квадрате ринга.
     - Остынь, - спокойно проговорил Аверьян. Ведь не будешь ты  отрицать,
что  широкомасштабное  слипание  безмозглых  тварей  в   скафандрообразные
скульптуры - это наверняка проявление массового экзотизма в их беззащитной
среде? Представляешь  себе,  о  чем  речь?  Массовый  экзотизм!  У  нас  -
единичный, а у них - массовый? То, что оставило на теле земной цивилизации
небольшую, хотя и достаточно  болезненную  царапину,  нанесло  смертельную
рану их стихийно скрученному в спираль безмозглому скопищу.
     - Выдумываешь, - неуверенно пробормотал Андрей.
     Копаев скомандовал автоматике Форума  высветлить  сферообзор.  Андрей
поискал  глазами  участок  Япета   с   белесым   куполом   темпор-объекта,
нахмурился. То, что еще вчера представляло собой идеально гладкую, светлую
полусферу,  сейчас  походило  на  грязно-серый,  неровно  осевший  остаток
тающего сугроба...
     - Механизм  жизнеобеспечения  колонии  эйвов  серьезно  поврежден,  -
повторил Копаев. - Ты выполнил миссию не только разведчика, но и спасителя
лун Внеземелья. Япет, во всяком случае, спасен -  здешнему  темпор-объекту
можно смело заказывать реквием.
     - По моей вине гибнет чужая преджизнь?.. - проговорил  Андрей,  глядя
на  Аверьяна  и  втайне  надеясь,  что  бывший  функционер  МУКБОПа   хоть
что-нибудь возразит. - А может быть, дело обстоит еще серьезнее  -  гибнет
предтеча инозвездной цивилизации?..
     - Успокойся, -  возразил  Аверьян.  -  Мы,  земляне,  были  вынуждены
защищаться. И потом... кто сказал, что эта спираль - единственная  колония
в  том  районе?  Кстати,  я  хотел  бы  предложить  твоему  вниманию  одну
любопытную панораму... Может, ты ее объяснишь?..
     Сначала Андрей  не  понял,  что  за  "панораму"  Копаев  высветил  на
сфероэкране: пестрый, разноцветный мир, во всех  направлениях  пронизанный
блестящими нитями... Однако, заметив  на  концах  некоторых  нитей  темные
прямоугольнички, вдруг догадался:
     - Эйвы! Не имею представления где, в какой среде сделана видеозапись,
но это - эйвы. То есть - половинки эйвов...
     -  Эта  видеозапись  сделана  с   помощью   микроскопа.   Ты   видишь
микроскопические половинки эйвов, обнаруженные медикологами в плазме крови
экзотов. Хочешь спросить, почему это не было обнаружено сразу? Потому  что
половинки эйвов цепко держатся в теле экзота, и  в  результате  взятая  на
анализ кровь ничем не отличалась  от  крови  нормального  человека.  Разве
только - повышенным содержанием гормонов. Ведь  экзот  потому  и  обладает
экзотическими свойствами, что блестящее вещество эйвов  резко  стимулирует
почти все жизненные  процессы.  Кстати,  это  странное  вещество  способно
оказывать воздействие не только  на  живую  материю  -  даже  металлы  оно
заставляет менять физические свойства.
     - А может быть, в параллель с  разрушением  темпор-объекта  уже  идет
процесс разрушения чужеродного "ингибитора"?..
     - Была такая гипотеза.
     - И что же?..
     - Не подтвердилась. У нас внутри ничего не  меняется.  Видно,  так  и
придется свой век доживать... А "век"  наш,  как  утверждают  специалисты,
будет порядка полтысячи лет. По крайней мере, лет по триста-четыреста  нам
с тобой гарантированы.
     Андрей присвистнул.
     - Откровенность за откровенность, - сказал Копаев. -  Получен  сигнал
дальнодействия?
     - Да.
