досадованный тем, что он выдал свою осведомленность, Уильям не нашел способа и дальше отрицать ее.
     - Чарльз прав. Артур мертв.
     - Нет... нет, ведь то, что излил из себя Чарльз,- это какая-то нелепая история?
     - Это очень нелепая история,- согласился Уильям. Он отхлебнул эля и оттолкнул кружку. Он не может позволить себе еще одну такую оговорку. Он забыл, насколько проницателен Николас. Широкоскулое лицо Николаса, неровно поросшее щетиной только что от пущенной бороды, скрывало мощый ум. Его ровный, спокойный характер проявлялся только при случайных вспышках притворной сердечности, но манера вести себя соответствовала скорее пожилому человеку.
     Сложение Николаса исключало для него саму возможность ратных подвигов. Плечи его казались не шире, чем бедра, а брюшко свидетельствовало о чревоугодии. Он был лыс, если не считать венчика песочного цвета на затылке и над ушами. Череп его был гладким, и он беспрерывно проверял этот факт, нервно проводя по голове рукою. Из-за светлого цвета кожи он постоянно обгорал и облезал, от раздражения нос его постоянно был красным, но это никак не было связано с пьянством. И в самом деле, он делал себе лишь минимум поблажек, сдерживая свои тайные желания и страсти железной рукой. Только глаза его, в которых горел какой-то внутренний огонь, содержали намек на яркость личности своего хозяина. Они были карими, мягкого оттенка, светлые ресницы, окружавшие их, были короткими, а веки красными от дыма очага. Но когда Уильям вспоминал, какие у него были глаза, то об их неприметном цвете никогда и не помнил. Помнился только освещавший эти глаза огонь.
     Сомнения переполняли Уильяма. Сомнения в отношении мотивов Николаса. Сомнения касательно сведений, которые так легко шли прямо к нему в руки. Он почувствовал нежелание рассказывать Николасу о признаниях Артура, и Сора, казалось, была в этом с ним согласна.
     - Артур с ума сошел от ревности,- сказала она Николасу.- Он хвастался, какой он умный, что устроил засаду Уильяму и мне.
     Николас ничего не сказал, он выжидал, что Сора продолжит свой рассказ, искусно выдерживая паузу и изматывая этим нервы собеседников, но молчание затягивалось. Невосприимчивая к такой тактике, Сора сидела, сложив руки на коленях. Николас состроил гримасу Уильяму, но Уильям успокоился, увидев, как его любимая сбила с толку его проницательного друга.
     - Он и вас похитил? - спросил Николас.
     - Никто и не говорил, что кого-то похитили,- заметила Сора.- Я сказала ?устроил засаду?.
     - Извините. Из того, что говорили сегодня ваши слуги, я понял, что вы отсутствовали.. Поэтому я предположил...
     Теперь он петлял, расставляя слова, как ловушки, но он уже сделал ошибку, и он знал это.
     - Теперь вы в безопасности? - прямо спросил он, прокладывая себе путь к выходу из этого разговора.- Такая знатная леди, как вы, всегда будет мишенью для негодяев. Вы хороши собой и являетесь выгодной партией.
     - Милорд Уильям позаботится об этом в августе. Уильям рассмеялся, пытаясь снять необычайное напряжение, которое возникло между его женщиной и его другом.
     - Ты говоришь это так, Сора, словно в день свадьбы я излечу тебя от твоей красоты.
     - Нет,- сказала она с величайшей серьезностью.- Но я уже не буду выгодной партией, если выйду за тебя замуж и ты возьмешь на себя заботу о моем богатстве. А вот тебя это излечит от опрометчивости.
     - Пожалей меня, друг мой,- шутливо сказал Уильям.- Она уже меня пилит.
     - Это женская особенность. Она тебя пилит, потому что любит.- Николас отвел взгляд от прекрасного лица Соры и увидел, как Уильям неуютно поежился.- Прости ее, тебе никогда не излечить такой замечательной красоты.
     Уильям посмотрел на свои руки, сжатые в кулаки на столе. Она и была красавицей, настоящей красавицей. Превращая обычных мужчин в возвышенных героев, она и не понимала, как один только ее взгляд пробуждал благородство в самых что ни на есть грубых крестьянах Ему хотелось знать, перестанет ли он когда-нибудь восхищаться при виде этого лица мадонны, освещенного непоколебимой смелостью. Он посмотрел на нее и снова был захвачен ее красотой. А правда ли, это он овладел ею? В самом ли деле, это он довел ее до любовного томления? Она выглядела такой невинной, такой чистой, как ребенок, как женщина.
