ймала
Кореана.
     - А нельзя мне пойти с тобой? - спросила Низа.
     - Прости, но нет. Я, вероятно, столкнусь со многими неприятностями. Я
гораздо более успешно с ними справлюсь, если мне не  придется  волноваться
за то, что я должен защищать еще и тебя.
     Она опустила глаза.
     - Понимаю, - сказала она.
     Лодка подъезжала к причалу.
     - Я должен вас просить сыграть подобающие вам роли.  Говорите,  когда
вас спрашивают, смотрите, потупив глаза, кажитесь подавленными. Вы  будете
слушаться? - Руиз посмотрел на каждого по очереди.  Они  все  кивнули.  Он
особенно долго смотрел на Низу. Потом, спрятав этот жест  под  контрольной
панелью лодки, он пожал ей руку.  Он  не  смел  сделать  никакого  другого
нежного жеста, ведь за ними, несомненно, наблюдали. Казармы выставляли над
уличным входом мониторы безопасности.
     - Прежде всего, не говорите  ничего  такого,  что  надзиратели  могут
воспринять как неподобающее для  рабов.  Будьте  последовательны  в  своих
действиях, и вы будете в безопасности.
     Лодка коснулась причала и выпустила причальные канаты.  Руиз  вытащил
свое осколочное ружье и сделал подгоняющий жест.
     - А ну выходи, - заорал он, - все выходите!
     Фараонцы выгрузились на  причал,  весьма  правдоподобно  сгорбившись,
лица их вытянулись от отчаяния. Руиз последовал за ними, ловко выпрыгнув и
подталкивая их ко входу, который был вделан в  стену  возле  взрывостойкой
двери.
     Механические  охранники  смотрели  на  них  без  интереса,  приподняв
наизготовку свои парализаторы. Замок открылся, и они оказались внутри.
     Длинный стальной коридор, слабо освещенный, тянулся прочь в  темноту.
В интервале десяти метров сверкающие знаки указывали на боковые  коридоры.
Знаки отражали качество казарм и свободные места в  данном  классе  камер.
Через  каждые  пять  метров  камеры  наблюдения  и  автоматические   пушки
сканировали коридор.
     - Тут самообслуживание, - сказал Руиз.
     Он провел свою группку по главному коридору на несколько сот  метров,
пока они не прошли за пределы той секции казарм, где  были  только  камеры
минимальных удобств и служб.
     Свет стал попадаться чаще, и по силе он стал ярче, на  полу  оказался
мягкий ковер, из  скрытых  репродукторов  полилась  спокойная  музыка.  Но
автоматические пушки были все еще хорошо видны.
     Руиз свернул в боковой коридор, нашел там  три  соседних  ячейки.  Он
провел Дольмаэро и Мольнеха в  первые  две,  надавив  ладонью  на  зеленую
пластинку идентификатора, потом подставил глаз красной линзе идентификации
сетчатки глаза. Он бросил полдюжины дильвермунских монет в  прорезь  возле
каждой камеры.
     Потом он открыл дверь в камеру Низы.  Она  кротко  вошла  внутрь,  но
потом повернулась, посмотрела на него. Руки  ее  были  сложены  на  груди,
глаза огромны. Она не улыбалась.
     Когда он закрыл дверь, он  почувствовал,  что  в  его  сердце  словно
открылась рана. Он боролся со страшным чувством, что видел ее в  последний
раз. "Нет, - подумал он. Все будет в порядке".
     Но  у  его   обнадеживающих   мыслей   была   холодная   слабость   и
неуверенность.


     Кореана добралась до Моревейника перед  самым  закатом.  Она  послала
Фенша в рубку, чтобы тот следил за взрывной пушкой. Моревейник был  местом
неспокойным даже для тех, кто прилетел в бронированной воздушной лодке.
     Только они пересекли невидимую границу между прибрежной равниной с ее
усадьбами и  беседками  и  вошли  в  густой  воздух  Моревейника,  как  ее
окликнула пиратская канонерка, которая слетела на них из закатных лучей  и
приказала им подняться выше.
     Закипев от этого нового промедления, она приказала Леншу подчиниться.
     Канонерка шла рядышком, все ее бортовые пушки были  направлены  им  в
борт. Видеоэкран зажегся, и она ударила по кнопке связи.
     Старое лицо в шрамах уставилось на нее.
     - Назовите себя, - сказал лениво пират.
