ощью которого он удерживал честных гадальщиц.
Единственное, чего в этот момент не понимал и не оценивал должным образом Гуня - это решимость Дзюбы и отсутствие у него сдерживающих норм.
Предстояла война, первая настоящая гангстерская война нового времени. Дзюба к ней стремился, и он же ее развязал.
Пятого ноября 1988 года в 00 часов 20 минут, когда фаза Луны вошла в свою треть, Дзюба и Сахан дождались на темной и глухой улице Украинки, печально знаменитого симферопольского района, как Гуня подъехал к своему дому.
В то время авторитеты еще ездили в одиночку, не заботились даже о разведке и элементарном наблюдении за окрестностями; единственное, о чем побеспокоились Дзюба и Сахан, не попасть в свет фар. Как только Гужев вышел из машины, они выбрались из укрытия.
После двух выстрелов из ружей, заряженных крупной картечью, Гуня упал, оба выстрела попали в цель. Но начинающие киллеры не стали проверять, мертв ли объект, не сделали контрольного выстрела и поспешили скрыться. А Гужев выжил, через месяц вышел из больницы и принял руководство бандой.
По всем законам, теперь ему предстояло сделать ответный ход, убрать Олега Дзюбу и его команду (о том, что стреляли именно Дзюба с Саханом, знали многие).
Гуня решил прибегнуть к помощи дружественного коллектива братьев Бестаевых.
Прямо в больничной палате состоялась встреча Гужева с Раулем (Манафов Рауф Феликсович, старший из стариков-разбойников, по крымским меркам - авторитет в преступном мире).
Условия сделки сейчас уже не выяснить, но главное итог: Рауль пообещал расправиться с Дзюбой и Ткачевым. А поскольку противники, с его точки зрения, ничего особенного не представляли - "подумаешь, шумный вассер, козлы еще параши не нюхали", то не стал тратить слишком много времени на подготовку: ствол у него был, оставалось только сформировать ударную группу.
Двадцать седьмого ноября 1988 года Рауль с двумя капо Гуни и Чапаем отправились мстить Дзюбе и Сахану. Было определено, что противники заседали в доме Шпака, на улице Машинистов, 38.
Но гужевская разведка еще не доросла до того, чтобы как следует разведать, сколько еще вооруженных людей, кроме Дзюбы и Сахана, находится в доме. Рауль, повторяем, не считал, что здесь, в Крыму, имеет дело с настоящими противниками.
В результате серьезнейшая операция - устранение врагов-вожаков - вылилась в неуправляемую приблатненную разборку.
Едва из "восьмерки" выбрались Рауль и ее владелец Чапай, как навстречу им из дома выскочили Сахан, Дзюба, Шпак и Хрипанюк). Выскочили не с пустыми руками: Сахан выстрелил из обреза в вооруженного Рауля. Выстрелил и… промахнулся, а перезарядить не успел.
В ответ Манафов четырежды выстрелил в Сахана и двумя пулями ранил его в живот.
(Тоже не бог весть какое стрелковое мастерство, расстояние-то было метров пять, не больше. Я в тире выбиваю 85 из 100!)
Тем временем Дзюба вогнал в грудь Бесику длинную заточку, "пику", и бросился к Манафову, а тот, позабыв о пистолете, рванул к машине и был таков. Сахана и Чапая доставили в больницу; операции прошли успешно.
По данному факту было возбуждено уголовное дело, но Сахан и Бесик от дачи каких-либо объяснений отказались; тогдашней крымской Фемиде этого показалось достаточно, и раненых гангстеров из враждующих группировок, отлеживающихся в соседних палатах, представители власти больше не беспокоили.
Война продолжается, и следующий ход, очевидно, должен теперь совершить Дзюба.
Он его и совершает, но не собственными руками и даже не руками ближайших подчиненных.
В ход первой гангстерской войны вступают новые люди.
