лощадях  всех  столиц
мира?
   Но я не просто творческий, я - творящий. Мне эти признания до фени, я иду
своим курсом, как атомный ледокол по мелкой шуге, все замечая и все оценивая
так, как есть. А есть то, что со мной ведут какую-то игру. И  те  вопросы  и
ответы, если их записать и пропустить через лингвоанализатор,  дадут  немало
информации. Не только сами слова, но  изменения  интонаций,  задержки  перед
ответом или же, напротив, - беспаузность...
   А игра какая-то крупная, ибо  Челлестоун,  Соммерг,  Лордер  -  настолько
величины, что их просто невозможно  было  бы  принудить  принять  участие  в
каких-то мелких делишках.
   У меня неплохая, хоть и хаотичная память, я не помню весь разговор  от  и
до, но даже инфисту начального  уровня  понятно,  что  весь  обед,  выпивка,
секретарши и спутницы всех шестерых - это  тщательно  продуманный  детектор,
что даст мой точный психологический портрет.
   Конечно, у них на руках есть мои характеристики, собранные компьютером за
все годы, но эти  шестеро  могут  составить  вот  прямо  сейчас  куда  более
глубокую характеристику. Они умеют получать и обрабатывать  инфу,  а  у  них
было мое поведение за столом, отношение к вину, женщинам, обстановке, ответы
на разные неожиданные вопросы, призванные меня  раскачать,  сломать  защиту,
показать таким, каков я внутри, настоящий. В этом случае имеет  значение  не
только смысл моих ответов, но  интонации,  сопутствующая  жестикуляция,  что
нередко бывает неадекватной и  выдает  истинное  отношение,  ведь  язык  дан
человеку для сокрытия мыслей, а мимика... гм... Словом, сейчас  у  них  есть
мой психологический портрет, самый  новейший,  созданный  не  просто  именно
сегодня, но еще и лучшими инфистами мира. Вообще-то неплохой портрет, если я
точно представляю, что они там вылепили. Более того, верный. Будь я шпи„ном,
я бы сумел кое-что исказить в себе так, что комар носа бы не подточил. Фокус
в том, что надо представляться  не  другой  личностью,  а  просто  из  сотни
черточек исказить в нужную сторону только две-три, ключевые, с  виду  совсем
не важные. Такой портрет выглядит цельным, абсолютно верным, обещает  легкую
возможность манипулирования, но... не дает ее. Но я - не  шпи„н  и  даже  не
разведчик. Эти шестеро сами невольно приподняли мое самомнение, и  без  того
немалое, до небес. Я настолько силен, по крайней мере ощущаю, как  супермощь
брызжет у меня даже из ушей, что и не считаю нужным надевать  хоть  какую-то
маску. Кстати, это их несколько обескуражило. Все-таки ждали,  что  придется
ломать защитные барьеры, а  я  вот  такой  рубаха-парень,  душа  нараспашку,
сердце на рукаве, проще меня может быть только юсовец или корова.

ГЛАВА 31

   Воздух чист и нежен, волны накатывают на берег  все  медленнее.  Кристина
вышла из воды, прекрасная, как Афродита...  а  если  честно,  то  куда  этой
Афродите, древние греки лепили богиню из того, что  было  перед  глазами,  а
были коротконогие толстушки. Кристина же  легко  и  красиво  несла  себя  на
длинных стройных ногах, обнаженная грудь от прохладной воды  превратилась  в
идеально вырезанные из белого мрамора полушария, а  на  кончиках...  будь  я
поэт, подобрал бы что-то о бутонах розы, но если без  стихов,  то  сиськи  -
зашибись, а торчащие соски - просто рулез  форева!  Волны  достигают  белого
песка в сотне шагов от моего дворца. Солнце уже  наполовину  погрузилось  на
той стороне океана.  Благодаря  хитрому  преломлению  лучей  садится  не  за
океаном, а прямо в волны. Дальше, за этим раскаленным  красным  диском,  еще
волны, только уже не лазурные, а багровые, похожие на расплавленный  металл,
тяжелые, медленные...
   Кристина понеслась за мной, как веселый щенок,  забегала  справа,  слева,
потом разбежалась и с разгона помчалась по мелководью.  Дно  понижалось  так
медленно, что издали казалось, будто бежит, как ящерица  джунглей  Амазонки,
прямо по воде.
   Постепенно на берег выползали наши  Семеро  Тайных.  Челлестоун  выглядел
сильно погрузневшим, лицо опухло, будто после долгого сна.
   - Как море?
