ка - мой период. Я люблю его самой нежной любовью.
   Ханна. Вы преподаете?
   Бернард. Да. И пишу. Как вы, как все мы, хотя мои книги не раскупа-
ются так успешно, как ваша "Каро".
   Ханна. Я не преподаю.
   Бернард. Нет?  Что ж,  за это вас можно только уважать!  Возвратить
потомкам забытого писателя - завидный удел.  Мечта английского профес-
сора...
   Ханна. А как же лекции? Студенты?
   Бернард. Подумаешь!  Щенков надо бросать в воду,  пускай барахтают-
ся...  Так что примите мои самые искренние поздравления.  Полагаю, те-
перь кто-нибудь наверняка издаст oeuvre Каролины Лэм.
   Ханна. Да, возможно.
   Бернард. Великолепно!  Браво! Даже просто как документ, проливающий
пусть слабый,  пусть отраженный свет на характер лорда  Байрона,  ваша
книга неизбежно будет...
   Ханна. Бернард, так, кажется?
   Бернард. Да.
   Ханна. Я надеваю туфли.
   Бернард. Почему? Вы уходите?
   Ханна. Нет. Просто хочу пнуть вас в задницу. И побольнее.
   Бернард. Вас понял. Перехожу к делу. Эзра Чейтер.
   Ханна. Эзра Чейтер.
   Бернард. Родился в Твикенгеме,  графство Мидлсекс, в 1778 году. Ав-
тор двух поэм.  "Индианка" - опубликована в 1808 - и  "Ложе  Эроса"  -
опубликовано  в 1809 году.  После 1809 года никаких сведений.  Исчез с
горизонта.
   Ханна. Понятно. Что дальше?
   Бернард (лезет в портфель).  Чейтер связан с поместьем  Сидли-парк.
(Достает из портфеля "Ложе Эроса". Читает написанную от руки дарствен-
ную надпись.) "Моему щедрому другу Септимусу Ходжу, который всегда го-
тов отдать все лучшее,  - от автора,  Эзры Чейтера. Сидли-парк, Дерби-
шир,  10 апреля 1809 года". (Передает ей книгу.) Смиренный раб в вашей
власти!
   Ханна. "Ложе Эроса". Хорошая вещь?
   Бернард. Весьма любопытная.
   Ханна. И вы думаете выжать из этого Чейтера книгу?
   Бернард. Нет-нет,  от силы статью для "Вестника новейших исследова-
ний по английской литературе".  О Чейтере очень мало  известно.  Почти
ничего.  В "Словаре национальных биографий",  разумеется, ни слова: ко
времени его подготовки он был уже совершенно забыт.
   Ханна. А родственные связи?
   Бернард. По нулям.  И в базе данных Британской  библиотеки  нашелся
только один Чейтер.
   Ханна. Современник?
   Бернард. Да. Но, в отличие от нашего Эзры, не поэт, а ботаник. Опи-
сал какую-то разновидность далий на острове Мартиника и умер там же от
укуса обезьяны.
   Ханна. А Эзра Чейтер есть в каталоге?
   Бернард. Только в периодике.  Упомянут дважды,  поскольку на каждую
его книгу давали пространную рецензию в "Забавах Пиккадилли". Был в те
времена  такой листок,  выходил трижды в неделю в большом формате.  Но
сведений, кроме имени автора, никаких нет.
   Ханна. А это вы где откопали? (Кивает на книгу.)
   Бернард. В частной коллекции. На следующей неделе мне предстоит чи-
тать в Лондоне лекцию, и я хотел бы рассказать о Чейтере, он представ-
ляется мне весьма любопытным.  Поэтому всевозможные детали - о нем или
об этом Септимусе Ходже,  любые нити,  любые имена... Буду чрезвычайно
признателен.
   Пауза.
   Ханна. Гм... Что-то новенькое. Лебезящий академик.
   Бернард. Ну что вы...
   Ханна. Так и есть,  не отнекивайтесь.  Прежде академики меня только
по плечу похлопывали: пиши-пиши, мол, девочка, почитаем.
   Бернард. Невероятно!