НОВЫЕ ЛИЦА НА ИГРОВОМ ПОЛЕ
Доходы Гуни от наперсточников и прочих игровых падают. Часть игровых теперь работает на конкурентов и на бывших соратников, и вообще из этого бизнеса не выжмешь больше, чем располагают глупые "лохи" - ни они, ни их деньги не прибавляются. Собственная (или подчиненная) "Новинка" тоже не Эльдорадо, кооперативов и прочих малых предприятий-конкурентов становится все больше; цены растут, расходы увеличиваются - что делать? Создавать новые предприятия, инвестировать? Но до этого Гуня не дорос, "масла в голове" не хватало, да и люди в бригадах у Гужева пока что подбирались не те, отнимать уже научились, а более сложные действия пока что совершать не умели. Выколачивание дани становилось все круче, чуть ли не каждый день в больницы и морги поступали жестоко избитые, обожженные, со следами пыток мелкие предприниматели и вообще люди, которые имели неосторожность засветиться с деньгами, разбойные нападения стали не нормой, конечно, но рутиной - и все же это не удовлетворяло потребностей банды. Семь шкур можно слупить только фигурально, а реально происходило иначе: большинство нищало, а немногие обогащались...
Но что это были за немногие? И как до них было добираться?
Обо всех говорить пока не время. Поговорим только о некоторых.
Сейчас ясно, что не все, но, тем не менее, некоторые кооперативы и малые предприятия возникли не на пустом месте, а представляли собой частичную или полную легализацию теневых предприятий. Как правило, они уже имели свои охранные структуры, поэтому новые наезды сопровождались острыми столкновениями. Иногда они заканчивались в пользу "гончих", агрессоров, иногда - в пользу "сторожевых".
Заранее предвидеть результат, четко знать расклад сил дано не каждому, а дерзость и авантюризм - одна из самых необходимых черт для первых, так сказать, "классических" банд.
Гуня пытается обложить данью все новые кооперативы, предлагая тем то услуги хорового пения, то составления прогнозов - от стратегических до сегодняшнего вечера …. Сколько именно "ростков свободного предпринимательства" попали под пяту или под "крышу" банды, сейчас уже не установить. Но важно, что среди тех, на кого наехали бандиты, был так называемый торгово-закупочный кооператив (ТЗК) "Ай-Петри", резво набирающий обороты.
Тяжела доля советского рэкетира: кооператив держат крепкие деловые-игровые, Олег Слатвинский, известный в Симферополе под кличкой Жираф, и уже упоминавшийся игровой, экс-король Пушкинской, Евгений Хавич, люди решительные, серьезные и с приличными связями в уголовном и полууголовном мире.
Слатвинский Олег Станиславович, 1964 года рождения, коренной симферополец, привлекался к уголовной ответственности по статье 222 части 1 УК УССР, кличка Жираф.
Хавич Евгений Михайлович, 1944 года рождения, уроженец Омска, ранее судим, женат, кличка Жид, первые приводы в милицию происходили еще в 1959 году.
Они фигуранты многих страниц крымской истории; фотографии не слишком точно передают их силу и своеобразие, впрочем, это беда почти всех фотографий.
Гуня им сделал предложение, но они, естественно, наотрез отказались от его "крыши" и "абиссинского" налога.
Но, как известно, отказаться, выставить за двери рэкетиров - дело, конечно же, серьезное и решительное, но не окончательное. Рэкетиров надо отвадить, и желательно так отвадить, чтобы у них впредь не возникали всякие забавные намерения типа разгромить офис, или что-нибудь поджечь, или выбить из строптивцев иллюзии бейсбольной битой (в Симферополе бейсбол в моде), или выжечь предпринимательскую гордость утюгом, паяльником или автогеном.
По причинам, ведомым только им, - а мы можем об этих причинах догадываться, -Хавич и Слатвинский не стали ни обращаться к правоохранительным органам, ни искать другую группировку, способную отогнать Гуню.
Наверное, матерые игровые, люди весьма неглупые и достаточно опытные, Жираф и Жид знали заранее, например, о неэффективности милицейской защиты, или, будучи недавними выходцами из теневого бизнеса, не хотели лишний раз засвечивать кооператив и соваться в милицию.
Они решили поступить проще и резче: своими силами убрать Гуню, возможно, вычислив уже, что конкурентная борьба или бандитская война в его кругах разгорается и без вожака банда если и сохранится, то ей будет не до экспансии.
Вероятность такого предположения очень велика: на тот период все знали всех, и уж игровые Жид с Жирафом, с их связями в криминалитете, просто не могли не знать, что у Гуни большие осложнения с Дзюбой и Саханом, об этом в Симферополе, как говорится, не знали только те, кто по долгу службы не хотел знать.