     Она слепо доверяла ему, верила каждому слову, что он ей сказал. И все же он нарисовал в ее сознании ложную уверенность. Кто бы ни пытался убить их, он будет на их свадьбе. Он может постоять за себя, но она женщина, хрупкая, утонченная. Через нее он познал чувство обладания, о котором никогда и не мечтал. Его собственная сила не вызывала сомнений, но этот негодяй знал, что она- его уязвимое место. Мысль о Соре, плененной, одинокой, слепой, напуганной, заставила его покрыться холодным потом от ужаса, какой у него не могла бы вызвать никакая угроза. Он сохранит ее в безопасности, решил он. Любым способом он сохранит ее в безопасности.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

     Потирая руки от прохлады, Сора стащила с себя платье. Одетая в сорочку, защищавшую ее от холода, она юркнула меж простыней в верхних покоях замка. Здесь было уютно; кто-то принес жаровню и позаботился подготовить постель ко сну.
     Сомнения слуг рассеялись. В течение всех недель после того, как Уильям вернулся с подписанным брачным контрактом, к ней относились с уважением, как и подобает относиться к хозяйке замка.
     Сора коснулась губ кончиками пальцев. На них сохранился едва уловимый знакомый аромат подчеркнуто бесстрастного поцелуя, запечатленного Уильямом у дверей ее спальни, когда он провожал ее. Он не мог остаться с ней на ночь и околдовывать своими чарами ее тело, пока в центральной башне замка находились гости.
     Николас останется у них до конца июля и в первые недели августа.
     Сора коротко, яростно выругалась и зарылась головой в подушки. Будь он проклят за то, что оказался здесь, и будь проклят Уильям со своим благородством.
     Как ни странно, ей отчего-то не хотелось, чтобы Уильям стал ее супругом. Ни одному другому мужчине не удавалось вызывать у нее столько уважения и любви, сколько вызывал он. Ни один другой мужчина не мог заставить ее устыдиться того, какой женщиной она была.
     Недостойной. Грешной.
     Раз уж ей суждено выйти замуж за Уильяма - а она выйдет за него, поскольку это будет добродетельный поступок, независимо от того, что исполнится и желание ее сердца,- то она обязана побороть себя и стать той женщиной, которую видит в ней Уильям.
     Сора решительно взбила подушку и улеглась на спину, собрав одеяло на груди. Вздохнула и закрыла глаза. Сквозняк коснулся ее щеки, и она натянула одеяло выше, подоткнув вокруг шеи. Она забыла задернуть прикроватные шторы. Выкарабкавшись наружу, Сора развязала шторы и плотно сдвинула их. Холод заставил ее снова нырнуть под одеяло.
     Сон не шел. Уже месяц она страдала бессонницей, а мысли, словно мельничный жернов, непрерывно вращались по кругу.
     Слуги. Сноровка, с которой она успешно вела хозяйство, была той поддержкой, которую она могла предложить Уильяму. Авторитет Уильяма временно удержал слуг в подчинении; в дальнейшем они стали покорны ей.
     Свадьба. Ей впервые предоставилась возможность проявить себя в роли хозяйки замка. С утра до ночи она крутилась, как белка в колесе, заказывая блюда, наблюдая за их приготовлением и подготавливая спальни на ночь, однако с работой своей справляться успевала.
     Меле. Это широко объявленное потешное сражение, в котором все присутствующие рыцари присоединяются к одной из команд, словно мальчишки, играющие в мяч, а затем принимаются рубить друг друга мечами. Во время такого сражения люди гибли. Меле приводило Сору в ужас; и тем не менее Уильям был прав. Ему следует поупражняться с друзьями, прежде чем встречаться лицом к лицу со своими врагами. Она ни в коем случае не станет подрывать его уверенности в себе, выдав свои страх за его жизнь; Сора более чем достаточно знала цену такой уверенности.
     Итак, все ее тревоги рассеялись. Можно спать. Спать.
