езаметно покосилась на Корса Канта и  еще  менее
заметно покачала головой. Но что она при этом имела в виду -
"потом" или "никогда", - этого Питер сказать не мог. Анлодда
снова  принялась  рыть землю завала. И  все  же  она  что-то
почувствовала. Но, скорее всего, поняла умом,  а  не  телом,
которое было так близко.
     Слишком близко.
     Питер нервно буркнул:
      -  Пожалуй,  теперь  моя  очередь.  Анлодда  перестала
копать. Она тихо, молча лежала рядом с Питером.
     - Не стану тебе мешать, - сказала она и отползла назад,
при этом не слишком стараясь прижиматься к стенке туннеля.
      Целый час ушел на то, чтобы расчистить завал. А может,
и  больше  часа. Здесь, где не было ни солнца, ни звезд,  ни
несения дозора, ни даже разговоров, по которым можно было бы
судить  о времени, могло пройти сколь угодно часов.  Наконец
можно было продолжать путь.
     Питер чуть было сознание не потерял, надышавшись дыма.
      Как  только  они  перебрались через  место  завала,  с
потолка перестало капать.
      -  Теперь  мы уже по другую сторону стены, - объяснила
Анлодда. - Вдоль наружной стены идет ров. Под ним мы  только
что проползли.
      -  Анлодда,  -  тяжело дыша, проговорил  Питер.  -  Ты
говорила, что бежала из города. Что это значит?
     - Бежала?
      -  Ты  дважды  сказала о том, что  бежала  через  этот
подземный ход.
      -  Не  понимаю,  о  чем ты. Я вовсе не  говорила,  что
!%& + .
     - Говорила!
     - Нет. Я сказала, что уходила из города.
      Питер решил пока оставить этот разговор. Однако вопрос
повис  в  воздухе. "Все подозрительнее и подозрительнее",  -
думал  Питер.  Но с другой стороны - разве  стала  бы  Селли
Корвин сочинять такую запутанную и легко разбиваемую в пух и
прах  историю? Была ли мрачная тайна Анлодды в том, что  под
ее  личиной скрывалась террористка из двадцатого века?  Нет,
уж больно все выглядело замороченно.
      "Если  только  она  не хочет, чтобы  я  именно  так  и
думал..."   Питер  тряхнул  головой,  отбросил  размышления.
Классическая схема дезинформации: каждый новый  факт  только
сильнее   мутил   воду   вместо   того,   чтобы   прояснять.
Единственным средством сменить пластинку было отказаться  от
схемы  "сомнение-уверенность-сомнение".  И  потом,  парнишка
Корс  Кант, который и нового Ланселота уже успел заподозрить
в том, что он не настоящий, наверняка уже уловил бы какие-то
перемены в своей возлюбленной.
      "Сначала гора есть, - писал Лао-Цзы в "Дао"  -  "Книге
Пути",  - а потом ее нет, но потом она снова есть".  Что  же
тогда   получается?  Поп-певец  Донован  <Донован   (Donovan
Beitch, 1946) - английский поп-певец. Питер вспоминает о его
песне  "There is a mountain", где в рефрене цитируется  Лао-
Цзы.> (кстати, еще один ирландец) - китайский агент?
      Питер пополз быстрее - теперь это было легче, так  как
туннель  пошел под уклон. Ему нестерпимо хотелось  оказаться
на воздухе. Долгое пребывание под землей пагубно сказывалось
на его психике.
      Через какое-то время туннель вдруг резко пошел наверх.
Питер и его спутники с трудом взбирались по наклонному полу,
где липкая грязь чередовалась с полосами песка.
       Полосы  песка.  Расследование,  где  все  до  единого
подозреваемые. "Помните, - наставлял их инструктор  Хиатт  в
первый  день  работы  Питера над самым первым  в  его  жизни
криминальным расследованием разряда "Ужас 101":
      "При  истинной конспирации все фигуры - пешки, кем  бы
они ни были на самом деле".
     - А теперь тихо, - скомандовала Анлодда шепотом. - Бани
примыкают к казарме стражников. Тут они отдыхают и пялятся в
греческие пергамента, где нарисованы обнаженные женщины. Как
в  той  колоде  карт, что у тебя, Кей. Господи,  вот  только
почему мужчины придают этому такую таинственность!
     - Обнаженные женщины? - переспросил Корс Кант.
       -   Где   заканчивается  этот  туннель?  -  прошептал
сикамбриец.
      -  Вот  это самое интересное, принц. Нам будет  очень-
очень жарко, но я голову дам на отсечение: саксам никогда не
найти, где это.
     - Ютам, - поправил девушку Питер несколько раздраженно.