   Ханна. Очень  вероятно.  Байроноведы  - вся шайка - и вовсе ширинки
порасстегивали и облили мою книгу - от избытка снисходительности.  Да,
кстати, где вы препо... То есть где барахтаются ваши студенты?
   Бернард. Э... В Сассексе.
   Ханна. В Сассексе... (На миг задумывается.) Солоуэй. Да, точно, Со-
лоуэй. Вылил свою струю - мощную, на тысячу слов - в "Обсервере". Кыш,
мол,  с чужих угодий,  тут мы пасемся.  И под зад шлепнул напоследок -
чтоб побыстрей выкатывалась. Солоуэй из Сассекса. Вы должны его знать.
   Бернард. Повторяю, я - всецело в вашей власти.
   Ханна. Еще бы... Ну, и где волшебное слово?
   Бернард. Пожалуйста!
   Ханна. Ладно. Садитесь.
   Бернард. Спасибо.
   Он садится.  Она остается стоять.  Возможно,  она из курящих.  Если
так,  то сейчас - самое время. Хорошо бы она вставила сигарету в коро-
тенький мундштук.  Или курила бы длинные коричневые "женские" сигарет-
ки.
   Ханна. Как вы узнали, что я здесь?
   Бернард. Я не знал.  Я говорил по телефону с хозяйским сыном, но он
не упомянул вашего имени. А потом и вовсе забыл о моем приезде и нико-
го не предупредил.
   Ханна. Это Валентайн. Преподает в Оксфорде. То есть числится.
   Бернард. Я  встречал его раньше.  Из этих...  "Многоуважаемый шкаф!
Приветствую твое существование..."
   Ханна. Мой жених.
   Она выдерживает его долгий пристальный взгляд.
   Бернард (после паузы). Что ж, рискну. Ты лжешь.
   Ханна (после паузы). Не слабо, Бернард.
   Бернард. Боже...
   Ханна. Он называет меня невестой.
   Бернард. Почему?
   Ханна. В шутку.
   Бернард. Ты ему отказала?
   Ханна. Не говори ерунды. Разве я гожусь в графини?
   Бернард. Нет,  конечно.  Это он для красного словца.  "Моя черепаха
Молния, моя невеста Ханна..."
   Ханна. Да. Верно. В тебе что-то есть, Бернард. Не скажу "приятное",
но... Занятное.
   Бернард. А что он делает, твой Валентайн?
   Ханна. В аспирантуре учится. Биолог.
   Бернард. Он же математик!
   Ханна. Его объект - тетерки и куропатки.
   Бернард. Стреляет?
   Ханна. Считает. На компьютере.
   Бернард. А кто этот мальчик? Который молчит.
   Ханна. Гас.
   Бернард. Он болен?
   Ханна. Не спрашивала.
   Бернард. Отца я пока не видел,  но тоже,  судя по всему, экземпляр-
чик.
   Ханна. Да уж...
   Бернард. А мамаша помешана на садоводстве. Слушай, что тут происхо-
дит?
   Ханна. То есть?
   Бернард. Я когда подъезжал,  чуть ей голову не снес.  Рылась в  ка-
кой-то канаве.
   Ханна. Археологические  раскопки.  Когда-то  здесь  был  регулярный
итальянский парк,  года до 1740-го.  Леди Крум  интересуется  историей
имения. Я прислала ей свою книгу, там - если помнишь, если ты ее вооб-
ще читал, в чем я лично сомневаюсь, - есть довольно подробное описание
сада Каролины в Брокет-холле. Теперь я помогаю Гермионе в раскопках.
   Бернард (потрясенно повторяет). Гермионе...
   Ханна. Есть точные чертежи,  есть садовые книги,  только никто этим
раньше не занимался.
   Бернард. Начинаю тобой восхищаться.
   Ханна. А прежние восторги, значит, по боку? Вранье?
   Бернард. Конечно. И с фотографией полное соответствие. Насчет книги
- не уверен.
   Она задумчиво разглядывает его. Он ждет, уверенный в победе.
   Ханна. Септимус Ходж был домашним учителем.
   Бернард (тихо). Вот умница.
