последнего боролся за  жизнь.  С  таким,  пожалуй,
можно и в разведку. А угрюмые фасады между тем раздались, каменная кишка
превратилась в воронку, и шевалье с Буровым  все  же  удалось  броситься
из-под самых  копыт  в  сточную,  полную  нечистот  канаву.  С  грохотом
промчался приземистый, называемый в народе "карабасом" экипаж, прощально
всхрапнули лошади, и шум погони стал удаляться.
   - Да, что-то нам сегодня не везет с простым народом, - шевалье  вылез
из дерьма, снял парик, понюхал, брезгливо отшвырнул. -  Вначале  Рошеро,
теперь вот извозчики эти пьяные. Надо ж так нажраться.
   - Ну конечно же, конечно, это обыкновенная случайность, - Буров  свой
парик нюхать не стал - снял, отжал, сунул за пазуху. - В нужное время, в
нужном месте. Давайте-ка, шевалье, домой. Пока с  нами  не  приключилось
новых случайностей. Чует мое сердце, это только начало.
   Мысли  его  из   гастрономических   сфер   плавно   переместились   в
банно-прачечные, хрен с ним, с паштетом из молодого зайца, - отмыться бы
от  дерьма.   Да   побыстрей.   Однако   насладиться   губкой,   горячей
ароматизированной водой и сказочно  благоухающим  мылом  ни  Бурову,  ни
шевалье не пришлось. Сразу же по прибытию  их  экстренно  потребовали  к
маркизу.
   - Прошу вас, господа. Приказано доставить живыми или мертвыми.
   Широкоплечий дворецкий, видимо привычный ко всему, посмотрел на них с
пониманием, усмехнулся в усы  и  повел  вниз,  под  землю  -  резиденция
маркиза  была  устроена  с  секретом,  по  соседству   с   бургундскими,
токайскими и канарскими  .  Когда  спустились  по
ажурной, круто  завивающейся  лестнице  и  двинулись  просторным,  слабо
освещенным коридором, стал различим пронзительный, усиленный  подвальным
эхом голос:
   - Это черт знает что такое! И не так, и не в мать! Завтра  же  напишу
Гришке, чтоб прислал сюда Семеновский полк! И Гродненский! И  Ахтырский!
И  Конно-гренадерский!   Я   покажу,   едрена   мать,   этим   проклятым
лягушатникам, так их растак!  И  вы,  генерал,  тоже  хороши!  Зажрались
здесь, в Париже, с девками, сидите так-растак на жопе ровно! А не хотите
ли на Кавказ? В пехотный полк? На южную границу с  черкесцами?  Что,  не
хотите? Так найдите мне этого  распросукина  Скапена,  возьмите  его  за
жабры, оторвите ему яйца, забейте ему смоляной фал, куда не надо!  И  не
забудьте, что до этого чертового затмения осталось  всего  неделя!  А  я
пока что  в  целях  конспирации  отправляюсь  на  воды  в  Англию.  Все,
действуйте. Отечество в моем лице надеется на вас.
   Голос замолчал,  распахнулась  дверь,  и  в  коридор  пожаловал  граф
Орлов-Чесменский, но - о господи! - в каком же  виде!  Кислое  лицо  его
радужно переливалось, один глаз заплыл, другой цветом  напоминал  спелую
сливу, правая рука  висела  на  перевязи,  левая  же  судорожно  сжимала
трость, коей их  сиятельство  вследствие  хромоты  скорбно  опиралось  о
землю. Орлов был не в настроении. Сухо кивнул, молча отвернулся и,  тихо
матерясь, стал подниматься по  лестнице.  Палка  его  стучала  громко  и
угрожающе - всех я вас так растак и этак. Ладно,  проводили  Чесменского
взглядами,  поскреблись  к  маркизу,  вошли.  Как  и  было  приказано  -
экстренно,  без  доклада,  по-простому.  Маркиз  был  не   один   -   за
драгоценным, инкрустированным  жемчугом  столом  сидела  его  племянница
Лаура Ватто и очень по-мужски курила трубку. Видимо, уже давно, табачное
облако по плотности напоминало грозовое.  Да  и  вообще  атмосфера  была
какой-то  напряженной,  непростой,  словно  в  ожидании  высоковольтного
разряда. Разящего наповал, причем не в ровные места - в возвышенности.