"Вот поганка! Я и сам сакс!"
     - Пришли. Пропусти меня вперед, Ланселот. Питер не стал
распекать  Анлодду за проявленную ею фамильярность.  Туннель
стал  гораздо шире, так что Анлодда прошла мимо  Питера,  не
' $%" его.
      Они  остановились там, где в потолке туннеля  виднелся
люк.
      -  Есть  только одна маленькая сложность, о которой  я
забыла  упомянуть,  -  проговорила Анлодда.  Ланселот  молча
ждал.
      -  Если  горят  печи  с  обеих сторон...  -  задумчиво
произнесла  Анлодда и умолкла. Стащив с руки  перчатку,  она
поднесла  пальцы к люку и осторожно коснулась его. Отдернула
пальцы,   словно  коснулась  горячей  духовки,  прикоснулась
снова,  более  уверенно,  и наконец осмелилась  положить  на
крышку люка всю ладонь.
     Она улыбнулась.
      - Позакрывали заслонки - ленивые грязные барсуки. Да и
с  какой  бы стати им как следует разжигать печь,  если  они
мыться-то не собираются?
     - Ну? И что это значит, Анлодда?
     - Это значит, что мы выберемся наружу, не поджарившись,
как   хлебы   в  печке.  Ты,  видать,  в  рубашке   родился,
полководец, либо удача сопутствует нам, потому  что  с  нами
бард.  Теперь радуешься, что не отправил Корса Канта к  морю
вместе ,с остальными?
     Анлодда отодвинула засов и нажала на медную крышку люка
плечом.
      Питер выбрался следом за ней и оказался в помещении  с
низким  потолком,  поддерживаемым толстыми  колоннами.  А  с
левой  стороны  пылал огонь! Щеки Питера обожгло  жаром,  он
чуть  не  задохнулся, но быстро понял, что  перед  ним  печь
парилки.  В  здешней  бане топили "по-черному".  Дым  наружу
выходил через отверстия в крыше.
      Теперь  он  понял,  почему  Анлодда  сказала,  что  им
повезло.  Если  бы  печь работала на  полную  мощность,  люк
открывался  бы  прямо в самое пекло - превосходное  средство
защиты для захватчиков Харлека от сюрпризов, которые таили в
себе городские бани!
      -  Мы  прямо под кальдарием, - прошептала  девушка.  -
Тихо!  Эти дырки ведут к этажу над нами. Будем шуметь -  нас
услышат.
      Из  люка  появился Корс Кант, за ним - Кей и  Бедивир.
Вскоре   маленький  отряд  сгрудился  под   низко   нависшим
потолком.
     Анлодда указала на полтора десятка куч напиленных дров,
сложенных в кирпичные ящики.
       -  Если  бы  юты  хоть  когда-нибудь  мылись,  мы  бы
поджарились, как свиные отбивные.
      Затем  она  указала  на дальнюю  стену.  Там  в  камне
виднелись выбоины - что-то вроде грубо сработанных ступеней.
Выбоины вели к еще одному люку.
     На этот раз воительница-вышивальщица открыла люк крайне
медленно  и  осторожно  и выглянула, чтобы  посмотреть,  что
происходит  в  "кальдарии". "Что бы это такое  ни  было",  -
думал Питер.
      -  Идите  за мной, - шепотом распорядилась Анлодда,  -
открыла люк целиком и выбралась наверх.
      Кальдарии оказался турецкой парной, только сейчас  тут
не  было  ни  пара, ни парящихся, хотя парная  была  неплохо
освещена.  "Даже  во  время  оккупации  здешние  "электрики"
работают", - не без удивления подумал Питер.
      Пол покрывала замысловатая мозаика из цветных изразцов
-  сочетания  квадратов,  кругов  и  треугольников.  Красные
изразцы   чередовались  с  лиловыми.   Вдоль   стен   стояли
деревянные  и  каменные скамьи, в полу виднелись  отверстия,
сквозь  которые  в парную проникала тепло снизу,  от  печей,
когда на раскаленные камни плескали воду.
      Убедившись,  что  в парной действительно  никого  нет,
Анлодда   устало  опустилась  на  ближайшую  скамью,   чтобы
отдышаться. Бард упал рядом с ней на колени, взял за руку, а
она зажала его голову коленями.
      "Она боялась!" - понял Питер. Но чего? Ей было страшно
в  туннеле?  Или она страшилась мысли о том,  что  здесь,  в
банях, окажутся юты. Он неуклюже шагнул к девушке, но кто-то
схватил его за руку.
      - Парнишка сам с ней договорится, - сказал Кей. - Я бы
и  сам,  честно  говоря, с радостью посидел  тут  немного  и
отдышался.
