орлышко.
   - Она заговорила не  своим  голосом,  -  спокойно  сказала  Трисс,  глядя
ведьмакам в глаза, отражавшие огоньки свечей. - Начала говорить о том,  чего
знать не могла. Начала... пророчествовать. Верно? Что она говорила?
   - Глупости, - сухо сказал Ламберт. - Бессмысленный бред.
   - Не сомневаюсь, что вы тогда прекрасно поняли друг друга.  Бред  -  твоя
стихия, убеждаюсь всякий раз, стоит тебе раскрыть рот. Окажи любезность,  не
раскрывай его некоторое время. Лады?
   - На этот раз, Трисс, - серьезно сказал Эскель, потирая шрам на  щеке,  -
Ламберт прав. Глотнув "Чайки", Цири действительно  заговорила  так,  что  мы
ничего не сумели понять. Тогда, в первый раз,  это  была  полная  белиберда.
Только после...
   Он осекся. Трисс догадливо покрутила головой.
   - Только во второй раз она  заговорила  осмысленно.  Стало  быть,  был  и
второй. Тоже после наркотика, который хлебнула по вашей неосмотрительности?
   - Трисс, - поднял голову Геральт. -  Сейчас  не  до  шуток.  Нас  это  не
забавляет. Нас это тревожит и беспокоит. Да, был и второй раз. Цири довольно
неудачно упала во время тренировки. Потеряла сознание. Когда пришла в  себя,
снова погрузилась в транс. И опять несла чепуху. И снова голос был не ее.  И
снова все было непонятно. Но я уже слышал подобные голоса, подобный характер
речи.  Так  говорят  несчастные,  хворые,  душевнобольные  женщины,  которых
называют оракулами. Понимаешь, что я имею в виду?
   - Полностью. Это во второй раз. Переходим к третьему.
   Геральт вытер лоб, вдруг покрывшийся испариной.
   - Цири часто просыпается среди ночи, - начал он. - С криком.  Она  многое
пережила. Она не хочет об этом говорить, но, несомненно, видела в  Цинтре  и
Ангрене такое, что ребенку видеть  не  положено.  Я  даже  опасаюсь,  что...
кто-то ее... обидел. И это возвращается в снах. Обычно ее  легко  успокоить,
она засыпает без труда... Но однажды, проснувшись, она снова впала в  транс.
Опять  заговорила  чужим,  неприятным...  злым  голосом.  Говорила  четко  и
осмысленно. Пророчествовала, прорицала. И напророчила нам...
   - Что? Что, Геральт?
   - Смерть, - мягко сказал Весемир. - Смерть, дитя мое.
   Трисс взглянула на Цири, пискливо упрекавшую Койона в обмане. Койон обнял
ее, рассмеялся. Чародейка вдруг  поняла,  что  никогда,  никогда  раньше  не
слышала, чтобы ведьмаки смеялись.
   - Кому? - быстро спросила она, глядя на Койона.
   - Ему, - сказал Весемир.
   - И мне, - добавил Геральт. И улыбнулся.
   - А когда проснулась...
   - Ничего не помнила. А мы не расспрашивали.
   - И  правильно  сделали.  Теперь  о  пророчестве.  Оно  было  конкретным,
детальным?
   - Нет, - глянул ей прямо в глаза Геральт.  -  Путаным.  Не  спрашивай  об
этом, Трисс. Нас печалит не содержание ворожбы и бреда Цири, а лишь то,  что
с ней творится. Мы боимся не за себя, а за...
   - Осторожнее, - бросил Весемир. - Не говори об этом при ней.
   Койон подошел к столу, таща девочку на закорках.
   -  Пожелай  всем  спокойной  ночи.  Полночь  близко.   Вот-вот   кончится
Мидинваэрн. С завтрашнего утра весна ближе с каждым днем!
   - Пить хочется. - Цири слезла  с  закорок,  потянулась  к  кубку  Эскеля.
Ведьмак  ловко  отодвинул  кубок,  схватил  кувшин  с  водой.  Трисс  быстро
поднялась.
   - Прошу, - подала она девочке свой наполовину полный кубок,  одновременно
многозначительно сжав руку Геральту и глядя в глаза Весемиру. - Пей.
   - Трисс, - шепнул Эскель, видя, как Цири взахлеб пьет. - Что ты  делаешь?
Это же...
   - Помолчи, пожалуйста.
   Ждать почти не пришлось. Цири вдруг напряглась, тихо крикнула, улыбнулась
широкой,  счастливой  улыбкой.  Зажмурилась,  раскинула  руки.   Засмеялась,
закружилась, затанцевала на цыпочках. Ламберт молниеносно отбросил  стоявший
на дороге табурет, Койон встал между танцующей девочкой и огнем камина.
   Трисс вскочила, вырвала из-за декольте амулет  -  оправленный  в  серебро
сапфир на тонкой цепочке. Крепко зажала его в кулаке.
   - Дитя, - простонал Весемир, - что ты делаешь?
   - Я знаю, что делаю, - сказала она резко. - Девочка впала в  транс,  а  я
установлю с ней психический контакт. Войду в нее. Я вам  говорила,  что  она
представляет собою  что-то  вроде  магического  посредника,  передатчика,  я
должка  знать,  что  она  передает,  как  и  откуда  черпает  ауру,  как  ее
преобразовывает. Сегодня Мидинваэрн, удачная ночь для такого мероприятия...
   - Не нравится мне это, - нахмурился Геральт. - Совсем не нравится.
   - Если у одной из нас случится эпилептический припадок, - отмахнулась  от
него  чародейка,  -  знаете,  как  поступить.  Прутик  в  зубы,  поддержать,
переждать. Головы выше, ребята. Мне доводилось делать такое не раз.
   Цири перестала плясать, села на пол, вытянула руки,  опустила  голову  на
колени.  Трисс  прижала  к  виску  уже  теплый  амулет,  прошептала  формулу
заклинания. Закрыла глаза, сосредоточилась, выслала импульс.
 
