сколько лет ему было нечем заняться. Ни дела живого, ни  справочников,  ни
любимых книг - ничего. Он не мог даже смотреть телевизор; идиотское занятие,
но на самый худой конец годится, однако  и  этого  он  не  мог,  потому  что
телевизор стоял в гостиной, перед окном во всю стену,  а  занавешивать  окна
первого этажа в Голландии не полагается решительно. Это  привлечет  внимание
более пристальное, чем покупка целого контейнера мужской одежды.
   Беда была в том, что Умник не мог сейчас работать, то есть изобретать.  А
не мог потому, что был болен своей новой "машинкой", первый образец  которой
лежал закопанный в гараже, у задней стены. На бумаге -  или  в  голове,  что
одно и то же - с этой темой больше нечего было  делать.  Надо  было  строить
второй образец, на порядок более мощный, и картинка его, объемная  картинка,
давно уже нарисовалась в голове - объемная, но  общая,  без  деталей.  Чтобы
появились детали, нужен Рон...
   Берт шепотом выругался по-черному, покопался на  жалкой  книжной  полочке
Марты и нашел "Пиквикский  клуб",  книжку,  которую  терпеть  не  могла  его
мамаша,  а  он  в  пику  ей  полюбил.  Раскрыл  наудачу  и  натолкнулся   на
замечательный, уже много лет  -  с  детства  -  любимый:  период:  "К  обиде
добавляют оскорбление, как сказал попугай, когда его  привезли  в  Англию  и
заставили говорить по-английски". Он захохотал, и на душе стало много легче.
***

   Не стану утверждать, что этот освежающий дулу хохот телепатическим  путем
отозвался за океаном, в мичиганском городишке Хоуэлле. Но примерно в это  же
время - около двух часов дня - Нелл вдруг перестала всхлипывать  и  объявила
Джону, как старшему охраннику, что  ей  необходимо  съездить  в  банк  и  за
покупками и если уж ей запрещено одной выходить на улицу,  пусть  он  пошлет
кого-нибудь нз своих бездельников ее сопровождать. Чтобы ее не взорвали, как
этот проклятый цех.
   Джон галантно ответил, что почтет за счастье сопровождать мадам самолично
и возьмет  Смарти  вести  машину  Нелл  очень  хотелось  высказаться  насчет
черномазых, как водителей, так в пешеходов, но она воздержалась - без Умника
Нелл стала Заметно менее самоуверенной.
   Господин Клемент Гилберт тоже  изменился  за  последние  дни.  И  с  него
последние события посбили спеси - он так и формулировал это  про  себя.  Три
дня назад он был глянцевым человеком с журнальной обложки, носителем  титула
"человек  года",  "звездным  мальчиком"  -   его   называли   и   так.   Был
могущественным человеком, миллиардером.
   Сегодня он оставался миллиардером, но  ощущал  себя  ничтожеством.  Он  -
делец и социолог - мог все это предвидеть. Обязан был предвидеть. Обязан,  И
вот теперь он сидел в своем кабинете под  самой  крышей  своего  небоскреба,
механически вершил дела своей фирмы и мрачно ловил себя на мысли:  все  было
своей все было чужое.
   В огромном здании многие передвигались на цыпочках, а те,  что  помладше,
до кого не докатывался начальственный гнев, тоже чувствовали себя вроде  как
прибитыми. Ходили темные слухи,  что  ко  взрыву  на  Детройтском  сборочном
причастен кто-то из персонала - впрочем, в том не было ничего удивительного:
газеты и телекомментаторы  не  уставали  высказывать  разные  предположения.
Браун -  офицер  заводской  полиции,  чудом  спасшийся  при  взрыве,  -  был
настигнут  в  больнице  корреспондентом  Си-эн-эн,  и  два  дня  подряд  его
отрешенное от мира лицо мелькало  на  телеэкранах  и  на  газетных  полосах.
Показаны были и  похороны  Арона  Стоуна  на  его  родине,  в  Вирджинии,  -
совершенно уже романтическая история. По настоянию деда в родителей,  Арона,
похоронили на местном кладбище, рядом с могилами других  Стоунов,  черных  и
белых, африканцев и англосаксов: потомков рабовладельцев  и  потомков  рабов
там хоронили рядом.
   Си-Джи старался не знать всего этого. Отбрасывать  прочь.  Звонки  друзей
приводили его в пущую ярость, Они воображают, что  ему  надо  сочувствовать!
Когда позвонил Тим-Лошадка, он приказал  мисс  Каррингтон,  чтобы  господина
Пратти ни при каких - слышите? - ни  при  каких  обстоятельствах  с  ним  не
соединяли.
