х и заняты на всякой
подсобной работе;  во-вторых,  тавалы,  охранники-сегани  и  надсмотрщики  в
блеклых комбинезонах, коим положено надзирать за аркарбами; ну а  в-третьих,
те, у  кого  одежды  попригляднее.  Специалисты  и  администраторы,  которым
достались личности с высокоразвитых планет, не исключая и  Землю.  Вероятно,
все они носят яркие облачения, и каждый может оказаться ценным пленником.
   Сарагоса спорить не  стал,  только  буркнул,  что  статистика  мала  -  в
блестящих одеждах видели только двоих, зеленого да  красного,  и  одного  по
глупости ухлопали, а второго упустили. Но Скиф свою задачу понял:  о  Творце
не расспрашивать, ибо  такие  разговоры  тут  запрещены,  а  взять  потихому
феникса, павлина либо райскую птицу. "Взять-то возьму, - подумал он, - а что
дальше-то  делать?  Не  из  того  теста  местные  птички  слеплены;   начнут
изменяться и выскользнут из рук. Разве  что  в  мешок  посадить?  Кавказским
способом?"
   Однако сомнения  эти  Скиф  оставил  при  себе  и  вслед  за  компаньоном
отправился к двери, за которой  скрылся  сарх  в  алых  одеждах.  Пал  Нилыч
хлопнул его по плечу; Сийя, оберегая от  всяческого  зла,  вытянула  руку  в
кууме; Джамаль улыбнулся и пожелал удачи.
   Надвинув на голову шлем, Скиф шагнул в мерцающую изумрудную завесу.
   * * *
   Каска ограничивала поле зрения, и  он  не  сразу  заметил  двух  стражей,
замерших по обеим сторонам шестиугольных врат. Высокие, крепкие,  с  мощными
челюстями, они казались похожими на тех существ, которых Скиф впервые  узрел
в "родильном доме";  шлемы  их  были  такими  же,  в  длинных  руках  тускло
поблескивали жезлы власти.
   Он уже  собирался  схватиться  за  оружие,  но  сегани,  стоявший  слева,
произнес!
   - Почтение собрату по касте! Насладился ли ты запахом воспоминаний?
   - Наслаждаться мне было некогда, - ответил Скиф. - Я работал.
   - Работал? В токаде? - второй  Каратель  придвинулся  к  нему;  в  гулком
голосе стража звучало удивление.
   - Готовил теплое местечко для оринхо. Теперь иду доложить.
   "Меньше слов, меньше вопросов", - пронеслось у Скифа в голове. Ладонь его
уже лежала на рукояти лазера.
   Кажется, сегани поверили ему -  или  в  функции  их  не  входило  снимать
допрос. Заметив, что собрат колеблется, будто  не  знает,  в  какую  сторону
шагнуть, один из них сказал:
   - Первый раз в...? - Страж  вымолвил  протяжное  длинное  слово,  которое
Скифу не удалось бы воспроизвести; он понял лишь,  что  так  называется  это
место, и кивнул.
   - Тебе в ту сторону, собрат, - второй охранник махнул рукой с  жезлом.  -
Вначале будет проход к спиралям  Иркоза,  затем  -  Садра;  третий  ведет  к
всесильным Оринхо.
   Названия высших каст, отметил Скиф, кивая. Он приложил  руку  к  каске  в
знак благодарности, буркнул: "Мое почтение, собратья!" - и  отправился  куда
показали.
   Место, в которое он попал, напоминало кратер  вулкана.  Слегка  наклонные
стены уходили вверх на полкилометра, внизу была округлая  площадка  примерно
такой же величины, залитая алыми лучами, - солнце стояло в зените,  и  стены
почти не отбрасывали теней. Площадка казалась пустой и  безлюдной,  если  не
считать  серебристых  фигурок  сегани,  маячивших   вдалеке   у   нескольких
шестиугольных врат;  здесь  и  там  от  нее  отходили  проходы,  обрамленные
причудливыми арками. Еще один проход, открытый и напоминавший  галерею,  шел
по спирали вверх вдоль стен вулканического жерла; от пропасти  его  отделяли
нагромождения  скал,  и  в  разрывах  меж  ними  Скиф  разглядел  изумрудное
мерцание. Там находились врата, множество врат, десятки, если не сотни;  они
сияли в  стенах  кратера,  поднимаясь  все  выше  и  выше,  к  самому  небу.