     - Кореана Хейкларо и ее экипаж, - она враждебно уставилась на  пирата
- в  ее  нечастых  визитах  в  пиратскую  столицу  ей  никогда  раньше  не
препятствовали.
     - В Моревейнике по делам?
     - По делам, - огрызнулась она.
     - А-а-а, - сказал пират, улыбаясь ледяной улыбкой, - ну  что  же,  по
данным моего компьютера вы известны в Моревейнике  -  вы  и  прежде  здесь
бывали, если вы та, за кого себя выдаете. Можете пролетать.
     - Как любезно с вашей стороны.
     Теперь он рассмеялся, словно она была  дерзким,  но  не  очень  умным
ребенком.
     - Должен вас предупредить, что мы можем оказаться не столь любезными,
если вы попробуете покинуть Моревейник. В последнее  время  события  очень
беспокоят нас. Все  покидающие  Моревейник  гости  подвергаются  послойной
ментоскопии. Вы уверены, что ваши дела не  терпят  отлагательств,  Кореана
Хейкларо?
     Она зарычала и отключила видеоэкран.
     - А вы уверены, Кореана, что наши дела такие срочные?
     Она даже не потрудилась ответить.
     - Где мы остановимся? - спросил Ленш с сиденья пилота.
     - Держи курс на "Веселый Роджер". Можно с тем же успехом  продумывать
месть в комфортных условиях.
     - Прекрасный выбор, - воскликнул Ленш, облизывая свои мохнатые щеки.
     "Веселый Роджер" был  гостиницей,  которую  обычно  посещали  богатые
пираты и их клиенты с посторонних миров, которые иногда  включали  в  себя
тех, кто прилетел на Суук выкупить похищенных близких, торговцев,  которые
прилетали в Моревейник, чтобы купить пиратские грузы, посредники,  которые
торговались в подобных же сделках, или люди прессы, которые брали интервью
у знаменитых грабителей и мародеров для видеопрограмм.  Отель  пользовался
репутацией хорошо охраняемого до тех пор, пока клиенты сами не  плошали  и
не расслабляли собственную систему безопасности.
     Они оставили воздушную  лодку  в  тяжелобронированном  гараже-ангаре.
Кореана приказала Феншу оставаться на борту, к его  великому  раздражению,
но она не хотела давать грабителям никаких шансов.
     Номер был сносный.  С  отдельными  спальнями  для  них  для  всех,  с
отдельным входом, где можно было запереть Мокрассара  -  с  глаз  долой  и
подальше от его запаха.
     После  душа   Кореана   почувствовала,   как   к   ней   возвращается
самоуверенность, и чувство необходимости немедленно что-то делать поутихло
в ней. Она развалилась на огромном диване, закутанная в теплый халат, пока
Ленш опытными движениями расчесывал ей волосы.
     - Что теперь? - спросил Мармо.
     - Утром мы посетим невольничьи рынки. Руиз Ав,  наверное,  уже  успел
продать остальных. Ему понадобится наличность,  и  они  будут  мешать  его
подвижности в действиях.
     Мармо издал скептическое хмыканье.
     - Ты уверена? Когда он захватывал лодку,  у  меня  сложилось  сильное
впечатление, что он очень дорожит женщиной.  -  Мармо  потер  шею,  словно
вспомнил прикосновение ножа Руиза.
     - Глупости. Он избавится от них  -  это  то,  что  в  первую  очередь
сделала бы я, а он не отличается от меня.


     Руиз вел лодку  на  максимальной  скорости  на  запад,  через  темные
лабиринты в сердцевине Моревейника. Ночь скрывала его и превращала  каналы
в смутно освещенные каньоны, по которым плыли только  прочие  неосвещенные
суда. Много раз Руиз избегал столкновения только в  последний  момент.  Он
стал волноваться, что его способность сосредоточиваться начинает подводить
его.
     Он надеялся, что, укрыв фараонцев в самом безопасном  месте,  которое
он мог придумать, он сбросит с себя груз ответственности, который давил на
него с того самого времени, когда он приземлился вместе с ними  на  Сууке.
Но на самом деле он чувствовал это бремя сильнее, чем всегда.  Он  не  мог
совершенно освободить свой мозг от мыслей о них. Он постоянно думал о том,
какие страшные ситуации могут возникнуть. Мысленно он видел, как Низа ждет
в своей клетушке, а дни все проходят... Пока однажды охранники  не  придут
за нею и не уведут ее на невольничий рынок. Он думал, будет ли она  горько
обижена на него, если он погибнет прежде, чем успеет вернуться к  ней.  Он
на это надеялся. Ей будет легче, если всю свою горечь она сосредоточит  на
нем.
