постоянные
командировки сюда. Ну хорошо, раз им  интересна  такая  работа,  значит,
они, вне сомнения, привыкли к такой тесноте, и в уважении  к  Скайгольму
видели  основу  культуры...  так   и   должно   быть.   Она   попыталась
посочувствовать им. В конце  концов  и  она,  воспитанная  в  просторном
бургойнезском поместье, смирилась со скромным общежитием в Консватуаре -
чтобы обрести познания и отточить интеллект.
   Скайгольм  в  целом  представлялся  ей  интенсифицированной   версией
Консватуара, но, оказавшись в нем, она поняла, что Иерн еще раз лишил ее
невинности: никогда впредь не сможет она, подняв глаза к  небу,  увидеть
нечто божественное в этом полом шаре. Скайгольм -  всего  лишь  творение
рук  человеческих,  позволяющее  некоторым  из  людей  властвовать   над
другими. Тайна и великолепие свойственны лишь самой жизни.
   Переход наполнило благоухание. Она поспешила в сад.
   Нижний ярус обитаемого  пояса  не  только  освежал  воздух.  Все  эти
аэропонные посадки - чтобы сэкономить для  навеса  почву  -  производили
абсолютно естественное впечатление. Сад ободрял: дух аэрогенов обновляли
листва и цветы, плеск воды и щебет порхающих птиц, интимность природного
уюта... Дети могли бегать  по  его  дорожкам  и  лестницам,  не  тревожа
влюбленных в отведенных для них укромных уголках; старики могли спокойно
разговаривать  или  дремать  на  скамейках,  медитатор  -  сидеть  перед
святилищем, скиталец - искать покой и гармонию.  Минувшие  века  научили
людей создавать красоту из ничего, когда того требовала душа,  и  делать
восхитительной скудость.
   Фейлис спустилась сверху к подвесной дорожке... поручни были  искусно
обвиты лианами, ступать приходилось по мху, дорожка уходила в прохладный
зеленый сумрак, в увитом листьями тоннеле  кое-где  вспыхивали  орхидеи.
Она  пересекла  крошечный  ручеек,  бежавший  по  неровному  желобу   из
отвержденного дерева: вода кружила, приплясывала и журчала на перекатах.
Наконец Фейлис повернула на лестницу, твердую древесину, из которой были
изготовлены ступеньки, выбирали по красоте узора... лестница  загибалась
вниз вокруг бамбуковой рощицы, шелестевшей и  постукивавшей  ветвями  на
теплом ветерке,  создаваемом  вентиляторами.  За  ней  ручеек,  позвенев
водопадом над резной панелью, ниспадал в бассейн, где резвились  золотые
рыбки...
   Здесь поступь Фейлис сделалась осторожнее:  дорожка  была  из  одного
только  металла  -  листы,  балки  и  поручни  украшены  геометрическими
узорами. Флуоресцентные краски сверкали на растяжках и тросах.
   Получалось - в тенях перекликались бесконечные шестиугольники. Плющ и
пурпурный вьюнок, ипомеи, изредка кусты смягчали четкие линии.
   Моноволокна оплетали огромную клетку, где  летали  певчие  птицы;  их
голоса раздавались повсюду. Колибри и бабочки  -  тигровые  парусники  -
порхали живыми самоцветами.
   Филигранная  арка  отмечала  границу  поросшего  травой   дворика   с
цветочными  клумбами.  Тайно  пробравшись  из  пруда  с  рыбами,  ручеек
выпрыгивал фонтаном и, нежно журча, разливался по алюминиевым чашам.
   Тут тропа разделялась на несколько ответвлений. Фейлис выбрала шедшую
между рядов бонсаи тропинку мимо статуи  хозяина  Зимы  -  персонажа  из
легенды юрского края, изваяние светилось изнутри расцвеченным льдом.
   За ним открывался коридор из легкой синтетики, Сумрачный  и  влажный,
заросший пышными грибами. Он привел Фейлис к амариллисам, краски  цветов
пронзали самые ребра  Скайгольма;  безвредные,  ярко  окрашенные  змейки
нежились под инфракрасными лампами.
   Деревянная  рампа  -  простые  доски  на  ней  сменились  паркетом  -
спускалась вниз между двумя  небольшими  деревьями.  В  кроне  апельсина
лампочками светились плоды. Домик в ветвях карликового дуба манил к себе
детей. Пузыри искусственного гравия скрежетали под  ногами  на  дорожке,
между зелеными изгородями она вела к беседке, поросшей вьющимися розами:
розовыми, белыми, желтыми, пурпурными, темно-голубыми.