   Первый раз в жизни сухо разговаривал с матерью.  И  первый  раз  в  своей
ипостаси президента он бездельно  сидел  в  кабинете,  выходящем  панорамным
окном на самую богатую часть самого богатого города в мире, Не делал ничего.
Сидел и ждал ответа от Бабаджаняна.

***

   Пока на востоке Америки дотягивался этот мглистый и мучительный для наших
героев день, на западе Европы наступила ночь.
   В деревушке под Амстердамом сыпало с неба - не  то  снег,  не  то  дождь;
Умник вертелся с боку на бок в своей стерильно чистой  спальне;  среди  ночи
где-то далеко заблеяли овцы, он долго лежал в слушал их стонущие  жалобы.  В
уединенном поместье у Сен-Жирона, у границы Франции с  Испанией,  ночь  тоже
прошла неспокойно: Энн Гилберт долго не засыпала - думала о Клеме,  о  своей
незаконченной программе и, конечно,  о  виновнике  всех  бед  и  тревог,  об
Эйвоне. Тоже слушала звуки ночи; шелестел  теплый  ветер,  дующий  вверх  из
долины, изредка доносилось странное запредельное жужжание - в неведомой дали
проносился скоростной экспресс; странно,  днем  поездов  не  слышно  совсем,
думала Энн. Едва  ока  заснула,  пришлепал  босыми  ножонками  Клем-младший;
что-то привиделось ему во сне. Он забрался под одеяла и мгновенно  уснул,  а
Энн дремала вполглаза, стерегла его, иногда проваливалась в глубокий  сон  и
тут же просыпалась от страха: повторялось одно и то же сновидение, в котором
Клем-старший брел но кирпичным развалинам и  кто-то  неразличимый  поднимал,
как в телефильме, винтовку с оптическим приделом, и тут сон обрывался.

***

   Довольно далека от Энн, но рукой подать от  Умника,  в  отдельном  номере
гостиницы франкфуртского аэропорта, спала Амалия. Она-то спала  крепко,  без
снов, и заснула мгновенно, успев только подумать, что  поступила  правильна,
выдержав характер и отказавшись в эту ночь спать с Джеком.
   Впрочем, Джек не особенно огорчался. Он наивно полагал, что теперь крошка
Аммн от него не уйдет. "Жаль, что остриглась, - думал он, засыпая. - Грива у
нее была убойная",
   Для них, двух американских хранителей чужих жизней,  новый  день  начался
раньше, чем для всех других героев этой  истории.  В  восемь  ноль  ноль  по
месткому времени Амми а Джек уже отработали утреннюю зарядку -  поскольку  в
гостинице не было тренажеров, позанимались на  пару,  -  прошли  неприятный,
немецкий душ (вода, по мнению Амалии, была жесткая), плотно позавтракали (по
мнению Амалии, еда была жирная). В восемь ноль две они позвонили из автомата
господину Ренну, поскольку вчера он не  сумел  достать  нужного  человека  и
просил перезвонить утром.
   Замечательный вице-директор снова был на месте в сказал, что все улажено:
шеф  охраны  через  полчаса  оставит  распоряжение  у  секретаря,  чтобы  их
допустили к компьютеру.
   - Чтобы мы сами могли посмотреть на экран? - уточнила Амалия.
   Ренн подтвердил многозначительно;
   - Да, фройляйн, именно так, - и вдруг добавил:
   -Э-э... Полагаю, мои люди уже прибыли во  Франкфурт-на-Майне...  Один  из
них, брюнет, сто семьдесят сантиметров, в  темно-синей  шляпе  с  полями,  с
девяга-ноль-ноль будет ждать контакта с вами у  входа  в  магазин  дьюти-фри
"Майкл" на втором этаже. Его имя Томас, пароль - моя деловая  карточка.  Ваш
пароль - ваша карточка с  надписанным  моим  именем.  Может  подойти  и  ваш
напарник.
   Амалия  неслышимо  издала  национальный  американский  вопль  восторга  -
"у-у-ау!" -  впрочем,  изобразить  этот  визг  никакими  буквами  нельзя.  И
спросила:
   - Их, задача?
   Ренн солидно ответил:
   - Локализовать возможное наблюдение за вами противника.  Томас  -  весьма
квалифицированный специалист.
   - Сердечнейше вас благодарю, господин Ренн! - воскликнула Амалия.
   - О нет, это мой долг и моя служба, фройляйн, - ответствовал тот.
   Амалия быстренько передала хорошие новости Джеку, они сдали ключи  портье
и зашагали в аэровокзал.
   Этим утром Джек был настроен брюзгливо. "Имеет право, - подумала  Амалия.
