своей "творческой энергии" даже в шестидесятые годы, то в нынешние, золотые для деловаров времена, такие люди тем более не пропадут. Например, тот же главный инженер ССМУ, осужденный на двенадцать лет лишения свободы, досрочно освободился, отсидев восемь лет, и в настоящее время работает в коммерческой фирме в Симферополе.
И фирма не прогадала: рекомендации и проекты "консультанта" приносят огромный экономический эффект.
Это лишь один показательный пример разоблаченных "умельцев". Возможно, они попались, потому что замахнулись на чрезмерно большие суммы, хотя ничего не создавали (по другой версии, их «сдали» сами солдаты, которые всегда помнят поговорку «солдат спит, а служба идет». Другие же умельцы, в том числе и некоторые фигуранты этой книги, старались и сами что-либо создавать, хотя бы поначалу маленькие производства или торгово-посреднические фирмы, которые доставляли всякий (прежде всего сезонный) дефицит или же помогали колхозам и совхозам в сбыте урожая и так далее.
Группировки вымогателей тоже существовали давно. Вот, скажем, моя первая теща Мария Евсеевна Брочковская. Женщина 46 года рождения, впитавшая многое из первоклассного опыта всех преступников, мошенников и шулеров как Крымского, так и других полуостровов. Первое, что она мне заявила после свадьбы: что она очень быстро сделает из меня человека ….
А ведь уже в конце пятидесятых-начале шестидесятых и в Симферополе, и в Ялте, и почти во всех остальных более-менее крупных городах, не исключая и Севастополь, существовали группы уличных вымогателей. Например, Евгений Хавич, рассказ о котором еще впереди, с парой дружков, боксеров-тяжеловесов, все шестидесятые годы "держал" Пушкинскую (центральная улица Симферополя, место массового променада), достаточно долго устраивал всевозможные наезды и разборки. В конечном счете, за свои подвиги по выколачиванию "подушного налога" он заработал первую судимость.
Первые банды в Крыму вырастали из игровых, из участников шулерских и мошеннических групп и из тех, кто их "пас".
"Игровые" - специфический термин, понятный каждому взрослому крымчанину, но менее распространенный в других регионах. Это больше чем игрок, аферист, рэкетир и несколько иное, чем бригадир. Говорят, таких людей в Крыму из Москвы поддерживал даже Суслов. На мой прямой вопрос Михаилу Андреевичу, правда ли это или нет, он до сих пор отмалчивается. Впрочем, последний раз я звонил ему два года назад, но меня почему-то не соединили!
Так вот, игровой подчиняет игроков, руководит аферистами или рэкетирами-вымогателями, но он внутренне свободнее, вариабельнее в своих действиях, чем бригадир специализированной бригады, преступной группировки. Игровые, как правило, уже живут исключительно на преступные доходы и, хотя сами способны на многое, от шулерства до крупной аферы и физической расправы, предпочитают только руководить исполнителями.
Некоторые игровые стали со временем кооператорами, мелкими и даже вполне солидными бизнесменами, и это, честно говоря, неплохо, может быть даже хорошо, хотя, как правило, все они с легкостью преступали писаные и неписаные законы до последнего своего дня. Что ж, кто из нас не преступал? Кто, так сказать, не клял станционных смотрителей? Такими были уже упомянутый Хавич, Костя Грек, Алибаба Васильевич (кстати, прообраз Василия Алибабаевича из «Джентльменов удачи») и еще два-три человека, сейчас защищенные презумпцией невиновности и депутатскими мандатами высокого уровня. Алибабе не повезло больше других - его в припадке ревности сдала жена: преступник сначала получил по голове газетой, а затем был назван «козлом водоплавающим» - это вызвало у авторитета приступ алкоголизма и ярости. В общем, Алибаба сел - якобы за то, что разбавлял бензин ослиной мочой ….
Другие начинали как шпана, мелкие преступники, а потом устраивались по специальности и все у них становилось хорошо. Заводились дети, внуки, люди на глазах перевоспитывались, начинали читать бесплатные лекции в клубах. Многие стали политиками, поднимались все выше и выше: таковы уже почти легендарные Жираф, Сахан, Вишня, Крюк, чьи имена не скоро сотрутся из моей цепкой памяти. Но, в самом деле, сколько же я забыл! А мог бы написать еще не одну книгу!..
