а, отказывалась отвечать на вопросы  о своем прошлом. Не знала того,
что знаем  мы. Зато знала то, что нам  неизвестно. Выросши  на Востоке,  она
помнила  множество  индийских и  персидских легенд,  которые  с  бесконечным
очарованием передавала своим однозвучным голосом. Слушая ее рассказ о дивном
утре вселенной,  можно было подумать,  что она современница юности  мира.  Я
как-то заметил ей это, она, улыбаясь, ответила:
     - Я стара, это правда!
     Господин  Сафрак,  все  так  же не отходя  от камина,  с некоторых  пор
подался вперед, всей своей позой выражая самое живое внимание.
     - Продолжайте, - сказал он.
     - Несколько раз, отец мой, я спрашивал Лейлу  о ее вере.  Она отвечала,
что религии у нее нет и что она ей не нужна;  что ее мать и  сестры - дочери
бога,  но не  связаны  с ним никакой религией.  Она носила на шее ладанку со
щепоткой глины, которую, по  ее словам, она хранила из благоговейной любви к
матери.
     Едва я выговорил последние  слова, как г-н Сафрак, бледный и  дрожащий,
вскочил с места и, сжав мне руку, громко крикнул:
     - Она  говорила правду! Я знаю, теперь я знаю, кто она! Ари, ваше чутье
вас не обмануло, - это была не женщина. Продолжайте, продолжайте, прошу вас!
     - Отец мой, я почти кончил. Увы, из любви к Лейле я расторг официальную
помолвку, обманул лучшего друга. Я  оскорбил бога. Поль, узнав  о неверности
Лейлы, обезумел от горя. Он грозил убить ее, но она кротко сказала:
     - Попытайтесь, друг мой, я желала бы умереть, но не могу.
     Полгода она принадлежала мне; потом в одно прекрасное утро заявила, что
возвращается в Персию и больше меня не увидит. Я плакал, стонал, кричал:
     - Вы никогда меня не любили! Она ласково ответила:
     - Не любила, мой друг. Но сколько  женщин, которые любили вас не больше
моего,  не  дали вам того,  что  дала  я.  Вы  должны  быть благодарны  мне.
Прощайте!
     Два дня я переходил от бешенства к отупению. Потом, вспомнив о спасении
души, поехал  к  вам,  отец  мой!  Вот  я перед  вами. Очистите,  поднимите,
наставьте меня! Я все еще люблю ее.
     Я кончил. Г-н  Сафрак  задумался,  подперев  рукой  голову.  Он  первый
нарушил молчание:
     - Сын мой, ваш рассказ подтверждает мои великие открытия. Вот что может
смирить  гордыню  наших современных  скептиков.  Выслушайте меня!  Мы  живем
сейчас  в  эпоху  чудес,  как  первенцы  рода  человеческого.  Слушайте  же,
слушайте! У Адама, как я вам уже говорил, была первая жена, о которой ничего
не сказано  в библии,  но говорится  в  талмуде.  Ее  звали Лилит. Она  была
создана не из ребра Адама, но из глины, из которой был вылеплен он сам, и не
была плотью от плоти его. Лилит добровольно рассталась с ним. Он не знал еще
греха, когда она ушла от него и отправилась в те  края, где много лет спустя
поселились  персы,  а  в ту  пору  жили преадамиты, более разумные  и  более
прекрасные, чем люди. Значит, Лилит не была причастна к  грехопадению нашего
праотца, не была запятнана первородным грехом  и  потому избежала проклятия,
наложенного на Еву и ее потомство. Над ней не тяготеют страдание и смерть, у
нее нет души, о  спасении которой ей надо заботиться, ей неведомы ни  добро,
ни зло. Что  бы она ни сделала, это не будет ни хорошо, ни плохо. Дочери ее,
рожденные от таинственного соития, бессмертны так же, как и она, и, как она,
свободны в своих поступках и мыслях, ибо не могут ни сотворить угодное богу,
ни  прогневать  его.  Итак,  мой  сын,  я  узнаю  по  некоторым  несомненным
признакам, что это создание, которое толкнуло вас к  падению,  - Лейла, дочь
Лилит. Молитесь, завтра я приму вашу исповедь.
     Он на минуту задумался, потом вынул из кармана лист бумаги и сказал:
     -  Вчера,  после  того  как я пожелал вам  спокойной  ночи,  почтальон,
опоздавший из-за снега, вручил мне  грустное письмо. Господин первый викарий
пишет,  что моя книга огорчила архиепископа  и омрачила  в его  душе радость
праздника  кармелитов*.  Это  сочинение,  по   его  словам,  полно   дерзких
предположений  и взглядов, уже осужденных отцами  церкви. Его преосвященство
не  может одобрить  столь вредоносных мудрствований. Вот что мне пишут. Но я
расскажу его  преосвященству  ваше  приключение. Оно докажет  ему, что Лилит
существует и что это не моя фантазия.
