у вести допрос. Молодому синдорцу было известно немногое, и  Джамаль  не
сомневался, что компаньон выжмет его до конца -  и  выжмет  не  раз,  отсеяв
зерна истины от шелухи страхов и суеверий. Этот Скиф  был  дотошным  парнем!
Настоящим  экспертом  -  разумеется,  в  тех  делах,  которые  вызывали  его
искренний интерес.
   - Говоришь, у женщин - сила? Войско,  кони,  город  из  камня  и  милость
богов? - повторил компаньон, не спуская глаз с Сайри. - Ну а откуда они  тут
взялись?  Всегда  жили  в  степях?  Или  пришли  из  других  земель?  Может,
спустились с багровой Миа, с Ко или с Зилура?
   Синдорец тряхнул головой.
   - Нет, господин! Ты ведь знаешь, что там, - он поднял взгляд к  звездному
небу, - обитель богов и демонов. А про женщин из города на скале  доподлинно
известно, откуда они пришли и почему сидят в каменной крепости. Случилось то
в давние времена, но старики наши помнят... помнят и говорят, хоть князьям и
владыкам нашим те разговоры совсем не по нутру.
   - Рассказывай! - велел Скиф. - Правда, я и сам - княжий родич, - тут он с
усмешкой покосился на Джамаля, - но у  меня  нутро  крепкое.  Выдержит  твои
байки!
   Байки оказались забавными. Со слов Сайри выходило,  что  правили  некогда
всеми синдорскими родами взысканные Небесным Вихрем женщины, правили мудро и
справедливо, о чем нынешним князьям да старейшинам  вспоминать,  разумеется,
не хотелось. В те благословенные времена никто в Амм Хаммате  не  слышал  об
ару-интанах, невидимых демонах, лакомых до человеческих душ; и нигде, ни  на
берегах Узкого и Внутреннего морей, ни в далеком Джарайме, не росли  золотые
рощи. Что же касается шинкасов, то были они народом кочевников и  торговцев,
скитавшихся там и тут в поисках выгоды и пропитания - как и  десятки  других
племен, не желавших менять стрелы и боевой топор на плуг и мотыгу.
   Потом в мире что-то начало  меняться.  Видно,  ослабла  власть  Небесного
Вихря и Безмолвных Богов, коим поклонялись и в лесах, и в степях, и в горах,
и в землях, лежавших у Внутреннего  моря!  Как  иначе  объяснить,  что  боги
поделили власть свою над людскими душами и телами со сворой пришлых демонов?
Раньше всякий знал, что после  смерти  отправится  на  серебряный  Зилур,  в
сверкающие чертоги Безмолвных, а тело его, как подобает, сожгут на костре из
душистого  дерева  хар.  Но  вдруг  оказалось,  что  плоть  и   душу   можно
разъединить: душа ускользала неведомо куда, в пропасть и тьму, неподвластная
чарам  Безмолвных,  а  плоть  продолжала  оставаться  на  земле,  наделенная
странной и непостижимой жизнью. Человек, испытавший могущество  ару-интанов,
уже не был человеком; он мог дышать, пить и есть, когда  приказывали,  но  и
только. Еще мог работать - грести на таргадах, ломать камень, копать  землю,
перетаскивать тяжести. Тело его не ведало усталости, глаза были мертвыми,  и
жил он не дольше собаки или коня.
   Как Небесный Вихрь, прародитель богов, допустил такое?  Или  милость  его
иссякла, и повелел он Безмолвным, детям своим,  отвести  взоры  от  людского
племени? Или даже он, Великий и Всеведущий, не смог справиться  с  незримыми
демонами, пришедшими в Амм Хаммат прямо из темной бездны зла?
   Так думали многие; многие,  но  не  все.  Одни  предпочитали  покориться,
пожертвовать демонам часть, дабы  сохранить  целое;  другие  надеялись,  что
густые леса или горные ущелья спрячут и спасут их; третьи, подобно шинкасам,
заключили с демонами союз, став слугами зла; иные же, увидев, как покорны  и
неприхотливы сену, скупали лишившихся душ у  разбойных  племен,  поощряя  их
алчность.  Но  женщины  Синдора,  хранившие  тайное  знание,  не  желали  ни
прятаться, ни покоряться; их вела вера в древних богов и в колдовскую  силу,
дарованную им Безмолвными. Тех, кто полагался на их мудрость, было  немного,
и малое число уступило большему: взысканные богами ушли в степь,  на  другой
берег Петляющей реки, оставив народ  Синдора  скрываться  в  лесах.  Ушли  и
унесли с собой свою магию, свои заклятья и колдовские песни, свое  искусство
говорить без слов и не спать годами... Подобных им среди синдорцев больше не
рождалось.
