь?
     - Идея прекрасная. Но идеал, на то он и идеал...
     - И я говорю  о том  же,- сказала она.- Ну вот  ты, как местный житель,
скажи, насколько все это реально?
     - Это вопрос философский,- сказал я.
     - Но ведь ты земляк Канта,- сказала она.
     Мы посмеялись.
     -  Да,- сказал  я.-  Именно  так  его здесь  и  называют: "наш  великий
земляк".
     - Что ты об этом думаешь?- сказала она.
     - А что тут поделаешь,- сказал я.- Он, и правда, земляк. Хотя мне лично
ближе другой мой земляк - Эрнст Теодор Амадей Гофман.
     - Да я не об этом.
     - Ты очень красивая,- сказал я.
     - А я тебе говорил,- сказал Слава.
     - Если честно, не  знаю,- сказал я.- Все будет зависеть от денег.  Если
найти  деньги, все  можно сделать  - кофейню,  все что угодно, сделать  этот
город лучше, да что город, весь мир! Все зависит от денег.
     - Вот именно,- сказала Нина.
     - Давайте не будем о грустном,- сказал Слава.- Что-нибудь придумается.
     - Ну да,- сказала она.- Вот именно, "что-нибудь"!



     А ты знаешь, он прав - его девушка, или его жена, уж не знаю, и правда,
очень, очень хороша. У нее огромные  глаза, большой чувственный рот и мягкие
губы,-  когда  она  говорит,  невозможно  оторвать  от  них  взгляд.  У  нее
характерная  манера закладывать сигарету в уголок  рта и, затягиваясь,  чуть
прищуриваться.  Черты лица ее  при  желании можно было бы назвать не  вполне
правильными, хотя  сама  мысль  об этом кажется  странной  -  настолько  она
сексуальна. Проще всего было бы назвать ее просто красавицей,  не вдаваясь в
подробности и не мучая себя попытками разгадать секрет  ее  красоты. Цвет ее
глаз зеленый, а цвет  волос... Даже не поймешь  - она мелировала волосы,- от
природы,  должно быть,  темные или, может быть, рыжие,- знаешь, сделала себе
такие светлые пряди... Нет, я не сравниваю ее с тобой.
     Порой она бывает неумна, но делает это сознательно. Зачем?
     Может быть, чтобы меньше страдать.
     Или больше любить?  И  зачем он  пытается сделать ее умнее, если она не
хочет этого...
     Ты что-нибудь понимаешь в этом, Марта?
     И конечно, она совсем другая...
     В тот  вечер, глядя  на них, я  вспомнил, как прилетела  ко мне ты, и я
приехал в аэропорт.  Помнишь? А потом мы  ехали в город, и  я  внес  тебя на
руках в  мой дом, и сел подле твоих ног,  а  ты  была в кресле,  и я сказал:
"Здравствуй,  Марта!"  А потом зажег свечи и хотел сходить за шампанским, но
передумал  и  откупорил  бутылку вина,  припасенную на  Рождество,- потом, к
Рождеству,  я  купил  еще,- и вот, ты  была со мной, а когда-то я почти  уже
перестал верить в то, что такое возможно.
     Мне казалось невероятным, что  я вижу тебя воочию, могу  дотронуться до
тебя, и я жив, мое сердце бьется, я жив!
     Ты была неодета, в одном кружевном белье,  и мне не  терпелось  лечь  с
тобой в постель, но я сдерживал нетерпение.
     А потом мы легли в постель.
     И  мы не  спали и встретили  утро  в постели, а  была зима, и  рассвело
поздно. Я вставал, варил кофе, и возвращался к тебе, а ты ждала меня.
     Потом у меня  не завелась  машина, и мне пришлось везти ее в сервис.  Я
пошел на работу пешком и думал о тебе, я думал только о тебе. Моросил дождь,
я шел по улицам города и знал, что ты дома, ты ждешь, когда я вернусь. Я шел
и  думал  о том, как сегодня вечером я вернусь к тебе, и ты ждешь меня, и мы
снова будем вместе всю ночь. И я смеялся, а люди, наверное, думали, глядя на
меня: "Вот идет шизофреник".
     Ведь они ничего не знали.



