беседы,
сопровождаемой вздохами и красноречивыми взглядами.
   - Да, бедная моя, несмотря на все ваши достоинства, нельзя  сказать,  что
жизнь вас балует.
   - Я не жалуюсь. Если бог так судил...
   - Ваше счастье еще, что  вы  веруете.  Я  всегда  говорила,  что  если  у
человека есть вера...
   - Мне жаль людей, которые ни во что  не  верят.  Взоры  их  обратились  к
Буэну.
   - Не сводят ли они себя до уровня животных?
   - Нет, вы не правы! Животные не отвечают за свои поступки.
   Чай. Серебряный поднос. Птифуры. Один раз Буэн, притащив из кухни бутылку
красного и стакан, стал пить при них. И зря.  Не  надо  было  этого  делать.
Инстинкт подсказывал ему, что ни к чему хорошему это не приведет.
   У него появилась привычка по несколько раз в день выходить и  выпивать  в
небольшом баре-ресторане, напротив тюрьмы, - там готовили для  состоятельных
заключенных. Часто можно  было  услышать,  как  хозяин  отдает  распоряжения
вроде: "Две свиных отбивных для Кривого. Побольше картошки и салата..." Или:
"Петуха в вине для Нотариуса..." Почти у всех  заключенных  были  клички.  И
никого не удивляло, что они живут за решеткой в камерах.
   - Фиг-Вам все еще в больнице?
   - Нет, вчера вышел. Врач определил, что он такой же больной, как я.
   Буэн  пил  свое  красное  у  стойки.  Его  тут  еще  не  знали  и  потому
приглядывались.
   - Вы из нашего квартала?
   - Да.
   - То-то я смотрю, ваша личность мне знакома.
   - Я живу в тупике Себастьена Дуаза.
   Он испытывал потребность объяснить свое присутствие здесь, это был как бы
приемный экзамен. В отличие от кафе Нелли тут всегда полно  клиентов,  порой
заходят какие-то странные личности, шушукаются по углам, подзывают  хозяина,
что-то ему шепчут...
   - Уж не муж ли вы той чокнутой старухи? Буэн утвердительно кивнул, словно
понимая, что речь может идти только о Маргарите.
   - Чего же это она отказалась продать?
   - Что?
   - Да свои дома. В тупике  хотели  построить  высотное  здание.  Ей  целое
состояние предлагали за ее домишки, но она заартачилась, и  пришлось  менять
весь проект.
   Зашел Буэн и к Нелли, но не для того, чтобы предложить ей пройти в кухню.
Она сразу поняла, что он расстроен:
   - Что-нибудь случилось?
   - Они делают все,  чтобы  довести  меня  до  ручки.  Эта  госпожа  Мартен
такая.., такая...
   - Смуглая, толстая, с подведенными глазами?
   - Да.
   - Та, что как-то шла  с  твоей  женой?  Года  два  назад  она  промышляла
гаданием на картах. Не знаю, что там у нее произошло, но ею заинтересовалась
полиция. Сейчас она уже  не  гадает.  Поговаривают,  что  у  нее  припрятаны
денежки.
   - Я не могу их выносить!
   - Так чего ты с ними сидишь?
   - Если я уйду из комнаты, они сочтут, что победили.
   - Чудной ты!.. Иной раз я поклясться готова, что это тебя  развлекает.  А
ты уверен, что тебе не будет недоставать твоей жены?
   - Я ненавижу ее!
   - Выпей и постарайся думать о чем-нибудь другом - о травке, о птичках.
   - Я серьезно.
   - Я тоже.
   В доме стоял неистребимый  запах:  г-жа  Мартен  злоупотребляла  дешевыми
духами, и вся гостиная пропахла ими. Маргарита, не переносившая  парфюмерии,
не говорила на этот счет ни слова, что лучше всего свидетельствовало  об  их
сговоре.
   Буэн иногда еще следовал за женой, когда та отправлялась  за  продуктами.
