те запросить  характеристику.  И  порядок  люблю,  так  что
работа  по  упорядочиванию  уже  выпущенных  книг...   вы   готовы   вносить
изменения?.. не будет для меня слишком уж противной. Оплата та же, но  сроки
должны быть разумными. Я с великим облегчением вздохнул.
   - Это не потому, - заверил я, - что требует издательство. Это потому, что
так хочу я. Издательству наоборот - чтобы не вносил никаких изменений,  чтоб
могли шлепать тиражи по однажды сделанному макету. Так  что  сроки...  сроки
любые, но просто чтобы эта работа все же делалась. Барбос вернулся и  лег  у
ее ног. Еще и морду положил на  ее  ступни  в  изящных  туфельках.  Я  хотел
погнать в другую комнату, но Кристина легко  наклонилась,  длинный  палец  с
красным ногтем поскреб этого предателя за ухом.
   - Хороший песик, - сказала она безмятежно. - Очень... милый.
   У милого песика нижняя челюсть выступает не по стандартам вперед,  отчего
Барбос часто закусывает верхнюю губу, и тогда нижние  клыки  торчат  наружу.
Зрелище не для нервных,  а  не  станешь  всем  объяснять,  что  собачка  так
улыбается.
   - Да, - буркнул я. - Милый. Ради юбки друга  продаст.  Кристина  все  еще
чесала предателя за ухом, он счастливо щурился.  Она  внимательно  взглянула
мне в глаза.
   - Ради юбки?.. Надеюсь, ваше отношение к женщинам в книгах не... чересчур
эмоционально?
   - Наоборот, - заверил я, - теперь чересчур рационально. Утилитарно даже.
   - Будьте осторожны, - сказала  она  легко.  -  Я  слышала,  что  писатели
формулируют мораль, взгляды, даже  все  будущее  поколение.  А  это  немалая
ответственность! Вам нужно писать осторожнее, ответственнее...
   Я постарался удержать вздох. Писатель - единственная в мире профессия,  в
которой все знатоки. Вот не подсказывают же токарю, в какую сторону  крутить
шпиндель и как затягивать суппорт, не советуют банкиру, как лучше провернуть
с  фьючерсными  контрактами,  тем  более  не  подсказывают  математику,  как
умножить лямбду на симбду,  но  писателю...  Лесорубы,  инженеры,  садоводы,
знатоки  корабельных  узлов,  специалисты  по  оружию,  эксперты-политики  и
умельцы по заточке мечей  -  все  берутся  учить,  как  писать.  Что  делать
человеку с нормальной психикой, как выстоять  против  такого  натиска?  Ведь
многие все-таки ломаются, начинают делать ?как правильно?, и тогда  хана  их
литературе, а им - как  писателям.  Другое  дело  -  люди  с  не  правильной
психикой, как, скажем, я, самый умный  и  замечательный.  Пока  не  оторвали
крылья, я успел взять на вооружение  железобетонное,  несокрушаемое:  ?Чуден
Днепр при тихой погоде. Редкая птица долетит до середины реки...?  И  пусть,
если хотят, сперва подсказывают великому Гоголю, что есть птицы, которые  не
только долетят до середины, но и кое-как перелетят даже на тот берег! И даже
начнут листать справочники о путях миграции птиц на юга. И после того как им
придется признать Гоголя дураком  и  дебилом,  не  умеющим  писать,  я  могу
скромно встать рядом с  Гоголем,  Пушкиным  и  прочими  львами  толстыми,  у
которых этих поэтических гипербол видимо-невидимо. Правда,  стоит  добавить,
что однажды в ходе дискуссии по поводу этой фразы,  после  веселой  пирушки,
были высказаны предположения, что гениальный автор  сделал  ударение  не  на
?птице?, а на ?редкой?, ибо в самом деле такая редкая  птица,  как  попугай,
кое-как дотянет до середины Днепра и склеит ласты, а другая редкая -  страус
утопнет еще возле берега. А  пингвин  или  киви  не  полетят  вовсе.  Другие
справедливо указывали, что великий  Гоголь  мог  иметь  в  виду,  что  птица
полетит не поперек, а вдоль Днепра, Украина - почти Россия, у  нас  и  мосты
строят не поперек, а вдоль, тут  уж  в  самом  деле  редкая  до  середины...
