ся, что  из  сада
замка по горе тихо спускается облако. Странно, откуда оно?  Высокая  ель
загораживает вид; недолго думая, Жорж спускается с террасы и идет к  ка-
литке сада.
   Ничего. Облако исчезло. Постояв немного, он внезапно почувствовал хо-
лод и точно присутствие кого-то рядом... Жорж оглянулся и обмер.
   Около него стояла прозрачная женская фигура, золотистые волосы распу-
щены, лицо бледное-бледное и в руках ненюфар.
   С криком ужаса в три прыжка Жорж был на террасе и, влетев в столовую,
со стоном упал на кушетку.
   Все вскочили.
   Жорж молча указывал на сад. Доктор налил стакан воды и поднес  Жоржу.
Тот послушно выпил.
   - Ну, говорите теперь, что вы видели? - сказал врач.
   - Чары сняты, она в саду.
   - Что за черт, кто она?
   - Женщина-вампир! С золотыми волосами, - заявил Жорж.
   Доктор в ответ только свистнул.
   - Обыщите сад, - приказал Гарри слугам.
   - Напрасно, Гарри, - остановил его доктор.
   - Скажите-ка лучше, молодой человек, сколько кружек пива вы выпили  в
деревне? - спросил он.
   Жорж с недоумением смотрел на врача.
   - Много? - допрашивал тот.
   - Да.
   - А потом шампанское?
   - Да, - виновато прошептал Жорж.
   - Если вы сейчас наденете простыни и, вообразив себя  царем  бабочек,
вздумаете полететь, я нисколько не буду удивлен. Знаю я это  деревенское
пиво! Дурман! - продолжал доктор. - Вообще, господа, я советовал бы лечь
спать. Тем более что едва ли ночь пройдет тихо. Я боюсь, что наши  храб-
рые молодые люди будут под влиянием дурмана сражаться если не с вампира-
ми, то с волками или другими чудовищами, - закончил доктор.
   Совет его был принят и, распрощавшись, все разошлись по спальням.
   Последним оставил столовую капитан Райт.

                                  XI

   Предсказание доктора сбылось.
   Среди ночи раздался дикий крик ужаса. Все выскочили в коридор.
   - Что случилось, кто кричал? - задавали друг другу  вопросы  испуган-
ные, полуодетые гости. И никто не получал ответа. Никто ничего не знал.
   Нельзя даже было решить, из какой именно спальни раздался крик.
   - Я предполагаю, что из спальни номер два, если считать  от  окна,  -
сказал Джемс. - Я первый был в коридоре и видел,  что  из  этой  спальни
вышла фигура и направилась к окну, а потом повернула налево по коридору.
Пойдемте туда.
   Вошли в спальню номер два.
   На кровати лежал виконт Рено, тихий  и  обыкновенно  незаметный  член
компании. Руки его были вытянуты, а на лице  застыл  ужас.  Он  был  без
чувств.
   После растираний и приема лекарства он очнулся, но на  все  расспросы
конфузливо отвечал, что ничего не помнит, ничего не видел и не кричал.
   - Ну, а твоя фигура, конечно, была с золотистыми волосами и ненюфара-
ми? - насмешливо спрашивал доктор у Джемса.
   - Это был лунный свет, что падает прямо на пестрое окно, а  остальное
дополнила тень от рамы, - спокойно ответил Джемс на насмешку.
   Понемногу все успокоились и вновь разошлись по спальням.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   До утра тишина ничем не нарушалась.
   Утром Смит сообщил Гарри, что ночью случилось несчастье.
   Внезапно умер один из молодых рабочих.
   - Что с ним?
   - Неизвестно еще. Доктор со слугою находятся у трупа, - отвечал  поч-
тительно Смит.
   - Как звали рабочего?
   - Блено.
   - Блено? Я что-то не помню такого имени, - сказал Гарри.
   - Это не тот ли молодой парень, которому вы, Смит, отдали  нести  от-
ломленную голову статуи, - спросил Джемс.
   - Да, сударь, это он. Голова и сейчас лежит на окне в ногах его  кро-
вати.
   - Где же он умер?
   - Во время сна в постели. Он спал в общей людской, налево по  коридо-
ру. В комнате спало пять человек и никто ничего не слыхал ночью. Он умер
тихо, - докладывал почтительно Смит.
   В это время вошел доктор и на общий немой вопрос ответил:
   - Ну, конечно, паралич сердца.
   - Похороните, как следует, да справьтесь, есть ли у него родня в  де-
ревне, - приказал Гарри.
   - У Блено старая тетка, - почтительно сообщил один из лакеев.
   - Выдайте ей сто долларов, - прибавил Гарри.
   Кругом начались похвалы его доброму сердцу и отзывчивости.
   Желая их поскорее прекратить, Гарри обратился к Джо, слуге доктора, и
спросил:
   - Что с вами, вы хромаете?
   - Пустяки, мистер, поскользнулся и вытянул связку.  И  угораздило  же
этого Блено бросить ненюфар около своей кровати, а я впопыхах  недосмот-
рел и поскользнулся.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   День обещал быть скучным.
   Гарри получил большую почту из Америки и заперся в своем кабинете.
   Управляющий занялся похоронами, и гости были предоставлены самим  се-
бе.
   Положим: лошади, собаки, слуги, и все было в их распоряжении.
   Одни поехали в город, другие занялись письмами и книгами. Многие бол-
тали.
   Только капитан Райт угрюмо молчал: он забрался в угол террасы и курил
сигару за сигарой. На вопросы и предложения товарищей он только сопел  и
мычал.
   Его оставили в покое.
   - Это на него действует воздух Европы, - смеялся Джемс.
   - Ну, нет, отсутствие женщин, - заспорил Жорж К.
   - То или другое, но капитан Райт сильно изменился  за  эти  последние
три дня. Он осунулся, похудел. Сейчас он напоминает мне то время,  когда
нам пришлось выдержать осаду диких индейцев,  -  рассказывал  доктор,  -
тогда приходилось не спать по три, четыре ночи кряду; да это бы еще  ни-
чего, но надо было быть все время начеку и ждать опасности, не  зная,  с
которой стороны - и в каком виде она придет. Это  страшно  действует  на
нервы.
   - Доктор, и вы сами испытали это? - посыпались вопросы любопытной мо-
лодежи.
   - Ну, конечно, Райт, Гарри, Джемс и я, в числе других охотников,  по-
пали в ловушку, ну и досталось нам. До смерти не забудем. Зато с тех пор
мы почти не расстаемся. Опасность сдружила нас, - закончил он.
   К доктору пристали с расспросами, и он долго рассказывал  свои  охот-
ничьи приключения не только в Америке, но и в Индии.