   Ханна. Он обучал дочь лорда Крума. Сын учился в Итоне. Септимус жил
в доме:  в расходной книге против его имени значатся вино и свечи.  Не
гость, но и не слуга. Среди документов сохранилось его письмо, саморе-
комендация. Потом отыщу. Насколько мне помнится, он изучал в Кембридже
математику и естественную философию. Некоторым образом ученый.
   Бернард. Очень впечатляюще. Спасибо. Ну а Чейтер?
   Ханна. О нем ничего нет.
   Бернард. Ни документа? Ни строчки?
   Ханна. Ничегошеньки.
   Бернард. А в библиотеке?
   Ханна. Каталог  составлен  в  восьмидесятых годах прошлого века.  Я
проглядела почти все.
   Бернард. Каталог или книги?
   Ханна. Каталог.
   Бернард. Плохо. Смотреть надо книги.
   Ханна. Извини.
   Бернард. А в письмах? Его никто не упоминает?
   Ханна. Увы.  Твой любимый период я изучала внимательно.  Потому что
это и мой период.
   Бернард. Правда?  Я ведь,  собственно,  даже не знаю, чем ты сейчас
зани...
   Ханна. Отшельником Сидли-парка.
   Бернард. Хм... Кто такой?
   Ханна. Моя веха. Его жизнью я измеряю нервный срыв, который претер-
пело  романтическое  мироощущение.  Поэтому меня интересует ландшафт и
литература примерно с 1750 по 1834 год.
   Бернард. Что случилось в 1834 году?
   Ханна. Умер мой отшельник.
   Бернард. Логично.
   Ханна. Что значит "логично"?
   Бернард. Ничего.
   Ханна. Но ты же имел что-то в виду?
   Бернард. Да нет... Впрочем... Колридж тоже умер в 1834 году.
   Ханна. Верно, умер. И весьма кстати. (Уже мягче.) Спасибо, Бернард.
(Подходит  к конторке и открывает альбом с акварелями Ноукса.) Посмот-
ри, вот он.
   Бернард заглядывает в альбом.
   Бернард. Гм...
   Ханна. Единственное изображение отшельника Сидли-парка.
   Бернард. Весьма библейский образ.
   Ханна. Разумеется,  фигура подрисована позднее. Ноукс писал акваре-
ли, когда эрмитаж был только в проекте.
   Бернард. Ноукс? Художник?
   Ханна. Архитектор.  Точнее,  специалист по ландшафтной архитектуре.
Он делал для своих клиентов такие альбомы, вроде рекламного проспекта.
(Демонстрирует.) Видишь?  Пейзаж "до" и "после". Вот так выглядел парк
до... ну, скажем, 1810 года. Все мягко, покато, безмятежно, извилисто:
водная гладь, купы дерев, лодочный павильон в классическом стиле.
   Бернард. Прелестно. Настоящая Англия.
   Ханна. Не говори ерунды, Бернард. Английский пейзаж изобрели садов-
ники в подражание иноземным художникам,  а те, в свою очередь, возрож-
дали классических авторов.  Английский пейзаж завезли в Англию в чемо-
дане:  сувенир из заморского путешествия. Суди сам: Дар Браун подражал
Клоду ,  а тот воплощал на холсте Вергилиевы тексты. Короче, аркадская
идиллия!  Ну а здесь,  благодаря вмешательству Ричарда Ноукса, природа
становится дикой, бурной, неукротимой - в стиле Сальватора Розы. Готи-
ческий роман в пейзаже.  Только вампиров не хватает...  Да, между про-
чим,  моего отшельника упоминает в письме твой прославленный однофами-
лец.
   Бернард. Который?
   Ханна. Томас Лав Павлини.
   Бернард. Павлини? Ах да, Павлини...
   Ханна. Я обнаружила это в статье об отшельниках и анахоретах. Опуб-
ликована в "Корнхиллском журнале" в шестидесятых годах.  (Роется в ки-
пах книг на столе,  находит журнал.) В  1862  году.  Павлини  называет
его...  (Цитирует  по памяти.) "Не деревенский дурачок,  не пугало для
дам и девиц,  но истинный ум среди лишенных ума,  пророк среди  безум-
цев".
