ПРЕДДВЕРИЕ

  - Как это "монархии нет в Замысле"? - спросил изумл„нный АГ, прокашлявшись.
  - Свидетельствует Первая Книга Царств, глава 10. Внимай, сын тьмы:
  "И созвал Самуил народ к Господу в Массифу
И сказал сынам Израилевым: так говорит Господь, Бог Израилев: Я вывел
Израиля из Египта, и избавил вас от руки Египтян и от руки всех царств,
угнетавших вас.
  А вы теперь отвергли Бога вашего, Который спасает вас от всех бедствий
ваших и скорбей ваших, и сказали Ему: царя поставь над нами. /10, 18-19/
Но я воззову Господа, и пошл„т Он гром и дождь, и вы узнаете и увидите,
КАК ВЕЛИК ГРЕХ, который вы сделали пред очами Господа, прося себе царя.
  И воззвал Самуил к Господу, и Господь послал гром и дождь в тот день;
и приш„л весь народ в большой страх от Господа и Самуила.
  И сказал весь народ Самуилу: помолись о рабах твоих пред Господом, Богом
твоим, чтобы не умереть нам; ибо ко всем грехам нашим мы прибавили ещ„
грех, когда просили себе царя. /12, 17/
И сказал Господь Самуилу: послушай голоса народа во вс„м, что они говорят
тебе; ибо не тебя они отвергли, но отвергли Меня, чтоб Я не царствовал над
ними.
  Как они поступали с того дня, в который Я вывел их из Египта, и до сего
дня, оставляли Меня и служили иным богам: так поступают они и с тобою.
  И пересказал Самуил все слова Господа народу, просящему у него царя,
И сказал: вот какие будут права царя, который будет царствовать над вами:
сыновей ваших он возьм„т, и приставит к колесницам своим, и сделает
всадниками своими, и будут они бегать пред колесницами его.
  И поставит их у себя тысяченачальниками и пятидесятниками, и чтобы они
возделывали поля его, и жали хлеб его, и делали ему воинское оружие и
колесничный прибор его. И дочерей ваших возьм„т, чтоб они составляли
масти, варили кушанье и пекли хлебы. И поля ваши виноградные и масличные
сады ваши лучшие возьм„т и отдаст слугам своим. И от посевов ваших и из
виноградных садов ваших возьм„т десятую часть и отдаст евнухам своим и
слугам своим. От мелкого скота вашего возьм„т десятую часть; и сами вы
БУДЕТЕ ЕМУ РАБАМИ и восстенаете тогда от царя вашего, которого вы избрали
себе; и не будет Господь отвечать вам тогда. /8, 11-18/
- Так что лучший вид правления по Замыслу, как понял Иосиф, - прямое
подчинение Богу. О ч„м мы просим в молитве: "Да будет воля Твоя на земле,
как на Небе". Но народ грешен и боится Света, чтобы не обличились злые
дела его, и потому предпочитает быть рабом у такого же грешного царя-
вампира.
  И ещ„ запомнил Иосиф:
  "Если же вы будете делать зло, то и вы и царь ваш погибнете". /12, 25/
Богу угоден лишь царь, служащий Замыслу - умножению жатвы Господней, а не
заставляющий подданных служить СЕБЕ и своим вассалам.
  Свидетель Чацкий по этому поводу сказал: "Служить бы рад. Прислуживаться
тошно!"
- Ладно, кончай митинговать, - проворчал АГ, дымя серой. - Давай моих
свидетелей, а то у тебя что-то все революционеры с нимбами...
  - Погоди, я по порядку. Надо же разобраться. Свидетель В. А. Жуковский:
"Реформация разрушила духовный, доселе нетронутый, авторитет самой церкви,
она взбунтовала против е„ неподсудности демократический ум; дав проверять
откровение, она поколебала веру, а с верой и вс„ святое".
  - По этому поводу лишь одно уточнение. "Проверять откровение" - кощунство
и грех великий, на этом Толстой и споткнулся. Но свидетель Бердяев вполне
справедливо замечает:
  "Когда церковь, как объективация и СОЦИАЛЬНЫЙ ИНСТИТУТ, призна„тся святой
и социально непогрешимой, то начинается идолотворение и работворение
человека".
  Потому что в этом случае все грехи и несправедливости священнослужителей в
сознании прихожан как бы связываются с Богом. А в "такого Бога" они
перестают верить.
  Свидетель Константин Леонтьев:
  "Вместо христианских загробных верований и аскетизма явился земной
гуманный утилитаризм, заботы о всеобщем практическом благе. Христианство
же настоящее представляется уже не божественным, в одно и то же время
отрадным и страшным учением, а детским лепетом, аллегорией, моральной
басней, детальное истолкование которой есть экономический и моральный
утилитаризм".