                                  XII

   Вечером все собрались в столовую. Последними пришли доктор и  капитан
Райт. Райт хмурился, а доктор озабоченно на него поглядывал. Ужин прошел
оживленно.
   За пуншем приступили к Карлу Ивановичу, прося что-либо почитать.
   - Очень рад, я нашел между бумагами и книгами вторую пачку писем. Не-
сомненно, это продолжение, хотя и с большим перерывом во времени, -  го-
ворил Карл Иванович, видимо, довольный, что может услужить обществу.
   - Читайте, читайте! - заторопила молодежь.
   - Тише. Я начинаю.

                            ПИСЬМО ДЕСЯТОЕ

   Ты, наверное, считаешь меня изменившим нашей дружбе, милый Альф, счи-
таешь, что я наслаждаюсь семейным счастьем и оттого не пишу тебе.
   Ошибаешься.
   Семейное мое счастье еще в далеком будущем, а сейчас, кроме работы  и
забот, ничего.
   Как видишь, пишу тебе с нового места жительства.
   Я на родине.
   По милости затеи старого дядьки идти на богомолье мне пришлось  изме-
нить весь план жизни.
   Раньше я предполагал, повенчавшись с Ритой,  ехать  в  замок,  старый
Петро должен был его к тому приготовить, а теперь готовить  замок  приш-
лось мне самому.
   Не мог же я тащить Риту неведомо куда. Пришлось на время расстаться.
   Я здесь, а Рита приедет на днях со старой кормилицей и двумя  служан-
ками. Наряды ее готовы, и она ими довольна. Каюсь, не  утерпел  и  купил
шкатулку императрицы.
   Замок запущен гораздо более, чем я ожидал. По  словам  сторожа,  отец
уже давно не жил в замке, даже не входил в него. Он ютился  в  комнатах,
предназначенных для прислуги, что лежат близ конюшен и кухонь.
   Прислуга частью сама разошлась, частью была уволена отцом.
   Ни лошадей, ни коров, ни даже собак я в замке не нашел.
   Отец жил вполне отшельником. В лице одного Петро  совмещалось  и  об-
щество и весь штат прислуги.
   Из-за такого порядка вещей даже сад страшно запущен:  он  весь  зарос
чесноком. Противный запах так и стоит в воздухе.
   Чистим и жжем чеснок, не покладая рук.
   Старый колодезь пришлось бросить: решил выкопать новый.
   Ни куртин, ни цветов еще нет. И куда все это делось. Прежде, при  ма-
тери, сад тонул в цветах.
   Старой сторожки, где жил американец, тоже  нет,  на  ее  месте  стоит
большой крест.
   Надо думать, старик умер.
   Пришли работники с расчетом, пока прощай.
                                                                 Твой Д.