   Там ее ожидал Талонс Джовейн Орилак.
   Отступив в сторону, без обычного приветствия он взял  руки  Фейлис  в
свои, и какое-то время они просто разглядывали друг друга.
   Ему было около сорока, и для мужчины из  Кланов  он  был  не  слишком
высок, однако строен и изящен во всех движениях. Типичный для  аэрогенов
узкий череп и вытянутое лицо дополняли крючковатый нос, золотистые карие
глаза, оливковая кожа и черные, чуть тронутые сединой волосы. Еще густая
кровь Миди   позволяла  ему
кое-что: немногие могли позволить себе  отпустить  усы  и  остроконечную
бородку - в стиле принийских иноземцев, обитавших в его  поместье.  Одет
он  был  просто,  но  со  вкусом;  отороченную  мехом  бархатную  куртку
дополняли бриджи в  обтяжку,  опаловая  подвеска  на  груди,  украшенный
янтарем пояс и невысокие  сапоги.  В  музыкальном  его  англее  слышался
заметный акцент Эскуал-Эррии. -  Я  уже  опасался,  что  ты  не  сумеешь
выбраться, моя дорогая.
   - Почему же, я как раз вовремя.
   Она указала на наручные часы, считавшиеся у  нее  едва  ли  не  самым
дорогим предметом роскоши; не столько в них  было  железa  и  еще  более
драгоценного марганца - ценился долгий труд искусного мастера.
   - В самом деле? - Он  пригнулся,  взял  ее  руку,  без  особой  нужды
разглядывая  часики.  Прикосновение  его  было  приятно  Фейлис,  и  она
почувствовала  себя  виноватой,  но  немедленно  вспомнила,   что   Иерн
флиртовал с каждой привлекательной женщиной, попадавшейся ему на  глаза.
А зачастую не только флиртовал. - Ты права.  -  Джовейн  распрямился.  -
Просто время так тянулось.
   Он улыбнулся. Улыбка была нервной,  и  слова  его  звучали  словно  с
граммофонной пластинки, и притом невысокого качества. Было в  них  нечто
надуманное: ему не хватало непринужденности  Иерна,  однако  взгляд  его
источал предельную честность.
   Фейлис подумала: неужели и он не верен своей жене?  Они  были  женаты
уже пятнадцать лет, выжило трое детей - для женщины из  Клана  настоящее
достижение, хотя, конечно, в  жилах  Джовейна  текла  отчаянная  горская
кровь. И все же - пусть сам он никогда не жаловался  -  Фейлис  ощущала,
что холодок опустился на его отношение к жене, когда  Ирмали  отказалась
вместе с мужем принять геанство.
   "И все же, - думала она,  -  он  достоин  своей  семьи.  Его  предки,
поколение  за  поколением,  противостояли  иберьянским  налетчикам.  Так
поступает и он сам сейчас,  хотя  большая  часть  Иберьи  уже  сделалась
единой нацией,  с  которой  торгует  Домен.  Он,  летчик,  побывавший  в
сражениях  над  Итальянским  полуостровом,  заслужил  боевые  награды  и
уважение своих подчиненных, а потом в качестве хранителя  замка  добился
преданности своих пейзанов".
   Помимо этого, она мало знала о нем, и в большей части вся  информация
была получена от знакомых. Они никогда  не  встречались;  разве  что  он
оказывался в тех краях, где была и она, и разговоры его были не о  себе,
как  и  письма,  которыми  они  обменивались  с  постоянно  возрастающей
скоростью. "Это его удивительный разум привлекает меня  и,  конечно  же,
чистая душа, загорающаяся всякий раз, когда он начинает говорить со мною
о Гее".
   Деловитый голос Джовейна заставил Фейлис вздрогнуть, осознав, что она
думает о нем в величественных интонациях хроникера Алайнианской эры:
   - Ну что ж. Надеюсь, ты без труда отыскала это место?
   - Конечно, - кивнула она. - Тропы запутаны, но  дорогу  найти  легко,
невзирая на то что указатели не очень заметны. - Она вдохнула  ароматный
воздух. - Почему ты позвал меня сюда?
   - Отсюда, с этой высоты, - негромко  ответил  Джовейн,  -  ты  можешь
увидеть ни с чем не сравнимый вид на Гею.