   Сайри закончил рассказ, и наступило молчание. Миа, багряная  луна,  низко
стояла над горизонтом, и степь в алых ее лучах  казалась  коричневой,  точно
покрытой запекшейся кровью; по валунам, окружавшим костер, скользили смутные
тени, ветер играл с огненными языками, срывая с них искры,  подхватывая  их,
швыряя  в  темные  небеса.  Фыркали  и  похрустывали  травой  кони,  далекий
отрывистый рык тха и протяжное подвывание хиссапов тревожили ночную  тишину;
где-то на западе слышался тяжкий топот бычьего  стада,  спешившего  убраться
подальше от хищников. Сайри скорчился у огня, обхватив колени;  несмотря  на
почтение, которое синдорец питал к великому Паир-Са, Владыке Ярости, глаза у
него слипались, рот приоткрылся. Сейчас он выглядел совсем  юным  -  лет  на
семнадцать, не больше.
   Сомлел парень,  подумал  Джамаль  и,  протянув  руку,  слегка  подтолкнул
синдорца в плечо.
   - Неважный из тебя сторож сегодня, генацвале. Ложись спи, а  я  посижу...
посмотрю на небо, поговорю со звездами...
   - Со звездами еще наговоришься, - сказал Скиф, приподнимаясь на локте.  В
отблесках костра его светлые волосы отливали рыжинкой, зрачки  поблескивали,
как две крупные аметистовые бусины. - Надо бы нам сперва  бабки  подбить  да
вешки расставить - так, чтоб каша по одну сторону, а масло по другую...  Ну,
привести все в систему, иначе говоря.
   - Это в какую такую систему? - поинтересовался Джамаль. - В твою, что ли?
Так мы уже в нее  приведены,  дорогой.  Тебя  Нилыч  завербовал,  а  меня  -
обстоятельства. Верно говорю?
   Компаньон досадливо нахмурился.
   - Погоди! Давай-ка закончим сперва с одним, а потом примемся за другое...
- Он бросил взгляд на  клевавшего  носом  синдорца  и  спросил:  -  Выходит,
паренек, амазонки наши тебе прямая родня? Или я ошибаюсь?
   Голова Сайри качнулась вверх.
   - Амма-сонки? Что за амма-сонки, господин?
   - Ах, дьявол... Ну, я про женщин из города говорю... про тех, что  пришли
в степь из ваших синдорских лесов... Они - твои родичи, так?
   - Давно было, - пробормотал Сайри, - давно... Мудрые - те, что не спят  -
повелели женщинам брать мужей со всех мест... из леса и с гор,  из  Мауля  и
Ронтара, Хиббы и страны Кирим...  Теперь  в  них  другая  кровь...  нашей  -
капля...
   Веки юноши опустились, но Скиф не собирался оставить его в покое.
   - А как они себе мужей выбирают? Надолго? На время или навсегда?  Эй,  не
спи! - Он похлопал синдорца по плечу.
   - Берут... по-разному... господин... - губы Сайри едва  шевелились.  -  К
нам приезжают... берут... в  ночи  трех  лун...  увозят  с  собой...  им  не
откажешь...
   Внезапно он повалился на бок и засвистел носом, чему-то улыбаясь во  сне.
Быть может, увидел свою девушку, ожидавшую на берегах Петляющей  реки;  быть
может,  снились   ему   городские   башни   из   серого   камня   и   другая
девушка-незнакомка, что обучит из  лука  стрелять,  копьем  колоть  и  мечом
рубить. А может, он просто был счастлив, ибо уберег свою душу от лап демонов
и нашел грозного защитника - самого Владыку Ярости Паир-Са, спустившегося  с
багровой луны. Неважно, что покровитель воинов пожелал называться человеком,
пришельцем из-за моря; разве он не  явил  уже  свою  божественную  сущность?
Разве мог  человек  метать  огненные  молнии  и  рубиться  с  целым  отрядом
шинкасов, слуг зла? Да еще у самой обители их владык, незримых демонов!
   И потому, ощущая на плече своем длань могучего бога, Сайри спал  спокойно
и улыбался во сне.
   - Ну вот, - проронил Скиф с разочарованием, убирая руку, - а еще  сулился
меч за мной носить, коня чистить и чашу подавать!  Нет,  парень,  до  первой
лычки ты еще не дослужился!