*** 
 
   Iоре зашумело, волны с  грохотом  ударили  в  скалистый  берег,  высокими
гейзерами взвились меж камней. Она махнула  крыльями,  ловя  соленый  ветер.
Невероятно счастливая, спикировала, догнала стаю подружек, задела  коготками
хребты волн, снова взмыла в небо, роняя капли,  стала  планировать,  носимая
вихрем, шумящим в маховых и правильных перьях. Сила внушения,  подумала  она
трезво. Всего лишь сила внушения. Чайка!
 
   Oрииисс! Тршшсс!
   Цири! Где ты?
   Oрииисс!
 
   ?айки умолкли. Правда, чародейка еще чувствовала на  лице  мокрые  брызги
белых грив, но под ней уже не было моря. Вернее,  было,  но  это  было  море
трав, бескрайняя, уходящая за горизонт равнина. Трисс с ужасом  поняла,  что
перед ней раскинулась степь, окружающая вершину Холма под Содденом. Но  нет,
это был не Холм. Это не мог быть Холм.
   Небо вдруг потемнело, вокруг заклубились тени. Трисс видела длинную  цепь
размытых фигур, медленно спускающихся по склону. Слышала набегающие друг  на
друга шепотки, складывающиеся в непонятный, волнующий хор.
   Цири стояла рядом,  повернувшись  спиной.  Ветер  развевал  ее  пепельные
волосы.
   Туманные, нечеткие фигуры шли и шли бесконечной, долгой чередой.  Проходя
мимо, они поворачивали головы. Трисс придушила крик, глядя  на  равнодушные,
спокойные, бесстрастные лица, на невидящие, мертвые глаза.  Большинство  лиц
она не знала, не узнавала. Но некоторые - да.
   Коралл. Ваньелла. Йойоль, Рябой Алекс...
   - Зачем ты меня сюда привела? - шепнула она. - Зачем?
   Цири повернулась.  Подняла  руку,  и  чародейка  увидела  струйку  крови,
стекающую по линии жизни с ладони на сустав.
   - Это роза,  -  спокойно  сказала  девочка.  -  Роза  из  Шаэрраведда.  Я
укололась. Ничего страшного. Всего лишь кровь. Кровь эльфов...
   Небо потемнело  еще  больше,  а  спустя  мгновение  разгорелось  резкими,
слепящими стрелами молний. Все  замерло  в  тишине  и  неподвижности.  Трисс
остановилась рядом с Цири  и  увидела,  что  они  стоят  на  краю  бездонной
пропасти, в которой клубится красноватый, как бы подсвеченный  дым.  Вспышка
очередной беззвучной молнии выхватила  из  тьмы  ведущую  в  глубь  пропасти
длинную мраморную лестницу.
   - Так надо, - дрожащим голосом  произнесла  Цири.  -  Другого  пути  нет.
Только этот. По лестнице вниз. Так надо, потому что, потому  что...  Va'esse
deireadh aep eigean...
   - Говори, - шепнула волшебница. - Говори, дитя.
   -  Дитя  Старшей  Крови...  Feainnewedd...  Limed   aep   Hen   Ichaer...
Deithwen... Белое Пламя... Нет, нет... Нет!
   - Цири!
   - Черный рыцарь... с перьями на шлеме... Что он  мне  сделал?  Что  тогда
случилось? Я боялась... Я все еще боюсь. Это не кончилось,  это  никогда  не
