зывается
"младенцесиделка"). От  Молли  Амалия  узнала,  что  последние  годы  Эйвона
постоянно не бывает дома - сидит на своем заводе,  на  окраине  города;  что
Нелл - добрейшая душа, но не умеет хранить мир в семье,  и  потому  господин
Эйвон на ней не женится; что он попивает, как все  добрые  ирландцы;  что  в
соседнем с ним  доме,  на  углу  Мэйн-стрит,  живет  очень,  очень,  богатый
старикан с двумя услужающими, и на его огромном участке никто из соседей  ни
разу не был, а о том, чтобы пустить поиграть детишек, и помыслить  нечего  -
нет-нет, она, Молли, ни за какие деньги к нему не сунется... Разговор старой
ведьмы по имени Диана  можно  было  сравнить  с  пересахаренным  абрикосовым
вареньем,  в  которое  намешали  перца  -  в  зернах.  Госпожа  Диана  вроде
благоволила к  Эйвону,  однако  наболтала  о  нем  кучу  гадостей.  Полезные
сообщения; Эйвон иногда встает в пять и идет  в  свой  гараж;  у  него  есть
приятель в том же кондоминиуме; с этом парнем он якобы играет в  шахматы,  а
на деле - по мнению ведьмы - закладывает за воротник.
   Обо всем этом и думала, рыжая  девушка  Амалия  160  сантиметров  ростом,
разглядывая в очередной раз задний двор особняка своего подопечного и ожидая
звонка шефа. Наконец Мабен позвонил -  видимо,  уже  подъезжая  к  Детройту,
Буркнул: "Можешь действовать..." Амалия  пропела:  "О-ля-ля!",  посадила  на
свое место угрюмого Джека, повертелась перед зеркалом и двинулась к Умнику.
   Умник ее поразил. Она почему-то не думала, что он такой  большой.  Ребята
из охраны тоже были высокие, но он оказался просто огромным - Амалия  далеко
не доставала ему до плеча.
   Договорились быстро - Умник резонно полагал,  что  если  уж  он  разрешил
наблюдать за собой, то нечего спорить  о  мелочах.  Разрешил  установить  на
большом красно-листном клене в углу двора  скворешник  -  такую  же  штучку,
какую Джек присобачил под коньком крыши своей  секции  кондоминиума.  Птицам
там нечего было клевать -  в  стеклянном  этом  домике  под  высокой  крышей
помещалась телекамера на вертлюге: поворачивалась направо-налево по  команде
оператора. Если ее установить на клене (Амалия уже наметила ветку),  то  под
контролем окажутся и зады дома Умника вместе с гаражом и забором,  и  полоса
соседнего участка, принадлежащего  англиканской  церкви,  -  места  наиболее
тревожного, поскольку туда мог приехать кто угодно.
   Едва они успели договориться, как сверху, из кабинета, прискакала Нелл.
   Стремительным оком оглядела Амалию  и,  как  определил  Умник,  выпустила
когти.
   - А, госпожа Эйвон! - промурлыкала Амалия. Она решила,  что  будет  лучше
обращаться к ней как к жене  объекта.  И  без  малейшей  паузы  спросила;  -
Господин Эйвон, мадам в курсе наших дел?
   Умник  был  загнан  в  угол.  Он  помотал  головой  и  подумал   не   без
удовольствия, что эта рыжая - очень неглупая штучка.
   - Мы бы считали разумным, господин Эйвон, чтобы вся семья была в курсе, -
гнула свое эта рыжая. - Миссис Эйвон, с разрешения вашего мужа мы вас теперь
охраняем.
   Нелл не спросила, как сделал бы  всякий  разумный  человек,  от  кого  ее
охраняют. Она осведомилась:
   - Значит, вам не соль была нужна? Кто это - "мы"?
   - Охранная фирма Майер, мэм, - без промедления  ответила  Амалия.  Такова
была запасная легенда; "Дженерал карз" не полагалось упоминать ни при  каком
случае.