- Дура я все-таки, что соблазнилась в ту ночь, но ведь два месяца без мужика
- это и рехнуться недолго..."
   - Не понимаю, почему ты так уверена, что  он  полетел  дальше,  -  ворчал
Джек. - Сел на поезд или автобус, и ищи-свищи...
   Амалия его  не  слушала;  ее  словно  била  внутренняя  дрожь  радостного
предчувствия. Она проскочила  в  дверь  аэровокзала  и  вдруг  ощутила,  что
возбуждение сыграло с ней шутку: надо немедля зайти в туалет,  такое  иногда
уже бывало. Дамская комната была недалеко от входа, и таи Амалия  обнаружила
нечто приятное; автомат для продажи женских деликатных штучек - прокладок  и
тампонов, Собираясь в дорогу - спешно, как мы помним,  -  она  не  сунула  в
сумочку эти самые прокладки и по сей  причине  несколько  страдала.  Правда,
прихватила трусики.
   Прощу у читателя прощения за интимные подробности из жизни крошки Амалии,
но они прямо связаны с ее приключениями.  Она  взяла  пакетик  из  автомата,
зашла в кабинку и, сидя на  унитазе,  принялась  присобачивать  прокладку  к
трусикам, с досадой думая, что за хлопотами забыла купить упаковку запасных:
взятые из дома она уже извела. Нагнулась к коленям  и  увидела  под  дверью,
дюймов на  пятнадцать  не  достающей  до  пола,  ноги  в  приметных  дамских
ботинках: высоких, со шнуровкой и  двумя  ремешками  поверх  шнуровки  -  на
пряжках
   Она была хорошо подготовленным профессионалом, в свое время прошла долгую
тренировку  наблюдательности,  а  за  месяцы   работы   в   Хоуэлле   навыки
восстановились. Только что, пробегая от автоматических дверей аэровокзала  -
направо и в коридор, - она зафиксировала эти нестандартные  ботинки,  как  и
тьму других деталей, лиц,  человеческих  фигур,  автоматически  оседающих  в
памяти. Амалия пригнулась пониже и увидела ноги до колен и край черной  юбки
в широкую складку; нет, это брюки-юбка... Странно: "хвосту" незачем  входить
в уборную следом за объектом, надо ждать снаружи, не засвечиваясь.  А!  Есть
вариант. "Она проверяет, не назначено ли у меня здесь рандеву, - прикидывала
Амалия. - Если так, она выйдет отсюда не раньше, чем я пойду к двери. И сама
в кабинку не зайдет. Будет наводить красоту перед зеркалами".
   Ноги тем временем исчезли. Пришлось пригнуться к самому полу; вот она где
- в зальце с умывальниками, действительно...
   Амалия неторопливо натянула на себя всю амуницию, одернула куртку и  тоже
подошла к умывальнику. Дама в черных брюках, ботинках и сизо-черном пальтеце
как раз направлялась к  выходу.  На  соседнем  умывальнике  осталась  лежать
раскрытая пудреница.
   "Ложная тревога, - подумала было Амалия. -  Ушла".  Но  подумав  так,  не
успокоилась и в свою очередь прошла вдоль  кабинок,  заглядывая  под  двери.
Тревога оказалась не ложной, ибо  все  кабинки  были  пусты.  Следовательно,
ботинки с пряжками убедились: здесь рандеву устраивать не с кем А на случай,
если кто зайдет, ботинки оставили пудреницу:  ах-ах,  дамы,  ах,  я  забыла,
пришлось вернуться! Амалия вышла, оглянулась - ботинок не видно - и  шепнула
Джеку:
   - Мы под колпаком.
   Джек угрюмо кивнул и мимикой  изобразил  недоумение  -  он-де  ничего  не
заметил. Но приотстал и шел дальше параллельным курсом, наблюдая за тылами.
   ...Полицейский начальник был любезен на удивление; видимо, господин  Ренн
чем-то его улестил. В два  счета  Амалия  получила  доступ  к  компьютерному
терминалу, с ней и здесь  были  крайне  любезны  -  предупредительны,  можно
сказать, и она решилась на дерзкую просьбу. Штука в том,  что  ей  остро  не
хотелось называть новое имя Эйвона: не нужно, чтобы здесь знали, из-за  кого
такая суета. Фрау, сидящая у терминала, вызвала окно запроса, и тут Амалия -
тысяча извинении, почтенная госпожа, но такова специфика нашей работы, мы не
можем разглашать имя подозреваемого - попросила, чтобы та отвернулась, когда
Амалия будет набирать это имя. Фрау дисциплинированно не обиделась, в строку
впечаталось  заветное  имя  ТЭКЕР,  и  через  пару  секунд  выскочил  ответ:
Амстердам, Схипхол, рейс Na...