А уж теневики-игровые... Союзников и противников они выделяли безошибочно.
Убивать своими руками ни Слатвинский, ни Хавич не собирались. Особенно это касалось сорокатрехлетнего Хавича, который стремился руководить, - оставаясь в тени.
В числе их знакомых был и Макаленок, который, порвав с прежним шефом, состоял (в числе многих, надо сказать) в контрах с Гуней и обладал достаточной решимостью пойти до конца. Ему сделали предложение - и Макаленок дал себя уговорить.
Жираф, вдобавок к обещанному вознаграждению, взялся за техническое обеспечение операции.
С этого момента арсенал гангстерских войн и разборок расширяется: в ход пошли взрывчатые вещества, да так широко, что на долгие годы Крым оказался впереди Украины всей по числу, мощности и эффективности взрывов, произведенных бандитами.
Начиналось же все на любительском уровне: у одного из команды кооператива "Ай-Петри" оказались связи со взрывниками в Перми. Там и достали тротиловые патроны для имитации взрывов, при помощи которых самостоятельно смастерили достаточно убедительное взрывное устройство, и Макаленок подложил его в машину Гужева.
Заодно, чтобы не терять время даром, заряды были заложены в два продуктовых магазина по соседству, отделение банка и публичный дом, расположенный в одной из квартир многоэтажного дома.
Большой сложности это не составляло: маршруты передвижений и особенно долгих остановок ("на оттяжку") Гуни бывший соратник знал, а сравнительно недавнее
покушение так еще и не научило Гужева осторожности. Предсказаниям он не верил, но в багажнике возил станковый пулемет 1936 года выпуска, который был очень похож на настоящий. В том же багажнике постоянно находился один из цыган местного табора, которого Гуня раз в месяц пытался обменять на наличные.
Итак, двадцать восьмого марта 1989 года, поздно вечером, Гуня на своей "девятке", вместе с цыганом подъехал к дому на улице Украинская, 8.
Гуня загнал машину в гараж, вышел, и, уже когда запирал снаружи прочную металлическую дверь, грохнул мощный взрыв. Капитальный гараж разлетелся, как карточный домик, "девятка" превратилась в груду искореженного и оплавленного металла, но сам Гужев уцелел: стальной лист двери принял осколки и часть ударной волны. Судьба же цыгана сложилась иначе: после взрыва он решил бесповоротно сменить стиль жизни: вспомнил, что вообще-то его прабабка - еврейка, а дед - казах. Теперь он живет в Израиле и иногда приезжает в Крым. Говорят, скучает по прежним временам страшно…
С тяжелой контузией первый крымский авторитет оказался в областной больнице имени монаха Бертольда Шварца и на продолжительный срок был выведен из войны (в то время в больницах еще не доставали: взрывы, пожары и выстрелы в больничных корпусах начнутся в более поздний период).
А война продолжалась, и теперь охота пошла на Гуниных боевиков.
Тот же Макаленок, пользуясь своей относительной незасвеченностью как противника в банде Гуни, ликвидировал Рауля.
Ликвидировал по простейшей схеме, которая в тот период еще срабатывала: остановил знакомого просто на улице, пригласил в свою машину, мол, надо поговорить о делах в спокойном месте, вези куда хочешь - и даже уступил Раулю место за рулем.
Рауля потянуло в очень спокойное место - в район за центральным городским кладбищем.
Там Макаленок прострелил голову самоуверенного боевика (пуля прошла навылет и выбила левое стекло "семерки"), оттащил труп в лесопосадку, сначала обработал автогеном до неузнаваемости, затем облил бензином и поджег останки, чтобы уж наверняка не идентифицировали и не нашли никаких следов. Поэтому все это - моя авторская версия событий тех лет!
Машину он спрятал во дворе дома Жирафа, где ее впоследствии нашли со следами крови на переднем сиденье и выбитым стеклом дверцы водителя.
На кого же в действительности работал Макаленок?
Вроде бы на ай-петринцев, получал задания, взрывчатку, оружие и деньги от Жирафа, пользовался его машиной; частенько бывал в доме у Жида.