Мало того, что она встречалась с г-жой Мартен по вечерам, теперь они как  бы
случайно сталкивались в бакалее или у мясника и вместе стояли в очереди.
   Утром пятого дня Буэн не выдержал, и когда появился  у  Нелли,  та  сразу
поняла, что пришел он не ради стаканчика сансерского или краткого  визита  в
кухню.
   - Вид у тебя, старичок, такой, словно тебе совсем худо. Что они тебе  еще
устроили?
   - Мне нужно поговорить с тобой.
   От смущения он не решился начать прямо.
   - Понимаешь, у меня тоже есть свое мужское достоинство...
   Нелли внутренне расхохоталась. Уж она-то знала мужчин лучше, чем он, и ей
по опыту было известно: если они начинают говорить  о  мужском  достоинстве,
дела совсем никуда.
   - Налей мне.
   - Это уже четвертый?
   - И ты тоже?
   - Почему ты так говоришь?
   - Да потому, что жена ведет счет, сколько я выпил. Следит за мной с  утра
до ночи, словно за  младенцем  несмышленым.  Стоит  мне  войти  в  дом,  она
топчется вокруг, все вынюхивает, высматривает.  Единственное  место,  где  я
могу от нее укрыться, - ванная.
   - Бедняжка Эмиль!
   Никакой трагедии она в этом не видела. С ее точки зрения, все супружеские
ссоры похожи как две капли воды.
   - Ладно, ты остановился на своем мужском достоинстве...
   - Сколько у тебя наверху комнат?
   Нелли не ждала такого вопроса и нахмурилась:
   - Две. А тебе что?
   Буэн смущенно, чуть ли не шепотом произнес:
   - Я понимаю, я старик... Я не предлагаю тебе жить со мной, как...
   - Как с любовником, да? Но прежде всего, дружок, знай, что я  никогда  не
могла  спать  с  мужчиной  в  одной  постели.  Не  терплю   чужого   запаха,
прикосновений. Переспать по-быстрому - это пожалуйста...  Но  потеть  бок  о
бок, задеть руку или ногу, когда не ожидаешь,  -  нет!  Вначале,  с  Тео,  я
пробовала. Он как-никак был моим мужем. Из-за этого кафе пришлось сходить  в
мэрию. И все равно  через  несколько  дней  я  упросила  его  купить  вторую
кровать. Он спал в другой комнате. А мы ведь любили друг друга.
   - Он знал, что ты ему изменяешь?
   - Что ты имеешь в виду?
   -  Ничего.  Прости.  Я  хочу  одного  -  жить  у  тебя,  ну,  вроде   как
квартирантом. Цену назначишь сама. Мешать я тебе не буду, и вообще  от  меня
никаких неудобств.
   - Еду для тебя нужно будет готовить?
   - Посмотрим. Конечно, это было бы неплохо. Но если надо, я  буду  есть  в
городе.
   - Это надолго?
   - Не знаю. Возможно, навсегда.
   - Ишь как осточертела тебе твоя старуха! - Нелли задумалась. - Сколько ты
готов платить?
   - Сколько скажешь. У меня неплохая пенсия; кроме того, есть сбережения.
   - А ты не собираешься все дни торчать  в  кафе?  Сам  понимаешь,  клиенты
этого не любят.
   - Понимаю. Как скажешь, так и будет.
   - Ну а насчет моих дружков? - Нелли бросила взгляд на дверь кухни.
   - Это твое дело.
   - И ты не будешь ревновать?
   - А почему я должен ревновать?
   - Знаешь, то, что ты сейчас сказал, не слишком благородно.
   - Но это правда.
   - Дай мне время подумать.
   - Сколько?
   - Давай так: придешь завтра утром...
   - А сегодня нельзя?
   - Прямо сейчас?
   Буэн не ответил, но вид у него был  такой  безнадежный,  а  взгляд  такой
умоляющий...
   - Ладно! Приходи через полчаса.
   - Сколько с меня?