      Питер буркнул в ответ что-то неразборчивое и опустился
на скамью у противоположной стены. Отвернулся, чувствуя себя
полным  идиотом. "Какое право я вообще имею даже  думать  об
этой девушке? Вот с Корсом Кантом у них настоящая любовь.  А
мне нужно только то, что у нее между ног".
      Испытывая  глубочайшее отвращение к себе, Питер  решил
поразмышлять о следующем этапе операции.
      -  Принц?  -  окликнул его Кей через  какое-то  время.
Наклонившись к самому уху Питера, он прошептал:
     - Что дальше?
      - Найти и уничтожить, - автоматически отозвался Питер.
-  Добро пожаловать в "Ужас сто один". Мы познакомим  короля
Грундаля  с доселе неведомыми ему понятиями о нашем  военном
искусстве.

                          Глава 13

      Анлодда  прижалась к Корсу Канту и прошептала  ему  на
ухо:
      -  Корс  Кант, тебе не придется делать  этого.  Он  не
пошлет барда искать и уничтожать кого бы то ни было.
      Это же все равно что отправлять жаворонка охотиться за
кроликами.
      -  Но  что  значит "найти и уничтожить"? -  озадаченно
проговорил  юноша,  совершенно  вымотанный  путешествием  по
подземному  ходу. - Это звучит так жестоко! Ты  тоже  должна
отказаться!
      Она  коснулась  его  плеча. Он  вздрогнул,  будто  его
напугал   внезапный  шум.  Голосом,  полным  боли,   Анлодда
произнесла:
      -  Корс Кант, наверное, я покажусь тебе чудовищем. Для
меня  в  этих  словах нет ничего удивительного  после  того,
скольких  я уложила своей рукой за эту неделю. И  еще..,  ты
'- %hl, что я хочу сказать. Но это не я, не я!
     - Анлодда, разве есть разница - первый раз или сотый?
      -  Что? Корс Кант, а знаешь ли ты, и интересно ли тебе
это  знать, но когда я убила моего брата Канастира  и  двоих
саксов там, на лесной дороге, я сделала это впервые в жизни!
Это  была  первая  пролитая мною кровь! Она могла  пролиться
раньше..,  тогда, когда мы с тобой.., ты помнишь,  там..,  в
покоях принцессы.., тогда бы это произошло со мной впервые.
     - Впервые или в сотый раз - какая разница? Кровь залила
твои  руки, словно вино руки Мирддина. - Он опустил  голову,
сбивчиво промямлил:
     - Прости меня, моя.., моя принцесса. Ты не кажешься мне
чудовищем. Ты кажешься мне... - Она ждала. Наконец Корс Кант
нашел нужное слово:
     - Чудесной.
      И  в  общем,  это было правдой. Анлодда  действительно
казалась барду чудесной, волшебной. Но щеки юноши зарделись.
Он  понимал, что она чувствует, что он хотел сказать.  Чудо,
обожествление.., но не любовь. Сейчас - не любовь. Сейчас  в
душе у Корса Канта скопилось слишком много зла, чтобы он мог
любить ее - зла и даже страха.
      "О  боги,  богини, неужели я боюсь Анлодду? Неужели  я
боюсь собственного сердца?"
      - Чудесной? Я кажусь тебе чудесной? Правда? Корс Кант,
но   это..,  это  почти  так  же  прекрасно,  как...  -  Она
отстранилась,  неожиданно умолкнув. Вот  только  скорее  она
была  изумлена, нежели счастлива. Анлодда взяла Корса  Канта
за  руку, другой рукой накрыла их сплетенные пальцы.  Взгляд
ее на миг упал на Ланселота. Она не улыбнулась.
     - Анлодда, я...
      - Знаешь, учеба - это одно, а битва - совсем другое, -
проговорила она рассеянно, отрешенно. Она смотрела на стены,
на  потолок - куда угодно, только не в глаза юноши. - У меня
сердце  замирало, и я даже не представляла, что смогу  взять
тебя  за руку после такого ужаса... Но все-таки я старалась,
как  могла, правда ведь. Корс Кант? - Она наконец осмелилась
поднять на него умоляющий взор.
      Корс Кант не отводил глаз от нее. Понимание того,  что
Анлодда,   оказывается,  так  тяжело  переживала   убийства,
поразило его до глубины души.
      -  Правда, - проговорил он. "Иисус и Митра, то был  ее
брат!" А потом почти сразу она стала так спокойна!
      Анлодда закрыла зеленые глаза, опустила голову.  Пряди
багряных волос упали ей на лицо.