   - Евреи! - сказала Нелл. - И от кого же нас охраняют ваши евреи?
   - Понимаете ли, мэм, если бы это было известно, то  делом  занималась  бы
полиция, мэм. Ваш муж - видный ученый,  многим  не  по  сердцу  его  научные
разработки, мэм.
   Если  Амалия  думала,  что  Нелл  можно  умаслить   безупречно   вежливым
обхождением, то она ошибалась. Нелл фыркнула;
   - Да кому он нужен! Ну и что, поставите  сюда  черномазого  с  автоматом?
Этого не будет, пока я здесь!
   - Пока такие меры не предполагаются, мэм. Ваш муж разрешил установить  на
дереве, что на  заднем  дворе,  телекамеру,  а  кроме  того,  нам  бы  очень
хотелось, чтобы  окно  вашей  прекрасной  гостиной  было  занавешено.  Когда
кто-нибудь из вас в доме.
   - Эт-то еще зачем?! - взвизгнула хозяйка. - Никогда этого не было! Нечего
нам скрывать от добрых людей, понятно?!
   Амалия покосилась на Умника - тот пожал плечами. Приходилось  объясняться
дальше.
   - Следует опасаться выстрела из машины, проезжающей по улице, мэм. Видите
ли, мы  постараемся  не  допустить,  чтобы  в  дома  по  соседству  посадили
снайпера. Но перекрыть проезд по вашей улице мы никоим образом не  сумеем...
мэм. Машины проезжают всего в тридцати футах  от  окна,  оттуда  и  безрукий
попадет.
   - А ежели из базуки? - вмешался Умник. - Сквозь жалюзи - ба-бах!
   Он-то знал, как обращаться с Нелл - ее глаза расширились от страха,
   - Ну, сэр, это вряд ли кому-то придет на ум. Вернее, может прийти  только
в одном случае: если будут точно знать, что вы -  на  первом  этаже  и...  -
Амалия  быстро  огляделась.  -  Видите  ли,  если  бы  я  планировала  такое
покушение, то обследовала бы дом и  учла  его  конструкцию,  сэр.  Здесь,  в
столовой, вас можно достать из гранатомета,  либо  угодив  в  эту  стенку  -
отделяющую от улицы, - либо в пол посередке. Если вы в гостиной, сэр,  тогда
дело еще более сомнительное; скорее всего, граната пройдет дальше. В  кухню.
- Она перевела дух. - Но  затруднение  не  только  в  этом.  Любая  стрельба
вслепую ненадежна, она  опасна  для  заговорщиков  -  промах,  и  вы  будете
предупреждены, и делом займется полиция. Боюсь, надо занавешивать окно, мэм.
   Тут ворвался Лойер, неизвестно как  открыв  заднюю  дверь,  и  залаял  на
Амалию.
   - А, идиот... - сказал Умник. - После обеда и до  ужина  воображает  себя
сторожем... Дамы, я пошел работать, а вы договаривайтесь, как быть. Чао!
   Это был считанный ход - Умник видел,  что  дьявол  ревности  перебарывает
страх в душе Нелл. Он вышел, и Лойер побежал следом, виляя хвостом.  Нелл  с
высоты своих шести футов оглядела Амалию - они так и стояли у глухой стены в
столовой, - еще раз оценила ее рыжую гриву, тонкую талию и круглый задик - а
у самой Нелл, как у большинства длинноногих женщин, с талией и задом было не
очень-то хорошо - и мрачно объявила:
   - Ладно, куплю жалюзи. Что еще?
   - Если позволите, мэм, жалюзи повесит наш человек.
   - Вот еще! Господин Эйвон все в доме делает сам!
   - А, прекрасно, прекрасно... И вот что,  госпожа  Эйвон,  нам  необходимо
ваше сотрудничество. Нелл вздернула голову, но промолчала.
   -  Господин  Эйвон,  э-э,  похоже,   не   слишком,   как   это   сказать,
предусмотрительный человек...