     Я попросил у г-на Сафрака еще минуту внимания.
     - Лейла,  отец  мой, уходя, оставила мне  кипарисовую  кору, на которой
начертаны стилосом слова, не понятные мне. Вот этот своеобразный амулет.
     Господин  Сафрак взял легкую стружку, которую я ему подал,  внимательно
ее рассмотрел, затем сказал:
     - Это написано на персидском языке эпохи расцвета, и перевод трудностей
не представляет:

     Молитва Лейлы, дочери Лилит

     Боже,  ниспошли мне  смерть,  дабы  я оценила  жизнь.  Боже, даруй  мне
раскаяние, дабы  я вкусила от  наслаждения. Боже, сделай  меня такой же, как
дочери Евы!

     Перевод Н.Н. Соколовой
     Комментарий.
     "Дочь Лилит"  -  третья  новелла  сборника  ["Валтасар"],  связанная по
сюжету со Священным писанием, - тоже восходит к литературе Просвещения XVIII
в.;  миф  о  Лилит,   противоречащий   ортодоксальной  библейской  версии  о
сотворении  мира, приводится  в  одном из важнейших  литературно-философских
памятников раннего французского Просвещения - в "Историческом словаре" Пьера
Бейля.  А.  Франс  использовал  этот  миф  для  критики  религиозной морали,
возводящей  в добродетель  отречение  от земных страстей;  трагедия  героини
новеллы Лейлы в том и состоит, что она не причастна к страданиям,  горестям,
страстям человеческим, а значит, и к человеческому счастью. Бессмертие Лейлы
лишено смысла; не зная любви, она в состоянии лишь приносить зло людям.
     В  "Дочери Лилит"  заключается  та же  гуманистическая  мысль,  что и в
"Таис": только способность любить делает человека человеком.
     Но  содержание новеллы  не исчерпывается ее философской  проблематикой.
Франса  увлекает таинственный образ  Лейлы, роковая страсть  героя, контраст
между   его  душевным  смятением  и  монотонным   существованием   сельского
священника.  Миф  вторгается  в  современность  и   несет  с  собой  элемент
сверхъестественного, иррационального.
     И в этом "Дочь Лилит" соприкасается с литературой декадентства
     Комментарии С.Р. Брахман и С.И. Лиходзиевского

     Анатоль Франс
     Валтасар
     Виконту Эжену-Мельхиору де Вогюэ 1
     Magos  reges  fere  habuit Oriens. Tertull.  Были  некогда  на  Востоке
цари-волхвы (Тертуллиан).
        "1."
     В то  время Эфиопией  правил  Валтасар 2, известный у греков под именем
Сарацина. Он был черен кожей, но красив лицом, а сердцем прост и благороден.
На третий  год своего царствования, который был двадцать вторым в его жизни,
он отправился к  Балкиде, царице Савской 3. Его сопровождали маг Самбобит  и
евнух Менкера.  С ним шло  семьдесят пять верблюдов, нагруженных киннамоном,
смирной, золотым песком и слоновой костью. В пути Самбобит рассказывал ему о
влиянии планет и  свойствах  драгоценных  камней, а  Менкера  пел  священные
гимны.  Но Валтасар не  слушал  спутников  и  от скуки разглядывал  шакалов,
которые  вдалеке,  где  пески  сливались  с небом, сидели на  задних  лапах,
насторожив уши.
     Наконец,  на тринадцатый  день пути, до  Валтасара и  его свиты донесся
запах роз, и вскоре перед ними потянулись сады, окружавшие город Сабу.
     Там  они увидали девушек, которые  плясали  под  цветущими  гранатовыми
деревьями.
     - Танец - та же молитва, - сказал маг Самбобит.
     -  Продав этих  женщин,  можно  взять  хорошие  деньги,  - сказал евнух
Менкера.
     Проезжая  по  городу мимо  лавок, амбаров и складов, они  изумлялись их
величине, равно как и множеству товаров, от которых ломились эти здания. Они
долго  ехали  по улицам,  полным  повозок,  носильщиков, ослов и  погонщиков
ослов, как вдруг  перед ними предстали мраморные стены, пурпурные башенки  и
золотые купола дворца Балкиды.