  "Ты утаил сие от мудрых и разумных и открыл то младенцам". /Мф. 11, 25/
Вот уж воистину, - вздохнул AX, - Кончай дымить, сын тьмы, твои пошли...
Тут материалы по Первому Интернационалу.
  Свидетель Маркс Карл: "Принимая во внимание, что для социалиста вся так
называемая история мира означает не что другое, как творчество человека,
созидание его рукой, и развитие природы для человека, он, тем, самым,
обладает бесспорным доказательством того что и родился он сам из себя..."
- Круто! - захлопал в ладоши АГ, - Значит всякий, кто построил дом и
посадил вокруг смородину, может считать, что сам себя родил...
Замечательно. А дальше-то, дальше:
  "Человек является высшим существом для человека"...
  " Коммунисты не проповедуют морали..." "Вследствие мировой войны исчезнут
не только реакционные классы и династии, но также и реакционные народы
будут ст„рты с лица земли. И это будет большой прогресс. Они навсегда
будут забыты".
  - Вот тебе и Замысел, - хихикнул АГ, - был народ и нету. На помойку его,
реакционного!
  - А реакционный - это какой?
  - Да в Бога верующий, а не в "человекобога". Как свидетель Достоевский
сказал в "Бесах":
  "Будет богом человек и переменится физически. И мир переменится, и дела
переменятся, и мысли, и все чувства. Мир заполнит тот, кому имя
человекобог". - "Богочеловек?" - переспрашивает Ставрогин. - "Человекобог,
- отвечает Кириллов, - В этом разница".
  - А в ч„м, собственно, разница? - пожал плечиками АГ.
  - Как между слившейся с Океаном каплей, тоже ставшей Океаном, и каплей
дождя на шляпе, которая кричит, что она океан.
  Свидетель Михаил Бакунин:
  "Дьявол - это сатанинский бунт против Бога, авторитета, бунт, в котором мы
видим благородный зачаток всей человеческой эмансипации - революции.
Социалисты узнают друг друга по словам: "во имя того, кому причинили
несправедливость". Дьявол - первый вольнодумец и спаситель мира: он
освобождает Адама и ставит печать человечности и свободы на его челе,
сделав его непослушным."
  - Ну, что скажешь. Позитив?
  - Тоже печальный результат неверной социальной политики церкви плюс
дремучее невежество в вопросах христианства. Так что не совсем прав
товарищ Бакунин, - вдруг заговорил почему-то АХ голосом одной дамы из
Госкино. - И прочие сатанисты не совсем правы. Свобода была дарована
запретным древом в раю, которое насадил Сам Творец и предупредил: "Не ешь,
смертию умр„шь"... Полная свобода, выбирай. А хозяин твой, Князь тьмы,
просто солгал:
  "Съешь, не умр„шь, но будешь, как Бог". Мол, не прыгай с десятого этажа,
разобь„шься, - экий деспот! А другой, душка-либерал - "Прыгай, ты
свободен, полетишь!.." Ну и всмятку.
  С тех пор большинство товарищей так и понимает свободу - есть запретный
плод, полагая, что он не ядовит. Ну и всмятку. И на кладбище.
  - Все там будут, - вставил АГ, - Летай иль ползай. У нас стопроцентная
смертность.
  - Не придуривайся, сын тьмы. Я о смерти второй и вечной. Я о плевелах.
  - Ладно, поправка принята. Тут ещ„ свидетель Михаил:
  "В этой революции нам прид„тся разбудить дьявола в людях, чтобы возбудить
самые низкие страсти. Наша миссия состоит в том, чтобы разрушать, а не
строить. Страсть разрушения - это творческая страсть."
- "А он, мятежный, просит бури...", "Буря бы грянула, что ли, чаша с
краями полна...", "Пусть сильнее грянет буря!" Сговорились они, что ли? В
затхлом болоте всеобщей духовной погибели это естественная реакция
внутреннего компаса - смахнуть разом со стола всю шахматную доску, только
не продолжать эту кромешную гибельную игру... Вот и Иоанна наша мечтала о
землетрясении, чтоб вся эта "перестройка"...
  Иоанна съ„жилась у себя меж стульев, затаила дыхание. А АХ продолжал, как
ни в ч„м не бывало:
  - Будет ещ„ буря, ребята, вс„ будет. Только одни катарсиса хотят,
очищения, другие - справедливости, чтоб жить посытней, третьи - золота,
крови и баб... А дьявола что будить, товарищ Бакунин - он вообще не спит
никогда. Верно, АГ?