   - Бывает всякое, - с удовольствием ввернула Нелл.
   - Да, наверное... Я просила его  предупреждать  меня,  когда  он  куда-то
выезжает, но... Не могли бы  вы,  мэм?..  Вот  наш  телефон,  если  подойдет
мужчина, все равно спрашивайте Амалию, пожалуйста, это  пароль.  Это  имя  -
только для вас, мэм, для соседей меня зовут Джейн, хорошо?
   - А как вас по-настоящему звать? - спросила Нелл.
   - Амалия.
   - Немка, небось?
   - Угадали.
   - Так как же вы работаете на евреев?
   - Мой начальник - француз, - ответила Амалия и попрощалась.
   "Ну и расистка, - думала она, переходя  улицу.  -  Господин  Эйвон  такой
миляга, а эта... Неудивительно, что он не хочет жениться".
   "Сотрудничество! - думала Нелл. - Дожидайся! Уж я-то пригляжу,  чтобы  ты
не пролезла к нему в гараж... Охранница..."

***

   Так Амалия совершила первые две ошибки: взялась  говорить  с  Нелл  и  не
поняла, что она за человек. Штука в том, что эта  валькирия  вовсе  не  была
расисткой, ничего не имела против черных сограждан, а кто такие евреи, знала
очень смутно. Например, не подозревала, что  доктор  Горовик  (которого  она
любила и привечала) - польский  еврей,  а  о  том,  что  Майер  -  еврейская
фамилия, узнала  совершенно  случайно,  из  какого-то  фильма.  И,  по  всей
вероятности, если бы Амалия догадалась простодушно спросить: "Миссис  Эйвон,
за что вы на меня сердитесь?" - Нелл мгновенно  оттаяла  бы,  и  история  ЭИ
несколько изменила бы свое течение.
   Неизвестно, правда, к лучшему или к худшему; это как посмотреть.
   Тем временем Умник  в  своем  гараже  стремительно  выписывал  в  большом
блокноте строчки формул. Поднимал временами  голову  и  упирался  глазами  в
блестящую, маленькую - размером  с  книжку  карманного  формата  -  машинку,
висящую в четверти дюйма над поверхностью стола. Лойер лежал  под  столом  и
сладко спал, перебирая во сне рыжими, цвета волос Амалии, когтистыми лапами.
   Возможно, что пока Амалия знакомилась с Умником и Нелл, в  святая  святых
детройтских заводов "Дженерал карз", а  именно  в  цехе  испытаний  головных
образцов, состоялся еще один интересный для нас разговор.  На  стенде  -  на
двух  непрерывно  бегущих  пластмассовых   лентах,   -   шелестя   колесами,
покачивался знакомый нам "гурон" цвета морской волны. Продолжалась эта  езда
на месте уже больше двух недель, и счетчики намерили больше  тридцати  тысяч
миль - ш-ш-ш-ш,  шелестели  колеса"  и-и-и-и-и,  пели  двигатели,  компьютер
регулярно менял режимы, изображая то подъем на горку, то спуск, то  езду  по
ровному шоссе; в электронной памяти фиксировались полтора десятка параметров
этой замечательной езды. Ящичек, стоящий под капотом  машины,  не  выказывал
признаков усталости. Случилась  одна-единственная  неприятность:  перегрелся
двигатель левого заднего - плохая смазка. И все две недели у стенда дежурили
наши знакомые, Арон и Майк: кроме них, в зал допускались еще  три  человека:
Си-Джи, Рональд Басс и  начальник  опытного  цеха.  Испытатели  дежурили  по
двенадцать часов в сутки;  смена-в  восемь  утра  и  восемь  вечера,  причем
холостяк Арон сразу объявил, что желает дежурить только днем, а по  ночам  у
него другие дела. Ну-с, насчет его дел всем было все понятно, и они едва  не
поссорились с Майком, который вразумительно изложил свои  претензии,  упирая
на то, что жена будет очень недовольна и может потребовать развода, если он,
Майк, целых два месяца будет все ночи проводить вне дома. Помирились на том,
что каждую среду один будет дежурить полные сутки, для пересменки.
