очь похожи на  отца
и выглядели совершеннейшими громилами. Антураж дополняли высокие  стены,
напрочь отгораживающие дом от посторонних взглядов,  крепкие  запоры  на
массивных воротах и рычащие на  дворе  волкодавы.  Злобно,  слаженно,  в
унисон, такие не штаны - шкуру спустят сразу.  Чувствовалось  по  всему,
что непрошенных гостей здесь не жалуют.
   - Кто вам дал знать про меня, господа? -  с  порога  полюбопытствовал
хозяин дома, когда наконец после унизительных расспросов  -  кто  такие,
откуда и зачем? - Бурова и шевалье допустили в мастерскую. - А, эти двое
недоумков? Смотри-ка, еще не окочурились, ну да за этим дело не  станет…
Итак, господа, значит, вам нужен арбалет? - оценивающе воззрился  он  на
гостей, кашлянул, поперхал горлом, и в голосе его послышалось  сомнение.
- Значит, не какая-нибудь там балестра для охоты на пернатых,  а  боевой
арбалет, снаряженный болтами? М-да, ладно. Эй, Луи, принеси покажи.
   - Да, отец, - старший из сыновей оторвался от работы,  встал  и  живо
приволок арбалет и полдюжины стрел. - Вот.
   Двигался он, как заметил Буров, легко и споро,  несмотря  на  вес,  с
отточенной, хорошей координацией. Такие в драке самые опасные - сильные,
быстрые, массивные. При наличии некоторых навыков, естественно…
   - Это мощное боевое оружие, сработанное лично мной. Бьет на три сотни
шагов. - Гийом принял арбалет, трепетно погладил, вздохнул  и  возвратил
сыну. - На, заряди. Вот этим  болтом.  А  ты,  Андре,  повесь  мишень  в
дальний угол. Шевелись.
   В  его  манерах,  голосе  и  осанке  чувствовались  сила  и   желание
повелевать. Наверное, из таких людей и получаются Батыи и Тимуры. Дай им
только волю - и кровища рекой.
   - Хорошо, отец, - средний Гийомов  сын,  еще,  пожалуй,  поамбалистее
старшего, послушно встал и поспешил  в  угол  мастерской,  с  тем  чтобы
повесить на стену дубовый, в глубоких отметинах круг - мишень.
   Луи тем временем взял "козью ногу"  , взвел арбалет, зарядил и подал отцу:
   - Готово.
   Действовали ребятки сноровисто и ловко, словно  натасканные  бойцы  у
хорошего сержанта. Таким только скомандуй "фас", да погромче!
   - Гоп-ля-ля! - Гийом взялся за арбалет, не целясь, мастерски нажал на
спуск, болт, резко свистнув, вонзился в дуб. Все лихо, на одном дыхании,
в лучших традициях кортесовских стрелков . Очень впечатляюще.
   - О, замечательно! - Буров, изображая  восторг,  пошел  к  мишени.  -
Какая мощь! Какой глаз! Заказываю вам два арбалета! - взялся за  стрелу,
покачал, не сразу извлек из дуба. - А вот это немножко не то… Хорошо, но
не то.
   Болт был длиной сантиметров двадцать, с оперением из кожи и массивным
четырехугольным наконечником. Такой, может, кольчугу и  не  пробьет,  но
ребра, те, что плавающие, пересчитает. Ну а уж если в лоб…
   - Что значит  "не  то"?  -  подошел  Гийом,  взял  стрелу,  покрутил,
повертел, сделал недоуменное лицо. - Мореный, струганый из груши болт, с
оперением из пергамента и каленым наконечником. Какого же рожна надо?
   А у самого в бегающих глазах вспыхнули алчные  огни  -  понял  сразу,
какого рожна.