кончится. Львенок должен умереть... Этого требуют интересы... Нет... Нет...
   - Цири!
   - Нет! - Девочка напряглась, крепко зажмурилась. - Нет, нет, не хочу!  Не
прикасайся ко мне!
   Выражение  ее  лица   резко   изменилось,   оно   застыло,   голос   стал
металлическим,  холодным  и  враждебным,  в  нем  зазвучала  злая,  жестокая
насмешка:
   - Ты явилась даже сюда, Трисс Меригольд?  Даже  сюда?  Ты  зашла  слишком
далеко. Четырнадцатая. Я тебя предостерегал.
   - Кто ты? - вздрогнула Трисс. Но голос не выдал ее волнения.
   - Узнаешь в свое время.
   - Я узнаю сейчас!
   Чародейка подняла руки, резко  раскинула  их,  вложив  все  свои  силы  в
Волшебство опознания. Магическая завеса разорвалась, но за ней была  вторая,
третья... четвертая...
   Трисс  со  стоном  опустилась  на   колени.   А   реальность   продолжала
разрываться, раскрывались двери за дверями, длинный, бесконечный ряд дверей,
ведущих в никуда. В пустоту.
   - Ты ошиблась, Четырнадцатая,  -  проговорил  насмешливый,  металлический
голос. - Ты перепутала небо со звездами,  отраженными  ночью  в  поверхности
пруда.
   - Не прикасайся... Не прикасайся к этому ребенку!
   - Она не ребенок.
   Губы Цири  пошевелились,  но  Трисс  видела,  что  глаза  ее  по-прежнему
мертвые, стеклянные, отсутствующие.
   - Она не ребенок, - повторил голос.  -  Она  -  Пламя,  Белое  Пламя,  от
которого займется и сгорит мир. Это Старшая Кровь, Hen Ichaer. Кровь эльфов.
Зерно, которое не прорастет, не проклюнется, но  Полыхнет  Пламенем.  Кровь,
которая будет осквернена... Когда придет Tedd deireadh. Час  Конца.  Va'esse
deireadh aep eigean!
   - Ты предвещаешь смерть? - крикнула Трисс, - Только это  ты  и  умеешь  -
предвещать смерть? Всем? Им, ей... Мне?
   - Тебе? Ты уже мертва. Четырнадцатая. В тебе все уже умерло.
   - Могуществом Высших Сфер, - простонала чародейка, собирая остатки сил  и
водя рукой в воздухе. - Водой,  огнем,  землей  и  воздухом  заклинаю  тебя.
Заклинаю мыслью, сном и смертью, тем,  что  было,  что  есть  и  что  будет!
Заклинаю тебя. Кто ты? Говори!
   Цири отвернулась. Ведущие в глубь пропасти ступени исчезли, растворились,
на их месте возникло серое свинцовое море,  пенящееся,  вздыбленное  ломкими
хребтами волн. В тишину снова ворвался крик чаек.
   - Лети, - проговорил голос устами девочки. -  Пора.  Возвращайся,  откуда
пришла, Четырнадцатая с Холма. Лети на крыльях чайки и слушай  крики  других
чаек. Слушай внимательно!
   - Заклинаю тебя...
   - Ты не можешь. Лети, чайка! И неожиданно вновь возник  свистящий  вихрь,
влажный и соленый ветер, и был полет, полет без конца и начала. Дико кричали
чайки. Кричали и повелевали.
 