   - Оставь его, - сказал Джамаль, - пусть спит. Он, верно, в твоей  морской
пехоте не служил, но дрался хорошо. Совсем молодой, а  храбрый!  Веришь  ли,
меня защищал!
   - Я в морской пехоте тоже не служил, - произнес Скиф, вздыхая, -  меня  в
спецназе натаскивали... - Он снова вздохнул и  уставился  в  костер,  словно
высматривая среди пляшущих языков пламени девичье лицо. - Надо бы парня  еще
кой о чем расспросить... О белых зверях, к примеру...
   - И о ночи трех лун, да?  -  Джамаль  выдержал  паузу  и  добавил:  -  Не
тревожься, дорогой, не пропадут твои луны. Астрономия - точная наука.
   - Вот и поговори теперь со звездами, раз паренек  уснул.  Выведай,  когда
все луны будут над горизонтом.
   "Не терпится  тебе",  -  подумал  Джамаль,  улыбнулся,  пожал  плечами  и
повторил:
   - Астрономия - точная наука, да я-то не астроном. На Телге  меня  другому
обучали.
   - Чему же?
   Он начал добросовестно перечислять:
   - Аккумуляции энергии, гипновнушению, основам прекогнистики и  ментальной
защиты и всяким другим штукам... ну,  таким,  которые  твой  Нилыч  называет
психологической  трансформацией.  Всему,  что  положено  знать  Наблюдателю,
ушедшему в поиск.
   - Выходит, ты можешь подкачать себе энергии? Прямо сейчас? И  шлепнуть  о
камень - да так, чтоб  напополам?  -  Скиф  покосился  в  сторону  массивной
гранитной глыбы. - Зачем же мы чикались с этим Тха, жирным хиссапом,  и  его
бандой? Прижег бы им задницы, и дело с концом!
   - Это стоило бы мне жизни, дорогой. Ну, не жизни, так  тела...  Приличная
цена, да? - Джамаль нахмурился, пытаясь сформулировать мысль. -  Видишь  ли,
смерть, как все в мире, тоже требует времени. Где бы ты ни умер, как  бы  ты
ни умер - хоть от пули, хоть от топора, хоть  от  инфаркта  с  инсультом,  -
покойником сразу не  станешь.  Сердце  остановилось,  а  мозг  еще  живет...
недолго, минуту-две, но живет. Потом, когда нарушается кровообращение...
   - Ты мне лекцию не читай, - буркнул Скиф. - Насчет смерти я -  эксперт...
Шесть лет учили, кого и как убивать.
   Хорошо  учили,  подумал  Джамаль,  вспомнив  о   позавчерашнем   побоище.
Вероятно, лишь один телгани на миллион не потерял бы сознания при виде такой
груды трупов и луж крови... Этот один из миллиона и становился Наблюдателем.
   Он покачал головой и произнес:
   - Ну, если не вдаваться в подробности, смерть освобождает в  моей  голове
некий ментальный механизм. Как курок у ружья... Бах! - и выстрел! В этот миг
я способен аккумулировать энергию - любую, до которой дотянусь. Тепло,  свет
солнца, электричество... Ты ведь знаешь, что энергии вокруг - океан? -  Скиф
молча кивнул; лицо его казалось бледным и напряженным. -  Так  вот,  я  могу
собрать ее, сконцентрировать в момент смерти и превратиться в луч - в  такой
же, как лучи этих звезд. - Джамаль вскинул глаза вверх, к черному бархатному
амм-хамматскому небу, где сияли тысячи  разноцветных  огоньков.  -  Я  стану
лучом, - повторил он, - и продолжу  свой  путь,  чтобы  родиться  на  другой
планете, в другом обличье и прожить другую  жизнь...  Ну,  об  этом  ты  уже
знаешь, я рассказывал.
   - Каким же лучом ты становишься? -  произнес  Скиф  после  долгой  паузы,
провожая взглядом улетающие вверх искры. - Рыжим, как пламя костра, золотым,
как солнце, или зеленым, словно древесный лист? Синим, голубым, красным  или
желтым? Или серебристым, как диск Зилура? - Он вытянул руку к восходившей на
востоке второй луне.
   - Не знаю, - ответил Джамаль, - не знаю, дорогой; став лучом, я  ведь  не
живу и не вижу себя со стороны. Но мне нравятся оттенки красного, и  хочется
думать, что в полете мой луч сверкает, словно алый рубин, брошенный в ночную
тьму...