     Царица  Савская приняла их  во  дворе, где,  навевая прохладу  и звонко
журча,  на землю низвергались жемчужные струи  благоуханных фонтанов. Царица
стояла в одеянии, унизанном драгоценными камнями, и улыбалась.
     Завидев  ее,  Валтасар  пришел  в  смятение,  ибо  она  показалась  ему
сладостнее мечты и прекраснее желания.
     - Повелитель,-  шепнул ему  Самбобит, - постарайся заключить  с царицей
выгодный торговый договор.
     - Будь осторожен, повелитель, -  прибавил евнух Менкера. - Говорят, она
прибегает к чародейству, чтобы заставить мужчин влюбляться в себя.
     Затем, склонившись до земли, маг и евнух удалились.
     Валтасар остался наедине с Балкидой и попытался  заговорить; он  открыл
рот,  но  не  смог  вымолвить  ни слова.  Тогда  он  подумал: "Мое  молчание
прогневит царицу".
     Но царица по-прежнему улыбалась и не казалась рассерженной.
     Наконец она заговорила сама и  голосом  более нежным, чем  самая нежная
музыка, сказала:
     - Будь желанным  гостем и сядь рядом со мной. И пальцем,  походившим на
белый луч света, указала ему на пурпурные подушки, разбросанные по земле.
     Валтасар сел,  глубоко вздохнул  и, стиснув в каждой руке  по  подушке,
воскликнул:
     - Госпожа, хотел  бы я, чтоб эти подушки были двумя великанами,  твоими
врагами! Тогда б я свернул им шею.
     При этих словах он так сильно  сжал пальцами эти  подушки, что их парча
лопнула  и  оттуда вылетело  целое  облачко  белого  пуха.  Одна из  пушинок
закружилась в воздухе и медленно опустилась на грудь царицы.
     -  Царь,  -  краснея, сказала  Балкида,  - почему  тебе хочется убивать
великанов?
     - Потому что я тебя люблю, - ответил Валтасар.
     -  Скажи мне, -  спросила Балкида, - вкусна ли колодезная вода у тебя в
столице?
     - Да, - с недоумением ответил Валтасар.
     -  Мне  также хотелось бы знать, - прибавила Балкида,  - как  в Эфиопии
делают засахаренные фрукты. Царь в растерянности молчал. Она же настаивала:
     - Скажи, скажи, если хочешь доставить мне радость.
     Тогда он напряг память и рассказал ей, каким  образом  эфиопские повара
варят айву в меду. Но царица уже не слушала его и неожиданно спросила:
     - Царь, говорят, что ты любишь царицу Кандакию, твою соседку. Скажи мне
правду: она красивее меня?
     - Красивее тебя, госпожа? - воскликнул Валтасар, падая к ногам Балкиды.
- Разве это возможно? Царица продолжала:
     - Скажи, какие у нее глаза? Какой рот? Кожа? Грудь?
     Валтасар протянул к ней руки и вскричал:
     - Позволь мне снять пушинку  с  твоей груди,  и  я отдам тебе  половину
моего царства с мудрым Самбобитом и евнухом Менкерой в придачу!
     Но она поднялась  и, звонко  рассмеявшись,  исчезла. Когда маг  и евнух
вернулись, они застали своего господина в необычной для него задумчивости.
     -  Повелитель,  разве  тебе  не  удалось  заключить  выгодный  торговый
договор? - спросил Самбобит.
     Вечером Валтасар ужинал у царицы Савской и пил пальмовое вино.
     -  Так  это  правда, - сказала  ему Балкида  за  ужином, -  что  царица
Кандакия не так красива, как я?
     -  Царица Кандакия  - черная, - ответил Валтасар. Балкида  взглянула на
него и промолвила:
     - Не всякий, кто черен, безобразен.
     - Балкида! - воскликнул царь.
     Больше он ничего  не сказал. Он обнял царицу, и губы его прижались к ее
запрокинутому лицу. И тут он  увидел, что она плачет.  Тогда  он заговорил с
ней тихо, нежно и слегка напевая, словно кормилица с ребенком. Он называл ее
своим цветком, своей звездочкой.
     - Почему ты плачешь? - спросил он  ее. - И что  я должен сделать, чтобы
ты больше не плакала? Если ты чего-нибудь хочешь, открой мне свое желание, и
я исполню его.
     Она перестала плакать и  задумалась. Он долго просил ее признаться ему,
чего она желает.
     Наконец она сказала:
     - Мне хочется испытать страх.
     И так как Валтасар ее не  понял, Балкида объяснила  ему, что она  давно
уже  мечтает подвергнуться  неизведанной опасности, но  это  ей не  удается,
потому что боги и мужи сабейские охраняют ее.