                          ПИСЬМО ОДИННАДЦАТОЕ

   Уф! И устал же я!
   Встаю в шесть часов утра, прямо на лошадь и в замок на работу.
   Впрочем, я забыл сказать тебе, что живу в лесном  доме,  недалеко  от
замка. Мне здесь очень нравится, и я охотно привез бы сюда Риту.
   Даже, признаюсь, эта мысль так меня занимала одно время, что я  почти
приготовил для нее здесь две комнаты.
   Пришлось кое-что переменить и пристроить, но меня постигло  разочаро-
вание. Рита непременно хочет въехать прямо в замок, "как владелица", пи-
шет она.
   Прощай, мечта и несколько тысяч дукатов!
   Работы в замке идут тихо; все приходится выписывать из города.
   Сегодня весь день жарился на солнце;  распланировывали  с  садовником
куртины и клумбы.
   Безобразный крест мы уничтожили и предполагаем сделать тут  маленький
розариум.
   Ведь Рита обожает розы.
   Оранжерея для роз уже готова. Сад представляет много работы. Все дубы
заражены омелой, точно кто нарочно разводил этого паразита.
   Несколько лучше сохранилась восточная часть сада. Там, в скале, стоит
мраморная богиня - при мне ее еще не было. Не поставил ли ее отец в  па-
мять матери; на эту мысль наводит то, что кругом лежит много старых  за-
сохших венков. За неимением других цветов они сделаны из цветов чеснока.
   Приказал сжечь.
   Еще странность: в склепе не нашел гробов ни отца, ни матери.
   Впрочем, я очень спешил. До завтра, засыпаю от усталости.
                                                                 Твой Д.

                          ПИСЬМО ДВЕНАДЦАТОЕ

   Сегодня ко мне явился молодой человек в каком-то фантастическом  кос-
тюме и с церемонными поклонами передал мне сверток, сопровождая его  вы-
чурными приветствиями, от моей невесты.
   Моя малютка вошла в роль "владетельницы замка".
   Первое мое желание было спустить с лестницы средневекового посла, но,
развернув сверток, я все забыл... передо  мной  была  Рита!  Моя  умница
прислала свой портрет для семейной галереи.
   Она одета в тот наряд, что готовит ко дню венчания.  Знаменитый  гре-
бень украшает ее волосы.
   Милая, милая. Я так засмотрелся на дорогие черты, что забыл и о  пос-
ланном. И только при его вопросе: "Когда же могу начать?" Очнулся.
   Оказывается, он художник. Недаром отрастил такую гриву и оделся чуче-
лом и по желанию Риты должен написать и  мой  портрет.  Пришлось  согла-
ситься.
                                                                 Твой Д.

                          ПИСЬМО ТРИНАДЦАТОЕ

   И надоел же мне этот художник! Изволь одевать рыцарский костюм - Рита
же его и прислала. Видите ли, иначе не будет ансамбля  с  ее  портретом!
Оденешься каким-то попугаем и сиди, как истукан.
   Пишу урывками. Дел куча, а тут сиди позируй.
   Утешаюсь тем, что повешу наши портреты в зале, там, как нарочно, есть
пустое место.
   Сад почти готов.
   Сегодня чуть не вздул "косматого".
   - Не делайте хмурых глаз, я их рисую! - говорит он.
   О чтоб тебя. - Догадался, велел повесить портрет Риты,  и  смотрю  на
мою голубку, любуюсь ею.
   Молчит чучело, значит "мрачных глаз" нет.
                                                                 Твой Д.

                         ПИСЬМО ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ

   Ура! Рита завтра будет.
   Почти все готово. Только мой портрет запоздал. Художник уверяет,  что
я так мало и так плохо позирую, что это не его вина, и что  принцинесса,
это Рита-то принцинесса, не может на него сердиться.
   Как жаль, милый Альф, что ты далеко и не можешь радоваться со мной.
                                                                 Твой Д.