   На этот раз Амалия не сдержалась  и  взвизгнула,  чем  немало  шокировала
компьютерную фрау. Впрочем, извиняться было некогда. Наступило время рандеву
с человеком в синей шляпе.
   И опять все прошло, как по маслу. Амалия уронила свою  карточку  у  двери
магазина, джентльмен в синей шляпе шустро ее подобрал, вошел следом,  вернул
карточку вместе со своей и сопроводил фройляйн в магазинные междурядья.  Там
они и пошептались. Не дожидаясь  вопросов,  Томас  сказал,  что  пока  -  он
подчеркнул это слово - слежки за ними не отмечено. Амалия же  ответила,  что
она заподозрила слежку,  и  описала  даму  в  черных  ботинках,  Тут  парень
присвистнул и сказал; "Ого! Вот это класс! Как вы ее установили?" Оказалось,
это  его  подчиненная,  которой  поручено  охранять  Амалию  на   территории
аэровокзала.
   - Ну, вы даете, - сказала Амалия, однако не стала спрашивать, как они ее,
Амалию, узнали - в сущности, это дело техники.
   - Да уж как умеем, - сказал Томас.
   Они с удовольствием смотрели друг на  друга.  Приятный  парень,  типичная
"нянька"; очень ловко маскируется под гомика, подумала Амалия.  Одобрительно
покивала. ему и взяла банку шипучки для себя и банку  клюквенного  сока  для
Джека: надо хоть малость утешить напарника... Томас спросил,  чем  он  может
быть полезен прекрасной даме. Амалия сказала, что неплохо бы  устроить  так,
чтобы они с напарником отбыли в Амстердам без "хвоста"  -  и  вообще,  чтобы
никто не знал об этом факте их биографии. Томас собрал  у  глаз  морщинки  и
объяснил, что  такую  задачу  трудно  выполнить  в  этом  Вавилоне:  наружку
уверенно не отследишь,  а  скрыть  их  отбытие  от  всего  мира  не  удастся
наверняка. Он  предложил  бы  уважаемой  фройляйн  автомобиль  -  всего  400
километров по лучшим в мире германским автобанам, то есть четыре часа,  если
ехать не торопясь. Нет, брать машину напрокат  не  надо:  это  тоже  оставит
след, господин Ренн  может  выделить  вам  две  машины,  пусть  фройляйн  не
сомневается...
   А она - усомнилась. Слишком чисто, слишком четко. Пахнет  ловушкой.  Даже
то, что  господин  Тэкер  отыскался  с  такой  легкостью,  показалось  вдруг
подстроенным. Это, впрочем, было явной нелепостью; но услужливость  Ренна  и
его подчиненных наводила на подозрения. Преодолевая тягостные  предчувствия,
Амалия спросила:
   - Зачем нам две машины, Томас?
   - Одна для вас, другая для отсечки, - с некоторым удивлением ответил тот.
   Она поняла. Если за ними  двинется  "хвост",  вторая  машина  сможет  его
зафиксировать  и  отсечь.  И  спорить  было  не  о  чем:  ловушка  или  нет,
приходилось соглашаться.
   Они договорились, что встретятся через полчаса в кафе. Томас объяснил,  в
каком, - и вышли от "Майнна" через другую дверь, Амалия нашла Джека,  крайне
недовольного жизнью, привела в кафе, и он снова начал брюзжать: наверняка их
"ведут", как "вели" в Детройте, и никакой Томас этого  не  обнаружит,  и  на
автобане этом немецком, в потоке, он ничего не сумеет определить, и что  она
собирается делать, если этот ирландский клоун (то есть Эйвон) остановился  в
Амстердаме, - он, Джек, полагает, что голландского-то языка Амми  не  знает,
несмотря на свои выдающиеся таланты.  И  вообще  все  плохо,  брюзжал  Джек,
потому что обнаружить человека в большом городе не удается  лучшим  полициям
мира, хотя в поиске задействованы  сотни  профи  и  толпы  осведомителей,  и
ничего еще, если он в Амстердаме, - а если он перепрыгнул в Париж?
   - Ты понимаешь,  почему  он  удрапал?  -  вопросил  наконец  Джек.  -  От
взрывников этих, что ли, драпает?
   - Я-то понимаю, паренек, - в тон ему ответила Амалия, и тут настало время
двигаться дальше.