Пересадочная станция, отметил Скиф, такая же, как в сером лабиринте, но  для
избранных Действительно, народ на  галерее  не  толпился.  Там  не  было  ни
шестиногих аркарбов, ни надсмотрщиков в тусклых одеяниях;  не  было  никого,
кроме сегани в глухих шлемах и плащах.  Похоже,  они  не  столько  охраняли,
сколько  находились  здесь  для  порядка   -   может,   приглядывали,   чтоб
какой-нибудь шестиногий с пустой головой не забрел случайно  в  эту  обитель
власти.
   В том, что он очутился именно в ней, Скиф не  сомневался.  Этот  огромный
кратер был искусственным сооружением, хотя и копировавшим  природные  формы;
его стены, утесы, камни  и  скалы  казались  отшлифованными,  сглаженными  и
округлыми, а призрачный и неясный блеск вверху намекал, что жерло  перекрыто
куполом  -  таким  же,  как  в  токаде.  Но   эти   признаки   рукотворности
полукилометровой горы не являлись главными, Скиф и без них догадался бы, что
находится в здании, в городе - или в том, что сархи понимали под зданием или
городом. Ибо сооружен он был из того же подобного нефриту материала,  что  и
окружавшая рощу кольцеобразная конструкция.
   Но все здесь выглядело величественнее и внушительнее.  Арки,  обрамлявшие
жерла проходов, были украшены золотистыми прожилками, будто бы  вплавленными
в полупрозрачный зеленоватый камень; их  затейливое  переплетение  напомнило
Скифу кружева или ажурную паутину, но не плоскую, а трехмерную,  с  ячейками
неопределенной  формы,  подсвеченную   алыми   солнечными   лучами.   Утесы,
обрамлявшие спиральную галерею, при ближайшем рассмотрении  тоже  показались
ему  декоративным  убранством   -   быть   может,   исполинскими   статуями,
воздвигнутыми для того, чтобы подчеркнуть торжественность места, где обитали
Сила, Власть и Могущество. В плавных и изменчивых  контурах  этих  скал  ему
чудились то фигуры закутанных в плащи сегани, то  адские  лики  застывших  в
пляске  Перворожденных,  то  шестиножники  с  полусферами,  возносившими  на
недосягаемую высоту странные  тела  седоков,  то  очертания  иных  созданий,
подобных шшадам, людям или каким-то монстрам, паукам, насекомым,  осьминогам
или рыбообразным существам с пучками щупальцев и  акульими  плавниками.  Но,
быть может, все эти камни и скалы не означали  чего-то  определенного  и  не
являлись  произведениями  искусства;  ведь  человек  в  стремлении   сделать
непонятное понятным склонен к аналогиям,  которые  оправдываются  далеко  не
всегда.
   Но впечатление торжественности и  величественности  не  оставляло  Скифа.
Возможно, Джамаль, эмпат и телгский Наблюдатель, ощутил  бы  его  в  большей
мере и скорей  разобрался  бы  в  предназначении  этого  места,  но  чувства
подсказывали Скифу, что на сей раз  ошибки  не  произошло:  он  находился  в
средоточии власти или в преддверии ее, у тех самых кабинетов,  где  заседают
президенты, генералы, короли, владыки жизней и судеб.
   В сорока шагах от врат, сквозь которые он проник в эту обитель правящих и
решающих, ответвлялся широкий тоннель под нефритовой  аркой;  в  ее  глубине
золотистые прожилки сплетались кольцами,  квадратами  и  шестиугольниками  -
так, во всяком случае,  чудилось  Скифу.  Он  остановился,  кивнул  головой,
пробормотал "Иркоза..." и двинулся дальше. Тоннель был широк, и  стены  его,
тоже   покрытые   вязью   непонятных   узоров,   казались   сотканными    из
золотисто-зеленоватой парчи; кем бы  ни  были  эти  иркоза,  устроились  они
неплохо, с великолепием и пышностью,  достойной  королей.  Впрочем,  подумал
Скиф, он может и ошибаться, принимая за украшения некие символы  или  знаки,
служившие для вполне утилитарных целей; не исключалось,  что  вплавленные  в
нефрит   кружева   были   каким-то   техническим   устройством,   гигантским
компьютером, накопителем  энергии,  средством  связи,  конвертером  или  бог
ведает чем.
   Еще через сорок шагов он миновал проход к спиралям Садра - тоже под аркой
с  трехмерным   переплетением   золотистой   паутины.   Тут   он   не   стал
останавливаться, лишь оглянулся, отметив, что стражи не смотрят ему вслед, а
замерли по краям шестиугольной двери в тайо, словно две серебристые  статуи,
увенчанные шарами шлемов. Других изумрудных ворот поблизости  не  было,  что
показалось Скифу весьма удачным; когда он будет  возвращаться  с  пленником,
лишь эта пара сегани может  составить  проблему.  Ну,  поглядим,  посмотрим,
подумал он; сейчас главное - добраться до генералов. До спиралей Оринхо, как
сказал страж... Интересно, на что похожи эти спирали?