   - Сказка, - ответил я искренне. - Ничего лучшего не видел.
   - Вы еще многих радостей не видели,  -  проронил  он  медленно.  -  Жизнь
человеческая, увы, коротка... Помню, я в детстве как-то пришел в ужас, когда
понял вдруг, что никогда-никогда не смогу побывать везде, ибо этого  ?везде?
- очень много, жизни не хватит. Потом, лет в шестнадцать,  едва  не  впал  в
депрессию, когда понял, что со всеми девушками не то что  познакомиться,  но
даже повидать всех не могу! И что обречен жениться на чужой, предназначенной
для кого-то другого... Как и она выйдет за меня, хотя ее настоящая  половина
бродит, может быть, на соседней улице...
   - И что? - спросил я. - Какой вывод вселенского значения?
   Он криво улыбнулся:
   - Раз уж жизнь так коротка, то надо ее проводить в веселии.
   - Это не единственное решение, -  заметил  я  вежливо.  -  Кто-то  другой
скажет, что раз уж жизнь коротка, то надо  ее  прожить  достойно.  И  вообще
откажется от веселья, будет только творить, воевать, ломать, строить...
   Он сказал вяло:
   - А зачем?
   -  О,  -  сказал  я,  -  вы  сейчас  скажете  о  бессмысленности   нашего
существования вообще? Он горько усмехнулся.
   - Вы все еще  коммунист...  И  вообще  почти  все  русские  по  натуре  -
коммунисты.
   - А вы?
   - О, мы - индивидуалисты. Кроме нас, никого нет, все - соперники. Не  так
ли, очаровательная Кристина? Кристина только что вышла из  воды,  непривычно
белая. С другой стороны к нам приблизились Соммерг и его секретарша.
   - Ну, - протянула Кристина озадаченно, - этого я не знаю. Но слышала, что
один из великих музыкантов уже на склоне лет как-то признался, что в  ранней
молодости говорил: ?Я!?, а когда чуть  повзрослел  и  стал  писать  неплохую
музыку, говорил: ?Я и Моцарт?, в средние годы стал говорить: ?Моцарт и я?, а
сейчас  говорит  тихонько  и  благоговейно:  ?Моцарт?...  Соммерг   хохотнул
ядовито:
   -  Ваша  карта  бита,  Челлестоун!  Вы  еще  не  доросли  до  взрослости!
Челлестоун, ничуть не смутившись, сказал глубокомысленно:
   - Но отсюда следует вывод, что всякий из нас, начиная вещь,  крупную  или
малую, уверен, что это Самая Лучшая На Свете,  что  она  перевернет  мир.  В
потенциале, возможно, так и есть, но как много теряется, пока  свое  видение
кодируешь в значки, а их меньше полусотни, включая и смайлики, и  вот  этими
значками пытаемся передать и чувства, и  запахи,  и  краски,  и  размеры,  и
все-все-все!.. На пути от воображения к  бумаге  теряем  очень  много.  Даже
Господь Бог не сумел сделать все, как хотел, а что  уж  говорить  о  нас,  у
которых гениальности океан, а умения выразить на бумаге или на экране  компа
- чайная ложка? Соммерг сказал обидчиво:
   - Вы уж совсем обидные вещи говорите!.. Челлестоун спросил вкрадчиво:
   - А у вас получается именно то, что задумали? Соммерг вовремя  заподозрил
подвох, ответил с достоинством:
   - Я задумываю гениально и веду гениально. В ходе создания  вещи  приходят
добавочные идеи, уточняющие или поворачивающие более выгодным боком. Так что
иногда получается не совсем то, что задумал в самом начале, но все равно это
океан, а не чайная ложка!
   - Есть правило, - сказал Челлестоун, - гений делает то, что надо,  талант
- то, что может. Если беретесь за тему,  скажем,  борьбы  Добра  в  символах
благородных рыцарей и Зла в облике злых колдунов, вы сами  признаетесь,  что
вы всего лишь таланты. Ибо эта тема борьбы Добра и  Зла  вот  в  таком  виде
потому так и заезжена, что проста до примитивности, любой дурак осилит!  Тем
более что декорации уже поставлены мастерами, движок отлажен,  скрины  есть,
правила RPG написаны и четко сформулированы, читателю даже ничего  объяснять
не надо, все знает наперед, вам остается только дать  героям  иные  имена  и
двигать как-то  иначе.  А  можно  и  этого  даже  не  делать:  в  океан-море
одинаковых романов кто заметит, что у  вас  не  просто  клон,  а  абсолютная
копия?