   - Начнем с того, что откроем тебе кредит. Как  постоянным  клиентам,  чей
долг она записывает в блокнотик.
   - В котором часу ты встаешь?
   - В шесть. Но могу  и  раньше.  Буду  выносить  мусор,  открывать  шторы,
подметать кафе. Мне это не в диковинку.
   - Пойди погуляй малость...
   Буэн послушно вышел, волнуясь, как, пожалуй, никогда в жизни... Для  него
это последняя соломинка. У Нелли он перестанет думать  о  Маргарите  и  г-же
Мартен, об опасностях, подстерегающих его в доме жены. Нелли  понимает  его.
Она всех понимает. У нее нет предрассудков, и в людях, в  их  поступках  она
видит только хорошую сторону.
   Комнаты у нее на полуэтаже, их полукруглые окна видны с  противоположного
тротуара. Потолки там, должно быть,  низкие,  и,  видимо,  слышно  все,  что
происходит в кафе и в кухне. Но для него это будет  идеальное  убежище.  Все
равно как во времена, когда  он  жил  с  Анжелой.  Никто  не  будет  за  ним
подглядывать. Он сможет уходить, когда хочет, и не оборачиваться,  проверяя,
не идет ли кто следом. Он больше не услышит, как две  эти  карги  злословят,
наблюдая за его реакцией, чтобы когда-нибудь  использовать  свои  наблюдения
против него.
   - Буэн обошел квартал по периметру,  потом  еще  раз,  но  уже  в  другом
направлении, несколько раз смотрел на часы и наконец  вернулся  в  сумрачное
прохладное кафе. У стойки стоял рабочий в заляпанной  гипсом  робе.  Лицо  у
него тоже было в пятнышках гипса, особенно ресницы и брови, и  от  этого  он
смахивал на Пьеро. Буэн испугался, что он помешает им  с  Нелли.  Сейчас  не
время ее раздражать. Глянув на часы, он  собрался  уйти,  но  она  дала  ему
понять, что не собирается уединяться с этим парнем в кухне.
   - Что тебе налить?
   - Как обычно, стаканчик белого.
   - А может быть, стакан?
   - Ну, стакан...
   Правильно, нечего ломать комедию. Ему семьдесят один, и он не  обязан  ни
перед кем отчитываться. Чего, собственно, ради он попросил  стаканчик?  Ведь
знал же, что она нальет большой стакан.
   - Дел тут нам еще на недельку, -  продолжал  человек  с  лицом  Пьеро.  -
Работа непыльная. Нас трое, друг с другом ладим. А можно взять бутылочку для
товарищей?
   - Такого же?
   Нелли подняла крышку и полезла в подвал. Все-таки прекрасно  жилось  Тео,
пусть даже кончил плохо: он ведь умер молодым, в  шестьдесят  два  не  то  в
шестьдесят три года.
   - Благодарю, хозяюшка.
   Штукатур не удержался - уставился на пышную грудь  Нелли.  Проработай  он
тут еще недельку, наверно, тоже попользовался бы ею, как все прочие. А  что?
Блондин, нет еще тридцати, глаза веселые...
   - Ну что? - спросил Буэн.
   - Попробуем.
   - Когда я могу переехать?
   - Когда хочешь. Мне нужно только застелить постель. После смерти  Тео  на
ней никто не спал. О цене Буэн не стал спрашивать.
   - Чемодан я принесу сразу после обеда.
   - Надеюсь, ты не будешь перевозить все имущество? Буэн почувствовал такое
облегчение, что на улице даже  насвистывал.  Это  поистине  спасение,  и  он
только удивлялся, почему не подумал о Нелли раньше.
   Когда Буэн пришел домой, глаза у него хитро блестели.  Маргарита  получит
сюрприз. Жертва удрала. Теперь старухе не  за  кем  шпионить:  она  осталась
одна. Буэн попытался представить, как обе бабы будут за чаем  обсуждать  его
бегство.