     Он яростно замотал головой.  Сентиментальные  бесполезные  мысли.  Он
вдруг почувствовал страшное раздражение на самого себя.  Если  он  не  мог
сосредоточить свои силы самым лучшим образом, он заслуживал неудачу.
     Гнев промывал его мозг волнами, счищая все слабые и  нежные  чувства,
которые не могли принести ничего хорошего Руизу Аву именно сейчас - вместо
них остался твердый жесткий комок цели и силы.


     Низа сидела на своем тоненьком матрасе и  с  тоской  вспоминала  свои
роскошные апартаменты, которыми она так наслаждалась в Глубоком Сердце. Ее
теперешние квартиры отнюдь не радовали ее. Стены камеры  были  сделаны  из
стали. Простая светящаяся пластинка на  потолке  бросала  резкий  свет  на
несколько предметов мебели: стул  с  прямой  спинкой,  сухой  отгороженный
пленкой  уголок,  где  находился  сухой  душ,  смывавший  грязь   с   тела
специальными волнами, в другом углу - туалет за ширмой, оконце для  подачи
еды  и  кран  с  водой  под  маленьким  зеркальцем.  Над  зеркальцем   был
видеоэкран. Несколько минут назад  лицо  андрогина  появилось  на  экране,
объяснило, как  пользоваться  теми  или  иными  вещами  в  комнате,  потом
сказало, что два раза в день ей можно будет выйти  погулять  через  заднюю
дверь комнатки,  чтобы  пообщаться  со  своими  сотоварищами  по  плену  в
установленный в казармах период общения и отдыха.
     Она посмотрела на себя в зеркало. И  в  этой  все  еще  красивой,  но
измученной молодой женщине  ей  трудно  было  узнать  Низу,  любимую  дочь
короля. Что переменилось? Глаза ее стали глубже, словно они видели  больше
странного и страшного, чем можно увидеть человеку ее положения, чем  можно
было от нее ожидать с точки зрения выносливости. Рот,  вроде  бы,  остался
таким же мягким и пухлым, как раньше, хотя и в нем был какой-то  обиженный
нюанс, а линия губ была странной - не улыбка и не гримаса.
     Она  думала  про  Руиза  Ава,  этого   странного   человека,   такого
замечательного. Действительно ли она доверяла ему, когда она  согласилась,
отвечая на его вопрос. Он был таким загадочным.  Иногда  она  думала,  что
мотивы его поступков остаются тайной для него самого.
     - Так же, как и для всех прочих, - сказала она вслух. - Ничего такого
особенного.
     Безобразное подозрение не однажды приходило ей в голову с  той  поры,
как она стояла, глядя в последний раз на его сильное жесткое лицо, и дверь
в ее камеру закрывалась. Каждый раз она со стыдом отталкивала его,  и  все
же оно не уходило. Что, если Руиз Ав выбрал этот способ, чтобы  избавиться
от нее и от остальных?
     - Нет! - она не будет верить в такое.
     Пока не будет.


     Руиз притормозил лодку и стал пробираться между ржавеющими  остатками
какой-то  решетки.  Из  маслянистой  воды  торчали  металлические  острия,
вздымаясь в ночные туманы. Он был в разлагающемся центре Моревейника,  где
обитали его наименее  почтенные  и  богатые  жители.  Дома  здесь  были  в
скверном  состоянии,  если  можно  так  сказать  о  пещерах   неизвестного
происхождения, часть из них наполовину  сползла  в  море,  часть  склонила
верхушки вместе, поддерживая друг друга в ненадежной  стабильности.  Почти
никаких огоньков не видно было над водою,  хотя  время  от  времени  лодка
проскальзывала по слабому свечению, идущему откуда-то из глубин.
     Руиз искал приметы, пытаясь сравнить свои  воспоминания  о  последнем
посещении этого места с тем, что он видел во тьме.
     Вот оно! Металлический прут  от  решетки,  который  слегка  напоминал
человека, распятого вверх ногами - это он  помнил.  Он  повернул  лодку  к
низкому переплетению ржавых балок и увидел проем там,  где  и  ожидал  его
увидеть.