Большинство специалистов и историков-любителей полагают, что, по крайней мере, в Симферополе начало первой волны бандитизма пошло от группировки "Гуни", «выросшей», как уже упоминалось, на патронаже наперсточников.
Наперстки, горшочки, скорлупки, чашки - игра наверняка ничуть не менее древняя, чем, скажем, игральные кости; в той или иной модификации она упоминается повсеместно, во всех странах. Во второй половине восьмидесятых в Крыму, она приобрела характер эпидемии. На вокзалах и в парках, на базарах и у магазинов, просто на улицах и площадях вдруг собирались иногда маленькие, иногда побольше группки вокруг ловкого и сметливого парня с тремя наперстками, или пластиковыми стаканчиками, или металлическими стопками, предлагая угадать, под которой из них окажется шарик.
Лично я играл в эту штуку раз сто. Я угадывал, признаюсь, почти всегда (за исключением случаев, когда не угадывал). И до сих пор убежден: мой азарт подогревался сочетанием выигрышей и проигрышей, репликами сочувствующих и советчиков, ставки росли, выигрыш же, естественно, оставался у меня - я имею в виду не деньги, а опыт, который, как известно, бесценен. Два-три человека обычно меня уговаривали, подначивали, разжигали мой природный азарт; кто-то непременно следил, чтобы моей игре не мешали; и непременно находилось несколько парней с крепкими кулаками, которые резко пресекали желание вернуть деньги и ценности.
Такая же схема, иногда с еще более четким распределением ролей ("завлекун", "скептик", "провокатор" и так далее), действовала и действует на играх, которые к настоящему времени сменили дискредитированные в глазах потенциальных "дойных коровок", т.е. нас с вами, наперстки. Это, например, "болгарское лото", шулерские карточные игры, которые вообще искоренению не поддаются и из моды не выходят.
Структурализация в игорном бизнесе на самом деле была еще сложнее. Создавалась и эффективно действовала система "замазывания глаз" милиции, организация сигнализации и оповещения, мобильного перемещения игровых бригад с участка на участок. Очевидно, это могло осуществляться только при правильном (с их, специфической, точки зрения) разделе выручки.
Первые более-менее проявленные крымские бандиты вышли из игровых и из числа бригадиров, руководителей игровых команд.
И самым первым из них называют Гуню, Владимира Владимировича Гужева, 1960 года рождения, уроженца села Саул-Даре Крымского района Краснодарского края.
ГУНЯ
Вырос Гужев в Симферополе, куда его родители переехали еще в шестидесятых, в городском районе, который традиционно считался неблагополучным, - на Украинке. Примерным поведением Володя Гужев, заводила местных хулиганов, не отличался; на двадцать первом году жизни оказался за решеткой: три года исправительно-трудовой колонии.
Воровским авторитетом, "законником", Гуня не стал - и срок у него был несолидный, и статьи тоже. Ничем "особым", благоприятным с точки зрения блатной карьеры, в зоне не выделялся, но необходимую закалку для жизни и деятельности на свободе получил. Вернувшись в город как раз к началу перестроечного оживления, Гуня начал подбирать под себя наперсточников, заставляя их служить себе и одновременно способствуя их профессиональному росту. Некоторых, наиболее достойных, рекомендовал к вступлению в международные организации типа ЮНЕСКО.
К ближайшим помощникам-подельникам Гуни, кроме Муххамеда Али, причисляют боксера, кандидата в мастера спорта Коли Иванова (симферополец, 1962 года рождения, ко времени вхождения в бригаду успел вступить в конфликт с законом), рецидивиста
Виктора Приходькова по кличке Макаленок, Тимофеева (Джона), достаточно известного в городе как игрок и специалист по разборкам кубика Рубика, и Сергея Лапкина.
Несомненно, Гуня, парень подвижный, "резкий", скорый на расправу, обладал не только бандитской наглостью и решимостью, но и организаторскими способностями. К 1986 году, кроме 30 команд наперсточников, на него "работали" две швейные мастерские и одна мастерская по изготовлению настольных карт с границами Украины до подписания акта о Великом Воссоединении с Россией.