   За руку он ввел даму в беседку. Розы наполняли ее сумраком  и  нежным
ароматом. За  шелестом  вентиляций  угадывалось  гипнотическое  жужжание
лишенных жала пчел Скайгольма. Рамкой, скорей короной из шипов и цветов,
что венчала чело Жезу цветы окружали призматическое  окно,  под  которым
внизу раскинулся мир.
   Задумчивость  Фейлис  как  рукой  сняло.  Подобное   зрелище   всегда
останется  чудом:  вечно  плывущие  облака,  блестящие   воды,   богатые
растительностью  равнины,  высокогорья...  болота,  леса,  луга,  скалы,
снег... в тени и в лучах солнца, под звездами и Луной, лишь  в  непогоду
высокая крыша укрывала планету. День выдался ясный: отливая  голубизной,
белые хлопья плыли над летним  ландшафтом,  который  золотил  полдневный
свет. Гея дремала.
   Очень нескоро из-за спины Джовейн тихо спросил (губы его  прикасались
к ее волосам):
   - Разве не сказочная картина?
   - Да, - ответила она тоже негромко.
   Он взял ее за плечи.
   - Фейлис, я хотел, чтобы ты была рядом со мной, не  только  чтобы  мы
вместе увидели все это... чтобы разделить с тобой пережитое чудо.
   И на какое-то мгновение воспоминания охватили ее...
   Они находились в доме Орилаков в Турневе. После помолвки она покинула
Консватуар, но  все  же  не  намеревалась  возвращаться  в  Бургойнь  до
свадьбы, чтобы быть возле Иерна,  но  дела  нередко  уводили  жениха  из
города. Джовейн же сидел дома и старался растопить холодок, зародившийся
между ними. Он преуспел; красноречивая  картина  мира  в  его  изложении
покорила ее.
   Как-то бурной ночью они сидели в гостиной - друг против друга - перед
огромным камином. В нем оставались только уголья, гаснувшие по одному, и
лишь на каминном выступе мерцали свечи. Все в доме уже легли спать.
   Было тепло, слегка пахло дымком, и барабанный стук капель по  оконным
стеклам делал сумрак в просторной палате еще более таинственным.
   - Как было бы здесь холодно, если бы стены не обогревались заложенной
внутрь спиралью, - проговорила она.
   - Почему  же!  -  возразил  он.  -  Можно  было  бы  просто  потеплее
одеться...
   А вообще люди одеваются слишком тепло, и в итоге атрофируется система
терморегуляции, которой при рождении наделяет их Гея.
   - А ты бы извлек проволоку из стен, если бы семья позволила?
   Он пожал плечами:
   - Все зависит от того, на что потребовался бы металл. В конце концов,
мы редко пользуемся электричеством не из-за недостатка мощности.
   Скайгольм может затопить нас энергией, будь  металл  для  проводников
менее дорогим.
   - Но я думала... - проговорила она. - Кажется, я слыхала о  том,  что
мы  намереваемся  ввозить  алюминий  и  различные  изделия  из  него  из
Северо-западного Союза. Им хватает угля, чтобы производить металл...
   - Ах да! - В порыве откровенности Джовейн склонился к ней. -  Фейлис,
неужели по молодости ты тоже разделяешь этот вульгарный предрассудок?
   Неужели и ты считаешь, что геанство враждебно любой технологии?.. Что
мы опустили бы на  землю  даже  Скайгольм,  если  б  только  могли?  Это
совершенно не так!
   - Но, - слабо возразила она, - я же слыхала, Иерн  тоже  говорил  мне
это. Кроме того, я сама читала...
   Он вздохнул:
   - Безусловно, среди нас есть дураки и фанатики, но  их  мало.  А  вся
беда в том, что нас просто не  правильно  понимают  фанатики  и  дураки,
оказавшиеся среди наших врагов. Выхватывая предложения из контекста, они
пытаются доказать, что мы выступаем против всех  технических  достижений
человечества - начиная от каменного  века.  Что  мы  стремимся  уравнять
цивилизованные страны с тем невежеством, что окружает их.  -  Голос  его
сделался жестким. - Вернуть  человечество  к  голоду,  раз  нечем  будет
сопротивляться вредителям, к болезням - без лекарств и  антисанитарии...
словно мы не  считаем  защиту  от  естественных  врагов  движущей  силой
эволюции! - В глазах его стальным блеском отразились свечи. - Неужели ты
полагаешь, что я готов отрицать труды моих предков?
   - Ну что ты, конечно, нет, - проговорила она торопливо. - Но иногда я
невольно смущаюсь. То все кажется таким  ясным,  а  потом  вдруг...  Да,
кстати, ты говорил мне, что я сейчас читаю очень важную книжку; так вот,
я только что дочитала главу, называющуюся "Миф прогресса"...