   - Он все вещи забрал? - спросит эта змея, г-жа Мартен.
   - Нет, только большой чемодан.
   - Может, поехал к кому-нибудь? Кто-то в провинции заболел или умер?
   - У него нет родственников. Он никогда  ни  от  кого  не  получал  писем,
только рекламные проспекты.
   - А вид у него какой был?
   - Как будто он издевался надо мной.
   - Уверяю вас, он вернется!
   - Вы думаете?
   - А вы не пошли за ним?
   Тут Маргарита покраснеет: она действительно пошла за ним следом. Неплохую
шутку он с нею сыграл, а это значит, что он обрел равновесие.
   Чемодан был тяжеленный. Буэн дотащил его до площади Сен-Жак,  где  всегда
стоят  такси.  Маргарита  семенила  сзади  метрах  в  десяти,  и  когда   он
оборачивался, на лице ее читалось смятение. "Погоди, погоди, старушка..."  В
спешке она не захватила сумочку, и денег у нее не было. Буэн сел в  такси  и
бросил шоферу:
   - На Восточный вокзал.
   В 1914 году с этого вокзала он отправился на фронт. Маргарита  в  лиловом
костюме стояла, не веря своим глазам. Чуть отъехав, Буэн сказал таксисту:
   - Езжайте прямо, я скажу, куда сворачивать.
   - А вокзал как?
   - Я передумал.
   - Дело хозяйское.
   Наконец, прикинув, что Маргарита успела дойти до дома, Буэн скомандовал:
   - Угол улицы Фейантинок.
   - Который угол?
   - Все равно.
   Солнце стояло высоко, жаркое, ослепительное. Парижский воздух пьянил. Уже
много лет он не вдыхал с таким наслаждением городские запахи.
   А Маргарита сидит одна - одна за столом, в кухне, в целом доме - и ест  с
такой миной, словно никогда не испытывает голода. Этакое неземное  существо,
которое выше низменных потребностей!
   - Уже? Но ты говорил...
   Нелли ела - тоже в одиночестве, но с изрядным аппетитом.
   - Я занесу чемодан и пойду. Не хватило терпения ждать, да и есть с нею не
хотелось. Схожу в ресторан.
   Нелли заколебалась, не предложить  ли  Эмилю  разделить  с  нею  трапезу,
выглядевшую весьма привлекательно: тулузские колбаски,  жаренные  с  красной
капустой, толстые, сочные, вкусно пахнущие чесноком. И все-таки  она  решила
не создавать прецедент. Женщина она практичная, на земле стоит обеими ногами
и отлично знает мужчин. Не требует от них больше,  чем  они  могут  дать,  и
потому превосходно ладит с ними.
   - Приятного аппетита.
   - Тебе тоже.
   Буэн благодарно улыбнулся и вышел, чувствуя себя помолодевшим.

***

   В продолжение всей жизни у Буэна выработались достаточно стойкие привычки
по части времяпрепровождения, хотя порой он не отдавал себе в этом отчета.
   Соблюдал их недели, месяцы, годы, а потом без всякой видимой причины ритм
жизни менялся, менялись порядок, расписание, пристрастия.
   Пока был холост, он жил с родителями; и первое время  после  женитьбы  на
Анжеле - тоже. Жизнь вчетвером была нелегкой; мать не переваривала невестку,
отец  же  не  то  из  осторожности,  не  то  из  равнодушия  предпочитал  не
вмешиваться. Мать,  например,  строго  следила,  чтобы  еда  была  готова  к
назначенному времени, и терпеть не могла, если кто-то  торчит  рядом,  когда
она стряпает.
   - Поди-ка погуляй. В твоем возрасте это  полезно.  Да  и  под  ногами  не
будешь путаться.