   Соммерг сказал ядовито:
   - Дорогой Джон, вы не упомянули о такой важной особенности нашей психики,
как правильность  и  не  правильность.  Увы,  всякая  правильность  читателя
угнетает. Правильный человек никому не интересен. Заставляет  скучать.  Хуже
того, раздражает, как плакатные герои строительства  коммунизма.  Вспомните,
если не стыдно, каким именно тараном разбивали твердыню социализма! Так было
во все века: Робин  Гуд  всегда  и  везде  популярнее,  чем  Френсис  Бэкон,
мускулистый  Конан  интереснее   первопечатников   Гуттенберга   или   Ивана
Федороффа... Я не ошибся с этой трудной фамилией?.. а убийца  Каин  круче  и
тоже интереснее пресненького до тошноты Авеля. А  мы,  увы,  обычно  идем...
вынуждены  идти!..  на  поводу  желаний  массового  человека.  Даже  у  вас,
Владимир, вынуждены. Вернее, у вас идут  даже  охотнее,  просто  бегут,  ибо
переели правильности  и  хорошести.  В  вашем  русском  кино  косяком  пошли
вдогонку за нашими благородные  киллеры,  проститутки  с  сердцем  Пресвятой
Девы, владыки подземелий, аристократичные мафиози,  а  в  фэнтези  бросились
изображать героев не совсем чтоб уж благородных, а как раз на стороне Зла...
   Привлеченные громкими голосами,  медленно  сползались  Ноздрикл,  Живков,
пришел даже Лордер, хотя держался от всех в сторонке.
   -  Еще  Вальтер  Скотт  горько  жаловался,  что  ему  никак  не   удаются
благородные  образы!  Злодея  пишет   одним   махом,   сочного   и   яркого,
запоминающегося, а вот даже Айвенго скучен, как овца в темноте. Но  он  хоть
дерется, что-то живое, а что сказать о леди Ровене и прочих главных героинях
его романов? Так  что,  если  писать  только  образы  злодеев,  роман  может
получиться  ярче.  Намного  ярче,  принесет  повышенные  гонорары,   премии,
внимание прессы, восторг читателей, может быть, у него даже читателей  будет
больше. Но что это за читатели... Да и каким вы станете  писателем?  Соммерг
покосился на окруживших нас женщин, эти существа - катализаторы всех  споров
и даже войн, сказал даже с некоторым азартом:
   - Я ни на кого, упаси Боже, не намекаю, но можно  вывести  закон,  что-то
типа: чем глупее и невежественнее человек,  чем  он  дальше  от  литературы,
искусства, науки, спорта... тем безапелляционнее будет указывать,  что  надо
сделать, чтобы улучшить книгу, картину,  открытие,  рекорд,  финансы  и  так
далее. Это мы постоянно видим на примере доброхотов,  которые  указывают  на
несоответствие вооружения героев, на слабое освещение политики...  хе-хе,  в
любовном романе, на неверно показанный монетаризм - в боевике про  ревнивого
мужа, на неточное освещение работы шестого членика на правом сяжке муравья -
в другом боевике... В то же время недоумевают, как у нас получается,  что  с
такими  недоделками  заставляем  их  рыдать,  скрежетать  зубами,  смеяться,
негодовать, голосовать  за  правых  или  за  левых...  Челлестоун  сказал  с
вызовом:
   - Да, удивляюсь!.. Когда я своей вещью произвел переворот  в  Танзании  и
двух соседних странах, я знал, что это - моя заслуга. А когда  я  вижу,  что
уважаемый Ноздрикл своей  сырой  вещью  сумел  столкнуть  горцев  Кавказа  с
жителями долин, то понимаю, это  -  дурость  и  тупость  кавказцев!  Заслуги
уважаемого Ноздрикла тут почти нет. Ноздрикл нагло ухмыльнулся:
   - А здесь, надеюсь, Владимир меня поддержит. Все  дело  в  новизне  темы,
сработала как раз она! Сама по себе тема может быть  не  обязательно  новой,
иначе победителем был бы тот, кто, скажем, первым описал  новый  графический
акселератор. Новизна темы чаще всего связывается с  пересмотром  устоявшихся
взглядов на привычность. Чтобы рискнуть нарушить  привычность,  надо  в  еще
большей степени, чем талантом, обладать просто смелостью. Даже  бесстрашием,
если хотите. Посметь сказать иначе, чем все приличные и благополучные, умные
и всезнающие.
   К примеру, все всегда знали, что баллада - высокий  и  благородный  жанр.