      - Саксы... Какое кому дело, живы они или нет? Скоты  -
одно  слово. Я жива одной только радостью из-за того, что  я
сделала  с  этим червяком, и из-за того, что  чуть  было  не
сделала - но не сделала - со всем миром.
     Она обхватила себя руками.
      -  Я все еще вижу, как его топчет копытами обезумевшая
лошадь!..  Словно прессом выжимают сок из созревших  гроздей
винограда.  Но меня там словно не было! Там была  не  я,  не
настоящая  я!  Кто-то другой, вселившийся в мое  тело.  Быть
может, демон.
      Она ошибалась. Корс Кант знал, что то была она. Даже в
разгар боя она оставалась Анлоддой. "Но ей легче думать, что
то был демон", - понял юноша и не стал разуверять подругу.
      "Я  никогда не видел тебя такой, любовь моя. Наверное,
не  только  я - и никто другой". Корс Кант неловко  коснулся
рукой   волос   Анлодды,  убрал  их  с  лица  девушки.   Она
отстранилась. Корс Кант отдернул руку, но Анлодда  мгновенно
схватила ее и прижала к щеке.
      - Это шаг к завоеванию меня, - проговорила Анлодда, не
спуская  глаз с юноши. - Вернее, к отвоеванию  тебя.  -  Она
снова овладела собой. - Теперь я скажу тебе, Корс Кант Эвин,
и надеюсь, что ты хорошенько запомнишь мои слова, я не смогу
твердить  их  тебе  вновь и вновь. Тебе  придется  пробиться
через  то,  что  ты  видишь сейчас,  чтобы  найти  настоящую
Анлодду. А теперь пойдем.
      Она  встала и решительно отпустила руку барда. У Корса
Канта  перехватило  дыхание. Его просто разрывало  на  части
страхом  и  смятением. "Не так должно быть!"  -  кричал  его
рассудок.
       Корс  Кант  отступил,  а  Анлодда  поправила  волосы.
Багряные,  словно  осенняя листва, сейчас  они  стали  цвета
грязной  ржавчины. Промокшая туника облегала  спину  и  ноги
девушки. Она так и манила к себе, но Корс Кант думал о  том,
что  ему, быть может, не суждено никогда оказаться  ближе  к
ней, чем сейчас.
       Ланселот  знаком  поторопил  их.  Из  кальдария  вела
единственная  дверь.  Но  вместо  того  чтобы  сразу  выйти,
сикамбриец высунул наружу голову и посмотрел сначала в одну,
затем  в другую сторону. Пока они не понимали, что за  время
дня сейчас.
      Ланселот  первым  вышел  в  помещение  более  скромных
размеров.
      -  Тепидарий, - пояснила Анлодда, гордясь знанием хотя
бы  немногих  латинских  слов. -  Мужчины  в  одной  комнате
раздеваются и ныряют в холодную ванную во фри.., фригидарии,
а потом согреваются здесь, прежде чем войти в парную.
     - А женщины? - поинтересовался Ланселот.
      -  О,  для  женщин есть другая баня.  Римляне  уважают
чувство  стыда.  Есть еще третьи бани, для простых  горожан,
там будет поскромнее, чем здесь.
      - Для простых горожан? - переспросил Ланселот. Анлодда
бросила на него язвительный взгляд.
      -  Звание  ниже рыцаря, естественно, принц. Корс  Кант
тоже подозрительно посмотрел на великана-сикамбрийца. Внешне
он  по-прежнему  выглядел  Ланселотом  -  принцем,  легатом,
героем  Камланна.  Но в отличие от Анлодды  бард  не  только
догадывался,  что  с Ланселотом что-то  не  так.  Не  только
мелкие  промашки, оговорки вызывали подозрение у  юноши.  Он
стал  свидетелем того, что Ланселот ни с того ни с сего стал
грамотен,  научился читать! Тут дело было не в  том,  что  в
сикамбрийца вселился бес.
      -  Ну  хорошо, но откуда тебе ведомо про этот потайной
ход  в  мужских  банях? - насмешливо поинтересовался  Питер.
Этот  вопрос  он  задал, чтобы хоть как-то  расквитаться  за
$./ci%--k) промах.
      -  О  Господи!  Ты  совсем, как Кей, выспрашивающий  у
кузнеца, куда тот потратил деньги! Когда я была маленькая, я
много где бывала из любопытства.
      Она  тряхнула  головой,  и  вышло  это  у  нее  вполне
искренне.   Ланселот  отвернулся.  Аргументы   Анлодды   его
совершенно не убедили.
      "Нас  уже  двое,  -  подумал Корс  Кант.  -  Тех,  кто
полагает,  что  под  твоей устричной раковиной  прячется  не
просто устрица".