   Арка над третьим тоннелем заставила его подзадержаться  на  пару  секунд:
было что-то знакомое в ветвящихся  золотых  узорах,  совсем  иных,  чем  над
проходами к Садра и Иркоза. Здесь снова и снова повторялся  один  и  тот  же
мотив - зигзагообразная линия распадалась на три, будто  ветвящаяся  молния,
затем каждый из отростков тоже делился на три  -  и  так  до  бесконечности.
Словно запечатленная в камне гроза, подумалось Скифу;  привычным  жестом  он
хотел потереть висок, но пальцы наткнулись на гладкий металл шлема.
   В стенах коридора тоже  ветвились  молнии  и  бушевала  застывшая  гроза.
Впрочем, проход оказался коротким и завершился шестиугольными  вратами,  чье
изумрудное яркое сияние подчеркивало и оттеняло нежную прозелень нефрита.  У
этой двери не стояли сегани в серебристых плащах,  и  Скиф  миновал  ее  без
задержек, оказавшись точно в таком же тоннеле, как тот, что привел его сюда.
Оставалось лишь гадать, где он расположен - то ли совсем рядом с  нефритовым
кратером, то ли за тридевять земель, в ином месте гигантской сферы.  Коридор
был пуст, но через минуту  слева  открылся  проем,  а  за  ним  -  площадка,
обрамленная рукотворными зеленоватыми  скалами.  Скиф  наблюдал  дальний  ее
конец и ярусы слегка наклонных галерей,  расположенных  друг  над  другом  и
уходивших все выше и выше; в стенах  за  ними  зияли  отверстия  проходов  и
кое-где светились зеленые завесы врат.
   Он остановился, пытаясь  осмыслить  увиденное,  потом  кивнул  головой  и
усмехнулся. Кратер! Еще один нефритовый кратер со  спиральной  дорогой,  что
вилась и уходила вверх вдоль внутренних стен! Вероятно, мелькнула мысль, эти
сооружения служат сархам  домами  -  такими  же,  как  разноцветные  пузыри,
цилиндры и сферы городов Фрир Шардиса. И на сей раз эти дома -  или  чем  бы
они ни являлись - были не пусты; Скиф разглядел на галерее крохотные фигурки
в облегающих одеждах: красных, синих, зеленых и голубых. Но большинство -  в
красном; вернее -  в  алом  и  блестящем,  цвета  местного  солнца.  Фигурки
двигались неторопливо и без суеты, то возникали в сиянии изумрудных врат, то
вновь исчезали, скрываясь за мерцающим пологом тайо. Скифу почудилось, что у
некоторых из них многовато рук и ног, а очертания тел совсем  не  похожи  на
людские; впрочем, это могло явиться лишь обманом зрения. Надо было  взять  у
Сарагосы бинокль, подумал он и перевел взгляд на площадку.
   Она в отличие от первого кратера оказалась не  пустой.  По  периметру  ее
торчали некие сооружения, принятые Скифом за экраны; во  всяком  случае,  он
ясно видел, как в блеклых голубых овалах мерцают  и  бегут  изображения  или
символы, столь же  загадочные,  как  письменность  туземцев  острова  Пасхи.
Пожалуй, еще более таинственные, ибо он не мог выделить строчки или колонки,
обычные для любых  земных  систем  письма;  знаки  на  экранах  двигались  и
рассыпались в  полном  беспорядке,  напоминая  муравьев,  суетившихся  среди
крошек сахара. Около четверти экранов было выключено, и Скиф разглядел,  что
изготовлены они не из стекла или подобного стеклу материала; эти конструкции
скорей напоминали рамы с натянутой на них серебристой проволочной  паутиной.
Размер у всех был одинаков - метров десять в длину и три-четыре в высоту.
   Эта   площадка,   окруженная   экранами,   показалась   Скифу    каким-то
функциональным центром; быть может, отсюда вели  наблюдение,  или  управляли
механизмами, или занимались расчетами - тем более что в середине  ее  стояла
группа  существ  в  алых  одеждах,  явно  следивших  за  россыпью  символов,
мелькающих в блеклой голубизне. Было их десять  или  двенадцать,  и  не  все
походили на людей.
   Вот и генералы, подумал Скиф; целый генеральный штаб, иди и бери  любого.
