ть мужчин.
     Я скрестил руки на груди:
     - Согласен.

                             ***

      Вот  так и вышло, что я провел в маленькой, затерянной
рыбацкой   деревушке  на  Яве  (скорее  враждебной,   нежели
дружественной)  больше  недель, чем  намеревался,  поскольку
деревенский старейшина, разумеется, надул меня.
     Мужчины оказались чудовищно здоровыми, а женщины и дети
постоянно страдали какой-нибудь мелкой хворью, так что мне с
моими   ограниченными  медицинскими  познаниями  приходилось
обслуживать    куда   больше   народу,   чем   первоначально
обговаривалось.  Дело шло к тому, что я  никогда  не  наберу
нужного   количества   пациентов   мужского   пола.   Хитрый
старейшина тотчас же сообразил, что заключил очень  выгодную
сделку,  и  скоро стало ясно, что мужчины, если  они  вообще
заболевают, применяют свои обычные методы лечения  и  вообще
ко  мне  не приходят. По меньшей мере двое умерли  во  время
моего  пребывания в деревне. Они были полны решимости вообще
меня не замечать. И я продолжал лечить женщин и детей.
      Однако  все это не слишком меня разозлило.  Эти  будни
были  целительны для моей истощенной психики, и я предавался
покою.  Мое  представление о том, что делается за  пределами
деревни, становилось все более и более туманным. Во  внешнем
мире снова царил хаос, однако повседневный образ деревенской
жизни с его многовековым укладом оставался неизменным, и  я,
вероятно, жил бы так вечность, если бы внешний мир  в  конце
концов все же не вторгся в нашу размеренную жизнь.
      Оглядываясь  сейчас  назад, я понимаю,  что  это  было
неизбежно, но когда это только произошло, я был ошарашен.
       Однажды  утром  я  увидел  вдали  облако  пыли.   Мне
показалось, будто песок на пляже поднялся в воздух - но  что
привело к этому, не мог разглядеть.
      Затем  облако пыли придвинулось ближе, и я понял,  что
оно означает. Я помчался прочь, чтобы спрятаться за входом в
хижину.
      Пыль  поднимали  колеса военных автомобилей,  больших,
массивных,  на  широких колесах и паровом двигателе.  Кузова
были набиты японскими солдатами. Вполне вероятно, они успели
захватить   весь   остров,  и  несомненно   слухи   о   моей
деятельности  в  деревне  уже  дошли  до  них.  Они  явились
проверить.
      В  тот  момент  я  и решил удрать в Австралию.  Других
возможностей просто не оставалось.

                             ***

      Хотя  я еще не выполнил условия своего первоначального
соглашения с деревенским старейшиной, у меня было  моральное
право  -  я  заработал  его всем тем, что  делал,  поскольку
довольно много сил отдавал деревенским жителям. Я к тому  же
решил  оставить  им  все  то, что  еще  содержалось  в  моей
медицинской сумке.
      Я  взял  с собой только одну канистру воды и  по  воде
добрел до одной из лодок с подвесным мотором и отвязал трос.
Все  жители деревни наблюдали за прибытием автомобилей;  для
меня  это  была  единственная возможность бежать.  Я  толкал
лодку   в   сторону   открытого  моря,   пока   деревенские,
взволнованные прибытием своих новых господ, бежали к ним.
      Мне  повезло. Вскоре течение подхватило лодку и быстро
понесло  ее  прочь  от  берега. В конце  концов  деревенские
увидели  меня и поняли, что произошло. Японские  машины  как
раз  достигли  деревни. Теперь я находился  в  отдалении  от
побережья,  и  у меня были свои сложности: как  забраться  в
лодку, чтобы не перевернуть ее.
      Деревенские размахивали руками и указывали на меня.  Я
наконец забрался в раскачивавшуюся лодку и попытался завести
мотор.
      Трижды  ничего не получалось; наконец  он  завелся.  Я
установил  планку руля и направил лодку в открытое  море;  с
чувством удовлетворения я смотрел на две запасные канистры с
горючим, стоявшие под скамьей.
     Я слышал пистолетные выстрелы и ружейные залпы.
     Затем заработал пулемет, пули свистели мимо моих ушей и
падали вокруг меня в воду. Я снова изменил курс, описал круг
и  затем отправился в противоположном направлении к Дарвину,
моей  цели,  в  надежде,  что это запутает  преследователей,
когда  они  начнут  передавать по рации в штаб  и  требовать
отправить  на поиски шпиона воздушные корабли или патрульные
лодки.
      Ружейный  огонь замолчал на мгновение. Я  оглянулся  и
увидел  крошечные фигурки деревенских жителей.  Теперь  они,
кажется, повалились перед японцами на колени.
      Затем  снова застучал пулемет, но на этот раз стреляли
не в меня.