     Отчего же столь страстно желаемый сон ускользает от нее? Она устала. Ну разумеется, можно поспать. Сора перевернулась на бок, сдвинула плечи и натянула одеяло до ушей. Сырость, которую принес с собой в замок летний дождь, не мог прогнать никакой огонь. Сырость, холод. Уильям лгал ей. Лгал, не говоря ей правды, оберегая ее. Она хотела, чтобы он лгал ей, оберегал ее, но ей не удавалось отделаться от накатывающей инстинктивной тревоги. Уильям волновался из-за того врага, который угрожал им. Уильям сказал ей, что все в порядке, однако и сам не верил своим словам. Кто бы ни был этот враг, угроза от него исходит реальная. Он может проскользнуть с гостями на свадьбу и посеять панику. Он может убить, похитить, а как угадаешь преступника?
     Уильям способен уберечь ее как воин, но она должна защитить его как женщина. Она станет вынюхивать, прислушиваться к любому голосу. Она станет ловить ту ложь, которая так легко срывается с губ мужчин, она угадает, кто им друг, и установит, кто враг. И она предостережет Уильяма от любой грозящей опасности.
     От осознания истинной причины ее тревоги Соре полегчало. Оборонительные замыслы помогли ей успокоиться. Глубоко вздохнув, она подтянула еще одну подушку с пустого края кровати. Подсунула ее под щеку, крепко прижала к груди, одну ногу закинула поверх подушки, а другую вытянула вдоль. Теперь можно было и поспать.

***

     - Я насчитал четверых,- заметил Ченнинг. Прищурившись от яркого августовского солнца, Уильям посмотрел на всадников на дороге.
     - Всего пятеро. Видишь, одна из них, женщина, кажется, сидит на коне, которого ведут под уздцы, а какой-то всадник держит на руках ребенка.
     - Тогда никакой опасности.
     Пожилой мужчина со вздохом прислонился к зубчатой стене.
     - В ближайшие несколько недель к нам в замок по этой дороге приедет много всадников,- Уильям хлопнул рукой Ченнинга по плечу.- Но я не ждал, что так скоро.
     - Всего лишь восемнадцать дней назад мы отвезли конракт Теобальду, и лишь десять дней назад мы выслали наших гонцов.
     - И всего лишь семь дней до торжества,- просиял тяжеловооруженный воин.
     - Уж скорей бы. Кто же умудрился добраться так скоро? Гости или гонцы с вестями?
     - А если гости с вестями? - предположил Ченнинг.
     - Да. Высматривай лорда Питера и мальчиков, но подъемный мост не опускай, и пока гости не польются рекой, пусть тот, кто захочет въехать в замок, объявляет, как его зовут и по какому он делу.
     - А не послужит ли это поводом к обидам? - нахмурился Ченнинг, который славно разбирался в делах военных, но не в тонкостях светских отношений.
     - В наше смутное время осторожность никто не сочтет излишней. Бдительно следи за всеми прибывающими, когда мы откроем башню с воротами для въезда, и лишь почувствуешь опасность - тут же зови меня.
     - Слушаюсь, милорд.
     - Я понимаю, что перекладываю ответственность на тебя, но мне необходимо оставаться в центральной башне с миледи и встречать гостей.
     Ченнинг открыл было рот, словно собирался что-то сказать, но затем вздохнул, как бы не осмеливаясь сделать этого. Давно зная повадки старого воина, Уильям подбодрил его:
     - Говори.
     - Переживать из-за леди и из-за слуг, милорд, вам больше не надо.
     Ченнинг шаркнул ногой по булыжнику, которым был вымощен проход к крепостной стене.
     - Это болтовня даже до меня доходила.
     - Болтовня?
     - Весь замок и деревня гудят.
     - О чем? - допытывался Уильям.
     - Да говорю же я вам! Никто больше не посмеет поставить под сомнение права госпожи. Все признают, что ошиблись, что вели себя не лучшим образом.
     - Да, вели они себя по-дурацки.
     Подбородок Уильяма окаменел и приобрел рельефность линий гранита при воспоминании об оскорбительном поведении черни.
     - Ну, в общем, зачем еще теперь за ней кому-то присматривать? Слуги отныне будут выполнять все, что им прикажут.
     В голосе его прозвучало нечто большее, чем презрение вооруженного человека к дворовой челяди.
     Уильям сделал шаг назад и внимательно посмотрел на покрытого шрамами воина. Ченнинг избегал встретиться с ним глазами, и вместо этого, бросив взгляд за зубцы стены, произнес:
     - Они приближаются.
     - Я и не присматриваю за ней,- тихо заметил Уильям.