   * * *
   С  точки  зрения  Ри  Варрата,  телгского  Наблюдателя,  Земля  и  другие
варварские миры, несмотря на все их достоинства и разнообразие,  походили  в
одном: их небеса казались ему мертвыми.
   Нет, разумеется,  эти  небеса  были  великолепны,  особенно  по  ночам  -
усыпанные яркими звездами,  украшенные  разноцветными  лунами,  в  росчерках
магических письмен пылающих созвездий и газовых  облаков,  затянутые  черным
бархатом вековечного мрака... Но красота  эта  оставалась  неживой;  провалы
темноты значительно превосходили размерами сияющие искорки света. Да  и  чем
фактически являлись эти светлячки?  При  ближайшем  рассмотрении  -  мертвой
материей, гигантскими шарами раскаленной плазмы, ядерной  топкой  Вселенной,
столь же неодушевленной, как разделявшая их пустота.
   Лишь мысли  людей  могли  оживить  небо:  их  представления  о  том,  что
происходит в далеких мирах, воспоминания о виденном  воочию  или  в  записях
памятных  машин,  их  уверенность,  что  они  не  одиноки  во  Вселенной,  -
уверенность, основой которой служило знание. Не  гипотезы  и  предположения,
как на Земле, а твердое знание! Ибо земной житель, обращая взор  к  небесам,
мог лишь  предполагать,  что  где-то  в  безмерных  галактических  просторах
обитают братья по разуму, друзья, враги, соперники или  конкуренты;  телгани
же был абсолютно уверен в этом. И посему космос - во всяком случае,  ближнее
пространство в две-три сотни световых лет, достижимое для звездных кораблей,
- представлялся ему полным жизни, движения, разумной активности и энергии  -
пусть не столь гигантской и буйной,  как  в  недрах  звезд,  но  подчиненной
сознательному распорядку.
   Там, в темной и мрачной пустоте, плыли меж  звездами  цилиндры,  диски  и
шары беспилотных торговых транспортов; пассажирские  лайнеры,  уступавшие  в
скорости  лишь  свету,  мчались  проверенными  трассами,  облетая   за   год
субъективного времени полсотни планет; там, вблизи  космических  баз,  сияли
зеркальной броней боевые корабли, похожие на стаю диковинных рыб, на  горсть
сверкающих длинных  игл,  на  грозди  серебристых  пузырьков  с  полусферами
орудийных  башен;  там  плескались  волны  невидимого   океана   энергии   и
информации, и несли они из мира  в  мир  звуки  и  картины,  тексты  книг  и
торговых договоров, приветы, просьбы и обещания, угрозы и ультиматумы, слова
дружбы, любви, неприязни и ненависти. Земля не слышала их; слишком  далекими
были звездные голоса,  слишком  слабым  слух  варварской  полуцивилизованной
планеты на самом краю Галактики.
   Вместе с кораблями и лучами связи от  звезды  к  звезде  ползли  легенды.
Ползли или мчались - обе эти оценки были опять-таки субъективными и зависели
от сроков жизненного цикла  разумных  существ,  обитавших  в  той  или  иной
системе. Впрочем, рано или поздно легенды,  слухи  и  мифы  достигали  самых
дальних звезд, будоража воображение, вселяя  надежду  или  страх,  заставляя
сердца сжиматься в тревоге, а глаза - или то, что их заменяло, - блестеть от
любопытства. Слухи эти были отнюдь не безобидными, ибо каждый  из  них  имел
некую первопричину и намекал на возможные последствия - если не сейчас,  так
в отдаленном будущем. И потому благоразумные народы копили их,  обменивались
ими и  пытались  отсеять  бриллианты  истины  от  шлака  домыслов  и  шелухи
необоснованных гипотез.
   Телг, обогнавший Землю на тысячелетия, породил весьма  предусмотрительную
расу. И в силу этого телгани предпочитали верить  слухам  и  размышлять  над
ними - ибо  всякий  слух,  как  не  раз  доказывала  история,  мог  внезапно
обернуться реальностью. Жуткой или  вполне  приемлемой,  другой  вопрос;  но
любая из этих альтернатив не устраивала обитателей Телга. Дорого заплатив за
нынешнее свое благополучие, они не любили неожиданностей.
   И потому прислушивались к легендам.
   Одни из них были вполне безобидными.