   Разговор, о котором мы упомянули, состоялся как раз при  сдаче  смены,  в
восемь вечера, - Майк отдежурил и вылезал из рабочего комбинезона,  Арон  же
стоял рядом и болтал, не умолкая,
   - ...Слышишь,  Майки?  Сижу  тихо,  смотрю  на  курочек  -  ха-ха,  такие
цыплятки! - и  думаю,  что  из-за  траханого  дружка  своего,  из-за  Майки,
приходится только сидеть и держаться за своего петушка, потому что в  восемь
утра они плюхаются спать, как сурки, а в шесть вечера вылезают на сцену...
   Майк поморщился - эти сетования он слышал за  последние  две  недели  раз
двадцать, не меньше.
   - Вылезают, чтобы я мог полюбоваться на их ляжки до работы, ох, спасибо и
за это,  так  вот,  подсаживается  ко  мне  черный  парень,  почернее  меня,
задумчивый такой, при галстуке, выглядит тысяч на двести в год, и спрашивает
задумчиво так: "Можно с тобой посидеть, брат по крови?" - представляешь?  Ну
и птичка прилетела к курочкам, вот что я думаю, и  отвечаю  -  садись,  мол,
кровный ты мой, давай, и вижу, что у него часы с бриллиантами, думаю -  нет,
настоящие они, эти бриллианты, а он говорит - ты,  мол,  будешь  брат  Аарон
Стоун? Мне что - отпираться, если это я? Ну, говорю, это я и буду, братец, а
он смотрит мне в глаза, задумчивый такой, а тут  выбегает  Надя  и  начинает
свое "пошли-пошли", юбочку швыряет вперед, лифчик тоже вперед, в зал, а он и
не поглядел на ее сиськи, смотрит мне в глаза и вынимает  чековую  книжку  и
говорит: "Посмотри лучше сюда", будто я сам не вижу. Ну, спрашиваю,  и  что?
Познакомить с курочками? А он говорит...
   Арон наклонился и уставился на Майка из-под козырька каски.  Майк  поднял
голову, поняв, наконец, что друг сильно взволнован.
   - Говорит, что нарисует здесь цифру с  пятью  нулями,  если  я  расскажу,
какую такую машину мы с тобой гоняли на пол-Америки. Посмотрел еще на меня -
я-то открыл чавку и тоже смотрю на него, как на сумасшедшего, - он посмотрел
и спокойно-спокойненько говорит, что даст авансом единичку с пятью нулями, а
когда я  получу  по  чеку  и  поверю,  что  он  -  джентльмен,  тогда  он...
постой-ка... а! Тогда он в соответствии с моим желанием сотрудничать  -  вот
так - выпишет еще чек, на тройку или четверку... с нулями...
   - И что ты ответил? - невозмутимо спросил Майк.
   - Что?.. - Арон заулыбался и вытаращил глаза, изображая  самого  себя  за
этим разговором. - Братец, говорю, задумчивый ты мой,  да  кто  же  от  пяти
нулечков откажется, говорю я ему, мог бы я взять эту сотенку твою тысяч,  да
ты ведь огорчишься, серийную машину типа "гурон"  водили  на  дополнительные
испытания, компьютер испытывали, говорю, системы зажигания. Сразу это скажу,
а с тебя выпивка.
   - А он что?
   - А он? - Арон перестал улыбаться. - А он меня измерил.
   - Че-го?
   - Измерил, как гробовщик.
   - Ну, ну?
   - А я говорю еще, не огорчайся, братец кровный, повезет в следующий  раз,
а я деньги за просто так взять не могу ни за что.  А  он  тогда  и  говорит,
чтобы я получите подумал  и  позвонил  по  этому  вот  телефону,  если  чего
надумаю, и чтоб учел, что... постой-ка... Что просто за так по всей  Америке
не покупают автомобильную косметику.