   -  Добрый  вечер,  господа,  -  маркиз,  великолепно  владея   собой,
изобразил улыбку и сделал приглашающий жест. - Прошу  садиться.  Только,
боже упаси, не в эти кресла, они помнят  еще  Людовика  Солнце.  У  вас,
господа, похоже, был тоже тяжелый день. Так, видимо,  нынче  расположены
звезды на небе.
   Сам он выглядел значительно лучше и шевалье, и Бурова, и графа Орлова
- строгий черный камзол, высокие  сапоги,  массивная,  старинной  работы
шпага, очень напоминающая шотландский палаш-клеймор. На  его  фиолетовом
атласном жилете, почти достигая жабо, лежал широкий темно-красный  пояс,
из-за которого виднелись рукояти кинжала и пары корабельных  пистолетов.
Похоже, маркиз в поход собрался.
   - Бог с  ней,  с  астрологией,  дядя,  -  Лаура  положила  трубку  на
подставку, выпустила дым и то ли улыбнулась,  то  ли  показала  зубы.  -
Давайте спустимся с небес на землю. А то мы эдак ужин пропустим.
   Она была  тоже  в  полном  боевом  убранстве  -  со  сногсшибательной
прической, при бриллиантовых серьгах и в платье  с  бездонным  декольте.
Такой прекрасной и воинственной Буров ее еще не видел.
   - Иногда, моя милочка, стоит и  умерить  аппетит,  -  маркиз,  словно
плетью, ожег ее тяжелым взглядом, неожиданно улыбнулся и  перевел  глаза
на Бурова. - Помнится, князь, при первой встрече вы, как истый  патриот,
выразили желание послужить отечеству. Скажите, ваш похвальный пыл еще не
угас?
   Казалось, что он не замечает ни распоротого жилета, ни мерзких  пятен
на жабо, ни отсутствия парика и  шляпы.  Все  это  так,  фигня,  мелочь,
пустяки по сравнению с жизненной позицией  дворянина  и  патриота  князя
Бурова.
   - Нет, нет, маркиз, что вы, горит ярким пламенем, -  сразу  поскучнел
тот, приложил руку к сердцу и, уже примерно понимая, о чем пойдет  речь,
душераздирающе вздохнул. - Нам дым отечества сладок и приятен…
   Вот оно, начинается. Значит, все, финита, аллес  -  и  пребыванию  во
дворянстве, и урокам фехтования, и изысканной жратве, не иначе  как  при
посредстве десяти ложечек  и  двадцати  вилочек,  а  главное,  пламенным
объятиям Лаурки. Впрочем, как зовут ее на самом деле, один бог знает. Да
и не важно. Важно другое - надо сваливать. И чем скорее, тем  лучше.  То
есть завтра же утром. Ну не соваться же с головой в этот шпионский  омут
ради спасения задницы  графа  Орлова-Чесменского?  Сам  еще  тот  фрукт.
Скапен не шутит. И крови  не  боится.  Так  что  можно  самому  запросто
остаться без головы. В общем, мерси за прием и гостеприимство.  Выживать
сподручнее в  одиночку.  И  кстати,  что  там  граф  Орлов  орал  насчет
какого-то затмения?
   - Ну вот и славно. Я ни на йоту не сомневался в  вашей  порядочности,
князь, - маркиз небрежно  улыбнулся,  умерил  блеск  стальных,  холодных
глаз. - Только должен сразу  предупредить,  дело  сие  касается  высокой
политики, материй весьма и весьма секретных,  государственного  порядка.
Мне продолжить, князь?