Возвышенный и одухотворенный Также все знали, что самое низменное и скотское
скапливается в солдатских казармах. Особенно это  ощутимо  было  во  времена
викторианской Англии, когда джентльмены  были  настоящими  джентльменами,  а
леди... о, это были леди!.. И не было более грубых людей, чем тупые солдаты,
не находилось места  гаже,  чем  казармы,  где  ничего  не  услышать,  кроме
грязнейшего мата... И тут один сумасшедший выпускает первый сборник стихов с
названием ?Казарменные баллады? Я  даже  не  пытаюсь  пересказать,  что  это
вызвало. Челлестоун зло сопел.
   - Но поэт, - продолжил Ноздрикл, - остался жив. И выпустил второй сборник
с еще более вызывающим названием - ?Департаментские песни?. А во всей Англии
не было более скучной рутинной профессии,  чем  департаментский  клерк.  Наш
бухгалтер на его фоне еще орел! Но чтобы бухгалтер запел... Да, с  портретов
Киплинг смотрит так, как  и  должен  смотреть  лауреат  Нобелевской  премии,
пример для английских школьников и даже взрослых.  Но  не  попал  бы  он  на
портреты, если бы не начал с таких  скандальных  пересмотров  привычных  уже
литературных тем!
   - Скандальных?  -  переспросил  Лакло.  -  Да,  сейчас  бы  сказали,  что
накурился или нанюхался... Как в свое время битлзы, да и  все  то  поколение
употребляло наркотики. Это тогда  было  хорошим  тоном,  признаком  свободы,
раскрепощенности... Владимир,  как  вы  относитесь  к  наркотикам?  Я  пожал
плечами:
   - Я до тошноты правилен. Видите, даже Кристине неинтересен, она жмется  к
вам. Ну, не употребляю я наркотики, не употребляю.
   - И не тянет?
   - Абсолютно, - ответил я. Он спросил с хитрой улыбкой:
   - А как же ваш кофе?
   - Он не вызывает привыкания, - ответил я. - А вот курить  я  бросил,  как
только увидел, что не  могу  без  сигареты.  Некоторое  время  все  молчали,
погрузились  в  размышления.  На  лицо  Челлестоуна  набежала  тень,  словно
вспоминал нечто неприятное. Возможно, сам увязал слишком  глубоко,  а  то  и
сейчас проблемы с сыном, дочерью,  даже  с  внуками.  Они  ж  профессионалы,
подумал я, должны бы знать... Это среди непрофессионалов существует  мнение,
что наркотики  стимулируют  воображение.  Что  вроде  бы  открываются  некие
горизонты, новые миры, измерения, появляются новые  краски...  Посему,  мол,
писатели все наркоманы. Ну  как  раньше,  когда  наркотиков  не  знали,  все
творческие работники были просто  ?алкоголики  и  развратники?.  Теперь  же,
когда слово ?разврат? исчезло... сейчас тинейджеры даже не знают,  что  этим
словом обозначались девяносто девять процентов всех утех между мужчиной и...
женщиной, то  чуть  ли  ни  непременным  атрибутом  писателя  стали  половые
перверсии и наркомания. Ну  насчет  того,  что  среди  творческих  профессий
гораздо больше наркоманов, алкоголиков, извращенцев и  прочих  вывихов,  все
верно. Но это не издержки профессии, а свойство характера - все  попробовать
самому! Благополучный член общества, неписатель, хоть и до свинячьего  писка
хотел бы вкусить запретного плода,  да  мораль  не  велит,  и  общественного
мнения страшится, да и самого трясет как попову грушу. А писатель, музыкант,
художник ничего не страшатся. Вот и ловят золотые медали и СПИДы вперемешку,
в отличие от благопристойного гражданина, что хоть и без золота, зато цел  в
своей премудропескариной норке.
   Понятно, что, будучи человеком любопытным, я попробовал не только йогу  и
сыроедение. На собственном опыте да и опыте друзей говорю уверенно:  брехня!
Ни черта творческому процессу это не помогает. Напротив, тормозит. Да, глюки
яркие. Да, балдеж, поплыл, все такое. Да, в этом состоянии могут  сочиняться
гениальнейшие стихи или проза... но только с точки зрения самого  грезящего.
А выйдя из такого состояния, стыдно смотреть на свой бред.
   Я думаю, что многие сталкивались с этим явлением  даже  без  наркоты.  Во
сне,  бывало,  такие  стихи  сочинишь!  Иногда  даже  успеваешь   запомнить.