     Он проехал под грубой аркой из сваренных  вместе  балок  в  лагуну  к
причалу, где была привязана только одна канонерка, правда,  бронированная.
Ее блестящий корпус наполовину сидел в воде, привязанный  к  торчащему  из
глубины металлическому стержню.
     Он развернул лодку и объехал амфибию - канонерка  могла  и  летать  и
плавать - восхищаясь ее округлыми моторными  бульбами,  тремя  встроенными
орудиями, рядом торпедных орудий по всей срединной линии  борта.  Если  бы
только у него было  достаточно  инструментов,  чтобы  разоружить  охранную
систему лодки, все его хлопоты и проблемы были  бы  решены.  Но  что  было
думать о пустом, напомнил он себе, если лодка принадлежала Публию, как  он
подозревал, ее охранительные системы  должны  были  быть  воистину  весьма
хитроумны.
     Он вздохнул и позволил своей лодке подплыть  к  кое-как  сколоченному
причалу на самом внутреннем крае лагуны. Он только мог  надеяться  на  то,
что Публий все еще был хозяином этой части Моревейника и что его  существа
позволят Руизу войти нетронутым. Может быть, они примут его за клиента - в
своем роде, он и был клиент.
     Лодка прикоснулась к причалу с мягким металлическим  звоном,  и  Руиз
поднялся. Он поднял колпак  лодки  из  армированного  стекла  и  установил
мониторы-охранники. Он очень остро сознавал, что в  этом  отношении  лодка
недостаточно защищена, но у него не было времени устраивать на ней сложные
сигнализации и ловушки. Первый  же  компетентный  вор,  который  попадется
навстречу, украдет его лодку.  Он  мог  только  надеяться,  что  этого  не
случится. Или что это уже не будет тем или иным образом иметь значения.
     Он цепью привязал лодку к пристани  и  пошагал  в  пещерную  тьму  за
пристанью, выглядывая изобретателя чудовищ.


     Лабиринт Публия  был  таким  же  страшным,  как  всегда.  Стены  были
вырезаны из  древнего  топленого  камня  ржавого  черного  цвета,  кое-где
встречались полосатые вкрапления  мутно-красного  стекла.  Низкие  потолки
поддерживали свечение люминесцентного мха, бросавшего голубоватый свет  на
сырой пол, на лужи застоявшейся воды и склизкий камень.
     Руиз старался идти бесшумно, насколько это было возможно,  насторожив
уши, поскольку он старался услышать, не таится ли где-нибудь  в  лабиринте
кто-нибудь из чудовищ Публия. Но сперва все, что ему  удавалось  услышать,
была капель воды с потолка и стен и очень слабое  гудение  мощных  моторов
внизу. Все-таки он нес  свое  осколочное  ружье  в  одной  руке,  поставив
наизготовку парализатор в другой.
     По мере того, как он углублялся в лабиринт, проходы  становились  все
уже, пересечения коридоров все многочисленнее, все  более  запутанными,  а
свет все слабее. Он надеялся, что не забыл дорогу: прошло  довольно  много
времени с последнего его посещения этого страшного места.
     В некоторых местах светящийся  мох  погиб  совершенно,  поэтому  Руиз
пробирался сквозь бархатистую тьму с исключительной осторожностью,  боясь,
что с каждым новым шагом может поставить ногу на нечто такое,  что  совсем
ее откусит. Ему стали слышаться неприятные  звуки:  далекий  рев,  топанье
тяжелых лап, вздохи страшных существ в темноте. Ни один из этих звуков  не
означал непременно нечто страшное. В лабиринте  была  весьма  своеобразная
акустика, и  вполне  возможно  было,  что  ни  одно  из  чудищ  Публия  не
подкрадывалось к нему.
     Он начинал чувствовать, как вес небоскреба над  ним  давит  на  него.
Стал побаиваться, что ненадежная и прогнившая  конструкция  может  выбрать
именно этот момент, чтобы подчиниться законам притяжения и  обрушиться  на
него. Он знал, что страх  этот  нерационален,  неразумен.  Этот  небоскреб
простоял в Моревейнике под своим теперешним углом к земле миллион лет.
     Воздух был жаркий и парной, густой от разнообразной  вони.  Когда  он
углубился в лабиринт, он все чаще стал натыкаться на гниющие  куски  мяса,
которые валялись там и сям по коридорам - неудачные попытки создания чудищ
или остатки других посетителей, может быть. Свежий  помет  чудищ  был  еще
одним риском - Руизу никак нельзя было вляпаться во  что-нибудь,  а  потом
идти в скользких сапогах.