     -  А мне  так  хочется ощутить ночью  сладостный холод  ужаса,  который
пронизывает все тело,  - прибавила она, вздыхая. - Почувствовать, как встают
волосы на голове. О, как хорошо испытывать страх!
     Она  обвила руками шею черного  царя  и умоляющим голосом, как ребенок,
попросила:
     - Наступает  ночь. Переоденемся бедняками и побродим вдвоем по  городу.
Ты согласен?
     Конечно, Валтасар согласился. Тогда Балкида  подбежала к окну  и  через
решетку взглянула на площадь.
     -  Смотри, - сказала  она,  - у стен двора лежит нищий. Отдай ему  свои
одежды  и возьми у него  взамен тюрбан  из верблюжьей  шерсти и передник  из
грубой ткани. Поторопись. Я тоже буду сейчас готова.
     И она выбежала из пиршественного зала, радостно хлопая в ладоши.
     Валтасар сбросил свой хитон из шитого  золотом полотна и надел передник
нищего. Теперь он выглядел  настоящим невольником. Вскоре вернулась царица в
синем  платье,  сделанном  из  одного  куска ткани, как  у  женщин,  которые
работают на полях.
     - Пойдем,  -  сказала она Валтасару. И узкими переходами вывела  его  к
маленькой двери, выходившей в поле.
        "2."
     Ночь была темная. В темноте Балкида казалась совсем маленькой.
     Она повела  Валтасара в  одну  из  харчевен, куда  из города  сходились
носильщики,  крючники и блудницы.  Там  они сели за  стол  под светильником,
чадившим в спертом воздухе, и стали смотреть на вонючих оборванцев,  одни из
которых,  пуская  в  ход  кулаки  и ножи, дрались из-за  женщин  или  кружки
прокисшего  вина,   меж  тем  как  другие  мертвецки  храпели  под  столами.
Трактирщик, лежа на груде  мешков, украдкой,  но зорко  наблюдал за  буйными
пьяницами.
     Заметив,  что к  одной  из  потолочин  подвешена  связка  соленой рыбы,
Балкида сказала своему спутнику:
     - Я поела бы этой рыбы с толченым луком.
     Валтасар  велел  подать рыбу. Когда Балкида  кончила есть, он вспомнил,
что не взял  с собой денег.  Это  его  нисколько не обеспокоило,  и он решил
уйти,  не  заплатив за еду. Но трактирщик, загородив им дорогу, обозвал  его
грязным рабом, а ее-дрянной ослицей, за что Валтасар ударом кулака сбил  его
с  ног.   Тогда  несколько  гуляк,  размахивая  ножами,  кинулись   на  двух
неизвестных.   Но,  вооружившись   огромным  пестом,  которым  здесь  толкли
египетский лук,  эфиоп уложил на месте двух  первых  нападавших, а остальных
принудил отступить. Он чувствовал теплоту прижавшейся к нему Балкиды - и был
непобедим. Друзья трактирщика, не  отваживаясь более приблизиться, принялись
швырять  в  него  издали  кувшины  с  маслом,  оловянные  кружки  и  горящие
светильники; они бросили даже огромный  бронзовый  котел, в  котором целиком
варился  баран.  Этот  котел  со страшным грохотом обрушился  на Валтасара и
рассек ему голову. На мгновение удар ошеломил царя,  но тут же,  собрав  все
свое мужество, он послал котел обратно,  с силой, удесятерившей его тяжесть.
Звон металла  смешался с  воплями  и предсмертным  хрипом.  Те,  кто уцелел,
пришли в ужас; воспользовавшись этим и опасаясь, что в свалке могут поранить
Балкиду,  Валтасар  подхватил  ее  на  руки и побежал  по  глухим  безлюдным
улочкам. Земля  была окутана  безмолвием ночи, и беглецы слышали, как позади
них постепенно затихают крики пьяниц и женщин, которые  наудачу  гнались  за
ними во мраке. Скоро все смолкло, и слышался только еле уловимый звук капель
крови, падавших со лба Валтасара на грудь Балкиды.
     - Я люблю тебя,  - прошептала  царица.  И  в сиянье  луны, проглянувшей
из-за туч, царь увидел влажный блеск в полузакрытых глазах  Балкиды. Они шли
по  руслу  пересохшего  ручья.  Вдруг  Валтасар   ступил   ногой  в   мох  и
поскользнулся.  Они оба  упали, обнявшись. Им показалось,  что  они  летят в
бездонную пропасть, и мир перестал для  них  существовать. Когда  на заре  к
ручью пришли  газели,  чтобы попить воды, скопившейся в углублениях  камней,
любовники  все еще  предавались  на  мшистом  ложе  восхитительным  усладам,
потеряв счет, забыв о времени и месте.