   - А ты что?
   - Ну как - что? Как положено. Что  в  командировке  все  расходы  идут  с
карточки фирмы, а десять флаконов мыла фирму  не  разорят,  тогда  как  нам,
бедняжечкам, прибыток, хотя и с двумя всего нулями, но прибыток.
   - Он поверил?
   - Он мамке родной не поверит, - сказал Арон.
   Помолчали. Дело было в том, что Мабен велел им во время пробега  заезжать
на заправочные станции - на случаи, если за ними вдруг  будут  следить.  Для
отвода глаз.
   Заезжать и покупать что придется в лавке при станции - следя,  не  въехал
ли кто за ними. В этом случае все-таки залить бензина,  поскольку  бензобак,
хоть и не нужный больше, не был демонтирован. Но затем приходилось в  чистом
поле сливать бензин для следующего раза, - а это сделаешь далеко  не  везде,
ох как не везде, - морока одна...
   -  Он  дал  тебе  карточку?  -  спросил  Майк.  Арон  показал   карточку;
адвокатская фирма "Грум и Кейни", Детройт, адрес, телефон.
   - Может, отдать Мабену? - спросил Майк.
   - У-гу. А мерку на гроб с меня уже сняли, - сказал Арон.
   Прицелился и щелчком послал картонный  прямоугольник  в  мусорный  бачок.
"Ловкий ты парень, братец Арон, - подумал.Майк. - Ловкий, да несмышленый".
   Честно  говоря,  никто  не  знает,  о  чем  думал  Майк,  пока  шагал   к
автостоянке, выводил машину на шоссе и ехал домой, к жене  и  деткам.  Может
быть, при свете дня кто и обратил бы внимание на  его  глаза  -  прищуренные
сильнее, чем обычно, так что веерочки морщин в уголках стали очень  заметны.
Но уже стемнело, да и стоянка была пуста. Можно предположить, что он  гадал,
контролирует ли этот проныра Мабен банковские счета служащих,  допущенных  к
"Проекту Гурон". Что высчитывал, какой процент набежит от  четырехсот  тысяч
зеленых, скажем, лет за двадцать, и будут ли  получившиеся  два  миллиона  и
через  двадцать  лет  солидными  деньгами  и  позволят  ли  жить  на  пенсии
привольно, покататься по свету, как  положено  богатым  людям,  -  вдвоем  с
Джессикой. То есть, стоит ли рисковать превосходной и почтенной работой -  и
будущей пенсией - ради сделки с фирмой "Грум и Кейни".
   А возможно, ни о чем он вовсе и не думал.  Есть  у  больших  денег  такая
особенность, они и умного человека делают дураком. Телефон же Майк помнил  -
зоркость и память у него были профессиональные.
   Да, такой вот разговор состоялся в испытательном цехе

***

   "Джи Си". Не исключено, что его-то последствия и выплыли  на  поверхность
через десять дней, когда электромобиль накатал еще двадцать тысяч миль, а  в
опытном цехе начали монтировать специальный стан для проката циркония.
   День был воскресный - святой день отдыха для Си-Джи. И несколько странный
день, уже по замыслу, ибо Гилберты ждали к обеду гостя, притом не из  своего
обычного круга, не из друзей, а Умника. Еще одна странность: пригласить  его
к обеду предложила Энн Гилберт; сам Си-Джи собирался  встретиться  с  ним  в
субботу, Так что ноябрьское это воскресенье в некотором роде  утратило  свой
сакральный смысл - главе семьи предстоял деловой разговор  после  десерта  и
кофе.