Проснувшись,  быстро  записываешь  гаснущие  строки  шедевра.  И  с  великим
разочарованием  видишь,  что  бред,  бессмыслица.  А  во   сне   восторгался
озарением! Идиот.
   Так что на лекции надо будет дать  совет  от  старого  профессионала:  не
стоит. Не потому, что мама не велит или милиция грозит  пальчиком,  а  из-за
бессмысленности для настоящего человека.  Всякая  там  дрянь  пусть  нюхает,
ширяется - их не жалко, - а вы не тратьте силы и время на тупиковые  дороги.
Я по ним ходил, тратил годы,  возвращался.  Но  кто-то  из  моих  друзей  не
вернулся. Не стоит даже пробовать. По весьма серьезной причине: будучи,  как
теперь говорят, из неблагополучной семьи,  будучи  за  драки  и  хулиганство
изгнан из 8-го класса, после чего пошел бичевать по Советскому Союзу, я рано
начал курить, пить, а потом познакомился весьма крепко  с  наркотиками.  Так
вот, если против  алкоголизма  иммунитет  есть  у  каждого  десятого...  или
сотого, не проверял, то против  наркотиков...  гораздо,  гораздо  меньше.  К
примеру, мне не составило труда бросить курить, как только увидел,  что  это
превращает меня в раба привычки. В то же время  в  моем  холодильнике  стоят
коньяки и вино. Распечатанные бутылки. Месяцами. Хочу -  налью,  хочу  -  не
налью. Я не раб, зависимости нет. А если и оприходую пару стаканов  коньяка,
то  наутро  все  равно  не  тянет  повторить.  Скорее,  наоборот.  Не  то  с
наркотиками. У меня зависимость так и не появилась, но мои  друзья  попались
едва ли не с первой дозы. Так что лучше и  не  пробовать.  Тем  более  самое
главное: это ничего не дает творчеству. Что здоровье гробит -  плевать,  нам
жизнь не дорога. Не по-мужски цепляться за жизнь  и  даже  за  здоровье,  но
наркотики, даже самые изысканные, в самом деле не прибавляют ни воображения,
ни таланта. Даже не стимулируют, как простая чашка  крепкого  кофе!  Поэтому
тот, кто хочет ухватить Жар-птицу за хвост,  должен  иметь  ясную  голову  и
недрожащие пальцы. Лучше избегать даже алкоголя, хотя, понятно, полностью  в
этом мире могут избегать только подвижники, а на редких  встречах  и  прочих
мероприятиях приходится, еще как приходится, дабы не слыть белой вороной. Но
это на встречах. А дома разве что  крепкий  чай  или  кофе.  Вода  чистая  и
теплая, а прозрачная настолько, что вижу морское дно метров так на сорок под
собой. Интересно, где же аквалангисты, ведь за нами следят неотрывно,  чтобы
не дать пальчик прищемить...
   На берегу остались Челлестоун, Соммерг и Лордер, а Лакло ушел  в  дом  за
коктейлями. Можно бы вызвать официанта по мобильнику, но Лакло, похоже,  как
и я, не избалован обилием слуг. Либо в молодости жил в бедности,  все  делал
сам, а это накладывает отпечаток даже  на  миллиардеров.  Почему  они  лгут,
мелькнула мысль. Да, я их идеологический противник, это ясно. Но почему лгут
сейчас? Ведь мы воюем на гораздо более высоком уровне.  Мы,  можно  сказать,
обмениваемся термоядерными ударами, что стирают с лица планеты целые  нации,
народы, политические союзы, а сейчас эта четверка  как  будто  высматривает,
куда ткнуть старой заржавленной шпагой. Нет, это не  их  ранг...  однако  же
лгут. Лгут во всем. Все и во всем, что совсем уж дико. Должны  же  понимать,
что надо говорить правду... хоть и не всю, а лгать только в редких  ключевых
моментах!
   Вообще-то  неплохой  поединок,   если   смотреть   со   стороны   глазами
профессионала. Ведь ложь тоже несет в себе  массу  информации,  а  болтун  -
находка для врага даже не тем, что разболтает правду, а что  много  болтает.
Умному достаточно длинной болтовни, чтобы выудить крупицы правды.
   А если тебе еще и задают точно нацеленные вопросы,  тут  же  обрабатывают
сведения и на их основе задают следующие,  вроде  бы  невинные,  к  делу  не
относящиеся, но  очень-очень  точные,  то  можно  узнать  очень  много.  Но,
повторю, весь фокус в том, что я в самом деле не врал. Я ел то,  что  хотел,
пил то, что желал, оглядывался именно на тех красивых женщин, что  прив