                             ***

     Несколько часов спустя я наконец поверил в то, что меня
больше не преследуют. Я видел только один воздушный корабль,
но он был далеко. Вскоре наступила ночь. Мне просто повезло.
      Пока  я  плыл  по  гладкому сияющему  зеркалу  океана,
поздравляя  себя самого, мои мысли постепенно принимали  все
более абстрактный характер. Мне вовсе не приводило в голову,
что японские патрули могут обыскать здешние воды. Кажется, в
тот момент я уже потерял чувство ориентации.
      Шли  иссушающие дни и холодные ночи, и постепенно  мне
становилось  ясно,  что  у  меня  нет  ни  малейшего   шанса
добраться  до  Австралии.  Я  начал  вести  дебаты  с   моим
изголодавшимся,  измученным жаждой "Я"  о  смысле  жизни,  о
сущности смерти и обо всем прочем, что только лезло в голову
во время постоянной борьбы между хаосом и порядком (при этом
первый явно имел преимущества).
      Странное,  полубезумное  существо  -  некогда  в  мире
порядка вполне практичный и трезвомыслящий солдат - вот  что
в  конце  концов увидело Роув Айленд и, окончательно утратив
рассудок,   пришло  к  выводу,  что  то  была   великолепная
детализированная иллюзия.