Только шума не оберешься! Слишком оживленное место, а потому  надо  поискать
закуток потише или выманить кого-нибудь из красных в коридор.
   Поразмыслив, он все же избрал первый вариант, легкой  тенью  проскользнул
мимо проема и через минуту наткнулся на тоннель, ответвлявшийся вправо. Этот
проход был узким, в  нем  царил  благословенный  полумрак  и  не  замечалось
никакой суеты, и Скиф без колебаний повернул в него. Харана  безмолвствовал,
дурные предчувствия Скифа не томили, и  это  придавало  ему  уверенности;  а
воспоминания о Сийе, ее губах и душистом  облаке  волос,  вливались  в  душу
живительным бальзамом. Он приостановился и потряс головой, ибо  на  какое-то
мгновение в полутьме коридора явились  ему  амм-хамматские  небеса  с  тремя
лунами, багряной Миа, серебряным Зилуром и крохотным  Ко;  и  были  те  луны
вовсе не ночными светилами, а губами и глазами Сийи.
   Коридор повернул, и Скиф  вместе  с  ним.  Открылась  арка  -  нефритовый
полукруг с узкой щелью входа, испещренный  застывшими  молниями;  они  слабо
мерцали,  напоминая  золотистые  нити,  просвечивающие  сквозь   поверхность
ледяной глыбы. Пол начал ощутимо опускаться,  а  в  стенах  появились  ниши,
сначала неглубокие, с собачью конуру,  затем  побольше,  с  выступающим  над
входом козырьком. В нишах царила уже полная темнота, но в ней чудились Скифу
какое-то неясное шевеление и потрескивание;  заглянув  в  одну  из  них,  он
различил смутные контуры шаровидной конструкции, словно бы  прилепившейся  к
стене и мерно подрагивавшей вверх-вниз; эти  колебания,  видимо,  и  служили
источником треска.
   Потом ему стали попадаться  освещенные  нищи.  И  не  только  освещенные;
теперь  в  них  располагались  существа,  лежавшие  прямо  на  полу  или  на
подвешенных в воздухе полотнищах. Одни из них походили на  людей,  другие  -
нет, но при каждом имелось блестящее алое одеяние,  соответствующее  фигуре,
числу конечностей и общим габаритам. Шаровидный механизм оказался шлемом  из
двух частей, напоминавшим полусомкнутые ладони с многочисленными длинными  и
крючковатыми пальцами, плотно прижатыми к затылкам и  вискам  тех  созданий,
что обретались в нишах. Головы были у всех и глаза  вроде  бы  тоже,  но  их
Скифу разглядеть  не  удавалось:  пальцы-крючки  плотно  охватывали  верхнюю
половину лиц, будто руки врача, желавшего пощупать лоб больного.
   Эта аналогия промелькнула у него не случайно, так как  создания  в  нишах
подвергались, видимо, какой-то процедуре, то ли  медицинской,  то  ли  иного
характера; все они были неподвижны и, как решил Скиф, пребывали во сне или в
трансе. Лучших объектов для предстоящей операции желать не приходилось, и он
приступил   к   более   внимательному   осмотру,   желая    выбрать    нечто
человекоподобное, хотя бы с двумя руками и двумя ногами.  Вряд  ли  Сарагоса
останется доволен,  если  он  притащит  какую-нибудь  страхолюдную  тварь  с
хоботом на физиономии и ушами, свисающими ниже плеч...  А  такие  монстры  в
нишах тоже попадались, хоть и не часто;  в  основном  же  Скиф  был  склонен
признать их людьми, плодами с того  самого  гуманоидного  Древа,  о  котором
рассказывал Джамаль.
   Выбор был широк,  ибо  ниш  насчитывалось  несколько  сотен.  Наконец  он
остановился на одном  существе  весьма  привычных  пропорций,  темноволосом,
худощавом, с  нормальными  ушами  и  подбородком,  напомнившим  ему  упрямую
челюсть Сарагосы. Рот  этого  пациента  был  раскрыт,  зубы  -  тоже  вполне
человеческие - слабо поблескивали, скулы и щеки покрывала  испарина,  словно
спящему мнилось, что он таскает камни или ворочает в шахте  кайлом.  Видимо,
сны у него были неприятные, тяжелые.
   "Ну, ничего, - подумал Скиф, - пробуждение будет еще неприятней".
   Он уже вознамерился содрать с темноволосого шлем, как  сзади  послышались
шорох и шелест, и чей-то скрипучий голос произнес:
   - Каратель! Чтоб мне гнить в Тумане Разложения! Каратель! Что тебе  нужно
в Тихих Коридорах, воплотившийся по ошибке? Ты должен  стоять  на  посту,  у
врат Центральной Спирали!