       Тепидарий   размерами   оказался   намного   скромнее
кальдария.  Здесь  было  всего несколько  сидений.  Пол  был
покрыт одноцветными, желтоватыми плитками. Сквозь прорези  в
крыше  в тепидарий проникал предрассветный сумрак. На стенах
были нарисованы складчатые занавесы. "Ну вот теперь хотя  бы
ясно,  какое  время  дня сейчас, - облегченно  подумал  Корс
Кант.
      Ланселот  возглавил процессию и вышел  во  фригидарии.
Анлодда шла рядом с ним. Слишком близко. Бард закусил губу.
      Во  фригидарии оказалось холоднее, чем в  первых  двух
банных  помещениях.  Здесь  не  было  ни  светильников,   ни
фонарей.  Корс  Кант поежился. На оштукатуренных  стенах  он
увидел нарисованные резкими, холодными мазками картины. Одна
из  фресок изображала горы, покрытые снегом - может быть, то
были   Ганнибаловы  Альпы.  Атакующее  войско   сопровождали
невероятные гигантские создания - наверное, те самые  боевые
слоны,  про которых рассказывал Кей. Потускневшие от времени
фрески трудно было разглядеть в тусклом сумеречном свете.
      "Скоро рассвет", - думал бард. Его зазнобило -  только
от  чего,  он  сам  не  мог понять. Не то  действительно  от
холода,  не  то  от воспоминаний о кошмарном путешествии  по
царству Плутона.
      Наконец  они вышли через открытую нараспашку  дверь  в
последнюю комнату - раздевалку, которая по-латыни называлась
"аподитерий". Но Анлодда этого слова не знала, хотя оно было
знакомо любому цивилизованному римлянину.
      Находясь так далеко от центра мира, в далеком Придейне
-    Британии,    насколько   они   могли    считать    себя
цивилизованными?  "Быть  может,  мы  сами  себя  обманываем?
Играем  в цивилизацию, как дети играют в Антония, Октавиана,
Цезаря?"
       Корсу  Канту  впервые  стало  по-настоящему  страшно.
Бывало,  что  происходило  что-либо совершенно  невероятное,
если люди ухитрялись забывать про различия в положении между
ними. Но смогли ли бы он и Анлодда, дикая кимрская принцесса-
убийца,  когда-нибудь  жить под одной  крышей?  Корсу  Канту
пришлось наблюдать за обычаями язычников с тех пор, как  при
дворе  Артуса  появилась принцесса Гвинифра. Но  эти  обычаи
пугали его. И он отнюдь не был уверен, что сможет свыкнуться
с  дикарскими  обычаями Харлека - варварского  Севера,  где,
если верить молве, дети рождались с кинжалами в руках. "А  я
слишком  римлянин, я слишком цивилизован.  Я  страшусь  ада,
страшусь гнева римского Бога Христа, который настигнет меня,
если я восприму варварские обычаи".
      Корс Кант опустился на пол, прижался затылком к стене.
Он  вспоминал Каэр Камланн. Принцесса Гвинифра перепрыгивала
из  одного  ложа  в другое, нисколько не переживая  за  свою
репутацию,  за свою гордость и даже за своего  супруга,  Dux
Bellorum.   "Право   гостя",  -  так  она   объясняла   свое
легкомыслие,  и привечала любого миловидного  короля  любого
микроскопического королевства или кантрефа Британии.
      Она танцевала обнаженной при луне, а иной раз - и  при
свете  дня!  Ей  не  было дела до наук, до  послушания.  Она
только искренне поклонялась Афродите, которую звала Бригит.
      А  вдруг  Гвинифра была колдуньей -  ведь  именно  это
утверждали некоторые. Она была так неусидчива, у нее  ни  на
что не хватало терпения! Бард мог голову дать на отсечение -
Гвинифра  никогда  в  жизни не выучила наизусть  ни  единого
стихотворения,  ничегошеньки не ведала ни  о  Гомере,  ни  о
Вергилии. Она даже легенды своей родины - и те помнила  едва
ли:  о  Пуйле  и Придери, о Рианнон, о Бранвэн,  о  страшной
войне  между островами, о пире после того, как была  найдена
голова Брэна.
       Корс  Кант  вздрогнул  и  очнулся.  Он,  оказывается,
задремал.  Миновало какое-то время, но пока маленький  отряд
не  покинул бани. "Наверное, будем ждать рассвета", -  решил
бард.
      Ланселот  крадучись вошел в предбанник и знаком  велел
всем  прислониться к стене. Дверь на улицу была из  прочного
дер