   Спросил так, чисто риторически, уже не улыбаясь и не отрывая взгляда.
Просто надавил на психику и проследил за реакцией. Опытный, гад, тот еще
волчара.
   - Ну конечно же, маркиз, продолжайте! - Буров изобразил на лице гнев,
праведный и беспощадный. - В этом  государстве  и  впрямь  нет  никакого
порядка.  Только  что  нас  с  шевалье  чуть   не   раздавили   каретой.
Четырехконной. Так что я хоть сейчас в последний и решительный бой.
   - Каретой?  -  Маркиз,  побледнев,  тихо  выругался,  переглянулся  с
Лаурой,  дотронулся  холеными  пальцами  до   инкрустированной   рукояти
кинжала. - Значит, они уже проведали, канальи. - Прервавшись, он перевел
взгляд на Бурова:
   -  Обстоятельства,  князь,   таковы,   что   граф   Орлов-Чесменский,
доверенное лицо императрицы Екатерины Второй, прибыл  в  Париж  с  некой
секретной миссией. Инкогнито, с полномочиями чрезвычайными. Повторяю,  с
делом  деликатным  и  имеющим  непосредственное  касательство  к   самым
потаенным сферам европейской политики. А  посему  есть  некоторые  силы,
пребывающие в  определенной  конфронтации  с  российскими  интересами  и
всячески противоборствующие стараниям графа. Пока  что  весьма  успешно,
увы. И мы, как старинные друзья Орлова,  обязаны  всемерно  ему  помочь.
Хотя и сами переживаем отнюдь не лучшие времена  -  в  семействе  у  нас
завелся предатель. К тому ж и времени у  нас  осталось  совсем  немного,
цейтнот, страшнейший цейтнот. Это все, князь, что я могу  и  имею  право
открыть  вам.  Найдите  Скапена,  уничтожьте  его,  вбейте  этой  гадине
осиновый кол в сердце. А лучше - доставьте живым,  чтобы  мог  говорить.
Главное, чтобы он не успел навредить графу  в  его  делах.  И  в  случае
благоприятного исхода ваши радения, князь, не окажутся напрасны  -  если
вы пожелаете остаться в Париже, вас ждут сто тысяч  ливров    ренты  и
патент полковника французской армии. А если все же тянет на родину -  то
личное  расположение  и  покровительство  Орлова  со  всеми  вытекающими
приятными последствиями. Только избавьте его от Скапена, избавьте.
   Он замолк, проглотил слюну и тяжелым взглядом уставился на Бурова.  В
глазах его читалась мука: начальство жмет, в резидентуре измена, времени
для тщательно продуманной, многоходовой комбинации нет. Остается всецело
полагаться  на  какого-то  авантюриста,  информацию  на  коего  еще   не
доставили из Петербурга. И так не хочется на Кавказ, в пехотный полк, на
границу с черкесцами…
   - Вы будете обеспечены всем  необходимым,  князь,  -  маркиз  наконец
отвел глаза, изобразил некое подобие улыбки и указал  на  секретер,  где
лежали  стопочкой  три  серебряные  табакерки.  -  Они  набиты  двойными
луидорами, это вам на текущие расходы, для начала. Я дам вам  английский
рессорный экипаж, запряженный  орловскими  рысаками,  кольчуги  скрытого
ношения,  булатные  клинки,  специальные   дальнобойные   скорострельные
мушкетоны. Все, что в моих скромных силах, князь. Только вот воевать вам
придется, - он вдруг как-то сник, замялся, - увы, не числом, а  уменьем.
Видите ли, князь, в моем доме поселилась крамола, и теперь я не  доверяю
никому. Так что помогать вам в охоте на Скапена будет только мой младший
сын и еще, - он повернулся вопросительно к Лауре.
   Та кивнула:
   - Ладно, пусть берут Бернара. Он немногословен и крови не боится.  Да
и кучер хоть куда. У вас, князь,  есть  какие-нибудь  вопросы?  -  Лаура
испытующе взглянула на Бурова, усмехнулась двусмысленно. -  Может  быть,
какие-нибудь желания? Право же, не стесняйтесь.