Словом, в произведениях гениальных  классиков  в  самом  деле  можно  всегда
находить что-то новое, неизведанное, глубинное!  И  прочитывать  всякий  раз
по-новому, доказывая, что раньше писали  лучше!  Помню,  после  первой  моей
книги,  что  успела  выйти  еще   до   падения   режима,   один   из   общих
приятелей-книжников,  оказавшийся  к  тому  же  вторым   секретарем   обкома
комсомола, так представлял меня своим знакомым:  смотрите,  ведь  просто  же
литейщик, а какую сильную книжку написал! Когда он это  повторил  дважды,  я
научился поддакивать: да-да, а какую бы книжку  написал,  если  бы  захотел,
второй секретарь обкома комсомола! То есть в страстном желании найти ляпы  и
ткнуть писателя в них носом лежит неосознанное мнение, что, мол, если  бы  я
преодолел свою лень и сел писать, то уж написал бы намного  лучше!  И  пусть
этот человек вслух отнекивается, мол, бог таланта не дал, чукча -  читатель,
а не писатель, но он абсолютно уверен, что смог бы  сделать  намного  лучше.
Ведь он, в отличие от писателя, точно знает, как затачивать  мечи,  заряжать
танк, выращивать грибы... А мешает стать величайшим писателем  только  лень.
Вообще только она мешает развиться всем  нашим  уникальным  и  замечательным
талантам, потому в ней  признаются  все  очень  охотно...  да  еще  нехватка
времени вредит: ведь надо ж и козла забить, и за пивком посидеть,  и  жвачку
для глаз посмотреть, и кости перемыть всем  этим  политикам,  что  не  умеют
руководить, да писателям, что не умеют писать,  футболистам,  что  не  умеют
играть, певицам, что не умеют петь, а юбки короткие носют. Я опустил  взгляд
на ее великолепные загорелые ноги, ладно, ей можно и юбку  короткую,  и  все
короткое. Когда вот так говорит, то кровь приливает только к верхней голове,
чтобы подыскать аргументы.
   Кристина критически осмотрела мой стол, комп, дисплей.
   - Вообще-то неплохо, - пробормотала она, - неплохо... Треть писателей все
еще пишут тексты... а одного я знаю, что вообще на машинке... вы пользуетесь
самыми продвинутыми прогами... О, у вас даже ?ЗD  Studio  -  12?,  когда  же
вышла...
   - Еще не релиз, - сказал я, - бета-версия.
   - И вы рискуете?
   - Кто не рискует, - ответил я, - тот не пойдет в писатели. А вы,  похоже,
имели дело не только с текстовиками?
   - Да, наше издательство рискнуло  на  издание  видеокниг.  Правда,  пошло
плохо, были убытки, отдел закрыли...
   Я сказал скромно:
   - Все зависит от авторов. Вы что предпочитаете: чай, кофе?
   Она вскинула высокие тонкие брови:
   - В такую жару?.. Но не откажусь от стакана холодной воды.
   Я отправился на кухню, распахнул холодильник.  Оттуда  прокатилась  волна
холодного воздуха, я ощутил, что день в самом деле жаркий.
   - Соки, - провозгласил я громко, - апельсиновый, абрикосовый, яблочный...
боржоми, пепси, фанта...
   За спиной послышались легкие неторопливые шаги, пронесся аромат свежести.
Она сказала с легкой насмешкой:
   - Раз уж я ваш литагент, то давайте я за  вами  буду  ухаживать.  Я  себе
абрикосового, а вам?
   - Тоже абрикосового, - сообщил и добавил зачем то:
   - Просто люблю сладкое. А все остальное - кислятина.
   На кухне у меня сравнительно  уютно...  ну,  в  том  понимании,  в  каком
понимаю уют:  на  столе  раскрытый  ноутбук,  диски  вперемешку  с  плитками
шоколада, то и другое раскрыто, а то и  надкусано...  Кристина  выпила  сок,
сама быстро сполоснула, я уже открыто полюбовался ее стройными ногами. Чтобы
вымыть чашку, пришлось наклониться над раковиной, у меня  пальцы  зачесались
ухватить ее сзади, а когда она  вскинула  руки,  чтобы  поставить  чашку  на
полку, ее фигура, и без того стройная,  превратилась  в  такое  произведение
искусства, что я даже руки опустил, женщина чересчур красива. Такие не могут
быть просто литагентами.