     - О нет, милорд. Вы даете ей возможность самой заниматься женскими делами.
     Уильям поразмыслил, а затем спросил:
     - Так кто же присматривает за ней?
     - Ну, просто дело в том... наверно, лорд Николас мог бы помочь вам подготовиться к турниру, или возможно, на конюшнях.
     Его искреннее предположение сказало Уильяму больше, чем он хотел знать.
     - Поползли слухи?
     Оклик снизу пришелся Ченнингу кстати.
     - Это ваши гости, милорд.
     Он бегом бросился прочь.
     - Мне надо дать разрешение, чтобы их впустили.
     Уильям поспешил за ним.
     - И мне.
     Снизу доносились крики солдат, которые сидели в башне с воротами, и Уильям наклонился, чтобы услышать их. Лишь только он разобрался в том, о чем кричат, как тут же проревел:
     - Впустить их. Немедленно впустить.
     Повернувшись к Ченнингу, он произнес:
     - Это братья миледи. Отправь кого-нибудь разыскать Клэра. Я приведу Сору.
     Пока Уильям сбегал вниз по внутренней лестнице, Ченнинг прокричал приказ опустить мост. Мост опустился, скрипя деревом и звеня цепями, и вместе с въехавшими братьями в отворившиеся ворота ворвался свежий ветерок. Уильям тут же оказался подле них, чтобы освободить одного из молодых людей от мальчика, которого тот держал на руках.
     Дадли любезно кивнул, опуская трехлетнего малыша. Он потер руку и простонал:
     - За столько миль он потяжелел.
     Уильям взглянул в лицо ребенка и увидел в нем кроющуюся красоту, которая напомнила Сору.
     - Это Блэйз,- объявил он.- А ты - Дадли, изучающий богословие. Ролло, старший.
     Восемнадцати летний гость коротко приветствовал его.
     - И его молодая супруга.
     Крайне молодая, подумал он про себя, присматриваясь к неуклюжей девушке, лошадь которой изо всех сил прижималась к коню Ролло. Уильям ухмыльнулся, взглянув на молодого человека, слезавшего с коня с болезненной осторожностью.
     - Ты - Джон, воспитанник, а Клэр уже у нас.
     Четыре пары фиолетовых глаз, каждые по-своему, смотрели на Уильяма, и у него голова пошла кругом от внезапного ощущения, будто на него такими разными мужскими лицами смотрит Сора.
     - Я - Уильям, ваш новый брат. Добро пожаловать в наш дом. Добро пожаловать.
     Дадли соскользнул с лошади и улыбнулся в ответ.
     - Спасибо, Уильям. Дорога из монастыря была долгой, и я рад, что мы добрались-таки сюда.
     - И я.
     Джон потер спину и кивком разрешил взявшемуся за поводья мальчику с конюшни увести лошадь.
     - Приятно познакомиться с нашим новым и таинственным братом. Теобальд прислал Ролло такое туманное сообщение, что мы не знали, чего и ожидать. Домысливая за нашего уважаемого отца, мы полагали, что увидим горбатого столетнего старца.
     Уильям так оглушительно расхохотался, что Блэйз заплескал ручонками, и даже Ролло не удержался от улыбки.
     - Истина,- с жаром заявил он, похлопав малыша по попке,- еще более невероятна.
     Блэйз в ответ погладил Уильяма по щекам, очарованный мужчиной с таким грохочущим голосом. Уильям обнял его, а затем передал Джону. Подойдя к супруге Ролло, он предложил ей руку:
     - Позвольте я помогу вам, миледи?
     Девушка бросила на Ролло быстрый взгляд, и когда тот кивнул, оперлась на руку Уильяма и соскользнула с седла.
     - Как вас зовут? - ласково спросил Уильям.
     - Алиса, милорд.
     Затем, обеспокоенно посмотрев на супруга, поправилась:
     - Алиса Монтрегская, милорд.
     - Добро пожаловать. Вы будете рады вновь увидеться с Сорой.
     - О, я никогда не видела ее, милорд. Лорд Теобальд так и не разрешил ей присутствовать на моей свадьбе.
     - Алиса,- строго произнес Ролло, слезая с коня. Девушка вздрогнула и, вспыхнув, опустила голову, словно ребенок, которому сделали замечание. Ролло обнял юную леди одной рукой.