     В  это  время  мимо  проходили  разбойники;  они заметили  Валтасара  и
Балкиду.
     - Они бедняки, но молоды и красивы, - решили разбойники, - и мы выручим
за них большие деньги.
     Они  подкрались к влюбленным,  скрутили  их и, привязав к  хвосту осла,
увели  с собой. Эфиоп пытался разорвать путы  и угрожал разбойникам смертью;
Балкида же, вздрагивая от утреннего холодка, чему-то улыбалась.
     Так шли они по мертвой  пустыне, пока не ударил полдневный зной. Солнце
стояло уже  высоко, когда разбойники развязали пленников, позволили им сесть
рядом  с  собой  в  тени  скалы  и  швырнули по  куску заплесневелого хлеба.
Валтасар побрезговал даже поднять предназначенную ему долю, но Балкида съела
свою с жадностью.
     Она смеялась. И предводитель разбойников спросил ее, чему она смеется.
     - Мне смешно,  -  ответила она,  -  при  мысли, что я прикажу  всех вас
повесить. Предводитель воскликнул:
     - Вот  поистине странная речь в устах такой грязной судомойки, как  ты,
красотка! Уж не твой ли черномазый дружок поможет тебе нас повесить?
     Услыхав эти оскорбительные слова, Валтасар пришел в ярость: он бросился
на злодея и так сдавил ему глотку, что чуть было не задушил.
     Но предводитель всадил ему в живот нож по самую рукоятку, и бедный царь
рухнул на  землю, устремив на Балкиду угасающий взгляд, который почти тотчас
же померк.
        "3."
     В эту  минуту  раздались громкие голоса, ржание коней,  лязг оружия,  и
Балкида увидела  верного Абнера,  подоспевшего с  воинами на выручку к своей
царице, о таинственном исчезновении которой его известили еще ночью.
     Он троекратно простерся перед Балкидой и приказал подать приготовленные
для  нее  носилки. Тем временем  его  люди вязали  разбойникам руки.  Царица
повернулась к их предводителю и кротко сказала:
     - Друг мой, тебе не придется упрекнуть меня в напрасно данном обещании:
ты будешь повешен.
     Евнух  Менкера  и  маг  Самбобит,  сопровождавшие  Абнера,  разразились
воплями, увидев,  что их царь безжизненно распростерт на земле.  Они  слегка
приподняли его. Самбобит, который был сведущ в искусстве врачевания, увидел,
что Валтасар  еще  дышит.  Он  наскоро  перевязал его, а Менкера отер  пену,
запекшуюся  на  устах  царя.  Затем они  положили его на лошадь и  осторожно
отвезли во дворец Балкиды.
     Две недели Валтасар беспрерывно бредил. Он вспоминал о дымящемся котле,
о мшистом русле и  громко  звал  Балкиду. Наконец,  на шестнадцатый день, он
очнулся и увидел у изголовья Самбобита и Менкеру, но не увидел царицы.
     - Где она? Что она делает?
     - Повелитель,-ответил Менкера, - она заперлась с царем Комагенским.
     - Они, без сомнения, обсуждают договор об обмене  товарами, -  прибавил
мудрый  Самбобит.  -  Но  не  волнуйся  так,  повелитель:  от   этого  может
возобновиться лихорадка.
     - Я хочу ее видеть! - вскричал  Валтасар. И, прежде чем старец и  евнух
смогли его удержать, он бросился к покоям царицы. У дверей спальни он увидел
царя  Комагенского,  который,  сияя  как  солнце,  выходил  оттуда  в  своем
раззолоченном одеянии.
     Балкида, раскинувшаяся на пурпурном ложе, улыбалась, полузакрыв глаза.
     - Моя Балкида, моя Балкида! - воскликнул Валтасар.
     Но она не повернула головы, словно все еще была во власти сновидения.
     Валтасар подошел к ней и взял ее за руку, но  она нетерпеливо отдернула
ее.
     - Что тебе надо? - спросила она.
     - И ты еще спрашиваешь! - сказал царь, заплакав.
     Она окинула его бесстрастным и холодным взглядом. Он понял, что она все
забыла, и напомнил ей о ночи у ручья. Но она отвечала:
     - Поистине  я не понимаю,  о  чем ты говоришь, царь.  Пальмовое вино не
идет тебе на пользу. Ты, наверно, все еще видишь сон.
     -  Как! -  вскричал несчастный  Валтасар, заломи