   - Безусловно,  ты  согласишься  с  автором;  мы  не  можем  позволить
Северо-западному Союзу и всем  подобным  ему  развивать  промышленность,
которая убивает, захламляет и отравляет нашу планету. Маураи  совершенно
правы, запрещая это. - Нахмурясь, он оттопырил губы и покачал головой. -
Увы, они слишком многое разрешают норрменам. А теперь и Домен  принимает
торговцев из Союза, позволяя  богатеть  этим  грязным  технократам.  Это
следует остановить.
   - Ну, это сделать несложно, - проговорила она, - однако автор  словно
бы видит в маураях еще большую опасность.
   Джовейн кивнул:
   - Маураи считают, что охраняют живую Землю.  И  кое-что  хорошее  они
действительно сделали. Но сам дух этот ложен: холодная  рассудочность...
какими бы  мягкосердечными  ни  казались  они.  Маураи  хотят  сохранить
биосферу - но чтобы эксплуатировать  ее,  а  не  влиться  в  нее,  стать
составной ее частью.  Самым  ярким  примером  является  их  генетическая
технология... они заставляют Гею исполнять их волю, словно бы  мудростью
рода людского можно направлять эволюцию. Да, в определенных вопросах они
могут оказаться нашими союзниками, но, по моему мнению,  на  самом  деле
они - худшие враги наши, и последняя наша война будет направлена  против
них.
   - А потом? - поинтересовалась она.
   Он вновь покачал головой, обретая спокойствие, отблеск  того  мира  и
высшего  счастья,  которые  (по  предсказанию  Каракана)   охватят   все
человечество, когда оно, став воистину единым, сольется с Геей.
   - Я не могу ничего предугадать, и никто не может. Главное - не забыть
все, чему пришлось научиться. А тем более свои  ошибки,  ведь  ошибки  -
лишь способ учебы в понимании всей жизни и нашей крошечной доли в ней.
   Мы сохраним все хорошее. Скажем, построим еще несколько Скайгольмов.
   Но если мы пойдем на это, то лишь ради  благородной  цели.  Чтобы  не
платить дорогую цену за познание  Ген.  Никакого  одиночества,  никакого
уродства, никакой бедности... угнетения, войн... Наша раса  Ее  глазами,
руками, умами протянется во Вселенную.
   Эти речи она слыхала и прежде  или  же  читала  в  писаниях,  которые
Джовейн ей рекомендовал. В тот день они поговорили об аэростатах.
   Фейлис знала от Иерна и  из  печати,  что  маураи  стремились  купить
информацию, которая позволила  бы  им  соорудить  собственный  аэростат,
подобный Скайгольму. Ничто не мешало им сделать  это  самостоятельно,  и
они, бесспорно, справились бы с  делом,  но  техническая  информация  из
Домена могла облегчить работу. Фейлис знала, что маураям аэростаты нужны
были для тех же целей, ради которых  использовался  оригинал.  Но  зачем
геанскому миру подобное устройство?
   - Кое-что мы оставим, - говорил Джовейн. - Например, чистую науку.
   Только благодетельную - скажем, предупреждение о бурях.
   Разрушение ураганов ему не нравилось:  эти  явления  исполняли  некую
важную роль, значение которой для биосферы еще не было осознано. Еще  он
допускал ограниченное использование связи - чтобы  люди  не  попадали  в
рабство письменного слова, в ущерб прямому общению. А  также  созерцание
величия Геи с высот.

***

   Но в этот час Фейлис с Джовейном вместе были вверху - нет, не вверху,
подобное означало бы разделение - а они  по-прежнему  находились  внутри
целого, составляя его нераздельную часть. Они  просто  достигли  уровня,
откуда величие Геи воспринималось в еще большей полноте.
   Пол укромного уголка был застлан губчатым ковриком, на котором  можно
было улечься или встать на колени.
   - Ну что ж, - сказал он, - давай поищем  единства...  -  На  миг  она
испугалась... отшатнулась. Он ощутил это и улыбнулся с  приязнью.  -  Не
бойся, - заверил он. - Я имел в виду лишь  те  совершенно  целомудренные
обряды, которые ты исполняешь: размышления, медитации, упражнения  йоги,
которые уже известны  тебе.  Я  полагал,  что  именно  здесь  они  будут
особенно тебе полезны.
   Со внезапной радостью она скрестила  ладони  на  груди  и  склонилась
перед ним.