     - На каком уже расстоянии Внешний Приемник?
     - 250 тысяч астрономических единиц.
     - Итак, до Проксимы Центавра осталось около  20  тысяч...  Далековато
будет добираться нам до нового своего светила.
     - Март говорит,  что  с  переброской  лучше  не  тянуть.  На  большем
расстояния у темпорологов могут возникнуть свои осложнения.
     - Н-да... Значит, скоро в дорогу... Кто пойдет первым?
     - Я.
     -  Войдешь  в  историю,  как   первый   человек,   проникший   сквозь
гиперпространство в Сверхдальнее Внеземелье.
     - Как первый экзот, - поправил Андрей.
     - Я думаю, ты ошибаешься. Наши человеческие предки, я думаю, припишут
эту заслугу себе.
     - Они это заслужили, наши предки.
     - Не по себе мне, - признался Аверьян. -  Это  как  первый  прыжок  с
парашютом: пока готовишься - ходишь с высоко поднятой головой,  а  глянешь
сверху - коленки слабеют...
     Чтобы отвлечь товарища от неприятных мыслей, Андрей сказал:
     - В торопливой беседе с Мартом я  как-то  не  уловил  всех  тонкостей
механики укрупнения массы корабля, несущего Внешний Приемник. Ведь если ВП
в принципе копирует работу комплекса "Зенит" -  "Дипстар",  то  и  рабочая
масса нового комплекса не должна быть меньше рабочей массы "Зенита".
     - Да какие тут тонкости!  -  Копаев  поморщился.  -  ВП  запустили  к
Центавру на новеньком корабле-носителе. А параллельными курсами  запустили
туда в автоматическом режиме корабли-ветераны. Отправили вдвое больше, чем
нужно.  Чтобы  хоть  половина  одновременно  достигла  отметки  200  тысяч
астрономических единиц. Ушли туда  небезызвестные  тебе  "Лунная  радуга",
"Констеллейшн", "Варяг",  "Спэйсджампер",  "Глория",  "Эсмеральда",  "Грин
рэй", "Наутилус", "Мираж",  "Фомальгаут",  "Кавказ",  "Дискавэри"...  Даже
служба  космической  безопасности  для  такого  дела  два  своих  крейсера
выделила: "Игл" и "Агъюмент". Из  новых  ушли  "Амур",  "Вилюй",  "Иртыш",
"Лена".
     - Ух ты! - искренне изумился Андрей. - Армада!..
     - И все это скопище летящих в автоматическом режиме кораблей в  конце
концов должно по идее самостоятельно соединиться в одно целое,  образовать
рабочую массу для срабатывания Внешнего Приемника. Передадут нас  всех  да
борт носителя  ВП  как  по  видеотектору,  назовем  мы  свой  сверхкорабль
каким-нибудь родным именем... скажем, "Солнце"... и начнется  пилотируемый
этап  экспедиции.  Первой  Звездной...  А  капитаном  "Солнца"   назначат,
конечно, тебя.
     - Когда-то ты предрекал мне быть капитаном "Тобола". Помнишь?
     - Помню. Но теперь быть капитаном межзвездного рейдера предрекаю тебе
не я...
     - Кто же?
     - Твоя будущая жена. Светлана Фролова-Тобольская.
     - Интересно, - сказал Андрей. - А с чего ты  решил,  что  она  -  моя
будущая жена?
     - Что... уже настоящая? - невинно моргая, спросил Аверьян.  -  Ну-ну,
ладно, успокойся! Насчет настоящей я пошутил. А вот насчет  будущей....  Я
не думаю, чтобы сама Светлана шутила. Во всем, что касается тебя, у нее на
полном серьезе, и это уже доказано. Ведь  предсказала  она  год,  месяц  и
день, когда ты вынырнешь из белесых глубин темпор-объекта!..
     - Продолжаешь шутить? - осведомился Андрей скучающим голосом.