                           Глава 6

                      Загадочный Демпси

       Роув   Айленд  был  открыт  в  1615  году  британским
исследователем Ричардом Роувом.
      В  1887 году там были обнаружены богатые месторождения
кальция, и в 1888 Великобритания аннексировала остров. В том
же году здесь высадились первые поселенцы, а в 1897 году они
получили  от  метрополии концессию на  разработку  фосфатов.
Если  до  1888 года остров был необитаем, то в первую  треть
этого  столетия  его население достигало  свыше  двух  тысяч
человек,   преимущественно  малайских  и  китайских   горных
рабочих,  которые  прибыли, чтобы работать  на  компанию  по
добыче  фосфатов "Уэлланд Рок", единственный  индустриальный
концерн Роув Айленда.
      Роув  Айленд находится - или находился -  в  Индийском
океане,  224  миль  южнее, 8 градусов восточное  Явы  и  259
градусов севернее, 79 градусов восточное Кокосовых островов.
Он  лежал в 815 милях от развалин Сингапура. Его европейское
население  насчитывало примерно сто  человек;  среди  них  -
официальные представители компании, руководители предприятий
и  служащие управления компании "Уэлланд Рок"; частные лица,
живущие  здесь для поправки здоровья (на Роув Айленде  очень
здоровый  климат); молодой лейтенант, командующий  маленьким
гуркхским   гарнизоном;  несколько  владельцев   ресторанов,
магазинов  и отелей; миссионеры разных религий; руководители
и служащие аэропарка и портовых сооружений. Когда я причалил
к  острову,  большинство  из  этих  людей,  разумеется,  уже
съехали,  и  ни пароходы, ни воздушные корабли не  приходили
сюда   за   грузом  фосфатов  -  единственного   экспортного
продукта, производимого островом.
      Поселок  имеет  мечеть, буддийский храм,  католическую
церковь,  методистскую часовню и больницу, которую  содержит
англиканская   церковь.  Больничный  персонал   состоит   из
пакистанских   монахинь,  а  руководит  ими   доктор   Хира,
сингалезец,  член  той  же  религиозной  общины.  Миссионер,
возглавлявший  госпиталь  прежде,  вскоре  после  разрушения
Сингапура переехал со своей женой в Австралию.
      В  этом-то госпитале я и очнулся и наконец понял,  что
Роув Айленд все же не был галлюцинацией.
      Все  кости у меня болели, тело горело, но я не страдал
больше  ни  от  жажды,  ни от голода. Меня  укрывали  грубые
больничные   одеяла.   На  белой  стене   висело   распятие,
вырезанное из слоновой кости; перед приоткрытым окном стояло
несколько  экзотических цветков. У меня страшно  зудело  все
тело,  и  так  и  тянуло почесаться, но при  этом  мгновенно
выяснилось,  что обе руки у меня забинтованы. Я пошевелился,
отчего  заболели  все  кости. Я попытался  сесть  и  тут  же
бессильно  рухнул  обратно в постель. И  все  еще  с  трудом
давалась мне вера в то, что я спасен.
      Мгновение спустя дверь отворилась, и вошла удивительно
красивая  пакистанская девушка в светлом  одеянии  монахини.
Она  кивнула,  серьезно улыбнулась мне и отошла  в  сторону,
пропуская   очень  высокого,  очень  худого   сингалезца   в
элегантном  белом  костюме.  Он постоянно  теребил  пальцами
стетоскоп,  свисающий с шеи, точно наигрывая на  медицинском
приборе  какую-то  мелодию.  Его красивое  удлиненное  лицо,
хранившее насмешливо-циничное выражение, обратилось ко  мне.
Затем он бросил мимолетный взгляд на часы.
      -  Неплохо. Почти минута в минуту. Первая моя  попытка
заговорить была не слишком удачной. Вторая оказалась лучше.
     - Кто? - спросил я. - Вы или я?
     - Мы оба.
      Он  извлек из кармана серебряный портсигар,  открыл  и
предложил  мне  сигарету. Я показал  ему  свои  перевязанные
руки. Он, извиняясь, улыбнулся:
     - Медсестра освободит вам их, если хотите.
     - Сейчас - нет. Спасибо. Он зажег сигарету.
      -  Итак, я имею счастье доложить вам, что вы  были  на
высоте.   Мы  доставили  вас  в  это  помещение,   поскольку
остальные  пациенты не могли спать из-за  ваших  воплей.  Вы
ведь воздухоплаватель, не так ли?
      -  Был, - ответил я. - Мы разбились. Я назвал ему свое
имя  и  рассказал  о том, что мне довелось перенести.  Потом
осведомился о том, где нахожусь.
      - Я доктор Хира. Мы с вами в госпитале Сент-Чарльз, на
Роув  Айленде,  -  он иронически усмехнулся.  -  Вы,  как  я
погляжу, еще не слыхали о Роув Айленде. Лишь немногие  знают
о  нем. Вероятно, поэтому война еще не затронула нас.  Здесь
не  проходят  ни морские, ни воздушные пути. Меня  вовсе  не
удивит,  если  в  один прекрасный момент выяснится,  что  мы
остались последним очагом цивилизации на всем земном шарике,
- он глубоко затянулся и поглядел в окно на порт.
      Медсестра принесла еще несколько подушек и помогла мне
сесть.
      -  Если  все это вообще можно назвать цивилизацией,  -
добавил Хира. - Вы голодны?
     - И еще как!
     - Отлично, - Хира потрепал скромницу монахиню по плечу.
- Принесите немного супа, моя дорогая.
     Когда сестра вышла и дверь за ней закрылась, я взмахнул
своими забинтованными руками:
      -  Поначалу я подумал, что это проклятое место - всего
лишь   плод  моего  больного  воображения.  Хира  передернул
/+%g ,(:
      -  Вполне вероятно, так оно и есть. Хотя это  довольно
убогая галлюцинация. Вы были в Сингапуре?
     - Трудно поверить, что все это действительно произошло,
- сказал я.
     - И все же это так. Мы слышали об этом.
     - Следовательно, у вас есть связь с внешним миром?
       -  У  нас  остался  радиоприемник,  который  все  еще
работает. Аппарат с ручным приводом.
      -  А  эти лодчонки - единственная возможность покинуть
остров? Кораблей нет?
      - Больше нет, мистер Бастэйбл. Люди с горной выработки
утопили наш единственный пароход, полагая, что таким образом
помешают врагам использовать остров в качестве опорной  базы
для  своего  флота, - Хира указал в окно на  порт,  где  еще
торчала ржавая труба корабля.
      - Стало быть, я засел тут крепко. Вы сказали, рация на
ручном приводе. У вас тут что, нет источников энергии?
      -  Горючее кончилось. Для освещения пользуемся  теперь
масляными лампами.
      - Когда у меня будет возможность передать сообщение  в
Дарвин?
      - Это зависит от состояния рации, а также от состояния
Шоукросса,  нашего  радиста.  Я попрошу  кого-нибудь  завтра
сходить  в  аэропарк  и  посмотреть,  достаточно  ли   трезв
Шоукросс,  чтобы обслуживать прибор. Большего я  сделать  не
смогу. А вы что, опять рветесь в бой?
      Я  посмотрел на пего недоверчиво, пытаясь заметить  на
его лице иронию. Но сингалезец был непроницаем.
      -  У  меня  поручение, - сказал я.  -  Им  понадобится
опытный летчик.
      -  Разумеется,  мистер Бастэйбл. А  теперь  мне  нужно
продолжать обход. До свидания.
     Хира отсалютовал мне стетоскопом и покинул комнату.
     Я опустился на постель и вздохнул. Старая рация и вечно
пьяный  радист. В отношении моих шансов скоро оставить  Роув
Айленд я был настроен весьма пессимистично.