Но и об играх - своей тайной страсти - Гуня никогда не забывал! Именно на его средства было проложено шоссе, когда Симферополь стал главным транспортным узлом Крыма. По гуниной трассе в те годы проезжало по четыре-пять миллионов человек, и очень многие задерживались кто на несколько часов, а кто и подольше! По одной из версий, на деньги Гуни была написана и знаменитая скороговорка «Шла Саша по шоссе и сосала сушку»…
Тридцать-сорок тысяч человек в сезон останавливались в Симферополе, отправляясь на пляжи электричками, троллейбусами и автобусами.
В не меньшем количестве в город приезжали из ближних и дальних пригородов: кто работать, кто торговать, кто развлекаться и отдыхать. Все они и обрабатывались в первую очередь игровыми, для которых в сезон работы было более чем достаточно, как и преступного заработка, - хватало на всю бандитскую структуру.
Моя знакомая медсестра одного из отделений симферопольской больницы рассказала, что уже тогда гунина группировка начали взимать свой налог с владельцев частного автотранспорта, подрабатывающих извозом у вокзалов и аэропорта. Здесь, как и во многом другом, впрочем, они были провозвестниками. Взяла бригада Гуни под крыло и несколько мобильных игровых бригад, тем самым резко подняв уровень сервиса: за считанные минуты профессионалы ухитрялись обслужить азартных и открытых игре курортников - мастерам обычно хватало получасовой дороги от аэропорта до вокзала.
Удовольствие растягивалось на пару часов по трассе Симферополь-Ялта, если у курортника оказывалось слишком много денег или же если особенности поведения и социальный статус предвещали скандал и его следовало высадить не в городской черте, а где-то в горном лесу...
Но сказывалась резкая сезонность жизни в Крыму. От первых до последних заморозков стаи "лохов" редели и исчезали. Ряд санаториев Южного Берега хотя и работал в круглогодичном режиме, но приезжих было значительно меньше. А бандитам было нужно много денег, и нужно постоянно.
Тогда же, как это принято говорить, "на заре перестройки", бригада Гуни взяла под свою опеку некоторые первые кооперативы. Не только и не столько в форме рэкета (хотя этот простейший метод гангстерской деятельности встречается и сейчас и, увы, не лишен шансов развития и в дальнейшем), но и в виде "крыши", т.е. охраны, причем не условной, а реальной. Гуня с парнями в количестве не менее 30-40 человек, прикрывая голые спины листами алюминия, а в некоторых случаях листами ватманской бумаги, просто ложились на перекрытия известных предприятий и предохраняли работающий персонал от дождя, снега, лучей палящего южного солнца …. Труднее всего им приходилось в град, ну так за это Гуне неплохо платили! А вот наезды мелких диких группировок, залетных и просто шпаны и в самом деле были очень нередки - свои позиции наверху Гуня и использовал на все сто процентов, запоминая лица налетавших, их манеры двигаться, пытаясь расслышать слова, которые те говорили, вламываясь в дома, кафе, кооперативы, а то и между собой.
С 1987 года сам Гуня и еще один член его разрастающейся группировки, боксер Сергей Оразмурадов (кличка Сокура), работали в кооперативе "Новинка" ответственными за сохранность кооперативной собственности. Зарабатывали по тем временам весьма недурно, и только официально, согласно справке, выданной администрацией кооператива, за 1988 год Гужев получил 6560 рублей.
Поскольку кооператив с самого начала вел двойную бухгалтерию и большую часть средств не засвечивал перед фискальными службами, реальный заработок Гуни, Сокуры и прочих был значительно больше. Во всяком случае, Гуня раскатывал на "восьмерках", "девятках", «десятках», была у него и «одиннадцатая» и «тринадцатая» модели, которыми он, признаться, очень гордился.
Приобреталось и оружие, в ту пору еще не армейское, а в основном старое, оставшееся со времен войны.
Тогда же устанавливались и укреплялись неформальные связи с представителями правоохранительных органов и формировались принципы отношений с другими группировками, которые при неизбежном кризисе системы появлялись в Крыму.