   Бернард. Фигура речи.
   Ханна (занята поисками). Да-да... Что ты сказал?
   Бернард. Ничего.
   Ханна (находит нужное место в тексте).  Вот. "Мы видели письмо, на-
писанное автором "Аббатства кошмаров" около тридцати  лет  назад,  где
говорится об его поездке в Сидли-парк, поместье лорда Крума..."
   Бернард. Письмо к Теккерею?
   Ханна (застигнута врасплох). Не знаю. Какая разница?
   Бернард. Никакой. Прости. (Все его вопросы и недоговоренности расс-
читаны на то, чтобы вселить в нее новые - напрасные - надежды. Но Хан-
на  не  заглатывает наживку.) Только ведь Теккерей редактировал "Корн-
хилл" до 1863 года,  до самой - как ты понимаешь -  смерти.  Отец  его
служил в Ост-индской компании, где Павлини занимал пост ревизора, поэ-
тому вполне возможно,  что... если статья написана Теккереем... письмо
тоже адресовано...  Ладно,  прости.  Продолжай... Впрочем, Ост-индская
библиотека в Блэкфрайерсе располагает почти  всеми  письмами  Павлини,
поэтому будет очень легко... Прости. Можно взглянуть? (Она молча пере-
дает ему "Корнхилл".) Ну разумеется. Выдрано из середины. Ни имени ад-
ресата,  ни подписи автора. Может, и стоит... Ладно, продолжай, я слу-
шаю...  (Он листает статью и вдруг начинает хихикать.) Ну еще бы!  Ти-
пичный Теккерей. Никаких сомнений. (Захлопывает журнал.) Невыносимо...
(Отдает ей журнал.) Так о чем ты говорила?
   Ханна. Ты всегда такой?
   Бернард. Какой?
   Ханна. Суть в том,  что Крумы истинной цены  своему  отшельнику  не
знали.  Торчит себе и торчит под носом. Целых двадцать лет. Крумы, как
я выяснила, нигде о нем не упоминают. И, к сожалению, письмо Павлини -
по-прежнему единственный источник. Когда я это прочитала... (Кивает на
журнал.) Наверно,  у тебя тоже такое бывает...  вроде озарения... И ты
точно знаешь,  о чем будет твоя следующая книга. Отшельник Сидли-парка
для меня...
   Бернард. Веха.
   Ханна. Явление свыше.
   Бернард. Точно. Явление свыше.
   Ханна. Его словно поместили в  пейзаж.  Как  фарфоровую  статуэтку.
Гномика. Так он и прожил всю жизнь - элементом декора. Одной из красот
сада.
   Бернард. Он чем-нибудь занимался?
   Ханна. Даже очень.  После его смерти из эрмитажа выгребли множество
бумаг. Весь домик был завален бумагами - сотни, тысячи листов. Павлини
пишет: все ждали гениальных откровений. Выяснилось, разумеется, что он
был чокнутый. Все до последней странички было испещрено каббалистичес-
кими закорючками с доказательством скорого конца  света.  Само  совер-
шенство, правда? Идеальный символ.
   Бернард. Правда. Только чего?
   Ханна. Всего романтического мифа, Бернард! Блефа, в который выроди-
лась эпоха Просвещения.  Век Интеллекта, век Разума - сурового, безжа-
лостного,  непреклонного  - взял и вывернулся наизнанку.  Умалишенного
подозревают в гениальности! И обрамление достойное: дешевые готические
ужасы и фальшивый трепет сердец.  Все это великолепно отражено в исто-
рии сада.  Сохранилась гравюра.  Сидли-парк в 1730 году.  Прослезиться
можно от умиления.  Райский сад в эпоху всеобщего Разума.  К 1760 году
от него не остается и следа. Все, решительно все - фигурно подстрижен-
ные кусты,  пруды,  террасы,  фонтаны,  липовую аллею, - всю высокую и
чистую красоту Дар Браун сравнивает с землей.  Накануне трава зеленела
у  крыльца  - теперь она видна разве что на горизонте;  лучшая во всем
Дербишире живая изгородь из самшита выкорчевана и на ее месте  прорыты
канавки.  Видите ли,  изгородь мешала этим болванам притворяться,  что
Боженька их только что сотворил вместе с природой!  А  потом  является
Ричард  Ноукс и переиначивает Божий сад сообразно новому понятию о Бо-
ге.  Когда он закончил,  пейзаж выглядел примерно так  (показывает  на
альбом с акварелями). Путь от разума к чувству. То есть полнейший упа-
док, закат и деградация.