                             ***

      Прошла неделя, и день ото дня я становился сильнее.  Я
заработал  себе  великолепное истощение и  дивные  солнечные
ожоги.  Но с каждым днем нетерпение мое росло, и я  одолевал
доктора  Хиру  вопросами  о рации и  состоянии  радиста.  До
госпиталя доходили дурные вести. Вскоре после моего прибытия
Шоукросс  убрел  куда-то в горы. Он взял с  собой  китайскую
девочку и ящик джина, после чего стал недосягаем для местной
общественности.
      Минуло десять дней после того, как я очнулся, и вот  я
уже  стою в довольно нелепом больничном халате, который  был
мне  отчаянно  короток,  у  окна и разговариваю  с  доктором
Хирой.  Сингалезец пришел сообщить мне, что о  Шоукроссе  до
сих пор нет никаких известий.
     В порту царили шум и суматоха. С рассвета тощие малайцы
a-."  +(  по причалу и рассовывали свои пожитки  в  одну  из
рыбацких  лодок. Мое прибытие на Роув Айленд явно  запустило
какой-то  механизм. До людей, похоже, дошло,  что  компания,
занимавшаяся  горными разработками, не  вернется  еще  очень
долгое  время, и рабочие решили перебраться на  Яву  -  хотя
знали  о том, что там творят японцы. Мне было жаль малайцев.
Их  лодка,  вероятнее  всего, утонет, не  успев  проплыть  и
нескольких миль.
      Растерянный,  я  отвел взгляд от окна  и  взглянул  на
доктора Хиру:
      -  Правительство  должно было бы  помочь  этим  людям.
Послать  им снабжение или еще что-нибудь. Хотел бы я,  чтобы
проклятый радист наконец появился.
      -  Я  думаю, что у правительства сейчас довольно много
затруднений, - Хира сидел па моей кровати и вертел в пальцах
стетоскоп. В его голосе зазвучали почти довольные нотки:
      -  Я  не  знаю,  когда мы увидим Шоукросса.  Он  часто
исчезает  подобным образом. Прячется, наверное, в  одной  из
шахт.
      - Я мог бы сам попытаться заставить рацию работать,  -
сказал я. - Всяко лучше, чем сидеть сложа руки. Я достаточно
здоров, чтобы покинуть комнату. Если бы вы мне могли ссудить
какой-нибудь костюм...
       -  Думаю,  подберем  что-нибудь  вашего  размера.  Но
Шоукросс запирает контору. Он постоянно это делает. Он у нас
непреклонный. Это поднимает его кредит в отеле.
     - В каком отеле?
      - У Ольмейера. Отель королевского аэропарка. Раньше он
был  одним из самых больших, сегодня - единственный.  Думаю,
Ольмейер   содержит  его  исключительно  из  сентиментальных
соображений.
      -  Я  бы  хотел все же прогуляться туда, - меня  гнало
любопытство, и я хотел поближе осмотреть остров.
     - Почему бы и нет? - отозвался Хира. - Вам следовало бы
познакомиться  с  местностью. В конце  концов,  очень  может
статься, что вы задержитесь здесь на какое-то время.
     Он выглядел так, точно втайне забавлялся.