ГЛАВА 2

   - Ну вот, - сказала она, - вроде  бы  все  выяснили...  в  основном.  Все
остальное - по ходу дела. Сегодня вечером  сьемэйлимся,  уточним  детали.  Я
прощаюсь до завтра. Я проводил ее в прихожую. Здесь воздух горячее,  она  на
ходу бросила мимолетный взгляд на дверь ванной. Меня дернул черт предложить:
   - Не хотите душ на дорогу? Она ответила, ни на секунду не задумываясь:
   - Ой, спасибо, это будет очень  кстати!  И  тут  же  преспокойно  открыла
дверь.  Я  остановился  в  нерешительности.  Она  вошла  и,  оставив   дверь
распахнутой, сразу начала крутить вентили, ударила  тугая  струя.  Когда  ее
изящные руки изогнулись, пропуская пальцы за спину в поисках крючков или что
там у них на завязках топа, я поспешно отступил, вернулся в кабинет.  Слышно
было, как струя воды ударила уже из душа. Донесся  вскрик,  легкий  смех.  Я
почти увидел, как ее шоколадная кожа напряглась под холодными  струями,  там
повисли крупные капли воды. Некоторое время слышался шум воды, плеск,  потом
Кристина громко позвала:
   - Владимир, вы где? Я забыла спросить, а какие у  вас  взаимоотношения  с
журналистами?
   Я крикнул:
   - Почти никаких! Вода шумела, я понимал, что  Кристина  меня  не  слышит,
повторил  ответ  громче,  осторожно  вышел  в  прихожую.  Дверь   оставалась
открытой, я видел половину ванной комнаты,  стиральную  машину,  даже  часть
умывальника с зеркалом, шум воды стал сильнее, а  воздух  свежее.  Кристина,
похоже, обливается самой холодной водой. Впрочем, какая  она  в  такую  жару
холодная...
   - Что-что? - донесся ее голос.
   - Почти никаких! - прокричал я.
   - Не слышу!..
   Ах ты, зараза, мелькнуло в голове. Озлившись, я подошел к двери и встал в
проеме. В белоснежной ванной комнате, где  и  плитки  белые,  и  сама  ванна
белая, даже стиральная машина - белая, вид ее загорелого  до  красноты  тела
ударил  по  моим  нервам,  как  пронзительный  ликующий  крик.  Она   стояла
обнаженная, одной рукой направляла струю  из  душа,  другой  с  наслаждением
соскребала пот и грязь с тела. Поперек  красивой  формы  груди  ослепительно
белая полоска, а  внизу  на  красной  коже  белеет  узкий  треугольник,  там
кучерявятся редкие золотистые волосы, а капельки воды блестят  на  них,  как
жемчужинки. Перехватил взгляд, она перестала смеяться, спросила деловито:
   - Какие у вас отношения с журналистами?  Как  насчет  пиара,  белого  или
черного?.. Какими видами рекламы пользуетесь?
   Я ответил угрюмо:
   - Никакими.
   Дождик на мгновение остановился, поливая ее грудь, оба полушария выглядят
упругими,  а  вода  сбегает  с  острых  красных  кончиков  длинными  крутыми
струйками. Я ощутил, как ее глаза очень внимательно обшаривают мое лицо.
   - Так разве бывает?
   - Я  вот  такой,  -  ответил  я  мрачно.  Она  продолжала  поливать  свое
великолепное тело, тугой подтянутый живот, а  дальше  прозрачные  прохладные
струи сбегали тугими жгутами по длинным загорелым ногам. На чистых  здоровых
ногтях блестел розовый перламутр.
   - Странно, - произнесла она. - Не врете?.. Я на вашей стороне, мне  врать
не нужно.
   -  Да  не  вру  я,  -  ответил  я  с  досадой.  -  Это   можете   считать
суперблагородством, можете дуростью, но для меня здесь есть  и  расчет.  Она
приподняла душ над головой, тонкие струйки теперь били по плечам,  ее  левая
грудь тоже поднялась, я невольно скосил на нее глаза. Легкая победная улыбка
скользнула по губам Кристины, она спросила легко:
   - А в чем расчет?
   - Я марафонец, - пояснил я угрюмо. - А литературный мир полон  спринтеров
с коротким дыханием. Вы могли читать  в  газетах  и  видеть  по  телевидению
обширные интервью с начинающими суперпупергениями, портреты, снова интервью,
громогласные обещания  создать  шедевр,  рассказы  о  том,  как  их  озаряют
гениальные идеи... Где эти авторы-мотыльки?..  А  я  признаю  только  чистые
победы. Она повернулась ко мне спиной, черт, что у  нее  за  спина,  это  же
шедевр, а не спина, узкая талия - песня, а вздернутые ягодицы, по ним  бежит
вода и срывается, как с крутых уступов, ноги широко  расставлены,  а  там  в
развилке золотистые волосы слиплись и потемнели, свисают клинышком,  по  ним
мощно сбегает струя, на меня плеснули брызги, это я, оказывается,  уже,  как
загипнотизированный, вошел в ванную.
   - Чистые, - произнесла она задумчиво в кафельную стену, - это как?