   - Видите ли, уважаемый, зверь, на которого мы  собираемся  охотиться,
очень крупный, верткий и, кроме всего  прочего,  крайне  толстокожий,  -
Буров улыбнулся с невинным видом и, вытащив мешок с двойными  луидорами,
стал  грузить  золото  на  стол.  -  Знаете,  есть  стрелы   с   особыми
наконечниками. Стоит лишь задеть зверя -  и  все,  охоту  можно  считать
успешной. В общем,  не  дергайся,  Лаэрт,  не  пей  вина,  Гертруда…  Я,
извиняюсь, ясно выражаю свои мысли?
   Неизвестно, как насчет Шекспира, но  относительно  остального  Гийому
все было ясно. Не отрывая глаз от золотых кружков, он кашлянул, прочищая
горло, и приказал:
   - Эй, Луи! Принеси покажи.
   И сделал резкий красноречивый жест,  как  будто  затягивал  пеньковую
петлю у кого-то на шее.
   И Луи  принес.  Дюжину  хорошо  оперенных,  тщательно  центрированных
болтов. Только вот наконечники у них были не массивные четырехгранные, а
в виде длинной, сплошь в кавернах для яда иглы. Один в один как та,  под
кольчужная, кованая, однажды чуть не загнавшая Бурова в гроб.
   - Это старая, проверенная временем отрава. Говорят, ее  готовили  еще
тамплиеры, - Гийом довольно усмехнулся, и пламя алчности  в  его  глазах
вспыхнуло с новой силой. - Действует безотказно, проверено  многократно.
Будете довольны, господа, скажете спасибо. С вас…
   Но тут, в самый решительный момент, он заткнулся,  потому  что  Буров
извлек из-за пазухи  сверток,  быстро  развернул  и  достал  тринадцатую
стрелу, на смертоносную иглу которой  была  насажена  на  всякий  случай
пробка.
   - Я заплачу вам, уважаемый, за три ваших  арбалета  и  не  возьму  ни
одного. Скажите только, кому вы не так давно продали вот эту штуку?  Она
просвистела в полудюйме от моего носа.
   Тихо так сказал, добродушно, с  улыбочкой  глядя  Гийому  в  глаза  и
демонстрируя раскрытые ладони,  что  интуитивно,  на  срезе  подсознания
воспринимается как символ неагрессии. А сам следил  за  Гийомом,  ни  на
мгновение не расслаблялся, шарил, словно муха, периферийным  зрением  по
сторонам. Ситуация  была  непредсказуемой,  тут  ухо  следовало  держать
востро. Что  хозяин  дома,  что  его  отпрыски  каких-либо  симпатий  не
внушали.
   Да, с прикладной психологией у Бурова было все в порядке,  сомневался
он не зря.
   - Значит, за три арбалета?.. В полу дюйме от носа?.. Сейчас,  сейчас…
- как бы  соображая  что-то,  Гийом  зашевелил  губами,  в  задумчивости
попятился и вдруг, стремительно схватив "козью  ногу",  одним  движением
взвел арбалет. - Гоп-ля-ля! Значит, говоришь, в полудюйме от носа?  А  я
вот  не  промахнусь,  если  что,  так  и  знай.  Эй,  Луи,  Андре,  Жак,
позаботьтесь о господах! Что-то они больно любознательные. Говорят,  это
вредно для здоровья.
   Он по-крысиному оскалился и сделал палаческий жест, при  этом  вторая
его рука, сжимающая  арбалет,  не  отклонилась  ни  на  йоту  -  кованый
четырехгранный наконечник смотрел Бурову точно в живот. Предчувствие  не
обмануло  -  Гийом  Оноре  и  впрямь  привык   действовать   решительно,
бескомпромиссно и жестоко. Какой там закон, какая там любовь к ближнему…
Двое праздных, набитых золотом бездельников суют свой нос куда не  надо.
Наступают даже не на любимую мозоль - на  горло?  Ну  так  успокоить  их
навсегда, золото забрать, а уж куда  пристроить  трупы  не  проблема,  в
земле места хватит. И про кучера не забыть,  его  за  господами  следом.
Карету отогнать, лошадей продать. Чтобы никаких следов, все  шито-крыто.