   Фривольный тон нисколько не вязался с выражением ее глаз,  сверкающих
дьявольским огнем. Словно у обложенной со всех сторон пантеры.
   - Хотелось бы залезть сначала в чан с водой, а после вилкой в тарелку
с паштетом, - сдержанно ответил Буров, проглотил голодную слюну  и  всем
своим видом обозначил - ну а уж  потом-то,  милочка,  мы  обязательно  с
тобой залезем в койку. Будет тебе исполнение желаний, будет.  До  самого
утра. Напоследок. Тут думать нечего, надо рвать когти. В гробу он  видел
и английский экипаж, и орловских рысаков, и табакерки с луидорами. Охота
на Скапена, называется! Да как бы не так! Это  еще  неизвестно,  кто  на
кого будет охотиться. Не охота это - рыбная ловля, где за придурка-живца
держат его, их сиятельство князя Бурова. Как же, сто тысяч ренты, патент
полковника французской армии! Личное расположение Орлова-Чесменского! Да
как только мавр сделает свое дело -  это  если  его  Скапен  в  гроб  не
положит!  -  он  уже  будет  никому  не  нужен.  Более  того,  он  сразу
превратится  в  опасного  свидетеля   со   всеми   вытекающими   мокрыми
последствиями. И долго не проживет. Ишь ты, зверье-то какое собралось  -
Лаурка глазищами сверкает, дрожит вся от ярости, только не рычит, маркиз
такой благовоспитанный, такой тихий, такой ласковый, так и ждет момента,
чтобы схватить за горло. Семейка, такую мать,  ячейка  общества.  А  вот
шевалье жалко, хороший парень, без гнили. Впрочем, что его жалеть-то, не
пропадет, выживет, не слаб в коленках и не дурак. А главное,  Скапена  в
лицо не знает.  В  общем,  решено:  рвать  когти,  и  завтра  же.  И  не
горячиться насчет табакерок  с  луидорами  -  одна  точно  не  помешает.
Золото, оно везде золото, не дерьмо.
   - Да, да, господа, принципиально мы все решили. Можете идти приводить
себя в порядок, - маркиз милостиво кивнул, чем-то сделавшись похожим  на
фельдфебеля, только что отдавшего  команду  "оправиться",  и  шевалье  с
Буровым поспешили к Мойдодыру. Казалось, в Сене не  хватит  воды,  чтобы
смыть приставшее к ним дерьмо и нечистоты…
   Ужинали в Розовой гостиной,  при  свечах,  квартетом.  Кроме  Бурова,
шевалье и  Лауры  за  столом  сидел  еще  старший  брат  Артур,  знатный
финансист. Тощий, жилистый, крайне неинтересный -  с  огромным  носом  и
отвратительной привычкой к золотому лорнету. Ели паштеты, салаты и рагу,
пили  херес  и  выдержанную  малагу,  звенели   хрусталем,   постукивали
фарфором, поигрывали серебром. Разговор  как-то  не  клеился,  финансист
говорил большей частью о бессрочной ренте, пятидесятой  доле  , видах займов и подушном сборе .  И  все  это  с  апломбом,  с  брызгами  слюны,  с
пристальным рассматриванием собеседников через стекла  лорнета.  Нет  бы
успокоиться  финансисту,  насладиться  великолепным  вином.  Какое  там.
Разглагольствовал, не обращая  внимания  на  устрицы  и  омары,  кофе  с
вензелем  и шоколадный крем. Хотя и чувствовалось,  что  не
так прост, как кажется. Видно, просто крепко вжился в образ.
   - Не обращайте внимания,  князь,  у  братца,  как  всегда,  словесный
понос, - сухо заметила Лаура, когда  ужин  закончился  и  они  вышли  на
террасу. - Надо будет напомнить ему мудрость древних, что высшее благо -
это чувство меры. Кстати, что касается мудрости… Мадлена сегодня занята,
так что вместо французского давайте-ка займемся  естественными  науками.