   - Читатели, - пояснил я.  -  Тиражи.  Мнение  прочитавшего  книгу,  когда
говорит соседу или коллеге: классная книга, всю ночь  читал!..  Все  сдам  в
букинистику, а эту - оставлю.
   Она повернулась ко мне лицом, уже заметно посвежевшая, подтянутая. Улыбка
скользнула по красивым губам, так же грациозно  она  вставила  гибкий  шланг
душа в держалку, взглянула на меня. Я  подал  руку,  она  оперлась  и  легко
переступила через бортик, оказавшись ко мне почти  вплотную.  Я  повернулся,
снял с подставки широкое полотенце. Она быстро и умело вытерлась,  я  вышел,
не  стал  наблюдать,  как  натянет  шортики  и  какой  олдэйс  подложит  под
золотистую шерсть на развилке.
   Она вышла, уже в топе и шортиках, кивнула.
   - Спасибо. Итак,  я  принимаю  ваше  предложение!..  Завтра  встречаемся,
начинаю работать.
   Барбос, тяжело дыша,  пошел  провожать,  длинный  красный  язык  едва  не
волочился по полу. Дверь за нею щелкнула, я украдкой прильнул  к  глазку,  а
потом с балкона наблюдал, как  она  вышла  из  подъезда  и  садится  в  свою
серебристую пулю. В голове крутилось недоумевающее: а  почему  только  после
душа решила, что будет у меня литагентом?  Легче  подавить  первое  желание,
сказал я себе зло, чем утолить всю толпу, что ломанется следом.  Возвращаясь
в кабинет, грубо гаркнул:
   - Инет!
   Зажегся огонек, потом еще два, уже мигающих. Связь  у  меня  спутниковая,
провайдер новый, трафик еще не забили, качаю с  безумной  скоростью.  Потом,
конечно,  клиентов  станет  побольше,  начнутся  ограничения,  но  пока  что
скорость устраивает...
   Увидел содержимое ящика, выругался. Раньше менял адрес раз в год, потом в
полгода, теперь меняю ежемесячно, а  пора  уже  переходить  на  еженедельную
смену емэйла с автоматической рассылкой друзьям нового адреса.  На  какое-то
время  это  задерживает  поток  спама.  Правда,  хакеры  на  службе   разных
коммерческих фирм  успешно  ломают  криптозащиту,  но  все-таки  отсрочка...
Восемьсот писем, из них только три - новости, на которые я  подписался,  еще
два письма я бы отнес к  полезным:  некая  фирма,  многократно  извинившись,
прислала свой прайс-лист на комплектующие к компам, цены очень низкие,  явно
распродает остатки и ликвидируется, и новый сайт фантастики, который сообщил
о своих наполеоновских планах и просил посетить его, сказать, что поправить,
улучшить и пр. Из остальных  пятисот  писем  -  наглая  и  неумелая  реклама
товаров и услуг, и около трехсот - повести и романы начинающих авторов.  Зло
берет не на то, что долго скачивал, это не начало века, когда скорость была,
смешно вообразить, - три-четыре  килобайта  в  секунду!  -  сейчас  все  эти
восемьсот писем перелетели с сервера в мой ящик за  две-три  секунды,  а  на
трудность поиска именно нужных мне писем. Новости  нахожу,  понятно,  сразу,
уже привык к их заголовкам. Друзей - труднее, ибо подписываются  то  никами,
то именами, то фамилиями. К тому же тоже нередко меняют адреса... И уж точно
выбрасываю, не вскрывая, редкие письма, которые в самом деле могли  бы  быть
интересными.  Или  полезными.  Рука  моя  автоматически  выделяла  блоки  по
сорок-пятьдесят писем с аттачментом, где романы молодых  гениев,  щелчок  на
?Удалить?, и новая порция летит в мусорную корзину. Как-то я разговаривал со
старым и маститым писателем,  заставшим  еще  мир  без  Интернета,  тот  мне
посочувствовал, но сообщил, что и  ему  приходили  рукописи  начинающих.  По
почте. И он одевался, выходил из квартиры, запирал, шел к лифту, нажимал  на
кнопку, ждал, потом на лифте спускался  вниз,  шел  на  почту  -  близко,  в
соседнем доме! - там предъявлял почтовое извещение, заполнял  кучу  бумаг  и
карточек,  ручкой  заполнял,  макая  в  чернильницу,  потом   ему   выдавали
объемистый пакет, он возвращался, вскрывал, вытаскивал рукопись...
   - И приходилось, знаете ли, - сказал он сочувствующе,  -  читать...  Ведь
человек трудился, отсылал, деньги тратил. И в очереди стоял, на почте всегда
очередь.
