одном из  этих  домов,  которые  вы
строите вот уже тридцать лет, нет людей, у которых я мог бы  поучиться,  как
жить, чтобы не быть виноватым? Во всем городе ни одного  честного  человека!
Эти ваши дома - проклятые  гнезда,  в  которых  сживают  со  света  матерей,
дочерей, мучают детей... Бедная моя мать! - продолжал я в отчаянии. - Бедная
сестра! Нужно одурять  себя  водкой,  картами,  сплетнями,  надо  подличать,
ханжить или десятки лет чертить и чертить, чтобы не  замечать  всего  ужаса,
который прячется в этих домах. Город наш существует уже сотни лет, и за  все
время он не дал родине ни одного полезного человека - ни одного! Вы душили в
зародыше все мало-мальски живое и  яркое!  Город  лавочников,  трактирщиков,
канцеляристов, ханжей, ненужный, бесполезный город, о котором не пожалела бы
ни одна душа, если бы он вдруг провалился сквозь землю.
   - Я не желаю слушать тебя, негодяй! -  сказал  отец  и  взял  со  стола
линейку. - Ты пьян! Ты не смеешь являться в таком виде к отцу! Говорю тебе в
последний раз, и передай это своей безнравственной сестре, что  вы  от  меня
ничего не получите. Непокорных детей я вырвал из своего сердца, и  если  они
страдают от непокорности и упорства, то я не жалею их. Можешь уходить откуда
пришел! Богу угодно было наказать меня вами, но я со смирением переношу  это
испытание и, как Иов, нахожу утешение в страданиях и постоянном труде. Ты не
должен переступать моего порога, пока не исправишься. Я справедлив, все, что
я говорю, это полезно, и если ты хочешь себе добра, то ты  должен  всю  свою
жизнь помнить то, что я говорил тебе и говорю.
   Я махнул рукой и вышел. Затем не помню, что  было  ночью  и  на  другой
день.
   Говорят, что я ходил по улицам без шапки, шатаясь, и громко пел,  а  за
мною толпами ходили мальчишки и кричали:
   - Маленькая польза! Маленькая польза!

XX

   Если бы у меня была охота заказать себе кольцо, то я  выбрал  бы  такую
надпись: "ничто не проходит". Я верю, что ничто не проходит бесследно и  что
каждый малейший шаг наш имеет значение для настоящей и будущей жизни.
   То, что я пережил, не прошло даром. Мои большие несчастья, мое терпение
тронули сердца обывателей, и теперь меня уже не зовут маленькой пользой,  не
смеются надо мною, и, когда я прохожу торговыми рядами, меня уже не обливают
водой. К тому, что я стал рабочим, уже привыкли и не видят ничего  странного
в том, что я, дворянин, ношу ведра с краской и  вставляю  стекла;  напротив,
мне охотно  дают  заказы,  и  я  считаюсь  уже  хорошим  мастером  и  лучшим
подрядчиком, после Редьки, который хотя  и  выздоровел  и  хотя  по-прежнему
красит без подмостков купола на колокольнях, но уже не в силах управляться с
ребятами; вместо него я теперь бегаю по городу и ищу заказов,  я  нанимаю  и
рассчитываю ребят, я беру деньги взаймы  под  большие  проценты.  И  теперь,
ставши подрядчиком, я понимаю, как это из-за грошового заказа можно  дня  по
три бегать по городу и искать кровельщиков. Со мною вежливы, говорят мне вы,
и в домах, где я работаю, меня угощают чаем и присылают спросить, не хочу ли
я обедать. Дети и девушки часто  приходят  и  с  любопытством  и  с  грустью
смотрят на меня.
   Как-то я работал в губернаторском саду, красил там беседку под  мрамор.
Губернатор, гуляя, зашел в беседку и от нечего делать заговорил со мною, и я
напомнил ему, как он когда-то приглашал  меня  к  себе  для  объяснений.  Он
минуту вглядывался мне в лицо, потом сделал рот,  как  о,  развел  руками  и
оказал:
   - Не помню!
   Я постарел, стал молчалив, суров, строг, редко смеюсь, и говорят, что я
стал похож на Редьку и, как он, нагоняю на ребят скуку  своими  бесполезными
наставлениями.
   Мария Викторовна, бывшая жена моя, живет теперь за границей, а ее отец,
инженер, где-то в восточных губерниях строит дорогу и покупает  там  имения.
Доктор Благово тоже за границей. Дубечня перешла опять к госпоже Чепраковой,
которая купила ее, выторговав у инженера двадцать процентов уступки.  Моисей
ходит уже в шляпе котелком; он часто приезжает в город на беговых дрожках по
каким-то делам и останавливается около банка. Говорят, что он уже купил себе
имение с переводом долга и постоянно справляется  в  банке  насчет  Дубечни,
которую тоже собирается  купить.  Бедный  Иван  Чепраков  долго  шатался  по
городу, ничего не делая и пьянствуя.  Я  попытался  было  пристроить  его  к
нашему делу, и одно время он вместе с нами красил крыши и вставлял стекла  и
даже вошел во вкус и, как  настоящий  маляр,  крал  олифу,  просил  на  чай,
пьянствовал. Но скоро дело надоело ему, он заскучал и вернулся .в Дубечню, и
потом ребята признавались мне,  что  он  подговаривал  их  как-нибудь  ночью
вместе с ним убить Моисея и ограбить генеральшу.
   Отец сильно постарел, сгорбился и по вечерам гуляет около своего  дома.
Я у него не бываю.
   Прокофий во время холеры лечил лавочников перцовкой и дегтем и брал  за
это деньги, и, как я узнал из нашей газеты, его наказывали  розгами  за  то,
что он, сидя в своей мясной лавке, дурно отзывался о докторах. Его приказчик
Николка умер от холеры. Карповна еще  жива  и  по-прежнему  любит  и  боится
своего Прокофия. Увидев меня, она  всякий  раз  печально  качает  головой  и
говорит со вздохом:
   - Пропала твоя головушка!
   В будни я бываю занят с раннего утра до  вечера.  А  по  праздникам,  в
хорошую погоду, я беру на руки свою  крошечную  племянницу  (сестра  ожидала
мальчика, но родилась у нее девочка) и иду не спеша на кладбище. Там я  стою
или сижу и подолгу смотрю на дорогую мне могилу и говорю  девочке,  что  тут
лежит ее мама.
   Иногда у могилы я застаю Анюту Благово. Мы здороваемся  и  стоим  молча
или говорим о Клеопатре, об ее девочке, о том,  как  грустно  жить  на  этом
свете. Потом, выйдя из кладбища, мы  идем  молча,  и  она  замедляет  шаг  -
нарочно, чтобы подольше идти со мной рядом. Девочка, радостная,  счастливая,
жмурясь от яркого дневного света, смеясь, протягивает  к  ней  ручки,  и  мы
останавливаемся и вместе ласкаем эту милую девочку.
   А когда входим в город, Анюта Благово, волнуясь и краснея, прощается со
мною и продолжает идти одна, солидная, суровая. И уже  никто  из  встречных,
глядя на нее, не мог бы подумать, что она только что шла  рядом  со  мною  и
даже ласкала ребенка.

   О произведении: Даты написания:
   1896 г.


   Права на это собрание электронных текстов  и  сами  электронные  тексты
принадлежат   Алексею   Комарову,   1996-2000   год.   Разрешено   свободное
распространение текстов при условии сохранения целостности  текста  (включая
данную информацию). Разрешено  свободное  использование  для  некоммерческих
целей при условии ссылки на источник - Интернет-библиотеку Алексея Комарова.