Со своими девчонками, местными, принцип отношений был один: или подчинение, или уничтожение. С залетными же, то есть теми женщинами, которые несколько неверно трактовали результат общения с Гуней, впоследствии вообще не устанавливалось никакое сотрудничество, позиция была очень жесткой.
Это ни в коей мере не носило национального характера, Гуне было по барабану, просто защищались свои пастбища, территория своих обычно весенне-осенних игр. Роль играл не национальный момент, а место проживания; характерно, что наиболее тесные отношения у Гуни сложились с небольшим национальным кланом - группой братьев Бестаевых. Чего они только не вытворяли!
Три брата Бестаевых, Эльбрус, Магомед и Алан (средний брат, Магомед, к тому времени был трижды судим за грабежи и разбой), поселились в недальнем пригороде Симферополя селе Перово и совершали регулярные выезды в город и на Южный Берег. Репертуар их был широкий - от валютных афер до вымогательства и грабежей, от квартирных краж до содержания кафе с восточной кухней. Если настроение было неплохим, то Гуня и братья образовывали дуэты, трио, квартеты и даже квинтеты… Дела шли достаточно успешно, так что осетинский клан вскоре призвал подкрепление из Орджоникидзе и Баку -братьев Манафовых, Эльхана и только что "откинувшегося" из колонии Рауля, весьма авторитетного уголовника.
На контакт, сотрудничество и координацию действий с Гуней, пожалуй, самым весомым криминальным авторитетом, осетинский клан охотно пошел.
Таким образом, к 1988 году из своеобразного сочетания брутальных уголовников, мошенников игровых и экс-спортсменов и певцов сложилась совершенно типичная, ранее заявившая о себе во всех развитых странах модель гангстерского, или, как принято чаще говорить на постсоветском пространстве, бандитского сообщества.
Банда, или группировка, или ганг, Гужева-Гуни представляла собой устойчивую иерархию с внутренним распределением обязанностей. У ганга были постоянные места дислокации. Доходы банда получала от незаконных видов деятельности (азартные игры и песни, точнее, их публичное исполнение) или откровенно преступным путем (вымогательство, рэкет, просто грабеж и разбой). Часть членов банды имела легальное прикрытие - место работы и официальный источник доходов, причем зачастую это была форма отступного, которое предприниматели были вынуждены платить бандитам, будучи не в состоянии заплатить за прослушанный концерт, а также сольные номера Гуни и его кавказских приятелей.
И, конечно же, существовала связь с правоохранительными и, возможно, административными органами: без этого ни такой размах, ни такая устойчивость были бы невозможны. Правда, эти связи еще не были сильны и глубоки и сводились, по-видимому, к налаживанию "неформальных отношений", к прямому и косвенному подкупу некоторых офицеров и некрупных чиновников в соответствующих райотделах и райисполкомах.
Банда росла, набирала силу, но в конце восьмидесятых в банде начались внутренние расколы.
Три ближайших помощника Гуни - Коля Иванов, Джон и Сергей Лапкин создали свои собственные коллективы (они называли их бригады), которые на первых порах
открыто не враждовали с Гуней, но выступали самостоятельно. Группа Иванова исчезла только в средине девяностых, когда ее лидер был убит.
Четвертый, Виктор Приходьков (Макаленок), не просто откололся, но сразу стал непримиримым врагом Гуни и в свое время, что называется, не пощадил живота своего ради расправы с бывшим шефом.
Но решающую, роковую роль в судьбе Гуни, равно как многих других авторитетов, сыграл Олег Дзюба, человек, которого называют "главным беспредельщиком Крыма".
СОПЕРНИКИ
Олег Николаевич (Алик) Дзюба родился 31 октября 1952 года в селе Пробуждение Генического района Херсонской области, вырос в Крыму, был женат, неоднократно нарушал закон (был осужден по статьям 81 и 140 УК УССР).