   Бернард (оценивающе).  Здорово сказано.  (Ханна смотрит на  него  в
ожидании  подвоха,  но он дает серьезную профессиональную оценку.) Вы-
держит любую критику.
   Ханна. Спасибо.
   Бернард. Только канавки мне по душе. А ты, похоже, любишь живые из-
городи.
   Ханна. Я не люблю сентиментальности.
   Бернард. Понятно. И это искренне? По-моему, к геометрии сада ты от-
носишься вполне сентиментально.  Но про отшельника  выстроено  славно.
Гений в пейзаже.
   Ханна (довольная). Книга так и называется.
   Бернард. Естественно.
   Ханна (уже не столь довольная). Почему "естественно"?
   Бернард. Естественно,  потому что кем он,  собственно, был, пока не
стал символом? Кем был гений вне пейзажа?
   Ханна. Не знаю.
   Бернард. Вот видишь!
   Ханна. То есть пока не знаю.
   Бернард. И не узнаешь.  Что они сделали  с  его  бумагами?  Павлини
что-нибудь пишет?
   Ханна. Устроили большой костер.
   Бернард. Вот-вот!..
   Ханна. Я еще не просмотрела "садовые книги" леди Крум.
   Бернард. Расходные записи или дневники?
   Ханна. Там всего понемножку. Пробелов тоже хватает, но период более
или менее вырисовывается.
   Бернард. В самом деле?  А на Байрона ты нигде не натыкалась?  Это я
так, из праздного любопытства...
   Ханна. В библиотеке есть первое издание "Чайльд-Гарольда" и, по-мо-
ему, "Английские барды".
   Бернард. С дарственной надписью?
   Ханна. Нет.
   Бернард. А в письмах он не всплывает?
   Ханна. С какой стати? В его письмах Крумы тоже не плавают.
   Бернард (безразлично). И то правда. Но Ньюстед отсюда не так уж да-
леко.  Слушай,  ты не против,  если я немножко покопаюсь?  Разумеется,
только в бумагах, которые ты уже отработала.
   Ханна что-то заподозрила.
   Ханна. Так кто тебя интересует, Байрон или Чейтер?
   В боковую дверь входит Хлоя.  Она без обуви,  в одних чулках. Несет
целую  охапку  одинаковых с виду гроссбухов в кожаных переплетах.  Она
зашла за своими туфлями.
   Хлоя. Простите...  Я на минутку... В буфетной есть чай... Только из
кружек, ничего?
   Бернард. Благодарю вас.
   Хлоя. Ханна вам покажет.
   Бернард. Позвольте, я помогу...
   Хлоя. Нет-нет, я справлюсь... (Бернард открывает для нее другую бо-
ковую дверь.) Вот,  решила спрятать охотничьи книги,  а  то  Валентайн
хватится, а их нет. Спасибо.
   Бернард закрывает дверь.
   Бернард. Какая милая девочка.
   Ханна. Гм...
   Бернард. Что, в самом деле?
   Ханна. Что - "в самом деле"?
   Дверь снова приоткрывается, показывается голова Хлои.
   Хлоя. Забыла сказать...  Мистер Солоуэй,  не волнуйтесь,  если отец
разворчится насчет вашей машины.  У него бзик... (Вспоминает, что обе-
щала держать фамилию Бернарда в тайне.) Э... Ну как?.. Сюрприз удался?
Вы еще не сказали?!  Ой, простите!!! Хотите чаю?.. Извините, если под-
вела...  (Исчезает в полнейшем замешательстве. Дверь закрывается. Пау-
за.)