                             ***

      Пока я натягивал на себя предложенный мне костюм, Хира
занял  мое  место у окна. От порта доносился гомон  голосов.
Малайцы готовили судно к отплытию. Доктор покачал головой:
     - Нет сомнений в том, что они все пойдут ко дну.
      -  Почему же никто их не остановит? - я надел  пиджак.
Льняной  костюм  был изумительно хорошо сшит,  как  и  белая
рубашка, предоставленная мне Хирой. - Разве здесь нет какого-
нибудь губернатора? Вы упоминали кого-то...
      -  Бригадный  генерал  Л. Г.  А.  Несбит,  официальный
представитель правительства уже с 1920 года,  -  Хира  пожал
плечами.  -  Ему  восемьдесят  семь  лет.  Вот  уже  минимум
десятилетие,  как он пребывает в полном старческом  маразме.
Вероятно, поэтому он и остался, когда все остальные сбежали.
Весь  его штаб состоит теперь из одного камердинера,  такого
&%  почтенного  старца, как и он сам, и секретаря-бенгальца.
Тот  все  свое  время  проводит за составлением  бесконечных
сводок  о  положении на острове и с начала войны не  покидал
своего  бюро.  Ну,  есть  еще,  конечно,  молодой  лейтенант
Оллсоп,   который  командует  вооруженными  силами  острова,
сплошь туземными. Не думаю, что Оллсопа погрузит в искреннюю
скорбь бегство десятка его подопечных.
      - Малайцы представляют проблему, не так ли? Я примерил
панаму, лежавшую на кровати. Она великолепно подходила.
     Хира устало махнул рукой:
      -  Здесь  торчат  по меньшей мере  тысяча  малайцев  и
китайцев.  Малайцы преимущественно магометане, а  китайцы  -
буддисты  или  христиане. И когда им больше нечем  заняться,
они  критикуют образ жизни друг друга. А сейчас им  как  раз
нечем заняться. Когда рудник закрылся, они потеряли работу и
живут  теперь  плодами земли и моря,  насколько  у  них  это
получается.
     - Бедняги, - сказал я.
     Он одарил меня своей странноватой улыбкой.
      -  Интересно, будете ли вы говорить то же самое,  если
эти  "бедняги"  обратят свою разрушительную  энергию  против
белых.  Так  долго  продолжаться  не  может,  знаете  ли.  В
настоящее  время  они  ненавидят  друг  друга  больше,   чем
европейцев, но достаточно одного толчка, чтобы они  устроили
нам  кровавую  баню.  Достанется всем.  С  формальной  точки
зрения,  понимаете ли, сестры и я тоже принадлежим  к  белой
расе.
     - И вы будете работать здесь, покуда этого не случится?
      -  А  что,  мне возвращаться на Цейлон и лечить  наших
японских захватчиков?
      -  Австралия или Англия. Вероятно, врачи теперь  нужны
повсюду.
      -  Вероятно, я должен был выразить свою позицию  более
отчетливо,  -  Хира раскрыл передо мной  дверь.  -  В  своей
практике  я руководствуюсь несколькими принципами.  Один  из
них  состоит в том, чтобы не работать на европейцев.  Прежде
всего именно поэтому я и прибыл на Роув Айленд. До эвакуации
белых  этот  госпиталь  обслуживал  только  цветных,  мистер
Бастэйбл.
      Выйдя  из  больницы, я поправил шляпу  и  остановился,
чтобы  посмотреть, как утлые суденышки отчаливают,  как  они
лавируют, пробираясь мимо затопленного парохода. Палуба была
битком  набита  мужчинами, женщинами и детьми  с  коричневой
кожей.   Мне   это   напомнило   страшную   картину   гибели
госпитального воздушного корабля, и мысль о том, что стало с
ними  всеми, была для меня непереносимой. Медленно я  побрел
по  набережной, заросшей водорослями, мимо брошенных отелей,
контор  и складов, перед которыми стояли бесполезные машины,
телеги и автобусы.
      Несколько  отчаявшихся малайцев тащили узлы  назад  по
мостовой,  потому что для них не нашлось места на борту.  Им
повезло, подумал я.
      Я  дошел до угла и свернул в узкую тихую улочку, тесно
застроенную   безликими   серыми  и  коричневыми   домишками
`  !.g(e.  Там  же стояли несколько заколоченных  магазинов.
Улица  круто  поднималась вверх, и теперь я  понимал,  каким
слабым  еще был, потому что каждый шаг стоил мне невыразимых
усилий.  Наконец я очутился на маленькой квадратной площади,
где  красовалась напыщенная статуя Эдуарда Третьего.  Монарх
торчал  в центре пересохшего фонтана. Бетонная чаша  фонтана
была полна пустых бутылок, рваных газет и тошнотворного вида
отбросов.  Вокруг играли китайские ребятишки,  их  матери  с
застывшими  лицами  сидели в дверных  проемах  и  неподвижно
смотрели  в пустоту. Я уселся на край колодца, не беспокоясь
насчет  источаемой им вони, и улыбнулся детям.  Они  тут  же
прервали игру и мрачно воззрились на