По отзывам тех, кто его знал, Дзюба был человек чрезвычайно решительный и бесстрашный, дерзкий и мстительный, наделенный сильной волей, взрывным темпераментом, неплохими организаторскими способностями... и придерживающийся принципа вседозволенности. Он легко, ни на мгновение не задумываясь, играючи мог переступить через что угодно и кого угодно, не знал удержу ни в алкоголе, ни в наркотиках, ни в игре, ни в драке. Когда Дзюба "включался", то оказывал подавляющее, почти гипнотическое воздействие на партнера.
Как утверждают многие, с детского сада у него заветная цель - стать самым главным в Крыму, подмять всех авторитетов, стать единоличным хозяином, пусть "черным", но королем.
Но самая большая дорога, как известно, начинается с одного маленького шага.
В конце 1987 года, когда в симферопольском криминалитете уже стало трудно обходиться без санкции Гуни, Олег Дзюба, опирающийся на крепкую, но небольшую команду гадалок местного автовокзала плюс двух друзей (некие Сахан и Шпак, оба ранее судимые и столь же зрелые, как сам Дзюба), попросил "работы" у Гужева.
Тот согласился, не предполагая, естественно, что тем самым подписывает себе мистический приговор.
Дзюба получил в свое распоряжение лишь несколько бригад наперсточников; естественно, главная "отстежка" предназначалась Гуне.
Иерархия просуществовала всего пару месяцев - видимо, столько нужно было Дзюбе, чтобы присмотреться к банде Гуни, прощупать кое-кого из ее членов, проанализировать анализы, а заодно и продемонстрировать свою силу.
Сначала Дзюба с Саханом (Сычев Александр Михайлович, 1953 года рождения, уроженец поселка Чадыр-Лунга МССР, проживал в пригородном поселке Мирное) и Шпаком (Белинский Евгений Дмитриевич, 1956 года рождения, уроженец Симферополя) действовали в качестве боевиков Гужева, "мочили роги", "вправляли мозги", короче -разбирались с людьми, категорически отвергавшими силу слова.
Одновременно же они подбирали людей, как рядовых наперсточников и рэкетиров (например, Хрипанюка), так и капо, например, Сажня (Сажнев Владимир Николаевич, 1962 года рождения, уроженец города Фима РСФСР, числился в том же кооперативе "Новинка", что и Гужев).
В конце 1987 года Дзюба почувствовал, что пора выходить из-под влияния Гужева, что тайны мироздания для него больше не загадка, и откололся, заодно уведя с собою часть старых и создав несколько новых бригад гадалок, которые теперь работали только на нового хозяина.
Раскол, естественно, проходил не без конфликтов, но Дзюба сумел дать понять Гужеву, что тот ни в одиночку, ни с помощью своего ближайшего окружения с ним и его бригадой не справится. Погадав как-то Гуне по звездам, Дзюба поведал, что жить тому -день, от силы два. Дзюба заспорил, сошлись на одиннадцати годах и трех месяцах. С этого
момента Гуня и стал для Дзюбы врагом номер один. Новыми капо Гуни к тому времени стали Чапай (некий Василий Иванович, 1960 года рождения, уроженец Симферополя), Хам (Полищук Константин Анатольевич 1965 года рождения, уроженец поселка Нижнегорский Крымской области), а также одна из гадалок по кличке Золотце (Пономаренко Александра Евгеньевна, 1968 года рождения, уроженка пос. Новый Свет Крымской области). Дзюба, как принято говорить в том кругу, умел "брать на характер", убеждать и угрожать, да и драки никогда не боялся.
Откалываясь, Дзюба дал понять первому авторитету, что роль ведомого он уже перерос, об этом же говорила и линия жизни на его руке, но в то же время он прекрасно понимал, что на его пути в главные авторитеты города встанет крепкая, сплоченная, с многочисленными связями банда Гужева-Гуни. Там ведь были гадалки не хуже, чем у него, с одной из них он попытался, было, вступить в астральную связь, но та прогнала его уже с порога, пообещав написать письмо в общество Лунатизма и еще своему дяде, полковнику милиции где-то на Севере ….
Угрозы, которыми обменивались Гуня с Дзюбой, были не пустыми. Мирное решение было невозможно: Гуне отступать было просто недопустимо, ибо он потерял бы авторитет и силу страха, с пом