     - Вовсе нет! Не сойти мне с этого места, все так и было! Знал бы  ты,
что тут было, когда она объявила  год,  месяц  и  день..  Разговоры  пошли
всякие-разные, слухи змейками поползли... Короче говоря, Круглов, конечно,
рассвирепел и попытался  искоренять  на  базе  "средневековое  ведовство",
"беспардонное шарлатанство",  "гадания  на  кофейной  гуще",  а  когда  ты
действительно вынырнул в предсказанный день, объявил тебя  эфемером...  Ты
уж прости его, он действовал честно, по убеждению.
     - Прощу. На межзвездном  рейдере  нужны  хорошие  связисты.  Так  же,
кстати, как и хорошие координаторы.
     - Хороших  связистов  здесь  -  как  кратеров  на  Япете.  А  хороших
координаторов... извиняюсь, я один.
     - Ну что ж, скромно и с достоинством, - похвалил Андрей.
     - Нет, я серьезно! Связистов в нашем таборе чуть ли  не  больше,  чем
десантников. Это их столько в один год к нам привалило.  Ты,  пожалуй,  не
поверишь, но факт: многие буквально рвутся в нашу зону. Быть экзотом нынче
стало модным. Особенно,  когда  выяснилось,  что  экзоты  -  потенциальные
долгожители.  Смельчаки  проникали  в  зону  любыми   путями,   на   любом
транспорте, правдами и неправдами. А однажды к нам весь экипаж  "Дипстара"
в полном составе пожаловал! В общем, дело дошло до того, что, пропустив  к
Япету всех членов семей, служба космической безопасности  наглухо  закрыла
зону. - Копаев помолчал я добавил: - Теперь дверь этой  клетки  откроется.
Но в сторону, обращенную к звездам...
     - Нет, Аверьян, - уже не слушая  собеседника,  сказал  Андрей,  -  мы
назовем свой межзвездный рейдер  не  "Солнце".  Мы  назовем  его  "Великий
предок".
     Андрей  коснулся  ногами  стеклянной,  подсвеченной  красным  сиянием
поверхности   центрального   когертона   и    почувствовал,    как    лапы
транспортировочного захвата разжались на плечах и бедрах. Вверху  вспыхнул
зеленый  свет.  Андрей  оглядел  шаровидную  камеру.  Ничего  слишком   уж
примечательного в ней не  было.  Разве  только  двухцветное  освещение  да
прозрачные, похожие на подставки перевернутых вверх  дном  бокалов,  диски
пяти когертонов, установленных в центре камеры на высоких ножках.
     Он привычно  пошевелился  в  скафандре,  проверяя  свободу  движений,
закрыл стекло гермошлема и тихо проговорил:
     - Готов!
     Ему ответили, и еще минуту он выслушивал  предстартовые  наставления.
Он ощущал какое-то неудобство. Поискал причину и понял: не привык  ощущать
себя перед стартом на ногах, в незафиксированном скафандре.
     - Все в порядке, - спокойным голосом произнес шлемофон. - Счастливого
пути, Тобольский! Старт в момент "ноль". Выход - через голубой  люк  После
гиперперехода ждем на связь. Салют, капитан!
     - Десять, - сказал автомат. - Девять. Восемь. Семь. Шесть..
     Скорей бы! Четверть миллиона астрономических единиц одним махом!..
     - Три. Два. Один..
     "Поехали!" - успел подумать Андрей и увидел, как  зеленое  и  красное
полушария поменялись  местами.  Затрещал  зуммер.  Пневматический  выхлоп.
Слева открылся голубой люк. Люк на борту "Великого предка".
     Месяц спустя экипаж первого составного межзвездного рейдера  "Великий
предок"  готовился  к  встрече  самой  привилегированной  группы   состава
экспедиции.