Ступайте к себе, я сейчас. И ждите с нетерпением, у меня сюрприз.
   Коротко  улыбнулась  Бурову  и  с  легкостью,  напоминая   со   спины
перевернутую рюмку, упорхнула с террасы.
   "Значит, говоришь, сюрприз? - Буров  подошел  к  витражному,  во  всю
стену, окну, кинул взгляд на скучный в  свете  фонарей  сад.  -  Хорошо,
светло, как днем. Не дурак маркиз, понимает,  что  такое  бдительность".
Конечно, не дурак - у кого есть масло в голове, тот не экономит на масле
для фонарей. Чтоб не шастали в темноте всякие там Скапены, не устраивали
шум-гам и разнообразные неприятности. Только Васе Бурову  плевать  и  на
шум, и на гам, и на Скапена,  да  и,  по  большому  счету,  на  маркиза.
Последняя ночка, приятно было познакомиться. Завтра все, туту, счастливо
оставаться. Их сиятельство князь Буров-Задунайский  отбывают  на  зимние
квартиры. Куда? А хрен его знает,  Франция  большая.  Главное,  языковой
барьер преодолен, и совсем неважно, что не в  полной  мере.  Нет  больше
немоты, препон для общения. Язык до Киева доведет. А уж до  каких-нибудь
там Лиона с Марселем  и  подавно.  Остается  лишь  собраться  и  сказать
последнее "прости"… Буров  явственно  представил  обнаженную  Лауру,  ее
жаркие  объятья,  исступленный  пыл,  судорожные,  сотрясающие   кровать
телодвижения, с сожалением вздохнул, отвернулся от окна и  направился  к
себе. Все, чао бомбина, сори. Гудбай, май лав, гудбай…
   Однако пока он шел по коридорам,  поднимался  по  ступеням  лестницы,
зажигал толстенные спермацетовые свечи, мысли его удалились  от  амурной
темы и сосредоточились  на  вещах  практических,  сугубо  хозяйственного
свойства. Что захватить с собой в дорогу из одежды, исподнего, предметов
первой необходимости, вооружения и снаряжения. Шелковых чулок  не  брать
категорически, лучше побольше нитяных,  да  не  забыть  носков-карпеток,
касторовых, на белой под  кладке.  И  хорошо  бы  прихватить  батистовую
простынь на портянки. Лучше две. Да и бархатное покрывало  не  помешает,
впереди зима. Вот так, будем в батистовых портянках ходить и  крем-марго
хавать. Серебряными экспроприированными ложками. Кстати, о посуде…
   Стройное течение его мыслей смешалось при появлении Лауры.  Она  была
расшнурована,  без  панье  и  сменила   свое   дьявольское   платье   на
бесхитростный,  но  тем  не  менее  очень  соблазнительный   пеньюар   с
кружавчиками. Дополнял ее убранство плоеный, чертовски модный чепец, а в
руках она держала корзинку. Ни дать ни взять Красная Шапочка. Только вся
в белом и не к бабушке с утра пораньше, а к  любовнику  на  ночь  глядя.
Интересно, что это у нее в корзинке? Похоже, что совсем не пирожки.
   В корзине свернулся котенок, серым, пушистым,  вздрагивающим  во  сне
клубком. Инстинкт в преддверии холодов заставил его  уткнуться  носом  в
хвост.
   - А вот и мы, - кокетливо сказала Лаура и водрузила корзину на  стол.
- Вы ведь любите животных, князь? - Она достала блюдечко, бутылку, щедро
налила молока.  -  Сейчас  будет  кормление  зверей.  Ну,  вставай,  ты,
лежебока, вставай. Просыпайся, кыс-кыс-кыс.