   Скиф резко обернулся. Невысокое и щуплое  создание,  почти  карлик,  явно
относилось к той же расе, что и сегани, которому он сломал позвонки -  такая
же длинная шея и голова,  торчащая  словно  набалдашник  трости.  Лицо  было
вполне  человеческим,  но  крохотным,  величиной  с  ладонь,   и   на   этом
пространстве помещалось все самое интересное  -  близко  посаженные  глазки,
острый выступающий нос с едва заметными ноздрями,  безгубый  маленький  рот,
впалые щеки и срезанный крысиный подбородок. Все остальное  -  лоб  и  лысый
череп, раздутый в затылочной части, - показалось Скифу столь же неприятным и
чуждым, как физиономия этого хорька с жирафьей шеей. Облачен он был в  синее
и блестящее.
   Признак высшей касты, если верить князю, промелькнуло у Скифа  в  голове.
Может, этого прихватить? Но привычка к  дисциплине  взяла  свое:  шеф  желал
генерала в красном мундире и должен получить то, что заказано. А потому Скиф
отодвинулся от темноволосого, погруженного в свои мрачные кошмары, и сказал:
   - Слушай, недомерок, мне нужен оринхо. Самый мудрый оринхо в твоих  Тихих
Коридорах, тот, который решает больше других.  Не  поискать  ли  нам  такого
вместе?
   Лицо синего не изменилось, сохраняя холодное спокойствие с оттенком то ли
пренебрежения, то ли брезгливости, однако он шагнул  вперед,  вытянул  руку,
положил тощую пятипалую кисть  на  грудь  Скифу  и  пристально  уставился  в
прорезь каски.
   - Запомни, ничтожный:  все  властительные  оринхо  одинаково  мудры,  все
иркоза одинаково искусны, а мы, садра, одинаково предусмотрительны. Еще  раз
спрашиваю: что ты делаешь здесь, у камер обучающего сна?
   Обучающего, отметил Скиф; значит,  всех  пациентов  в  шлемах  накачивают
сейчас  информацией,  а  эти  Тихие  Коридоры   -   нечто   вроде   местного
университета. Что ж, обученный оринхо стоит больше необученного!
   Он поглядел на костлявую руку садра, вцепившуюся в плащ.
   - Я же сказал, предусмотрительная крыса,  ищу  оринхо!  Но  могу  и  тебя
прихватить!
   - Ищет оринхо! Сегани ищет оринхо! - Садра откинул безволосую  голову.  -
Так не бывает. Сегани ждут, когда они понадобятся оринхо,  или  иркоза,  или
нам, садра... Ты забыл об этом, Каратель! Тебя плохо обучили, хоть  я  и  не
понимаю, как это могло произойти... Придется исправить.
   Его крохотные глазки вдруг стали пронзительными, и Скиф почувствовал, что
парализован. Затем ему показалось, что два острых буравчика впились в виски,
мгновенно вскрыли черепную коробку и проникли в  мозг.  Он  пошатнулся;  это
было больно и неприятно, и он почти физически ощутил, как  невидимые  сверла
вращаются под черепом, продвигаясь все дальше и дальше, все глубже и глубже,
с неумолимым упорством стремясь навстречу друг другу. И почему-то Скиф знал,
был уверен: когда сверла встретятся, ему наступит конец.
   Нельзя! Такого нельзя допустить!
   Он лишь подумал об этом, как невидимая материя  или  ментальное  поле,  в
которое вгрызались сверла, внезапно обрело упругость; затем края разрывов  в
сознании как бы начали  сходиться,  выталкивая  буравчики  прочь  -  сначала
неуверенно, рывками, потом более мощным  и  сознательным  усилием.  Вращение
сверл замедлилось; теперь они были двумя  занозами,  сидевшими  у  него  под
черепом. И что-то выбрасывало и тащило их  прочь,  будто  клещами  дантиста;
какая-то стена, почти неподвластная и не  контролируемая  разумом,  окружала
Скифа, делаясь с каждой секундой все крепче и неодолимей.
   "Безмолвные  Боги!  -  мелькнула   мысль.   -   Премудрая   мать   Гайра!
Защитила-таки, искусница!"
   Словно сквозь отлетающую дрему он услышал натужный хрип садра:
   - Что... что такое? Кто ты? Ты... ты...  кондиционирован...  Ты...  не...
Каратель...
   - Однако, каратель, - произнес Скиф, чувствуя, что мышцы  вновь  послушны
ему.  Правой  рукой  он