   Oрисс?
   Oири?
   Cабудь о нем! Не мучай его... Трисс!
   Cабудь!
   Oрисс! Трисс! Трисс!
   Oрисс!
 
   Iна открыла глаза, откинула  голову  на  подушку,  пошевелила  онемевшими
руками.
   - Геральт?
   - Я здесь, с тобой. Как ты себя чувствуешь? Трисс осмотрелась. Она лежала
на кровати в своей комнате. На лучшей кровати во всем Каэр Морхене.
   - Что с Цири?
   - Она спит.
   - Как долго...
   -  Слишком  долго,  -  прервал  он,  накрыл  ее  одеялом,  обнял.   Когда
наклонялся, медальон с волчьей мордой замаячил у нее  перед  глазами.  -  Ты
поступила не лучшим образом, Трисс.
   - Все в порядке. - Она вздрогнула в его объятиях и тут же подумала:  "Все
вовсе  не  в  порядке".  Потом  повернула  голову  так,  чтобы  медальон  не
прикасался к лицу. Теорий о свойствах ведьмачьих амулетов было множество, но
ни  одна  не  советовала  чародейкам  прикасаться  к  ним  в  дни   и   ночи
Солнцестояний.
   - Мы... Мы что-нибудь говорили в трансе?
   - Ты - нет. Все время была без сознания. Цири... прежде чем проснуться...
сказала: Va'esse deireadh aep eigean...
   - Она знает Старшую Речь.
   - Не настолько, чтобы построить полную фразу...
   - ...означающую "Что-то кончается". - Чародейка провела по лицу рукой.  -
Геральт, все очень серьезно. Девочка - невероятно мощный медиум. Не знаю,  с
чем и с кем она контактирует, но  думаю,  для  нее  не  существует  пределов
контакта.  Что-то  хочет  овладеть  ею.  Что-то...  что  для  меня  чересчур
могущественно.  Я  боюсь  за  нее.  Очередной   транс...   может   кончиться
психическим срывом. Я не могу этого осилить, не умею овладеть, не смогу... В
случае нужды я не смогла бы заблокировать,  приглушить  ее  способности,  не
сумела  бы  постоянно  их  гасить,   если   б   потребовалось.   Ты   должен
воспользоваться помощью... другой чародейки. Более способной. Более опытной.
Ты знаешь, о ком я.
   - Знаю. - Он отвернулся, поджал губы.
   - Не упрямься. Не сопротивляйся. Я догадываюсь, почему ты обратился не  к
ней,  а  ко  мне.  Перебори  гордыню,  перебори  обиду  и  ожесточение.  Это
бессмысленно. Ты измучаешься. К тому же ты рискуешь здоровьем и жизнью Цири.
То, что скорее всего произойдет с ней в очередном  трансе,  может  оказаться
хуже испытания Травами. Обратись за помощью к Йеннифэр, Геральт.
   - А ты, Трисс?
   - Что я? - Она с трудом сглотнула. - Я не в счет. Я подвела тебя. Подвела
во всем. Я была... была твоей ошибкой. Ничем больше.
   - Ошибки, - медленно проговорил он, - тоже зачисляются на мой счет. Я  не
вымарываю их из жизни и из памяти. И никогда  не  ищу  виновных.  Ты  многое
значила для меня и всегда будешь значить. Ты никогда не подводила  меня,  не
разочаровывала. Никогда. Поверь.
   Она долго молчала, наконец сказала, сдерживая дрожь в голосе:
   - Я останусь до весны. Буду рядом с Цири... Буду  присматривать  за  ней.
Днем и ночью. Я буду с ней днем и ночью. А весной... Весной мы отвезем ее  в
Элландер в храм Мелитэле. Возможно, то, что хочет взять над нею  власть,  не
сможет подступиться к ней в храме.  И  тогда  ты  обратишься  за  помощью  к
Йеннифэр.
   - Хорошо, Трисс. Благодарю тебя.
   - Геральт...
   - Слушаю.
   - Цири сказала что-то еще, верно? Что-то такое,  что  слышал  только  ты.
Что?
   - Нет, - возразил он, и голос у него дрогнул. - Нет, Трисс.
   - Прошу тебя.
   - Она обращалась не ко мне.
   - Знаю. Ко мне. Скажи, прошу.
   - Уже когда проснулась... Когда я ее поднял... Она прошептала: "Забудь  о
нем. Не мучай его".
   - Не буду, - сказала Трисс тихо. - Но забыть не могу. Прости.
   - Это я должен просить у тебя прощения. И не только у тебя.
   - Ты так сильно любишь. - Она не спросила, сказала.
   - Да, - вполголоса признался он после долгого молчания.
   - Геральт...
   - Слушаю, Трисс.
   - Побудь эту ночь со мной.
   - Трисс...
   - Только побудь.
   - Хорошо.
 