   Котенок, вздрогнув,  разлепил  глаза,  сладко  потянулся,  зевнул  и,
будучи перенесен к блюдцу, принялся с жадностью  лакать.  Брызги  молока
летели с розового язычка на скатерть. Котенок был еще совсем  неумеха  -
месяца полтора-два, не более.
   -  Хорошенький,  правда?  -  Лаура  оглянулась  на  Бурова,  действуя
сноровисто, с рассчитанным  спокойствием,  достала  табакерку,  извлекла
флакончик, открыла крышку и выплеснула содержимое в блюдечко. - Ап!
   Котенок перестал лакать, громко чихнул, облизнулся и, нелепо бросивши
мордочку о стол, судорожно дернул лапами. Вытянулся и затих, с высунутым
языком, со вставшей дыбом шерстью, маленький, некрасивый и жалкий.
   - Яд, кстати, тоже неплох, - Лаура слила в  бутылку  остатки  молока,
поставила в корзину, следом положила  блюдце  и  не  остывший  еще  труп
котенка. - Он вобрал в себя все лучшее,  вернее,  худшее  из  кантареллы
Борджиа   и  легендарного  аква
тофана .
Один бог знает, что  мне  стоило  открыть  его  секрет,  а  также  тайну
концентрации и противоядия. Скорее, черт. Да, да,  князь,  скорее  черт.
Пардон, одну секунду, - она кивнула Бурову, мрачно слушавшему ее,  взяла
корзину и вышла в коридор, чтоб  через  минуту  возвратиться  с  пустыми
руками. - Так вот, отрава эта с виду совершенно невинна, она не имеет ни
цвета, ни вкуса,  ни  запаха.  Но  вдруг  человека  одолевает  слабость,
вваливаются глаза, волосы седеют, зубы крошатся, как  стекло,  когда  он
откусывает хлеб. Он уже больше не ходит - он волочит  ноги,  он  уже  не
дышит - он хрипит, он больше не смеется, не спит, его охватывает дрожь в
солнечный полдень. Если он молод, то выглядит, как старик. Потом рот его
начинает источать пену, подобно  котлу,  поставленному  на  огонь,  тело
раздувается  так,  что  нет  уже  разницы  между  длиной  и  шириной,  и
несчастный умирает в страшных муках. А все дело в прозрачной, не имеющей
ни вкуса, ни запаха, жидкости.
   Чувствовалось,  что  тема  ей  близка,  потому   что   щеки   у   нее
раскраснелись, глаза заблестели.
   - Да, Лаура, у вас прямо-таки страсть к естественным наукам, -  Буров
усмехнулся невесело, брезгливо. Глянул демонстративно на каминные  часы.
- Только, может быть, нам лучше пойти спать? День  был  тяжелый.  Бог  с
ними, с науками.
   Вот сука - котенка ухайдакала и даже не дрогнула. По  морде  видно  -
кот. Нет бы вырос, бегал по крышам. Чертова мокрушница. Такой и человека
пришить, как два пальца обоссать. Ишь  ты,  чего  вспомнила  -  Борджиа,
кантарелла, аква тофана. Как пить дать, не случайно. И явно не к добру.
   - Мне очень приятно ваше нетерпение, князь, но еще пара слов. - Лаура
подошла к Бурову вплотную, и  на  глазах  ее  вдруг  блеснули  слезы.  -
Надеюсь, вы поймете мои чувства, князь, и не будете судить меня  слишком
строго. Я ведь так привязалась к вам и  уже  не  мыслю  жизни  без  вас.
Изнемогаю, ночей не сплю от жестокой ревности. Вокруг  столько  красивых
женщин, коварных, способных на любые ухищрения, на любую низость. Только
и выжидающих момент, чтобы отнять вас у меня. О, как  же  я  страдаю!  -
Губы ее дрогнули, лицо затуманилось, пальцы  цепко  ухватили  Бурова  за
плечо. - Вася, милый, я дала тебе яд. Сегодня, за ужином.  Самую  слабую
концентрацию,  абсолютно   безвредную,   если   через   неделю   принять
противоядие. Я знаю