  - Погоди, тут "наш человек" в чистом виде. Крупный социальный мыслитель
Прудон. Между прочим, друг Маркса. Тот самый, который весьма справедливо
сказал, что "Всякая собственность - кража". Но в труде "О правосудии и
революции в церкви" товарищ Прудон призывает Сатану, то есть хозяина
моего, якобы "оклеветанного низкими царями", "править на земле бал". Будто
здесь кто-то другой этот бал правит! Вот уж воистину кто-то умный сказал,
что величайшее достижение сатаны в том, что он заставил нас забыть о сво„м
существовании! Даже я, щадя чувства оппонента, не дерзну приводить цитату
полностью, скажу лишь, что мыслитель этот упрекает Творца в "лицемерии,
фальши, тирании, нищете. Борьбе против культуры, свободы, человека. В
безумии и трусости". Мыслитель договаривается до того, что "Вопреки Ему мы
овладеваем знанием, достигаем благополучия и союзов. Каждый шаг - это
победа над Божеством".
  "Человечество, слуга царя и священников, будет проклято везде, где человек
склонится перед алтар„м".
  - Да, неплохо поработало ваше ведомство, - вздохнул AX, - Надо же так
перевернуть с ног на голову! Я уж не знаю, что за порядки были в церкви, к
которой принадлежал мыслитель Прудон, какие бы они ни были, но похоже, что
бунтарь вообще ни разу не открывал Писание. Человек плох, слов нет, потому
что подчинился твоему хозяину и преступил все заповеди, а Прудон призывает
сатану же его исправлять!
  - Вот именно! - довольно хихикнул AT, - Таковы они, ваши революционеры.
  - Нет уж, разбираться так разбираться... Такая дикая богохульная реакция -
прежде всего результат отпадения от Истины церкви западной, если отвлечься
от классической бесноватости данного мыслителя, который, не давая себе
труда "отделить пшеницу от плевел", валит вс„ в одну кучу, сам же
придумывает себе бога и сам же его ниспровергает... У нас тоже таких
"богоборцев" хватало. Но мы здесь с одной-единственной целью -
разобраться, ибо судить будет Сама Истина. А твой хозяин - великий
путаник, его основное оружие - хитрая подмена понятий и путаница, которыми
он прикрывает прямую ложь. На то он и змей, "хитрее всех зверей полевых",
/Быт. 3, 2/ Поэтому истинные сатанисты - это те, кто, имея подлинное
ведение о Боге, отвергает Его сознательно, как Путь, Истину и Жизнь.
  Есть дерзкие богохульцы, которые, не дав себе труда вникнуть, вводят
других в соблазн своими лживыми несправедливыми речами. А если, к тому же
это напечатано, то веками работает против автора, хотя автор давным-давно
покинул землю, как твой Прудон...
  - Отдал, значит, Прудона? - прошелестел довольный АГ.
  - Или этот... Флоренс. Парижский коммунар:
  "Наш враг - это Бог. Ненависть к Богу - начало мудрости". Тоже, держу
пари, в Писание не заглядывал... Но мне что, у них свои Ангелы-Хранители,
пусть мучаются. Я к тому, сколько галиматьи попадало к нам с Запада, в том
числе и к Иосифу. Читать он, надо сказать, любил. Но и размышлять любил...
  - Да уж, всяких там Марксов-Энгельсов...
  - А вот Энгельса не тронь. У меня тут прекрасное свидетельство имеется из
его работы "Шеллинг - философ во Христе или Преображение мирской мудрости
в мудрость божественную". Одно название чего стоит, правда?
  "Со врем„н ужасной французской революции совершенно новый дьявольский дух
вселился в значительную часть человечества. И безбожие столь бесстыдно и
надменно поднимает свою наглую голову, что приходится думать об исполнении
в настоящее время пророчеств Писания"...
  - Стараемся. Но ты что-то путаешь, опять не ту ленту подклеили.
  - Ту, я проверял. "Это уже не равнодушие и холодность к Господу: нет, это
открытая, явная вражда. И вместо всяких сект и партий мы имеем теперь
только две: христиан и противников Христа... Мы видим среди нас
лжепророков, и даны им уста, говорящие гордо и богохульно... Они
странствуют по Германии и хотят украдкой всюду проникнуть, проповедуя свои
сатанинские учения на рынках и переносят дьявольское знамя из одного
города в другой, увлекая за собой бедную молод„жь, чтобы ввергнуть е„ в
глубочайшую бездну ада и смерти".