     Он уже начинал мечтать, чтобы какое-нибудь чудовище появилось. Он мог
бы перестать высматривать его и начать действовать.
     Когда же оно  появилось  из  бокового  коридора,  он  понял,  что  за
дурацкое желание это было.
     Оно было высокое, мускулистое, худощавое, со смутно  человекообразным
торсом и головой длинномордой  рептилии.  Лапы  его  были  как-то  странно
приделаны к туловищу и сгибались в неожиданных местах, - уж слишком  много
в них было суставов, - но его когти были длинные и острые, и оно  прыгнуло
на Руиза, выставив лапы и намереваясь его разорвать.
     Руиз навел на него  осколочное  ружье  и  послал  взрыв,  который  по
диагонали разорвал ему грудь. Чудовище упало  ничком,  все  еще  собираясь
схватить Руиза, но он поднырнул под лапу и отскочил в сторону.
     Видимо, осколки перерезали чудовищу позвоночник, потому что оно могло
теперь только ползти за Руизом, опираясь на одни передние  лапы,  скрежеща
когтями  по  камню,  на  котором  хотело  найти  опору.   Оно   попыталось
заговорить, не то ругаясь, не то молясь. Полуоформленные слова почти можно
было разобрать.
     Руиза слегка затошнило, но он направил еще один выстрел между желтыми
глазами. Существо умирало медленно. После того, как Руиз уже прошел  мимо,
он все еще слышал скрежет когтей по камню и шарканье ползущего тела.
     Он старался не думать о том, чем бы он мог стать, если бы Публий  был
в плохом настроении. А это бывало часто. Руиз совершенно не рассчитывал на
милосердие  и  доброту  Публия,  если  такие   качества   вообще   в   нем
существовали. Он только мог надеяться, что изготовитель чудовищ согласится
оказать ему услугу или продать ему услугу по той цене, какую  Руиз  сможет
заплатить.
     Он никогда не  мог  понять  пристрастия  Публия  к  его  сумасшедшему
искусству - Публий, казалось, обитал в человеческом теле, но Руиз  не  мог
себе представить, что такое означало  бы  -  оказаться  на  миг  в  голове
Публия. Не говоря о том, чтобы жить с таким мышлением, как у него.
     А в последний раз, когда  Руиз  видел  Публия,  изобретатель  чудовищ
развлекался тем, что рассказывал Руизу, какие замечательные существа могут
быть сделаны из его, Руиза, сырого мяса.
     Руиз передернулся. До этого момента он не вспоминал  даже,  насколько
он ненавидел и боялся своего бывшего сотоварища по оружию.


     Кореана не могла уснуть, поэтому она сидела в своей роскошной постели
и приказала Леншу принести  ей  стакан  молока  со  снотворным  и  тарелку
масляного печенья. Пока она ждала, чтобы снотворное оказало свое действие,
она занялась тем, чтобы просмотреть на холоэкране в  спальне  предложения,
которые печатал в бюллетене официальный невольничий рынок.  Она  начала  с
того товара, который должен быть продан на следующий день.
     Сперва она предположила, что Руиз Ав окажется достаточно хитер, чтобы
выставить свой товар на продажу под фальшивым именем и данными, чтобы  она
не сумела проследить его, прежде  чем  он  продаст  фараонцев  и  смоется.
Поэтому она установила поисковые параметры по  принципу  поиска  товара  с
планет Жестокого Мира, низкой технической  культуры,  который  обладал  бы
артистическими умениями и навыками. Она  была  уверена,  что  Руиз  Ав  не
сможет устоять перед искушением получить хорошую цену за  свои  трофеи,  а
если бы он продал их как необученных  примитивов,  он  получил  бы  жалкие
гроши за мужчин, хотя, впрочем, женщина  принесла  бы  неплохой  доход  от
подземных борделей, если бы ее туда продать.
     Официальный рынок в Моревейнике был огромен, и  она  просмотрела  уже
сотни фотографий и статистического материала без всякого успеха, казалось,
все  работорговцы  затоварились  на  Моревейнике  примитивными  артистами:
исполнителями  танца  дождя  с  Пуэбло,  певцами   пламени   с   Ада   II,
дрессировщиками с Серебряного доллара, страстодраматиками с Золотого