Не впервой…
   Да, видно, действительно не впервой - детки схватились  кто  за  нож,
кто за лом, кто за топор и без долгих разговоров бросились в атаку. И ни
они, ни папашка  их  не  ожидали,  что  Буров  вдруг  надрывно  крикнет,
стремительно уворачиваясь с линии прицеливания и  одновременно  блокируя
верхний и нижний уровни. Примерно так тореадор уходит от рогов быка.
   Законы психологии неумолимы - Гийом  автоматически  нажал  на  спуск,
стрела, попав в железку у Бурова за обшлагом,  с  визгом  срикошетила  и
вошла Андре в межключичную ямку. Глубоко, дюйма на четыре. Арбалет  и  в
самом деле был хорош. Шевалье тоже даром времени  не  терял  -  выхватив
клинок, отбил играючи мясницкий нож и в одно касание,  рипостом,  всадил
шпагу в пах старшему братцу. Не вынимая, взялся за кинжал  и  мастерски,
на полный оборот, загнал его по гард хозяину дома в брюхо.  Младшенький,
Жак, оставшись в одиночестве, хотел было помахать  топориком,  но  Буров
жестко обезоружил его,  без  жалости  сломал  локоть,  затем  колено  и,
стонущего, подтащил к отцу.
   - Гийом Оноре, если ты не ответишь на мой вопрос, я на  твоих  глазах
сейчас переломаю ему все кости, по  частям  отрежу  все  то,  что  можно
отрезать у мужчины, а потом он умрет страшной позорной смертью.  Зрелище
его последних мук будет преследовать тебя в аду. Считаю  до  трех.  Раз.
Два…
   Буров не стал говорить "три" - с хрустом сломал младшенькому палец, а
когда затих пронзительный крик, Гийом Оноре прохрипел:
   - Не надо… Он здесь ни при чем… Не  делайте  ему  больно…  Вам  нужен
Копченый Окорок из "Псов преисподней". Они кучкуются в "Клопе кардинала"
на улице Кур-ла-Рен, не доезжая до заставы. Отпустите мальчика, он ни  в
чем не виноват. Он еще совсем ребенок.
   Ага, высотой под потолок, шириною  в  дверь,  с  топориком  наподобие
Франциски .
   - Где ты берешь яд? - спросил Буров и, чтобы вопрос дошел  до  самого
Гийомова нутра, сломал Жаку еще палец. - Ну?
   - У Кривой Аниты, старой одноглазой шарлатанки, - прохрипел Гийом.  -
У этой чертовой ведьмы с Ферронри ,  налево  от  рынка.
Если  надо,  я  покажу.  Все  сделаю,  что  скажете…  Только   пожалейте
младшенького. Он  рос  без  матери,  я  ее  прибил  по  пьяной  лавочке…
Пожалейте…
   Господи, что же сделалось за считанные минуты  с  этим  великаном,  с
этим монстром, преисполненным чувства личной значимости! Теперь это  был
просто жалкий червь, вымаливающий жизнь для сына и  быструю  смерть  для
себя. Такой, если его пощадить, будет мстить  долго,  до  конца,  словно
наполовину раздавленная, но все еще опасная гадина.
   - Так, - Буров не спеша собрал трофеи, возвратил  в  мошну  проклятый
металл и, оценивающе прищурясь, подошел к стенающему на  полу  сынку.  -
Ладно, живи. Вот  тебе  на  лечение.  -  Бросил  со  звоном  пару-тройку
золотых, брезгливо отвернулся и посмотрел  на  шевалье,  вытирающего  от
крови шпагу. - Пошли.
   - Минуточку, - шевалье убрал бретту в ножны, подошел к Гийому Оноре и
на мгновение замер, глядя на поверженного врага. С кинжалом в  животе  у
того  был  хоть  какой-то  шанс  дождаться  хирурга.   Не   умереть   со
стопроцентной  вероятностью  от  обильного  кровотечения.  Дотянуть   до
операции и, может быть, чудом выкарабкаться.