     Неподвижно стоя в центре смотровой  площадки  ренделя,  Андрей,  сжав
зубы, смотрел на звезды и ждал вестей от  темпорологов,  ответственных  за
гиперпространственный переход. На часы он боялся даже взглянуть. Когда ему
сообщили, что переход по каким-то причинам отсрочили на пять  с  половиной
минут, он распорядился транслировать все акустические сигналы из  приемной
камеры по каналу общекорабельного спикера я поспешил в  ближайший  к  люку
ВП-комплекса рендель.
     Уловив за спиной какое-то движение, Андрей обернулся и увидел, что  в
ренделе уже яблоку  негде  упасть.  Напряженные  лица  Кизимова,  Нортона,
Круглова, Йонге, Копаева...
     Рендели на борту "Великого предка" довольно большие, но этот  не  мог
вместить всех желающих находиться поближе к люку ВП...
     Треск  зуммера.  Напряжение  достигло  предела.  И  вдруг...  детские
голоса-колокольчики. Лепет, смех. И голос Светланы:
     - Не беспокойтесь,  все  хорошо!  Просто  Петенька  чуть  не  упал  с
когертона. Где у вас выход?
     - Стойте на месте! - предупредил голос дежурного темпоролога.  -  Вас
встретят и выведут.
     В ренделе загалдели, заулыбались. Все в порядке, медиколог  и  первая
группа  детей  совершили   гиперпространственный   переход,   по-видимому,
благополучно.
     Андрей посмотрел  на  часы,  перевел  взгляд  на  созвездие  Девы  и,
невольно прислушиваясь к детским  голосам,  подумал:  "Что  ж...  начинаем
обживать Галактику".



   Сергей Иванович Павлов
   АМАЗОНИЯ, ЯРДАНГ ВОСТОЧНЫЙ

                                 Повесть



     Самое  приятное  время  поселковых суток  -  утро.  Когда  спортивная
разминка веселит твое гибкое и легкое здесь,  как у ребенка,  тело.  Когда
колючие  струи  душа  смывают остатки смутной тревоги,  навеянной за  ночь
какими-то неосознанными сновидениями. Когда спокойно завтракаешь, наблюдая
сквозь  прозрачную  стену  кафе   эволюцию  слитка  солнечного  золота  на
громоздкой вершине  Олимпа.  Лавина  света  постепенно сползает  на  спины
хребтов высокогорной Фарсиды...
     Не успел я  поднести кофейную чашку к  губам -  в  нарукавном кармане
зашелся писком инфразонник и голос пилота предупредил:
     - Вадиму  Ерофееву -  Артур  Кубакин.  Первый  ангар,  старт  в  семь
ноль-ноль, борт номер триста тринадцать.
     Взглянув на часы, я, обжигаясь, сделал глоток (кофе был превосходный)
и  помчался в  экипировочную.  первого  ангара.  Кубакину удалось приучить
здешних спецов  и  ученых ценить его  веское слово.  Если  Кубакин сказал:
<Старт в  семь  ноль-ноль>,  то  пассажир обязан был  знать,  что  в  семь
ноль-ноль-одна Кубакин запросто мог улететь в  столицу без пассажира.  Все
наши  пилоты  стремились Кубакину подражать,  и  мы,  которые  не  пилоты,
слишком часто оказывались в зависимости от их предполетного настроения.
     Парни  из  команды  шлюзового обеспечения сноровисто втиснули меня  в
эластично-тугие доспехи высотного костюма -  ни вздохнуть,  ни охнуть, - с
отвратительным  скрипом   застегнули  входной  шов   термостабилизирующего
спецкомбинезона  (<эскомба>  -  на  местном  жаргоне)  и  рывком  затянули
металлизированные ремни.
     - Диспетчерская  -   Ерофееву!   -   рявкнул   под   потолком  зонник
внутрипоселковой связи. - Ерофеев, срочно зайдите к главному диспетчеру.