  - Ничего не понимаю. И это - автор "Манифеста", где ч„рным по белому:
  "Коммунизм же отменяет вечные истины, он отменяет религию, нравственность".
  - Парадокс. Далее там ещ„ из "Откровения": "Се гряду скоро. Держи, что
имеешь, дабы никто не восхитил венца твоего!"
Энгельс, кстати, сделал весьма любопытное пророчество:
  "Демократическая, красная, даже коммунистическая чернь никогда не будет
любить нас". Информация к размышлению. "Мир любит сво„"... Он же сказал:
"Всеобъемлющая любовь к людям является абсурдом".
  Свидетель Моисей Гесс: "Красный катехизис для немецкого народа":
  "Что черно? Черно духовенство. Эти богословы - худшие аристократы...
  Поп, во-первых, учит князей порабощать людей во славу Божию.
  Во-вторых, он учит народ позволять порабощать себя во имя Бога. В-третьих,
и главным образом, он обеспечивает себе, с Божьей помощью, привольную
жизнь на земле, тогда как людям рекомендуется ждать е„ на небе"... Заметь,
здесь говорится уже не о Писании, а о социальной политике церкви.
Думается, эта точка зрения наиболее близка Иосифу.
  Не могу удержаться, чтобы не процитировать ещ„ раз Писание:
  "Главы его судят за подарки и священники его учат за плату, и пророки его
предвещают за деньги, а между тем опираются на Господа, говоря: "не среди
ли нас Господь? Не постигнет нас беда!"
Посему за вас Сион будет распахан как поле, Иерусалим сделается грудою
развалин, и гора Дома сего будет лесистым холмом" /Мих. 3, 11-12/
Это пророчество наверняка проч„л Иосиф!
  А вот ещ„ тот же Гесс:
  "Бесполезно и безрезультатно поднимать людей к исторической свободе и
ДЕЛАТЬ ИХ СОУЧАСТНИКАМИ В ДЕЛЕЖЕ БЛАГ СУЩЕСТВОВАНИЯ, не освободив их от
духовного рабства, т.е. религии".
  Под "исторической свободой" тут понимается "дел„жка благ существования".
  - Свидетель Владимир Ульянов /Ленин/. Пожалуй, наиболее характерный случай
атеизма сознательного:
  "Атеизм является неотъемлемой частью марксизма. Марксизм - это
материализм, мы должны бороться с религией, так как это азбука каждого
материалиста, а поэтому и марксиста".
  Непонятно, но категорично.
  Вл. Ленин Горькому:
  "Миллион грехов, пакостей, насилий и зараз физических гораздо легче
раскрываются толпой и потому гораздо менее опасны, чем тонкая, духовная,
приодетая в самые нарядные идейные костюмы идея боженьки".
  - В Бога-то Ильич не верил, а вот в хозяина нашего, кажется... Не то, чтоб
верил, но прозревал:
  "Государство в наших руках, а действовало ли оно в этот год, в новой
экономической политике по-нашему? Нет, этого мы не хотим признать: оно
действовало не по-нашему. А как оно действовало? Машина вырывается из рук:
как будто бы сидит человек, который ею правит, а машина едет не туда, куда
е„ направляют, а туда, куда направляет кто-то. Машина едет не совсем так,
а очень часто совсем не так, как воображает тот, кто сидит за рул„м этой
машины".
  А на смертном одре вождь-атеист и вовсе говорил замечательные вещи:
  "Я сделал большую ошибку. Меня преследует чувство, как будто я потерялся в
океане из крови бесчисленных жертв... Но для нас дороги обратно нет. Чтобы
спасти Россию, нам нужны такие мужи, как Франциск Ассизский. Десять
человек таких, как он, и Русь была бы спасена".
  - В связи с этим вспомнилась цитата из Сергия Булгакова /"На пиру богов"/:
  "Не понимаете, что между большевиком и Пушкиным больше таинственной,
иррациональной, органической связи, нежели между ним и чаадаевствующими
ныне от растерянности или немцем треклятым, грабящим по всем правилам
военного искусства? Большевиком может оказаться и Дмитрий Карамазов, из
которого, если покается, выйдет впоследствии старец Зосима. А из
колбасника что выйдет?"
Вдали в вечности что-то гулко ухнуло, пронзительно засвистела в свисток
т„тя Клава.
  - Это ещ„ что? - встревожился АХ.
  - Пушка на Сенатской грохнула. Теперь декабристы наверняка Герцена
разбудят...
  Вспыхнул свет, и Иоанна снова оказалась в детстве.