В то же время реально действовал на пользу скорее свою и Дзюбы, а Жирафа подставлял, да так, что при самом обычном профессиональном расследовании его преступная связка с Жирафом была бы раскрыта.
Начнем с простого вопроса: зачем вообще айпетринцам было устранять Рауля?
Да, Жираф и Жид наверняка знали, что осетинский клан работает на Гуню, и могли предположить, что Гужев, пережив следующее покушение, взрыв, вычислит его заказчиков и попытается с ними разделаться руками бестаевской группировки. Но это лишь одна из вероятностей ответного хода Гуни, а уж уверенности в том, что против ай-петринцев будет брошен именно Рауль, почти совсем не могло быть: в банде у Гужева хватало и других, скажем так, не менее опасных боевиков.
А вот с точки зрения Дзюбы и особенно Сахана, Рауль, равно как Чапай, враги проявленные, действующие и подлежащие скорейшему уничтожению.
Для ай-петринцев Рауль - враг возможный, но далеко еще не определенный; для Сахана же - самый настоящий.
Теперь - о подставке.
Едва ликвидировав Рауля и отогнав машину, Макаленок рассказывает "знакомым ментам" из территориального райотдела милиции, что Манафов угнал его "семерку", а затем, когда эту машину с очень определенными следами совершенного в ней убийства, нашли во дворе дома Жирафа (интересно как? Сплошная проверка дворов и гаражей не производилась; ясно, что машину эту нашли, потому что знали, информированы были, что и где искать), дает показания, что "случайно" обнаружил ее в другом конце города.
Если в этом не было умысла - например, желания стравить Жирафа с осетинским кланом или сообщения-предупреждения для Гуни, то прокол, недостойное для блатного поведение или в лучшем случае ошибка Макаленка попросту непонятна. Не на ментовку же он работал, это уж не вызывает сомнений!
И еще один момент.
Макаленок и Сахан были если и не дружны по-настоящему, то, во всяком случае, считались близкими приятелями, а вот игровые Жираф и Жид были для Сахана весьма неблизкими; и когда несколько позже Сахан стал в городе одним из самых крупных авторитетов, то воевал он прежде всего с Жирафом.
ОХОТА ПРОДОЛЖАЕТСЯ
...Весть об исчезновении Рауля и слухи о том, что он убит (по-видимому, информация просочилась из того же райотдела милиции), заставили Гуню принять дополнительные меры предосторожности. Обычная больница (время спецпалат с решетками, козырьками и надежной охраной еще не пришло) никак не гарантировала безопасности, авторитет это наконец-то понял и, едва немного оклемался, отдал распоряжения. И вот на десятый день после покушения, 9 апреля, верные капо вывозят Гужева из больницы домой, на Украинскую, 8, где уже отремонтирован гараж и организовано круглосуточное дежурство боевиков.
У классической мафии это называется, кажется, "лечь на матрасы".
Через неделю, 16 апреля, когда напряжение несколько спало и в доме Гужева находились только он сам, его жена Татьяна и Чапай, в половине пятого утра залаяла сторожевая собака.
Чего она залаяла - об этом мне долго рассказывали в местном обществе по защите прав животных, но это опять же только версия. Во-первых, уточню, лаяла она и до этого. Еще бы - псу на тот момент было три года от роду, и ни одной случки! Во-вторых, пришло время завтракать - услышав, что в семье собирались сесть за стол, заявило о своих правах на полную миску. Надо ли говорить, что естественное желание пса вновь спасло жизнь Гуне!
Караульный в эту смену Вася Чапай выглянул в окно и увидел Хрипанюка, опального наперсточника, неудачливого хироманта, то и дело путавшего Линию Судьбы с Линией Жизни. Легкое беспокойство Чапая, заметившего в руках Хрипанюка ружье, впрочем, тут же улетучилось: «Может, просто так зашел» - подумал Чапай. Однако Хрипанюк взводил курки и пробирался к дому, в полутьме виднелось еще несколько не менее впечатляющих фигур. И хотя Чапай не успел их ни опознать, ни разглядеть, кто чем вооружен (впоследствии на суде это был один из убойных козырей защиты), в целом намерения нападающих были ясны.