*** 
 
   Вскоре после Мидинваэрна снег перестал. Ударили морозы.
   Трисс не оставляла Цири одну ни днем, ни ночью. Все время была настороже.
   Девочка  почти  каждую  ночь  просыпалась  с  криком.  Бредила,  плакала.
Чародейка успокаивала ее заклинаниями  и  эликсирами,  усыпляла,  обнимая  и
покачивая на руках.  А  потом  долго  не  могла  уснуть  сама,  размышляя  о
сказанном Цири во сне и после пробуждения. И  чувствовала  все  возрастающий
страх. Va'esse deireadh аер eigean. Что-то кончается...
   Так продолжалось десять дней и ночей.  И  неожиданно  прошло.  Кончилось,
исчезло бесследно. Цири успокоилась, спала  спокойно,  без  сновидений,  без
бреда.
   Но Трисс неустанно присматривала за ней. Не отходила  от  девочки  ни  на
шаг. Все время была настороже.
 
*** 
 
   - Быстрее, Цири! Шаг вперед, отскок! Полупируэт, удар, отскок!  Удерживай
равновесие левой рукой, иначе свалишься с гребня! И побьешь себе...  женские
атрибуты!
   - Что?
   - Ничего. Не устала? Если хочешь, передохнем.
   - Нет, Ламберт! Могу еще. Я не такая слабая, не думай. Может, попробовать
скакать через каждый второй столбик?
   - И не мечтай! Упадешь, тогда Меригольд оторвет мне... э... голову!
   - Не упаду!
   - Я сказал, повторять не буду. Без фокусов! Больше показывать  не  стану!
Тверже ноги! И дыхание, Цири, дыхание! Сопишь, словно подыхающий мамонт!
   - Неправда!
   - Не пищи! Работай! Нападение, отскок! Выпад! Полуповорот! Выпад!  Полный
оборот! Увереннее на столбиках, черт побери! Не качайся! Шаг  вперед,  удар!
Быстрее! Полуоборот! Прыгай и... коли! Вот так! Очень хорошо!
   - Правда? Правда было хорошо, Ламберт?
   - Кто это сказал?
   - Ты! Только что.
   - Оговорился. Выпад! Полуоборот! Отскок! И еще раз! Цири, а  где  защита?
Сколько раз можно повторять? После отскока всегда должна быть защита, выброс
клинка, прикрывающий голову и шею. Всегда!
   - Даже если дерусь с одним  противником?  -  Никогда  не  знаешь,  с  кем
дерешься! Никогда не знаешь, что позади, за тобой. Заслоняться надо  всегда.
Работай ногами и мечом. Необходимо выработать абсолютный  рефлекс.  Рефлекс,
понимаешь? Об этом нельзя забывать.  Забудешь  в  настоящем  бою  -  и  тебе
крышка. Еще раз! Ну!  Вот  так!  Видишь,  как  здорово  получилось  с  таким
выпадом? Таким фортелем ты можешь  отразить  любой  удар  и  наносить  сама.
Можешь бить назад, если понадобится. Ну покажи пируэт и удар назад.
   - Ххаа-а!
   - Очень хорошо. Понимаешь, в чем вся штука? Дошло?
   - Я не дурочка!
   - Ты девочка! Все девочки... без понятия.
   - Эх, Ламберт, если б тебя услышала Трисс!
   - Если бы да кабы во рту выросли бобы, то был бы не рот, а целый  огород.
Ну достаточно.
   - Я не устала.
   - А я устал. Сказал, отдых. Слезай с гребня.
   - Сальто?
   - А ты как хотела бы? Как курица с насеста? Давай  прыгай.  Не  бойся,  я
подстрахую.
   - Ххаа-а!
   - Ловко. Для девчонки очень даже хорошо. Можешь снять повязку с глаз.
 