     Я уклонился от готового опуститься на мою голову термошлема, сказал в
потолок:
     - Ерофеев -  Можаровскому! Адам, я уже в застегнутом эскомбе, а через
три минуты выход в шлюз.
     - Чья машина?
     - Аэр Кубакина.
     - Кубакин подождет. Беги сюда, дело срочное.
     - Да что же это, - произнес я в полном недоумении, - раздеваться мне,
что ли!..
     - Не надо, - сказал Можаровский. - Беги так, чего особенного!
     Я разозлился:
     - Беги сам, если нужно. Чего особенного!
     Мое недовольство Адам игнорировал.  Прежде чем диспетчерская вырубила
связь, я услышал, как он сказал там кому-то: <Идет Ерофеев, идет>.
     Чертыхнувшись,  я  велел содрать с  себя  эскомб и  поспешил наверх в
высотном костюме.
     Коридор,   эскалатор  с  поворотом  налево.   Лифт,  коридор,  второй
эскалатор с  поворотом направо.  Эскалатор без  поворота и  верхнее фойе с
живописным <земным уголком>.  В <уголке> - клейкая зелень березы, вольера,
в  которой  орали  от  тесноты  у  кормушек желтые  попугайчики,  эффектно
подсвеченный круглый аквариум,  в котором недавно сдохла последняя рыба. Я
остановился перевести дыхание.  На  дне  аквариума бурлил султан воздушных
пузырьков аэрации.
     Верхний  куб   нашего  гермопоселкового  здания-пирамиды  -   царство
диспетчеров  и  связистов.   Мимоходом  я  заглянул  в  безлюдный  кабинет
Можаровского и, никуда уже не заглядывая, направился прямо в диспетчерский
зал.   Меня  угнетало  предчувствие:   что-то   случилось  на   буровой  и
долгожданный мой отдых в столице опять пропадет.
     С  этим  предчувствием я  вошел в  зал.  У  западной секции обширного
пульта диспетчерского терминала стояло человек восемь. Можаровский сидел -
рыжая  его  голова  пылала  пожаром  на  фоне  светящегося экрана  сектора
Амазонии.  Когда я вошел,  он зачем-то выключил экран, и все уставились на
меня.
     - В чем дело? - спросил я.
     - Да вот, понимаешь... - проговорил Адам, освобождая кресло.
     Я  оглядел траурные физиономии расступившихся передо мной операторов,
приблизился к  пульту  вплотную.  На  панели  сектора  Амазонии бесполезно
мигали светосигналы автоматического вызова на связь.  Буровая не отвечала.
Едва  я  вытянул  руку  с  намерением включить  экран,  операторы,  словно
опомнившись,  отошли и рассредоточились по своим рабочим местам.  Это меня
испугало.  Вдруг вспомнился сегодняшний сон.  Во сне я  переходил покрытое
мокрым снегом русло горнотаежной речушки, и где-то выше по руслу с треском
и  грохотом лопнул ледяной затор.  Уйти  из-под  вала  высоко подпруженной
талой воды у  меня практически не  было никаких шансов...  Черт с  ним,  с
отдыхом. лишь бы скважину не запороли.
     - Почему молчит буровая? - спросил я.
     Вопрос был нелеп. Можаровский, естественно, не ответил.
     - Ты  сядь,  Вадим,  сядь,  -  мягко посоветовал он,  и  эта мягкость
испугала меня еще больше.
     Я  путался в  светящемся разноцветье кнопок  и  клавишей -  никак  не
удавалось  <выловить> позицию  с  нужной  картинкой,  на  экране  мелькали
обрывки цветных синусоид.  Главный диспетчер смотрел на  мои неумелые руки
и, похоже, думал о чем-то своем. Наконец посоветовал:
     - Набирай команды последовательно.