   Ханна. Ты - полное говно.
   Направляется к двери.
   Бернард. Дело в том, что Байрон связан с этим местом напрямую!
   Ханна останавливается и поворачивается к Бернарду.
   Ханна. А мне-то что?
   Бернард. Не верю, будто тебе наплевать. Вот увидишь, у байроноведов
дружки в ширинках застрянут!
   Ханна (выдержав паузу). Почему это?
   Бернард. Потому что мы будем сотрудничать.
   Ханна. На какую тему?
   Бернард. Сядь, объясню.
   Ханна. Я лучше постою.
   Бернард. Этот экземпляр "Ложа Эроса" принадлежал лорду Байрону.
   Ханна. Он принадлежал Септимусу Ходжу.
   Бернард. Да,  вначале.  Но  когда в 1816 году Байрон покидал Англию
навсегда и его библиотека распродавалась за долги,  с аукциона в числе
других  пошла  и  эта книга.  В Британской библиотеке есть каталог той
распродажи. "Ложе" шло под номером 74-А, купил его книготорговец и из-
датель Джон Солоуэй. Адрес магазина - Опера-корт на Пэлл-Мэлл. Воспри-
емником дела стала фирма "Солоуэй и Мэтлок".  Нынешний Солоуэй  -  мой
двоюродный брат. (Умолкает. После некоторых колебаний Ханна присажива-
ется к столу.) Вот послушай,  как развивался сюжет.  В 1939 году книги
перевезли  в Кент,  в загородный дом семейства Солоуэй.  В сорок пятом
вернули в Лондон.  А коробку с книгами начала XIX века позабыли, и она
валялась в подвале, пока строители туннеля под Ла-Маншем не потребова-
ли продать им дом со всеми угодьями,  поскольку там пролегала  трасса.
Тогда и обнаружили "Ложе" - вместе с аукционной биркой 1816 года. Могу
показать ксерокопию.
   Достает из портфеля листок и передает Ханне.  Та внимательно  расс-
матривает.
   Ханна. Хорошо. Допустим. Книга принадлежала Байрону.
   Бернард. В  ней подчеркнуты некоторые строфы.  (Ханна берет книгу в
руки, листает.) И все они, и только они, - нет, нет, смотри на меня, а
не в книгу! - все подчеркнутые строфы приводятся дословно, то есть ци-
тируются в рецензии на "Ложе Эроса", которая вышла 30 апреля 1809 года
в "Забавах Пиккадилли". И в первых же строках рецензент напоминает чи-
тателям свой отзыв об "Индианке" - предыдущей книге того же автора.
   Ханна. Рецензентом наверняка был Ходж.  "Моему щедрому другу Септи-
мусу Ходжу, который всегда готов отдать все лучшее, - от автора".
   Бернард. В  том-то  и штука!  Рецензент из "Пиккадилли" высмеял обе
книги!
   Ханна (помолчав). А по стилю-то тянет на Байрона?
   Бернард (доставая из портфеля еще две  ксерокопии).  Рука  Байрона!
Еще более по-байроновски,  чем рецензия на Вордсворта,  которую Байрон
уж точно написал, правда, годом раньше!
   Ханна просматривает статьи.
   Ханна. Ясно.  Что ж,  поздравляю.  Очень возможно. Две доселе неиз-
вестные рецензии молодого Байрона. Какая находка!
   Бернард. Это еще не все.  В книге, благодаря застежкам, сохранились
три документа.  (Достает из портфеля пакет,  вынимает три бумажки. Это
подлинники. Он зачитывает их поочередно.) "Сэр, нам необходимо уладить
дело,  не терпящее отлагательства. Жду вас в оружейной комнате. Э.Чей-
тер,  эсквайр". "Муж послал в город за пистолетами. Отрицайте то, чего
нельзя доказать, - во имя Любови. Я сегодня у себя, к столу не выйду".
Без подписи. "Сидли-парк, 11 апреля 1809 года. Сэр, вы лжец и разврат-
ник!  Вы оклеветали меня в прессе и покусились на мою честь!  Извольте
да