3.

   Потом - она не поняла, как это случилось - они поцеловались... сперва
застенчиво, потом страстно.
   Наконец она оторвалась от него и села, гордо выпрямившись, но  слегка
дрожа; голова ее шла кругом.
   - Нет, - выдохнула она. - Пожалуйста, не надо, я не должна.
   Руки его уже гладили только ее волосы, но Джовейн не отодвигался.
   - Почему бы и нет?
   Слова его тоже прозвучали с неуверенностью... На левом виске Джовейна
билась жилка.
   Сквозь слезы она смотрела на него.
   - Это было бы... было бы - нечестно.
   - Иерн не одобрит? Или же ты хочешь вести двойную жизнь?  Душа  твоя,
Фейлис, для нее чересчур свободолюбива.
   С усилием приподняв голову, она взглянула на него... На лице Джовейна
ей виделась скорей не страсть, а мольба. "После победы  геанства  браков
не будет, лишь всеобщее углубление мистического единства, очищенного  от
подозрительности и желания обладать". Тем не менее...
   - Прости меня, Джовейн. - Она ощутила соль на своих губах. -  Ты  мой
самый лучший друг, но я не могу. Отец не простит меня, если узнает.
   Мужчина сразу выпрямился и проговорил:
   - Я обязан считаться с вашими желаниями, мадам. И смиренно  умоляю  о
прощении, если нанес оскорбление.
   Напыщенные слова его утешили.
   - Ну что вы, сэр, - ответила она  застенчиво,  -  продолжим  же  наши
отношения, какими они были прежде к нашему обоюдному удовольствию.
   Взгляды их встретились... Наконец оба рассмеялись, самую чуточку.
   - Спасибо тебе, - проговорил он. - С тобой я не одинок... ты даже  не
представляешь - насколько.
   - А мне с тобой... - Вдруг она изменила тему. -  Я  знала,  что  тебе
грустно, но из гордости ты не признаешь этого. Иначе зачем  еще  торчать
тебе в своем холодном старом замке среди полудиких пастухов, не  умеющих
даже говорить на франсее.
   Джовейн принял более свободную позу, она последовала его примеру.
   Взгляд его обратился вниз - к  земле,  суще  и  морю.  Край,  где  он
правил, прятался в морщинистой шкуре старой Земли у самого окоема.
   - Я хотела сказать, - проговорила она, набравшись смелости, - ты ведь
нужен им не более чем на несколько недель в году. А  в  остальное  время
все дела может вести и управляющий.  Ведь  при  необходимости  он  может
вызвать тебя. Ты бы мог жить в  Турневе  рядом  с  нами  и  развлекаться
чем-нибудь - как Иерн своими полетами.
   "И находиться рядом, когда Иерна не будет дома..."
   Он нахмурился:
   - Мои сыновья еще не утвердились в  геанстве...  сказывается  влияние
неверующей матери. Общество аэрогенов едва ли заставит их потерять веру,
но если  вспомнить  про  современный  скептицизм...  И  -  хуже  того  -
иноземцев. Что так и  кишат  адесь:  маураев,  граждан  Северо-западного
Союза, мериканов, бенегалов... Нет, пусть лучше вырастут в своих  диких,
но чистых горах.
   Она почти  услыхала  насмешливый  голос  Иерна:  "Что-то  среди  этих
развратных иноземцев не числятся монги".
   Ей самой, на людях, он говорил так: более всего пугает в геанцах  то,
что если они возьмут власть, то запретят все, с чем не  согласны.  Стоит
лишь почитать их книги, вспомнить об Эспейни и комиссарах информационной
службы. Настанет новая Эра Изоляции - еще худшая.
   Все-таки   в   прежние   времена   правительство   пыталось   сберечь
национальные традиции Домена.  "Кстати,  Джовейн,  -  мысленно  добавила
Фейлис, - твои слова не совсем  убедительны.  Это  скорее  предлог,  чем
причина. Чем же на самом деле ты занимаешься на этой границе?"
   Но подобный вопрос она сочла недостойным.
   - Итак, твоя вера для тебя главное? - пробормотала она.
   - Вера - это не правильное слово, - ответил он.  -  Гея  для  нас  не
богиня, Гея - это жизнь на Земле. Безусловно, почти наверняка существуют
и другие обитаемые миры, но Вселенная чересчур велика  и  загадочна.  Мы
никогда не узнаем ничего иного, кроме того что видно с этой  планеты,  и
не сможем понять большую часть того, что увидим. Разве что