   А с другой стороны, если бы все было по-иному, сам Гийом не думал  бы
особо, не терзался бы сомнениями - с сатанинским хохотом вращал бы сталь
в кровоточащей ране, наслаждаясь муками и криками врага. Потому как а ля
герр - ком а ля герр…
   "Старый становлюсь, сентиментальный", -  шевалье,  вздохнув,  вытащил
кинжал, вытер его об одежду Гийома и виновато посмотрел на Бурова:
   - Простите, князь, минута слабости. Пошли.
   - Бывает, - Буров понимающе кивнул, нахмурился, - да, одно дело убить
врага в бою и совсем другое - добить беспомощного раненого. Здесь  нужно
быть больше палачом, чем воином. Однако этот мир есть  такой,  какой  он
есть. Далекий от гармонии. Весьма.
   И пошли Вася Буров с шевалье де Сальмоньяком с Гийомова двора, да  не
просто так, а с великим шумом, гамом, суетой  и  скандалом.  Собственно,
это волкодавы постарались, решили проводить непрошенных гостей до ворот.
Вот тут-то Бурову и пришлось выкатывать свою пушечку на колесах,  палить
из  главного  калибра  по  озверевшим  псам.  Трижды   чмокнула   плоть,
разрываемая пулями, брызнули мозги и осколки  костей,  яростное  рычание
сменилось повизгиванием, циркульной пилой проехалось  по  ушам  и  липко
растеклось  парящей  лужей.  Три  огромных  опасных   зверя,   судорожно
подрагивая, вытянулись на земле. Может,  кому-то  и  лучшие  друзья,  но
только не тигру-саблезубу, почуявшему кровь… А вот Бернар,  оказывается,
питал к собакам слабость. Моментом сориентировавшись  в  обстановке,  он
шмелем слетел с козел,  кинулся  во  двор  и,  взвалив  на  плечи  зверя
поупитаннее, с видом триумфатора понес  к  себе  в  карету.  Не  обращая
внимания ни на кровь, ни на мозги, ни на слюнявую  пасть.  На  лице  его
были написаны вожделение, восторг и благодарность судьбе.  Казалось,  он
собирался принести жертву своим богам.
   - М-да, omnia mea mekurn porto ,  -
задумчиво промолвил шевалье и поспешил открыть дверь экипажа. - Господи,
собака-то ему зачем?
   - Как это зачем? - Буров посмотрел на него, как на  маленького,  и  с
удовольствием устроился на атласных  подушках.  -  Наверное,  с  центнер
вкуснейшего мяса, если, конечно, приготовить его как  следует,  по  всей
науке.  Шкура  опять-таки,  зубы.  От  волчьих  не  отличишь.   Молодец,
хозяйственный.  Если  будет  предлагать,  мой  вам  совет,  шевалье,  не
отказывайтесь. По вкусу не  хуже  свинины.  Кстати,  не  мешало  бы  нам
утолить голод. Есть у меня заведение одно на примете.  Называется  "Клоп
кардинала". Надеюсь, там в меню не только "Псы преисподней".
   - Что-то, когда мы возвращались из Булонского леса, ни кардинала,  ни
тем более клопа я не заметил, - с радостью ушел Анри от  собачьей  темы,
высморкался, бросил платочек в окно и стукнул кулачищем в стену экипажа.
- Эй, ваша светлость! Извольте двигать на Кур-ла-Рен,  хозяйственный  вы
наш!
   Заведение "Клоп  кардинала"  нашли  не  сразу  -  размещалось  оно  в
полуподвале  и  было  и  впрямь  неприметным.  Низкие   оконца   забраны
решетками, выцветшая, изображающая почему-то  кролика  вывеска  на  фоне
мрачного фасада. Вот УЖ действительно ни  кардинала,  ни  клопа.  Глянул
Буров на обшарпанную  дверь,  на  скользкие  стоптанные  ступени,  да  и
вспомнил сразу отечественную историю. Москву златоглавую, столь красочно
описанную Гиляровским,  с  ее  притонами  и  малинами,  имевшими  прямое
сообщение с подземной речкой Неглинкой. Чуть что - и  клиент  поплыл.  В
вечность. Чаще по частям, потому что трубы  узкие.  Аминь.  Похоже,  что
Москва-река, что Сена - все одно.