     Я  попытался набрать полную грудь воздуха,  чтобы в  самой что ни  на
есть резкой форме высказать свое отношение к происходящему,  но тугие тяжи
высотного костюма  вытолкнули воздушный излишек обратно.  Гнев  прошел.  Я
стал  набирать команды  последовательно.  Главный диспетчер ногой  выкатил
из-под пульта коробку для аварийных аккумуляторов, сел на нее.
     Экран  показал общий  вид  гермопоселка нашей комплексной экспедиции:
среди каменистых холмов, кое-где припорошенных красным песком, черно-белое
здание-пирамида  все  в  золотистых  и  багрово-огненных  отблесках  -   и
зеркально-розовые,  как  елочные  шары,  резервуары  водогазовой  централи
жизнеобеспечения,  гофрированные полуцилиндры складов. Вид был живописный,
но мне сейчас нужно было совсем другое.  Мне был нужен диспетчерский пункт
моей буровой.  Точнее,  буровой восточного ярданга Амазонии.  Еще точнее -
пятой  марсианской буровой с  индексом Р-4500.  Как  старший прораб  пятой
Р-4500,  я  хотел знать,  что  там  сейчас происходит.  Судя по  выражению
веснушчатой  физиономии  Можаровского,   ничего  хорошего  там  сейчас  не
происходило. А ведь до этого дня наша 5-Р-4500 была самой благоприятной из
всех марсианских разведочных скважин глубокого бурения.
     Помогая мне,  Адам тронул несколько клавишей - на экране промелькнула
оранжевая пустыня,  и  вдруг возникло изображение диспетчерского помещения
буровой.  За  пультом никого не  было.  хотя там должна была быть Светлана
Трофимова.  Обязана быть.  Даже отсюда видно,  что на табло диспетчерского
таймера еще не истекла последняя минута контрольного времени сеанса связи.
     - Алло, Трофимова, Светлана! - позвал я и посмотрел на Адама.
     Можаровский понял мой взгляд.
     - С ней ничего не случилось,  -  сказал он.  -  Впрочем... - Он подал
знак кому-то за моей спиной: - Женя, еще разок проясним ситуацию.
     Оператор-связист Женя Галкин,  которого я систематически обыгрываю на
бильярде,  приблизился к  главному,  быстро взглянул на  меня  сверху вниз
круглыми,  как у  птицы,  глазами.  Адам,  повернувшись на своей коробке к
Галкину боком, ко мне лицом, проникновенно спросил:
     - Женя,  ты  когда включил канал на  Р-4500?  Вспомни с  точностью до
минуты.
     - Точно по графику, ровно в шесть сорок пять.
     - Как долго буровая не отвечала?
     - Минут семь. Я перевел канал в режим автоматического вызова на связь
и  зафиксировал позицию вот с этой картинкой,  -  Женя кивнул на экран.  -
Трофимова появилась минут  через семь.  Волосы в  беспорядке...  В  спешке
выпалила то, что вы уже знаете, и убежала.
     - Повтори для Вадима, он не знает.
     - Вот дословно:  <Извини, Галкин, здесь такое творится!.. Песков всех
нас вампирами обозвал и Айдарова чуть не убил!>
     - Песков...  Айдарова?  -  промямлил я ошарашенно. - Вы что, парни!..
Разыгрываете меня, что ли?
     - Погоди,  это не все,  - обронил Можаровский. - Кроме всего прочего,
Женю потряс ее смех.
     - Ну...  не  совсем смех,  -  робко  возразил Женя.  -  После  своего
торопливого сообщения Трофимова странно так  хохотнула и  сразу выпорхнула
из диспетчерской. На ее руке и белом халате была свежая кровь...
     <Хохотнула,  выпорхнула,  -  мысленно повторил я  как в гипнотическом
трансе. - Свежая кровь!..> Меня передернуло.
     - В каком месте халат был в крови? - спросил Можаровский.
     - Собственно...  несколько пятен.  На  пальцах,  на  рукаве и...  вот
здесь, на  груди.  - Галкин показал где.  - И пятно