                          ПИСЬМО ПЯТНАДЦАТОЕ

   Вот уже неделя, как Рита здесь. Как и было уловлено, Рита приехала  в
сопровождении своей кормилицы, старой Цицилии и  двух  молодых  девушек.
Только девушки эти не наемные служанки, а  дальние  бедные  родственницы
Риты.
   Моя голубка очень извинялась, что привезла их без моего разрешения. А
я, напротив, очень доволен: у Риты будет женское общество и она не будет
оставаться одна в те часы, когда мне по делу придется отлучаться из зам-
ка.
   Да и при этом Франческа и Лючия милые, здоровые девушки, и их веселая
болтовня оживляет наши обеды и вечера.
   Кроме того, Рита говорит, что они так  ее  любят,  что  отдадут  свою
жизнь за нее.
   Общество наше совсем маленькое. Кроме нас с Ритой и  двух  кузин  его
составляют: косматый художник, архитектор и его помощник.
   Утро, хочешь не хочешь, мне приходится посвящать работе. В это  время
Рита и кузины усердно вышивают. Я это знаю, но что вышивается,  от  меня
тщательно скрывают. Это мне подарок.
   - Потерпи, - говорит Рита, - а за то мы весь бордюр сделаем из насто-
ящего жемчуга.
   За обедом нам служат два лакея итальянца, также привезенные Ритой.
   Вечер проходит в болтовне и шутках. Лючия превосходно играет на  лют-
не; впрочем, и Рита, и Франческа также играют и поют.
   Через две недели наша свадьба; мне бы так хотелось, чтобы  ты  приеха
л... приезжай! Когда я сообщил Рите это свое желание, она пришла в  вос-
торг и от себя очень и очень просит тебя приехать.
   Постарайся, Альф, доставь нам обоим это удовольствие.
                                                                 Твой Д.

                          ПИСЬМО ШЕСТНАДЦАТОЕ

   Эх, милый Альф, твой отказ сильно огорчил, но еще больше он  опечалил
Риту. Она даже выразилась:
   Нет на свете истинной дружбы.
   И как я ей ни доказывал, что отказ  приехать  на  свадьбу  не  мерило
дружбы, что, если б нас постигло горе и мы позвали тебя  на  помощь,  ты
немедленно бы явился. Она только покачивает в  ответ  своей  хорошенькой
головкой.
   Ты этим не огорчайся; Рита за последние  дни  мрачно  настроена.  Она
побледнела и вся зябнет, уверяет, что "немецкое солнце"  не  так  греет,
как итальянское.
   А не только дни, но и ночи стоят небывало жаркие.
   Этот "нервный озноб", иначе я его и назвать не могу, начался  с  того
дня, как я по своей глупости сводил ее в склеп.
   Склеп, конечно, вычищен и проветрен.
   Кстати, знаешь ли, я так и не нашел гробов ни отца, ни матери! Стран-
но и даже очень.
   Рита с любопытством осматривала гробницы и читала надписи: одни прек-
расны по своей наивности, другие дышат тщеславием и гордостью.
   Уставши, она оперлась об огромную каменную гробницу, ту самую, в  ко-
торую был поставлен гроб деда, привезенного из Америки.
   - Как холодно, - с дрожью в голосе сказала Рита, отходя от гробницы.
   На ней было легкое кружевное платье с открытой шеей и руками.  Только
при восклицании Риты: "Как холодно", я сообразил, какую глупость я наде-
лал! В жаркий день, в одних кружевах, позволил ей  спуститься  в  склеп,
где холодно и сыро.
   Осел я, дурак!
   Вечер прошел по обыкновению. Рита играла на  лютне  и  пела:  "guella
fiamma shk...".
   Она, видимо, забыла о неприятном ощущении. Когда все разошлись, я еще
долго стоял в саду под открытым окном Риты, беседуя с ней.
   Назавтра она встала бледная и утомленная, отказалась от работы и  все
грелась на солнышке.
   На другой день то же самое.
   Я хотел послать за доктором в деревню, но она прямо запретила мне это
делать.
   Даже кормилица, советов которой она обыкновенно  слушается,  на  этот
раз не могла ее убедить.
   - Вот синьорина отказывается от доктора, а сегодня ночью я сама  слы-
шала из соседней комнаты, как она жалобно стонала, - докончила старуха.
   - Что тут особенного, с неудовольствием ответила Рита, - я ночью уко-
лола себя булавкой и от боли застонала.
   И она показала мне небольшую ранку под подбородком, на шее.
   Ранка была небольшая, но на меня подействовала как удар грома. В пер-
вые минуты я даже не мог понять, почему вид этого красного пятнышка  так
взволновал меня.
   Позже я уже сообразил причину: такое пятнышко я видел на шее моей ма-
тери!
   Умерла она не от него, конечно, но тем не менее вид его на белой шей-
ке Риты пронзил мне сердце.
   Я стал расспрашивать.
   - Все очень просто, - ответила Рита, - заснула я с открытым  окном  и
ночью почувствовала, как из него дует холодом и сыростью.
   - Рита, помилуй, ночь была жаркая и душная, - вскричала Лючия.
   - А я тебе говорю, подуло холодом, могильным холодом, - упрямо  отве-
тила моя невеста.
   - Я закуталась в теплый платок, - Продолжала она. - И чтобы не разог-
нать сна, не открывая глаз, взяла с ночного столика булавку. На мое нес-
частье, попалась розовая, сердоликовая, та, которую ты мне подарил; я ее
так люблю! А у ней, ты сам заметил, какая длинная и острая игла.
   Во всяком случае, это сущие пустяки и завтра ничего не будет,  -  за-
кончила Рита.
   Сам отлично понимаю пустячность этой ранки, а все же мне не по  себе:
вспоминается умершая мать... и все...
   Я почти забыл, что недосказал тебе своей истории; извини,  и  сегодня
этого не сделаю. Нет времени: решил тотчас  же  отправиться  в  город  и
завтра к утру привезти оттуда врача.
   Рита наотрез отказалась от медицинской помощи, придется прибегнуть  к
хитрости.
   Я уже знаю, что в городе живет старый домашний доктор  моего  отца  и
матери. Он очень стар, но не дряхл. Практику он совсем оставил, а  живет
на ренту, полученную от отца, и весь погрузился в науку.
   Попрошу его приехать в замок не как доктора, а как старого друга.
   Пока прощай; письмо в одну сторону, а я в другую.
                                                                      Д.