"Тревога!" - закричал Чапай. Кто-то из Гужевых оповестил милицию, с которой существовала договоренность о помощи (отключить Гунин телефон у налетчиков еще не хватало квалификации).
Тут же раздались два взрыва - рванули граната "ф-1" и ручная бомба-самоделка, брошенные с полутора десятков метров, но особого ущерба не нанесшие. Затем нападавшие открыли огонь из карабинов и пистолетов по окнам дома. Силы были явно неравны, при желании уже через несколько секунд можно было вышибить двери, но
спустя несколько минут, когда еще никто в доме не был задет пулями, раздался вой милицейской сирены, и нападавшие ретировались.
Уйти удалось не всем - в 300 метрах от дома Гужева был задержан Олег Дзюба с обрезом старого армейского карабина (калибр 7,62), заряженным пятью боевыми патронами; его арестовали и препроводили в СИЗО.
По делу было собрано достаточно доказательств, и суд принял его к производству. Далее начинались очередные "странности Фемиды". Суд откладывался и откладывался, свидетели по два-три раза меняли показания, исчезали вещественные доказательства, изменяли показания и потерпевшие, так что, в конце концов, получалось, будто Дзюба из несуществующего карабина, но героически отражал нападение неведомых темных сил плечо в плечо с Гуней. В общем, все это напоминало гибрид Беккета с Гашеком и закончилось ничем. Еще следует остановиться на сторожевой собаке - той самой, что залаяла прямо перед нападением. Она оказалась единственной, кто ни разу не менял показаний.
А вот Гужев следователю заявил, будто происшедшего не помнит, так как контужен, и, отлежавшись дома около трех недель, скрылся из города и, естественно, в суд явился не скоро.
Тем временем вторая партия "охотников на Гуню", люди Жирафа, продолжали готовиться к следующей операции. Но на этот раз любительство в подготовке дорого им обошлось. Очередная самодельная бомба, которую приготовил "на Гуню" и постоянно возил с собой Макаленок, внезапно сработала прямо в машине (кстати, это была та же самая "семерка" А10-66 КР, в которой Макаленок убил Манафова. Для любителей мистики вопрос - уж не дух ли убиенного Рауля постарался, спровоцировав взрыв, который разорвал в клочья Макаленка и Сажня?). Недавний приближенный Гужева Сажень к тому времени на беду свою перешел на сторону ай-петринцев.
До конца года наступило относительное затишье. Гуню навели на мысль, что истинным, главным и чуть не единственным врагом его был неудавшийся бомбист Макаленок и теперь особо опасаться нечего, поэтому авторитет вернулся в город. Давал "правильные" показания местным служителям Фемиды, вяло пытавшимся осудить Дзюбу. Вроде бы всерьез "помирился", что стало сенсацией в городском криминалитете, с Саханом, который на время принудительной изоляции Дзюбы возглавлял его бригаду. Все-таки чувствуя приближение новых времен, Гуня договаривался о производственном сотрудничестве (производственном в прямом смысле - о перепрофилировании не слишком рентабельного бандитского кафе в дальнем конце Севастопольской в колбасный цех) с Виктором Башмаковым, о нем еще будет сказано ниже. В общем, жил.
Жил и, несколько внимательнее проанализировав ситуацию, наконец-то вроде бы вычислил, кто есть кто, и стал готовиться к расправе с Жирафом, которого, в отсутствие Дзюбы, считал (небезосновательно) врагом номер один.
Жирафу тоже отступать было некуда, и он решил нанести упреждающий удар.
Семнадцатого декабря 1989 года Гужев вместе с женой Татьяной, Чапаем и своими знакомыми, начальником техвооружения одной из воинских частей, с его женой и несколькими подругами, в пригородном ресторане (село Чистенькое, пять километров от Симферополя по Севастопольской дороге) отмечали крестины. Гуляли не слишком долго и не слишком шумно - со своими-то женами сильно не разгуляешься - и около одиннадцати вечера уехали из села Чистенькое в новой Гуниной "восьмерке". За руль сел подвыпивший, но вполне уверенно держащийся Гужев. С ГАИ проблем не было: на въезде в город пост "восьмерку" остановил, но милиционеры к уважаемому водителю и пассажирам отнеслись с должным пониманием.
Следом за ними от самого ресторана ехала еще одна "восьмерка", с