   В результате Эмиль с Анжелой большую часть дня проводили  вне  дома.  Они
изучили набережные от Шарантона до Нового моста и, случалось, бродили по ним
до поздней ночи. А когда  сняли  квартиру  над  кафе,  частенько  обедали  в
ресторане - то потому, что Анжела  проспала,  то  потому,  что  им  хотелось
отведать  чего-нибудь  особенного.  Им  нравилось  отыскивать  недорогие   и
симпатичные бистро, где у каждого клиента лежит в шкафчике своя салфетка. То
же  было  по  воскресеньям.  Однажды  весной  Буэн  купил  мотоцикл,  и  они
отправлялись в лес Фонтенбло, но, после того как чуть не  попали  в  аварию,
Анжела стала бояться, и мотоцикл  пришлось  продать.  Два  года  подряд  они
ездили на поезде в Ланьи и изучили в его окрестностях каждый  уголок.  Потом
Буэн увлекся рыбалкой, и жена пыталась подражать ему.
   В больницу он приходил за час, усаживался  на  одну  и  ту  же  скамейку,
просматривал только что купленную газету и недовольно ворчал,  если  звонок,
возвещающий наступление  приемного  часа,  звенел  прежде,  чем  он  успевал
прочесть основные статьи.
   Потом вдовство, одинокая жизнь в тупике, романы, которые он глотал,  сидя
у окошка, плач ребенка на первом этаже, по вечерам игра в белот  в  кафе  на
улице Данфер-Рошро...
   Маргарита...
   А теперь перед ним в очередной раз открывается новый мир,  в  который  он
пытается вжиться, присматриваясь к его порядкам и обычаям.
   Комната Нелли выходит на улицу, его - во  двор.  Из  его  окна  не  видно
ничего, кроме окошка напротив  с  такими  грязными  стеклами,  что  даже  не
разобрать, что там за ними. Где-то  в  невидимой  мастерской  неторопливо  и
размеренно бьет по металлу молот.  Буэн  считает  удары  и  ждет,  когда  же
наступит благодетельный перерыв. Нет,  он  не  жалуется.  Он  счастлив,  что
сбежал из дома в тупике.
   - Чем ты занимался целыми днями?
   - Тулял, читал.
   - Если тебе в твоей комнате темно, можешь сидеть у меня возле окошка,  но
при условии, что не будешь курить свои вонючие сигары.
   Нелли, как и Маргарита, не переносит его сигар.
   - Я вот думаю, чем могу тебе подсобить...
   - Там видно будет.
   По тону Нелли чувствуется, что она не в восторге от его присутствия.
   - А впрочем... Чудной ты человек...
   Буэн купил по случаю пяток книг про запас. Впервые после долгого перерыва
заглянул в кафе на площади Данфер-Рошро. Хозяин узнал его:
   - А, это вы! Болели?
   Он участливо смотрит на Буэна, словно вид у того хуже  некуда.  Так  оно,
впрочем, и есть: Буэн за  последнее  время  здорово  похудел.  Особенно  это
заметно по шее. Воротничок рубашки стал великоват  и  открывает  выступающий
кадык, кожа свисает складками. Буэн бросил  взгляд  на  столик  у  окна,  за
которым обычно играл в карты.
   - Что, приятелей ищете? Верзила Дезире с год назад умер. Полковник -  его
так называли, хотя  на  самом-то  деле  дослужился  он  только  до  старшего
сержанта...
   - Где он?..
   - Удар на улице. А маленький толстяк... Постойте, как его фамилия? Луаро?
Вуаро? У него еще был писчебумажный магазин у Орлеанской  заставы...  Ладно,
плевать... Уехал к себе в деревню в Дордонь, у него там  родственники.  Куда
подевались остальные, даже не скажу. Люди все  время  меняются.  Что  будете
пить?
   - Красное бордо.
   - Жозеф, красное бордо!.. А вы как? Довольны? Дела идут нормально?
   - Не жалуюсь.
   - У вас ведь погибла жена, да?  Автокатастрофа?  Видите,  я  помню  своих
клиентов. Фамилии, правда, иногда забываю, но на лица память у меня хорошая.
Вы ведь все так и живете поблизости?