   Где-то, в центре Метагалактики (если у нее имелся центр) или  в  пустоте,
разделявшей гигантские звездные острова, обитали Древние.  По  непроверенным
слухам, они являлись ровесниками  расширяющейся  Вселенной  и,  миновав  все
положенные стадии развития - дикость и варварство, планетарные и межзвездные
войны, технологический  период,  объединение  и  рассеивание,  -  находились
теперь в фазе вечного ступора. Возможно,  эта  оценка  была  ошибочной,  ибо
базировалась она на том, что Древние Расы словно бы не замечали  более  юных
собратьев по разуму и не вмешивались в  их  дела.  Цели  Древних  оставались
неясными, облик - неизвестным; быть может, они, обладавшие некогда телами из
плоти  и  крови,  превратились  ныне  в  энергетические  сгустки,  в  облака
межзвездного газа или одушевленные светила; быть может, существовали в  ином
пространстве-времени или заселили область темпорального вакуума, оставив обе
Вселенные,  расширяющуюся  и  сжимающуюся,  смертным  существам,  над  коими
по-прежнему властвовал Хронос.
   Но, так или иначе, Мироздание породило некогда разум, более  мощный,  чем
объединенное сознание телгани и всех достигших  расцвета  рас,  обитавших  в
расширяющейся Вселенной. Об этом свидетельствовали косвенные факты:  остатки
городов на ледяных планетах, закончивших свой жизненный цикл  миллиарды  лет
назад;  необъяснимые  вспышки  звезд,  временами  приводившие  к  чудовищным
катастрофам;  странные  модуляции  реликтового   излучения;   энергетические
путепроводы,  не  то   проложенные   кем-то   между   галактиками,   не   то
образовавшиеся в силу естественных, но непонятных  причин.  Наконец,  ходили
слухи о  бесформенных  созданиях,  удивительных  и  непохожих  на  любое  из
разумных существ; возможно, над ними  потрудилась  эволюция,  возможно,  они
были продуктом деятельности Древних, возможно, самими Древними - вернее,  их
частью, либо деградировавшей, либо избравшей свой, отдельный путь развития.
   Легенды о них уже не казались безобидными.
   Бесформенные не взрывали звезд и необитаемых планет; мертвая  материя  их
не интересовала. По слухам, они разыскивали населенные миры  -  не  вступая,
однако, в  контакт,  не  обнаруживая  своего  присутствия,  не  демонстрируя
несомненного и грозного могущества. Они предпочитали медленное проникновение
в структуры власти высокоразвитых культур либо присваивали себе божественные
прерогативы - в варварских мирах, где вера в сверхъестественное  была  порой
сильнее страха смерти. Они и в самом деле напоминали злых богов,  скрывающих
некую жуткую тайну; они, как призраки, являлись из тумана и исчезали в серой
мгле - невидимые, неслышимые, неощутимые...
   Чего желали они, что было их целью? Не торговля,  не  захват  подходящего
мира,  не  колонизация,  не  поиск  природных   ресурсов   или   технической
информации, не  создание  великой  империи,  объединившей  бы  Галактику  на
ближайшие сто,  двести  или  тысячу  лет...  Но  им,  несомненно,  удавалось
получить некую дань, бескровную и вряд ли ощутимую для планет с  миллиардным
населением, где жизнь человеческая стоила меньше отраженной в зеркале горсти
песка.
   Похоже, у Бесформенных не было звездных кораблей, и  это  казалось  самым
пугающим. Это означало, что они умеют странствовать  в  пограничной  области
меж двумя Вселенными, в той зоне темпорального  вакуума,  где  отсутствовали
понятия времени и пространства - и откуда можно было дотянуться к любому  из
миров, к любой планете, к любой звезде в любой из бесчисленных  галактик.  В
такой ситуации расстояние, исчисляемое тысячами или миллионами световых лет,
уже не являлось надежной защитой.
   Но защита - согласно слухам, что плыли из мира в мир вместе  с  экипажами
звездных кораблей, - все же существовала.
   Поговаривали о планетах, сумевших отразить нашествие - то ли благодаря их
природным особенностям,  то  ли  техническими  средствами  и  сокрушительным
оружием, то ли  силой  чистого  разума.  Последний  вариант  казался  весьма
сомнительным, но наиболее интересным; он означал, что есть  расы,  способные
не только распознать чужаков, но и защититься от  них  ментальным  барьером.
Разумеется, эти сведения оставались смутными и неясными,  однако  не  стоило
сбрасывать их со счетов; никто не сомневался, что паранормальный дар,  сколь
бы редким и уникальным он ни был,  является  реальным  фактом,  а  не  игрой
воображения. По странной закономерности, его  стихийные  проявления  гораздо
чаще отмечались среди прим