   Бухнув массивной дверью, Буров и шевалье вошли,  сели  за  скобленый,
изрезанный ножами стол, глянули по сторонам.  Света  было  мало,  народу
тоже. Слева два мрачных типа криминальной наружности вяло  цедили  пиво,
справа амбал хавал яичницу с луком, с фронта, уткнувшись мордой в миску,
храпел мосластый детина. Компания была еще та, а вот "Псов  преисподней"
было что-то не  видно.  Затхлый  воздух  отдавал  мышами,  крепко  пахло
кислым, немытым и подгоревшим. Буров и Анри в своих камзолах с галуном и
шляпах с плюмажем выглядели вызывающе и провоцирующе.
   - Что  прикажете,  господа  хорошие?  -  подошел  хозяин,  плечистый,
волосатый, с цепким взглядом.  -  Есть  доброе  вино,  гусь,  жареный  в
собственной крови, яичница с  каперсами  и  сладким  луком.  Только  что
потушили кролика…
   На хитром лице его читалось сомнение - сейчас нажрутся,  напьются,  а
потом кто-нибудь даст им по башке. И  кто  платить  будет?  Может,  надо
взять с них деньги сразу, не откладывая в долгий ящик? Пока их  самих  в
ящик-то…
   - Значит, кролика потушили? - с улыбкой осведомился Буров, вытащил из
кармана монету в три ливра, положил на стол. - Надеюсь,  он  не  мяукал?
Ладно, несите. И гуся, и вино. - Посмот рел направо, на жующего  амбала,
отвернулся, помрачнел. - Только вот яичницы с луком не надо…
   - Ну что вы, сударь, - хозяин хищно  взял  монету  на  зуб,  вытер  о
рукав, убрал. - Кошек мы не тушим, мы их… гм… Словом, у меня  здесь  все
самое  лучшее.  Масло  из  Прованса,  вино  из  Бургундии,  живность  из
Вожирара. Сейчас пришлю девочку, будете довольны.
   Действительно, и минуты не прошло, как смешливая, напоминающая  шлюху
подавальщица принесла гуся, кролика и вино. Первый  размерами  напоминал
цыпленка, второй на вкус перченую резину, мерзкая же  бурда,  называемая
бургундским, поражала букетом вот уж воистину незабываемым.
   - Да, наверное, надо было взять  яичницу,  каюсь,  -  Буров  виновато
взглянул на шевалье, со вздохом отодвинул  дефективного  гуся  и  жестом
подозвал хозяина. -  А  теперь,  уважаемый,  нам  очень  нужен  Копченый
Окорок.
   - Копченый Окорок? - глаза хозяина вспыхнули, собрались а  щелки,  но
тут же, изображая дурака, он фальшиво и раскатисто рассмеялся. -  Шутить
изволите, сударь? Свинина на десерт… Ха-ха-ха.
   - Я говорю о человеке, - Буров вытащил луидор. - У меня к нему дело.
   Нет уж, лучше дать денег, чем в морду, не тот случай.
   - Ну, в  таком  разрезе,  -  хозяин  с  ловкостью  поймал  монету,  с
поспешностью, не пробуя на зуб, убрал в штаны. - Вам туда.
   Его кривой, поросший волосом палец  указал  на  бархатную,  траченную
молью занавесь. За ней оказалась низенькая, в  готическом  стиле  дверь,
ведущая, надо полагать, в зал для ВИП-персон.
   - С максимальной жестокостью, мой друг, с максимальной жестокостью, -
попросил шевалье Буров, проверил, легко ли вынимается  ствол,  и  первым
шагнул за щербатый, истоптанный ногами порог. Комната,  куда  он  попал,
была  освещена  лишь  пламенем  камина  и  здорово  напоминала   логово.