  * * *

  Солнце ль„тся откуда-то сверху помещения. Над головой танцкружок
разучивает "Бульбу" , отчего с потолка срываются и тоже пляшут в солнечном
луче пылинки. Таинственно пахнет книгами. Их вокруг десятки, сотни.
Солнце, книги и пылинки, пляшущие в солнечном луче.
  Выбирай, - сказала библиотекарша Галя, давняя мамина подруга. Как тут
выберешь? Стоят на полках неизведанные миры-планеты. В драной авоське
потащит Яна домой города и страны, горы, реки и леса, потащит добрых и
злых героев и всякие там волшебные лампы, скатерти-самобранки да
ковры-самол„ты. А потом - с ногами в отцовское кресло, поближе к печке, в
свободной руке нат„ртая солью хлебная корка... Глотать страницу за
страницей, заедая чудеса хлебной корочкой. А от печи теплынь - подкинешь
полешко, весело запляшут на стене рыжие отблески-петухи. Серебристо синеет
разрисованное морозом окошко, гудит печка, и до прихода матери надо бы
успеть вместе с Элли и е„ друзьями добраться до Изумрудного города.
  Яна выбирает книги. Пляшут доски на потолке, кружатся пылинки, страницы,
имена героев, картинки - одна другой заманчивей, и уже голова кругом.
  - Стихи хочешь?
  Яна мотает головой. Стихи она не призна„т.
  - А ты прочти-ка:
  "Пред ним живая голова. Огромны очи сном объяты, Храпит, качая шлем
пернатый, И перья в т„мной высоте. Как тени ходят, развеваясь, В своей
ужасной красоте Над мрачной степью возвышаясь".
  Конечно, бывают на свете стихи - "Уронили мишку на пол", "В лесу родилась
„лочка", "Как много девушек хороших". Стихи - чтоб петь, заучивать
наизусть - стихами легче заучивать. Но книжки в стихах - ерунда, это вс„
штучки взрослых. Вроде как водили их всем классом в театр - так там на
сцене не разговаривали, как люди, а пели друг другу, вообще ничего не
пойм„шь. Никому не понравилось, только ждали, когда можно будет в буфет.
Но тут... Яна читает и видит спящую голову, развевающиеся в т„мном небе
перья шлема, пустынную степь. И ползут по затылку мурашки, хотя вроде бы
пока страшного нет.
  И, сморщась, голова зевнула,
Глаза открыла и чихнула...
  Поднялся вихорь, степь дрогнула,
Взвилася пыль, с ресниц, с усов
С бровей слетела стая сов...
  Вс„ видит Яна, будто кино смотрит. Дрогнувшую степь, вспорхнувших с бровей
птиц, слышит чихнувшее вслед за головой эхо, ржанье испуганного коня...
  Пушкин, "Поэмы". Ладно беру.
  - Но ты ведь не любишь стихов, - улыбается Галя.
  - Это не стихи, а поэмы.
  "А голова ему вослед, как сумасшедшая, хохочет,
Гремит: "Ай витязь! Ай герой! Куда ты? Тише, тише, стой!
  Эй, витязь, шею сломишь даром; не трусь, наездник, и меня
Порадуй хоть одним ударом, пока не заморил коня..."
- Разве так разговаривают? - поддразнивает Галя, - Написал бы просто, - "И
сказала голова витязю: куда ты, мол, глупый, пр„шь? Шею сломаешь". -
Просто и понятно.
  Мама была жаворонком, Яна - совой, она поняла это лишь потом, а тогда
никак не могла уразуметь, почему мать так мгновенно легко вскакивает в
любую рань, даже когда за окном темень и мороз, и печка остыла за ночь,
нос-то высунуть из-под одеяла страшно, веки невозможно разлепить, а при
мысли, что надо встать, одеться, умыться ледяной водой и бежать в школу,
мечтается о кори или коклюше - вот уж она отсыпалась!
  А мама в это время невесомо проносится то к печи с охапкой дров, то на
кухню, откуда уже аппетитно пахнет жареной с луком картошкой, и успевает
сделать несколько гимнастических упражнений, растереть докрасна тело
шерстяной рукавичкой, плавающей в тазу с той самой ледяной водой...
  Зато вечером...
  - Яна, я гашу свет.
  - Да ещ„ и десяти нет!
  - Я устала.
  И вс„. Щелчок, темнота. На самом интересном месте приходится закрыть
книжку, а сна ни в одном глазу. Мозг, воображение работают вовсю.
  И бессильная злость на маму, с койки которой уже доносится посапывание.
  С этой злости вс„ и начн„тся.