   - Значит, мое поколение честнее?
   - Да нет, дорогой. Просто вы прижаты к стене. Триста рукописей, говорите?
Ежедневно? Это же просто невозможно прочесть! А вам-то и  самому  есть-пить,
да и работать надо. Если  бы  вам  приходило  раз  в  месяц,  как  мне...  Я
вспоминал этот разговор, а пальцы  автоматически  скроллировали  по  списку,
выделяли черным цветом и удаляли, удаляли, удаляли... Один  раз  зацепили  и
письмо приятеля, но на то корзина и есть  корзина,  а  не  костер:  вытащил,
расправил. Десять минут на эту ежедневную  чистку  почтового  ящика.  Немало
просто советов, как писать, о чем писать, где у меня  не  правильно  подано,
освещено, не тем углом повернуто.  Так  и  хочется  прокричать  всем  сразу:
дорогие друзья, я уже выпал из того возраста, когда учатся!  На  самом  деле
это, конечно, брехня, умные учатся до самой смерти, а я ж не просто  умница,
я просто чудо, золото, я самый-самый лучший, но этим советчикам надо вот так
громко и вслух, будто тугоухим: все, баста, хана - я уже закостенел, отупел,
ничего нового понять и принять не в состоянии! Да и раньше я вместо  подписи
ставил крестик. Потому не присылайте мне, как правильно прыгать с вертолета,
из какого железа лучше ковать мечи, какую политику ведет Япония и где у меня
повторы. Все это лишь метать бисер перед свиньей, то есть передо мною. Бисер
подорожает! Вы умные и замечательные доброжелательные люди, я ведь  понимаю,
что делаете это не с желанием досадить мне, а лишь с  бескорыстным  желанием
научить меня,  дурака,  писать.  Это  я  такая  невнимательная  скотина:  не
подсказываю вам, как делать табуретки, дома, ракеты, финансовые  системы,  а
вот вы - слесари, инженеры, президенты фирм, всегда готовы научить меня, как
надо писать. Все же лучше подобную помощь  направляйте  молодым,  начинающим
авторам. Они примут со слезами благодарности! Не то что я  -  грубый  хам  с
манией величия. И вообще дурак. Пусть критерий моих книг будет один,  как  и
принято в Литературе: нравится - не нравится. Не  нравится  -  на  прилавках
сотни книг других  авторов,  что  вылизали  текст  до  блеска.  Читайте  их!
Наслаждайтесь, упивайтесь их безукоризненностью. Ну, а если уж так невтерпеж
хочется научить писать другого, доброта и альтруизм прямо рвутся из душ,  то
направьте свою бескорыстнейшую помощь молодым авторам. Тем более что  у  них
чаще всего лишь рукописи, которые можно  еще  править,  а  мне  править  уже
поздно, увы. Как и меня самого, увы-увы...  Ура!!!  Барбос  принес  мячик  и
потыкался носом. Я отмахнулся. Он  вздохнул,  выронил  мячик,  ушел.  Слышно
было, как скребется под шкафом.  Вскоре  принес  толстое  резиновое  кольцо,
глаза смотрят с надеждой.
   - Господи, - сказал я с досадой, - почему все собаки играют сами с собой,
а тебе надо меня приневолить? Он вздохнул  громче,  положил  голову  мне  на
колено и застыл, держа колечко в зубах. Большие коричневые глаза смотрели  с
укором.
   - Ладно, - пообещал я, - сегодня выйдем гулять на  полчаса  раньше.  И  я
тебе побросаю эту гадость. С десяток писем с цветными аттачментами, эти тоже
удалял, не глядя. Романы начинающих, с иллюстрациями.  Потом  придут  письма
уже  без  аттачментов,  но  с  упреками,  что  не  прочел,  не  ответил,  не
прорецензировал, не пристроил, не до бился  высокого  гонорара...  Придурки,
даже не читают мой FAQ на сайте. Ясно же  написал,  что  ничем  подобным  не
занимаюсь... Да, будь я человеком с нормальной психикой  и  будь,  благодаря
этому, нормальным писателем, я бы ответил красиво и витиевато,  сослался  бы
на предельную писательскую занятость, изрек бы что-нибудь высокопарное и  ох
какое мудрое о Великой Роли культуры... ну и  что,  если  ни  к  селу  ни  к
городу? Зато о Культуре. Все так делают... но я прямо и честно отвечаю: а на
фиг мне ваши рукописи? Вот  вернулись  вы  из  книжного  магазина.  В  руках
купленные книжки, отбирали из вороха на стенде.  Денег  в  обрез..  так  что
учитывали рейтинг с