Собственно, почему напоминала -  за  столом  сидели  люди,  чье  обличье
выдавало в них зверей - хитрых,  хищных,  не  ведающих  жалости:  алчные
глаза, рыкающая речь, грубые манеры. Люди-звери жрали, пили вино, играли
в карты,  сплевывали  на  пол,  рыгали,  с  жадностью  звенели  золотом,
передергивали, мухлевали. Вот они какие, "Псы преисподней", вся  стая  в
сборе.
   - Приятного аппетита приятной компании, -  ласково  улыбнулся  Буров,
сделал галантный полупоклон, шаркнул ножкой  и  наметил  себе  цели  для
стрельбы. - Могу я видеть господина по прозвищу Копченый Окорок?
   Стая при виде чужаков  насторожилась,  заворчала,  однако,  обманутая
буффонадой, спрятала клыки и сменила злобное рычание на  снисходительное
пофыркивание:
   -  Гы-гы-гы!  Это  что  еще  за  богатенькие  клоуны?  Ишь  ты,  сами
напросились.
   - А на хрена он тебе, красавчик?  Давай  лучше  шляпами  махнемся,  -
по-хамски предложил один, остальные заржали, кто-то  прямо-таки  зашелся
от идиотского хохота, - а лучше штанами! Они у него  по  колено!  Как  у
бабы! Как у бабы!
   - У меня дело к нему от Гийома Оноре, - изобразил придурка  Буров,  и
один  из  людей-зверей  встал,  выругался,  повелительно  махнул   рукой
остальным:
   - А ну-ка, прикройте пасти. Заткните рты, такую мать!  -  С  грохотом
отпихнул скамью, вы валился  из-за  стола  и  вразвалочку  направился  к
Бурову. - Ну, давай говори, что у тебя там? Давай-давай, не тяни кота за
яйца.
   Как видно,  он  был  самый  хищный,  самый  опасный  и  злой  -  стая
замолчала, застыла в ожидании, заткнулся  даже  тот,  кто  бакланил  про
штаны.
   - Значит, вы и есть господин Копченый Окорок? -  Буров  покосился  на
Анри, подобострастно согнулся и, медленно выпрямляясь, вытащил волыну со
взведенный курком. - Ах, какая честь!
   С грохотом прошил Копченому Окороку плечо, отшвырнул его в сторону  и
с убийственным  спокойствием,  словно  в  тире,  принялся  расстреливать
опешившую стаю. Со стороны это, наверное, смотрелось эффектно -  твердая
рука,  верный  глаз,   крупный   калибр.   Никаких   осечек,   промахов,
интеллигентского мандража и лишних движений - только оглушительные звуки
выстрелов, пороховой дым столбом, всхлипы умирающих да глубокие отметины
на стенах. Словно в подвале ВЧК во время экзертиций с маузерами. Шевалье
тоже на месте не стоял, трудился от души, шпага и  кинжал  в  его  руках
разили без пощады, подобно молнии. Вот уж потренировался-то в  кромсании
по живому…
   Внезапность - залог успеха. Скоро все было кончено, "Псы преисподней"
отправились в ад. Все, кроме вожака.
   - Ты смотри, еще не оклемался, - кинул на него взгляд Буров,  покачал
головой и стал перезаряжать волыну,  складывая  отстрелянные  патроны  в
карман, с тем чтобы потом заменить в них капсюли. - Шевалье,  друг  мой,
встряхните его как следует. И непременно за раненое плечо. У нас не  так
много времени.
   Действительно, жевать сопли не следовало. Нашумели  изрядно.  А  ведь
неподалеку на Кур-ла-Рен застава. Правда, менты во все  века  тяжелы  на
подъем, но лучше не искушать судьбу.
   - А ведь точно скоро  придется  сдавать  шпагу  в  утиль,  -  шевалье
горестно вздохнул. Он все еще находился под впечатлением от  увиденного:
это же надо вот так, играючи,  уложить  в  могилу  десяток  человек.  Из
нелепой  на  первый  взгляд  бандуры  с  барабаном  и   курком.   Зачем,
спрашивается, постигать  искусство  фехтования,  трудиться  до  седьмого
пота, упражнять