   И они двинулись дальше, покатились так гладко, словно сам Господь устилал
им путь ковриком: подошла Тома-сова дама - в приметных ботинках - и  провела
их к машинам, неизбежным "гуронам" в европейской модификации. Головную повел
сам Томас - американские гости устроились на заднем  сиденье,  а  сзади  шла
машина сопровождения с тремя мрачными немцами.
   Рванули, выкатили из аэропорта славного города Франкфурта,  и  зашелестел
асфальт автобана под шинами,  пожирающими  километры  дороги  со  скоростью,
неприВычной  даже  американцам.  Туннели,  виадуки,   развязки;   справа   -
живописные берега Рейна, и вдруг резкий поворот на узкую  дорогу,  пустую  и
извилистую.
   Это было где-то не  доезжая  Бонна.  Амалия  подумала:  вот  оно,  вот  и
ловушка, -  и  сжала  калено  Джека.  Тот  сунул  руку  за  отворот  куртки.
Забормотал телефон. Амалия не разобрала слов; на порядочной дистанции  сзади
был виден силуэт машины сопровождения. Она спросила;
   - Томас, в чем дело?
   - Проверка на вшивость,  фройляйн.  Ребята  говорят,  за  нами  никто  не
съехал. Возвращаемся на шоссе, все будет о'кей...
   Но ей не удалось  расслабиться  вплоть  до  границы.  Лишь  когда  у  них
проверили документы и  понятные  немецкие  надписи  сменились  полупонятными
голландскими, она вздохнула и ощутила, что шейные мышцы ноют от  напряжения.
Теперь шоссе двигалось уже не так  стремительно,  и  через  некоторое  время
впереди и слева мелькнул самолет, набирающий высоту, - один,  потом  другой.
Они подъезжали к Схипхолу.
   - Боюсь, здесь мы вам не слишком нужны, ребята, - сказал  Томас.  -  Если
желаете, можем оставить вам машину. Они стояли у самого здания  аэровокзала;
Томас повернулся на сиденье в смотрел на них с Джеком.  Он  словно  разрешил
себе пообщаться с гостями - странный парень.. Амалия вдруг  поняла,  что  он
говорит по-английски, и очень чисто, и ответила:
   - Если только вы не говорите и по-голландски...
   - Французский, итальянский -  пожалуйста,  -  с  комической  серьезностью
объявил Томас. - Голландский - увы... Рад  бы  помочь  в  безнадежном  деле,
но...
   - Это уж точно, - мрачно сказал Джек. - Безнадега,
   - Ничего, здесь все говорят по-английски, - утешил его Томас. -  Это  вам
не Франция.
   - Ладно, поглядим мы на них, - сказала Амачия. -Громаднейшее спасибо  вам
и вашей  команде,  коллега.  И  господину  Ренну  передайте  нашу  сердечную
благодарность.
   Томас махнул рукой, приоткрыл было дверцу машины,
   И вдруг спросил:
   - Что за инцидент, ребята, был в Детройте? В прессе шум-тарарам, у вас  -
"готовность ноль", а чтовзорвали - неизвестно. - Он снова  махнул  рукой.  -
Впрочем...
   Было видно, что служебная выучка мешает ему спрашивать. "Так вот почему с
нами так носятся, - подумала Амалия. - Эх, кабы я сама знала  толком..."  Но
она была профи, наша Амалия, и память у  нее  была  пронзительная,  так  что
безумная гонка через  три  аэропорта  ничего  не  вытеснила.  Она  вспомнила
внезапное замечание МаЗена - в вертолете - насчет взрыва и ответила;
   - Взорван опытный  цех  с  образцом  новой  машины.  По-видимому,  хотели
уничтожить этот опытный экземпляр. - Подумала и добавила; - Разработанный на
основе какого-то нового изобретения.
   - Это и до нас дошло, - застенчиво сказал Томас. - Даже больше, фройляйн:
революция а автомобилестроении. Да что, наше дело маленькое... Успеха!
   Так вот и распрощались, хоть и  было  жаль.  Громадина  Джек  пожал  руку
Томасу и вместе с  крошкой  Амалией,  далеко  не  достающей  ему  до  плеча"
двинулся в аэровокзал, а Томас посадил за руль  одного  из  своих  громадных
парней я прилег на заднем сиденье. Не часто удается соснуть часок  во  время
рабочего дня - а ведь он длинный при "готовности ноль", этот рабочий день...
   Амалия оглянулась, входя  в  двери.  Какой  приятный  и  деловой  парень,
подумала она.

***

   "Бабаджанян Овсеп; год рождения..." Си-Джи швырком закрыл  папку.  Ничего
ему не надо было знать об этом господине; ничего - сверх того,  что  он  уже
знал. Убийца. Остальное Клем увид