                                 XIII

   - Но довольно ли на сегодня, - сказал Гарри, - я вижу, у Карла Ивано-
вича такая толстая пачка, что хватит еще на целый вечер.
   Гости не могли не согласиться с желанием хозяина, и, прощаясь,  один,
за другим стали выходить из столовой.
   - Скоро остались только Джемс и капитан Райт.
   Райт молча курил; он точно тянул время пребывания в столовой.
   Джемс, весь вечер за ним наблюдавший, был поражен  его  серым  цветом
лица.
   - Райт, что с тобой? Ты болен? - спросил озабоченно Джемс.
   Капитал вздрогнул и сердито взглянул, на говорившего, но увидев  дру-
жеское лицо Джемса, он тяжело вздохнули, положив ему  руку  на  плечо  и
сказал:
   - Джемми, ты, кажется, прав: я болен, я схожу ума.
   - Райт, что за идея, что с тобой? - вскричал Джемс.
   - Хорошо, Джемми, я скажу тебе, но ты никому ничего не  должен  гово-
рить. Согласен?
   - Ну, конечно же, говори.
   Капитан закурил новую сигару и после небольшого молчания начал:
   - Это началось недавно. Вернее, с той ночи, как я согласился  лечь  в
комнату привидений. Нечего тебе и говорить, что в привидения я не  верил
и ничего не боялся.
   - Ну, еще бы, - искренне вставил Джемс.
   - В комнате было душно; я открыл  окно  и  вскоре  задремал.  Сколько
прошло времени, не знаю, но внезапно, точно от толчка, я очнулся: в ком-
нате слышался шелест, ну, точь-в-точь, как от женского шелкового платья;
пряный запах лаванды ударил в нос.
   А это из шифоньера, что открывал давеча Гарри, и  шелестят  от  ветра
занавесы на окне, - подумал я и совершенно спокойно взял сигару и  зажег
спичку.
   При свете спички между складок  кроватных  занавесей  я  ясно  увидел
прекрасную женскую ручку, на пальце которой сверкал дорогой бриллиант.
   Занавесы тихо шелохнулись, и в образовавшуюся щель заглянуло  женское
личико. Страшно бледное, с большими черными глазами. Черные локоны  были
украшены чем-то вроде короны, а на шее лежала нитка розовых кораллов.
   Я остолбенел.
   Догоравшая спичка