     Никто не знает  о  нас  ничего,  прежде чем  свершится  судьба,  и даже
тогда... И что мы сами знаем об этом?
     Мы летим в машине по ночному шоссе,  туда, где теряется свет  фар, и  я
давлю сильнее на газ, и машина летит все быстрее, словно бы падая в пустоту,
и... остается на месте. Но нет, вот поворот, еще один, и еще... Где мы? Есть
только ты и я, и эта машина, что летит, словно бы падая в пустоту...
     Ты  смотришь  вперед, и  в глазах  твоих  мелькают  деревья, освещенные
фарами, и мы летим по бесконечной колоннаде дворца ночи...



     Я и не думал никогда, что умею шить платья. Все началось в апреле этого
года, в  Данциге (или  Гданьске, как  кому больше нравится). Мне нужно  было
съездить туда по делам, и я предложил Славе с Ниной составить мне компанию.
     Мы  погуляли  по  городу,  потом  посидели  в  кафе  на   набережной  и
расстались, договорившись, где встретимся, чтобы ехать домой.
     Управившись с делами быстрее, чем ожидал, я решил пройтись по магазинам
и даже присмотрел кое-что, но при  этом  заметил, что у поляков  есть  очень
неплохие модели и великолепные идеи фасонов, а ткани, как правило, неважные,
да просто плохие - видно, что все сделано как можно дешевле.
     Или я просто ходил не по тем магазинам?
     Потом, уже по возвращению домой,  я  снова вспомнил эти фасоны  и, взяв
фломастеры, набросал их по памяти,- когда-то я неплохо рисовал. И я подумал,
а почему бы не попробовать сделать выкройки.
     Конечно, не сразу все  пошло гладко, и порой от бессилия  хотелось выть
волком. Оказалось, что нужно учитывать  очень многое,  о чем я  и понятия не
имел, ведь  каждая ткань имеет свой характер. Впрочем, об  этом  можно долго
говорить.  Я и сегодня еще чувствую  себя учеником,  хотя кое-что у меня уже
получается, и я не думаю, что это случайные удачи.
     Вот только  времени  не  хватает.  Я  уже  давно не высыпаюсь, я  почти
перестал читать книги, телевизор уже забыл, когда включал, а все равно беда.
     Поначалу ко всему  этому не относишься  серьезно, но  когда посреди дня
начинаешь  вдруг  клевать  носом,  или, того  хуже, когда за  рулем начинают
слипаться глаза - это уже становится проблемой.  А начнешь отсыпаться, будет
еще хуже - мало того что потеряешь уйму времени, так еще и разленишься. Надо
быть собраннее, я понимаю, может быть, совсем отказаться  от водки,  но пока
не получается.
     Слава   обижается  на  меня,  когда,  ссылаясь  на  разные  причины,  я
отказываюсь от его приглашений, но что я могу поделать! Наверное, он думает,
что я избегаю его, а ведь это неправда. Иногда очень трудно бывает объяснить
другому человеку, почему  ты  не можешь быть с ним  любезен так, как он того
ждет от тебя. Вот и сегодня я снова отказался от его приглашения.
     И он снова обиделся.



     Он  предложил мне сходить с ними втроем на "Титаник". Я  слышал об этом
фильме, и сам собирался  пойти, но как-нибудь на днях, не  сегодня - сегодня
мне обязательно нужно закончить эту  выточку на платье, потому что если я ее
не  закончу, то завтра я просто не  смогу работать, и мне  останется  только
напиться.
     Ну как мне объяснить ему это?
     Ладно, простит. А не простит, так что ж...



     Эх, маловата моя квартира! Мне нужен большой шкаф под гардероб, а места
для  него  в комнате  нет. Платья висят  как попало. Бывает, что, начав одну
вещь, я бросаю ее,