   Умника ждали к полудню, и утро Си-Джи провел обыкновенно, как  и  во  все
воскресные дни; уделил два часа мальчишкам  -  поболтали,  погоняли  мяч  на
лужайке перед домом. Оказалось, что старший, Кен,  теперь  умеет  закидывать
мяч в баскетбольную корзину - а две недели назад еще  не  умел,  О  школьных
делах  по  воскресеньям  обычно  не  разговаривали,  Клем-второй   деликатно
намекнул, что хотел бы съездить на "малый гольф", то есть  на  тренировочное
поле для начинающих, где ты получаешь корзинку мячей и бьешь ими по лункам -
хоть целый день бей, если  хватит  денег.  Клем-старший  намека  не  принял,
потому что этот его сын был чересчур самолюбив и не выносил никаких  советов
во время спортивных занятий, а стоять рядом с ним  и  не  давать  советов  -
этого Си-Джи не умел, Мальчики  устроили  велосипедные  гонки  по  кольцевой
дорожке, и Сн-Джи пошел в малую гостиную, чтобы посидеть с Энн и - тоже  как
обычно - обсудить семейные дела. Погода  этой  осенью  стояла  необыкновенно
ясная и теплая, деревья облетали лениво, и на клумбе, вокруг которой  гоняли
Кен в Клем, было еще порядочно цветов. Из гаража выглянул  Джордж  Миллер  в
щеголеватом рабочем комбинезоне, отсалютовал черной ручищей.
   Едва Си-Джи вошел в дом, задребезжал телефон. "Сменить проклятые машинки,
есть же телефоны с приятным звоном", - в сотый раз подумал хозяин. Горничной
по воскресеньям давали выходной - демократично, так что трубку взяла Энн.  И
крикнула: "Клем, это дядя Би!"
   "Вот незадача, - подумал Си-Джи, - сейчас опять начнет объяснять,  что  я
позорю свое сословие, не желая держать дворецкого,  старый  хомяк.."  Однако
взял трубку, погладил Энн по кудрявому затылочку и бодро проговорил:
   - Дядюшка Би, вот приятный сюрприз, слушаю тебя! И - бац! Взамен воркотни
о дворецком услышал:
   - Клем, нам надо встретиться. Сегодня.
   Си-Джи чуть  было  не  ляпнул:  "Приезжай,  черт  с  тобой",  но  вовремя
придержал язык. Дядюшка Бенедикт,  старший  брат  матери,  был  важный  член
семьи, хранитель традиций,  можно  сказать.  Стряпчий,  весьма  известный  в
деловых кругах, - лет уже сорок он  специализировался  на  контрактах  между
крупными корпорациями и считался воплощением надежности и солидности. Эдакий
царь Соломон в смокинге. В его круглой  седой  голове  хранилось  не  меньше
секретной деловой информации, чем золотых слитков в Форт-Ноксе.
   - Ну так что, племянник? - с нажимом спросил он.
   - Дядя Би, - проныл Клем. - Воскресенье ведь, ты же знаешь...
   - Тогда я сам приеду.
   "Вот так... Плохо дело," - подумал Си-Джи. Помолчал. Наконец спросил:
   - Если прилечу через час?
   Плохо дело,  думал  Си-Джи,  объясняясь  с  Энн,  приказывая  приготовить
вертолет, принимая душ, натягивая  фланелевый  костюм.  Мальчики  захныкали,
требуя, чтобы он взял их с собой - Сн-Джи отказался. Вот еще один недостаток
родительского дома: негде соорудить вертолетную площадку, надо ехать к  реке
- недалеко, но все же...
   Он отчетливо понимал,  что  звонок  дядюшки  связан  с  ЭИ  и  что  дело,
следовательно, принимает некий  новый  оборот.  Может  быть,  опасный.  Даже
наверняка  опасный.  Он  привычно  запретил  себе   строить   предположения,
плюхнулся  на  сиденье   "кондора",   угрюмо   кивнул   второму   охраннику,
закрывавшему дверцу. В вертолете к ним  -  Си-Джи,  Миллеру  и  здоровенному
охраннику - присоединился еще один здоровяк, с автоматом под правым  локтем,
и  машина,  едва  не  чиркнув  хвостовым