     - Алиса, всем нам известны презренные качества нашего отца, но давай не будем болтать об этом, стоя посреди двора в присутствии конюшенных.
     Он на мгновение прижал ее к себе и тут же отпустил. Осанистый и сильный, Ролло протянул руку Уильяму.
     - Как уже сказал мой брат, мы в самом деле рады тому зрелищу, которое предстало перед нами.
     - Я польщен,- иронично произнес Уильям.
     - Нет, не польщены. Разве это комплимент - предпочесть вас старому горбуну?
     Ролло улыбнулся, и улыбка его напомнила Сору.
     Уильям скользнул взором по лицам собравшихся юношей, отметив их черные волосы и чистую, бледную кожу.
     - Никто из вас не напоминает Теобальда.
     - Это так,- сказал Дадли, глядя неподвижным взором на Уильяма.- Отец наш - слабый человек, и от него нам ничего не передалось. Все мы походим на мать.
     - Вероятно, ваш отец женился на ней не только из-за земель.
     - О да,- согласился Ролло.- Он любил ее. И ненавидел. Так же, как и нашу сводную сестру.
     - Ролло!
     Все повернулись и увидели, как Клэр соскочил с лошади, на которой сидел вместе с Кимбаллом. Клэр помчался по подъемному мосту, словно окрыленный.
     - Джон! Дадли! О, и Блэйз здесь!
     Братья сбились вокруг него в стайку, словно восхищенные черные птицы вокруг только что вылупившегося птенца. Среди наполнивших двор замка радостных криков встречи Клэр принял от Джона тяжелого малыша и с ностальгическим порывом прижал его к себе. Братья ерошили Клэру волосы, обнимали его за худые плечи, хлопали по спине, и когда они отлепились от Клэра, чтобы дать перевести ему дыхание, он смеялся и плакал одновременно.
     Грязный и растрепанный после вылазки в лес, Кимбалл подошел к отцу сбоку и потянул его за рукав. Не отрывая взора от братской компании, он произнес:
     - Это ведь все братья Соры?
     Это был не столько вопрос, сколько недоверчивое утверждение.
     Уильям кивнул сыну.
     - Сводные братья. Поразительное сходство, не так ли? Подъехали Питер и Мод, сидящая в дамском седле.
     Питер бросил уздечку конюшенному. Слезая, он помог Мод сползти вниз и поддерживал ее, пока она высвобождала ноги. Питер и Мод направились к ним, и Уильям улыбнулся пожилой женщине, которая держала за руку его отца.
     - Это ваши молодые?
     - Да,- согласилась Мод, сверкая глазами от удовольствия.- Я всем им меняла пеленки.
     В едином порыве юноши облепили Мод, громко проявляя свой восторг, обнимая и поддразнивая ее, а она в это время высмеивала их с ехидством и любовью.
     - А моя леди Сора уже знает о том, что вы здесь? Мальчики что-то забубнили, зашаркали ногами, а она энергично принялась шлепать их по задам.
     - Тогда давайте-ка все наверх.
     - А может, мы подкрадемся незаметно и удивим ее? - предложил Дадли.
     - Шут ты гороховый,- вспыхнул Ролло.- Да ты когда-нибудь подкрадывался к нашей сестре?
     - Никогда,- признался Дадли.- Но вы только подумайте, как она будет довольна!
     Пока они стояли и обдумывали этот план, Уильям предложил:
     - Я пойду приведу ее в огород. Если вы будете стоять тихо, я подведу ее к центру того места, вокруг которого вы соберетесь...
     - Да, и если нам удастся утихомирить Блэйза,- в восторге блеснул глазами Джон.
     - Иди за ней,- приказала Мод.- Я их расставлю по местам.
     Когда Уильям широкими шагами вошел в большой зал, Сора сидела там с поваром и булочником, обсуждая каждое блюдо и каждую тонкость, предназначавшуюся для гостей. И тут же, на скамье, возлежал Николас, опершись на локоть и следя за ней своим назойливым взглядом.
     Обернувшись на шаги Уильяма, Сора позвала:
     - Уильям, эти олухи утверждают, что тебе не нравится пирог из холодных миног!
     Вид у нее был такой возмущенный, что Уильям понял: его любовь подтвергается серьезному испытанию. Уильям поставил ногу на скамью подле Соры и оперся на поднятое колено.
     - Мне больше всего нравится, когда миноги варят, вялят, закатывают в