   - У площади Сен-Жак.
   - А, это не вы... Ну, точно! Вы женились на владелице тупика?
   - Нет, только одной стороны, - уточнил Буэн.
   - Все равно лакомый кусок. Там ведь напротив строят новый дом, да?
   - Еще нет, работы пока не начались. Жильцы съедут лишь в будущем месяце.
   - Ищете, с кем сыграть?
   - В общем, нет.
   Людей, которые играли за его столом, Буэн не знал. Они были куда моложе.
   - Бриджисты. Будут сидеть тут до восьми. А любители белота  собираются  к
четырем.
   Он вернулся на улицу Фейантинок, но по пути сделал  крюк  и  прошелся  по
парку Монсури. Сперва думал пойти по улице Санте, глянуть издали на  дом  на
углу тупика, потом решил, что это глупо.
   Буэн вошел через коридор, приотворил дверь в кухню и сообщил:
   - Я наверх...
   По лестнице он поднимался с осторожностью.  Едва  поселившись,  Буэн  уже
боялся надоесть и жил как бы на цыпочках. Немного почитав, вышел на  минутку
выкурить сигару, снова поднялся, и вид у него был,  как  у  кота  на  людной
улице. Буэну нравился запах в  комнате  Нелли  -  крепкий,  напоминавший  те
недолгие минуты, что он проводил с нею в  кухне.  В  семь  вечера  он  снова
спустился и пошел  поужинать.  Нелли  стояла  за  стойкой,  в  кафе  было  с
полдюжины клиентов.
   Буэн ел, проглядывая газету, и представлял себе, как  Маргарита  сидит  в
кухне в полном одиночестве, если только  ее  не  навестила  г-жа  Мартен.  А
забавно было бы  спрятаться  где-нибудь  в  уголке,  когда  ровно  в  четыре
пожалует эта особа.
   - Одной заботой меньше, - наверно, вздохнет Маргарита.
   - А я считаю, что он поступил просто по-свински после всего, что  вы  для
него сделали. Стоит мне вспомнить, что вы подобрали его,  словно  бездомного
кота...
   Г-жа Мартен совершила бестактность, если так сказала: в  этом  доме  кота
лучше не упоминать. А может, она произнесла: собаку?
   - Вы не боитесь, как бы в подобном состоянии рассудка...
   - Чего мне бояться?
   - Чего угодно. Когда у человека не все дома... Слышала ли  жена,  как  он
велел шоферу ехать на Восточный вокзал? Если да, сейчас она  ломает  голову,
куда он мог отправиться. У Буэна нет знакомых на востоке - ни  в  пригороде,
ни дальше. Просто в 1914 году с этого вокзала  он  отправился  на  войну.  А
после они с Анжелой дальше Ланьи не выезжали.
   Когда он возвратился, Нелли ела на краешке стола.
   - Вкусно поужинал?
   - Антрекот с картофелем фри.
   - Обожаю картофель фри, но никогда не готовлю: вонь страшная,  а  клиенты
этого не любят. Вот в воскресенье, если решусь выйти из  дому  и  где-нибудь
пообедать...
   - А когда ты остаешься дома, чем занимаешься?
   - Отсыпаюсь. Слушаю радио, читаю, но мало, к книжкам меня не  тянет.  Все
они пишут об одном и том же и совсем нежизненно.
   - Когда ты закрываешься?
   - А как захочу спать. Вечерами мало клиентов. Время от  времени  заглянет
кто-нибудь на ходу опрокинуть стаканчик. Ну и то неплохо, мне-то  все  равно
делать нечего.
   - Я пошел.
   - Что так?
   - Боюсь, буду тебе мешать. Я же обещал...
   - Экий ты робкий! Никогда бы не подумала.  Скажи-ка,  а  ты  случайно  не
бродил вокруг улицы Санте?
   - Да ты что! Зачем мне это?
   - Не знаю. Может, чтобы глянуть издали на жену, узнать, как она