*** 
 
   - Трисс, может, на сегодня довольно? А? Давай возьмем санки и  покатаемся
с горки? Солнце светит, снег искрится, аж глазам больно! Прекрасная погода!
   - Не высовывайся, вывалишься из окна.
   - Пойдем за санками, Трисс! Ну Трисс!
   - Скажи это Старшей Речью. Урок окончен. Отойди от  окна,  возвращайся  к
столу... Цири, сколько  раз  можно  просить?  Перестань  размахивать  мечом.
Положи.
   - Это мой новый меч! Настоящий, ведьмачий!  Из  стали,  которая  упала  с
неба! Правда, правда! Так сказал Геральт,  а  он  никогда  не  лжет,  ты  же
знаешь!
   - О да. Знаю.
   - Мне надо к этому мечу привыкнуть. Дядя Весемир подогнал его как  раз  к
моему весу, росту и длине руки. Я должна приучить к нему кисть и запястье.
   - Приучай себе на  здоровье,  только  во  дворе.  Не  здесь.  Ну  слушаю.
Кажется, ты собиралась предложить мне покататься на санках.  Старшей  Речью.
Ну предлагай.
   - Хм... Как будет "санки"?
   - Sledd - как предмет. Aesledde - как действие.
   - Ага. Понятно. Va'en aesledde eli'ea?
   -  Так  вопрос  заканчивать  нельзя.   Это   невежливая   форма.   Вопрос
подчеркивают интонацией.
   - Но дети с Островов...
   - Ты изучаешь не скеллигский жаргон, а классическую Старшую Речь.
   - А к чему она мне, эта Речь?
   - К тому, чтобы ее знать. Полезно научиться тому, чего еще не знаешь. Кто
не знает языков - тот калека.
   - Все равно все разговаривают на всеобщем!
   - Верно. Но некоторые - не  только  на  нем.  Уверяю  тебя,  Цири,  лучше
причислять себя к некоторым, чем ко всем. Ну слушаю. Итак, полная фраза:
   "Погода у нас сегодня прекрасная, поэтому пойдем кататься на санках".
   - Elaine... Хм... Elaine tedd a'taeghane, a va'en aesledde.
   - Прекрасно!
   - Xa! Ну пошли кататься.
   - Пошли. Но позволь мне докончить макияж.
   - Для кого это ты так размалевываешься, а?
   - Для себя. Женщина подчеркивает красоту ради улучшения самочувствия.
   - Хм... Знаешь что? Я тоже скверно себя чувствую. Не смейся, Трисс!
   - Иди сюда. Садись ко мне на колени. Отложи меч, я же  просила!  Спасибо.
Теперь возьми вон ту большую кисточку, попудри лицо. Не так сильно, дева, не
так сильно! Глянь в зеркало. Видишь, какая ты красивая?
   - Не вижу никакой разницы. Я  подкрашу  себе  глаза,  хорошо?  Почему  ты
смеешься? Ты же всегда красишь глаза. Я тоже хочу.
   - Хорошо. Давай наложи вот эти тени  на  веки.  Не  зажмуривайся,  ты  же
ничего не видишь, размазываешь по всей мордашке.  Возьми  немного  и  только
чуточку махни по векам. Махни, говорю! Дай-ка я  разотру.  Закрой  глаза.  А
теперь открой.
   - О-о-о!
   - Чувствуешь разницу? Чуточку  теней  не  помешает  даже  таким  красивым
глазкам, как