она прекрасная,  такая
прекрасная как то истинное небо которое Альберт никогда  не  видел,  она
прохаживалась там в одиночестве...
   Альберт рванулся к двери, но там его остановил массивный робот на ко-
тором красовалась многоцветная надпись: "Джон  космопроходец  5...".  Он
объявил Альберту что в здании проходит премьера голографического  фильма
и что ему придется заплатить полмиллиона кредиток за вход. Да это только
для элитной публики. Но что деньги! Деньги для Алберта в этот миг ничего
не значили, он стремился во внутрь, к ней...
   Он протянул роботу руку и тот сравнив отпечаток его пальца связался с
банком и снял со счета деньги - полмиллиона кредиток, почти все накопле-
ния Альберта.
   - Проходите! - проговорил вежливый голос и Альберт в нетерпении  вбе-
жал в переходное помещенье где был окутан очищающими от ядовитых уличных
паров потоками и мягкий голос сообщил ему:
   - Вы можете войти и сдать свой защитный костюм роботу гардеробщику.
   Альберт вбежал в помещение, нажал кнопку на рукаве после чего  защит-
ный костюм сложился...
   Альберт в своем заношенном свитере и потертых  брюках  смотрелся  как
нищий на фоне роскошно одетой публики что собралась в просторном  холле.
Впрочем он и не замечал этого, он высматривал ее и вот увидел.
   О, она показалась ему еще более прекрасной. Никогда,  никогда  раньше
не испытывал он столь прекрасного, столь возвышенного чувства! Как часто
забилось его сердце! Как жарко вдруг ему стало и он, сгорающий от  пере-
полнившей его радости, полетел через весь холл к ней!
   Вот она уже совсем близко, и он уже весь горит жаждя услышать ее  го-
лос. И вот он услышал, и как это было блаженно - ее голос был таким  ми-
лым, полным любви, Альберт знал что не ошибается - действительно в голо-
се ее звучала любовь, и доброта, и нежность. Голос ее был  тихим  и  та-
ким... таким волнующим что Альберт понял что их души должны слиться вое-
дино, сейчас же тут же, иначе он не выдержит...
   Она сказала:
   - Здравствуй милый.
   И Альберт уже хотел пасть пред ней на колени взять руку и целовать  и
целовать ее в упоении...
   Но тут другой голос басистый, сытый прозвучал словно гром в тиши:
   - Здравствуй Маргарита!
   Альберт не видя еще обладателя этого голоса рухнул пред своей короле-
вой на колени. И тут его подхватило что-то и отбросило назад:
   Прямо на ухо ему зашипели голоса:
   - Ты что рвань?! Куда лезешь?! Посмотри...
   О да теперь он видел - рядом с прекрасной Маргаритой стоял тот  кото-
рого звали Урбаном Егортом... Он говорил ей что-то и она смеялась, а  на
него, на "старика" Альберта даже и не смотрела...
   Его оставили и он стоял теперь посреди этого большого холла,  который
вдруг показался ему необычайно душным и пустым... Он видел еще ее, жадно
впивался в нее глазами, слышал ее отдаленный звонкий и  нежный  голос...
Но вот она развернулась и пошла под руку  с  этой  звездой,  космическим
первопроходцем, в темноту зала...
   Альберт заплакал, никогда раньше он не плакал, разве что  в  детстве,
но то не в счет. Он подошел к лифту и за три секунды вознесся на трехсо-
тый этаж... Последний этаж...
   Он выбежал в пустой коридор, взбежал по лестнице на крышу и там оста-
новился пораженный.
   Это был один из самых высоких небоскребов в Лос-Анджелесе и крыша его
возносилась выше смогового облака - над головой Альберта сияло  звездное
небо и Млечный путь протянулся сияющий дорогой где-то  в  безмерной  вы-
си...
   Альберт пораженный красой и величием этой бесконечной сверкающей глу-
бины простоял долго, но ему показалось что лишь один миг...
   Потом он подошел к краю и встал над пропастью из глубины которой  до-
носился отдаленный шум и грохот большого города... За многометровой  пе-
леной он не видел грязную улицу-шлюху, не видел и не хотел видеть никог-
да больше...
   - О небо, - заливаясь слезами проговорил он,  не  чувствуя  холодного
ветра который давно уже трепал его волосы... На такой  высоте  и  дышать
было трудно но и этого не замечал Альберт. По прежнему плача он говорил:
- Вот я стою здесь сейчас над этим мертвым старым миром, одинокий - да я
один - ведь мир мертв, давно уже мертв. И я стар, стар так же как и этот
мир. И что же может быть после того что я пережил? О какие это были бла-
женные мгновенья, как они были упоительно прекрасны, лишь краткие  мгно-
венья истинного счастья, они слаще этой спокойной вечности,  о  да!  Эти
краткие мгновенья, которые бывают лишь раз в жизни! А вечность, к  черту
вечность... Но и жизнь тоже к черту, единственное чего я  хочу,  чего  я
молю у кого-то высшего кто пронизывает всю  эту  холодную  бесконечность
это то, чтобы эти мгновенья повторялись вновь и вновь.  Ради  них,  ради
этих кратких мгновений истинной любви, не жалко и жизней прожитых в этом
аду!
   Он все плакал, глядя на Млечный путь, простирая к нему в мольбе руки,
и не руки даже, а всю душу свою исстрадавшуюся, истерзанную  бессчетными
кругами Ада.
   И он шагнул...




                                  СОЗДАТЕЛИ

                                                    Кате этот рассказ посвящаю.

   Человек, которого звали Дмитрием, в величайшем  нетерпении  охватывал
взглядом прибор, которому отдавал он все свои силы физические и душевные
в течении вот уже нескольких лет. И трудно было поверить,  что  все  эти
неимоверные усилия уместились теперь в этом черном, двухметровом яйце из
глубин которого доносилось добродушное урчание.
   Дмитрий поднялся со своего старого,  скрипучего  стула,  и  медленно,
словно опасаясь чего-то, подошел к сфере, провел по ее холодной,  совер-
шенно недвижимой поверхности рукой и, глубоко вздохнув, перевел взгляд в
окно.
   А там, за окном, как и вчера, как и на прошлой неделе,  все  падал  и
падал из низких туч серый плотный снег, мертвые хлопья  его  невесомо  и
беззвучно опадали вниз по стеклу, потом, утомленные  долгим  паданием  с
неба, желали остаться полежать на подоконнике, но летящий волнами  ветер
сдувал их дальше, в холодное марево...
   - Какой странный мир, - прошептал Дмитрий задумчиво, провожая  взгля-
дом особенно крупную снежинку, напоминающую по форме конскую  голову.  -
Почему здесь все так, как есть, как установлено по каким-то странным за-
конам? Почему люди так с многим могут смириться - смириться  с  ужасным,
неприемлемым? Почему они так часто бывают равнодушны к окружающему  миру
и к собственному одиночеству... Одиночество... одиночество, какая же это
страшная, все-таки, вещь - одиночество! Это оно - одиночество, придавало
мне силы, да еще и еще любовь к этому дрянному, так много о себе  возом-
нившему, и все-таки великому человечеству... все эти долгие годы...
   Черты его бледного, иссушенного лица заметно оживились  и  он  нервно
провел тонкими длинными пальцами по редеющим, блеклым волосам.
   Затем он включил видеокамеру и начал уже было говорить,  обращаясь  к
ее мертвому стеклянному зрачку, как дверь негромко приоткрылась и в про-
еме появилось изъеденное морщинами лицо маленькой старушки:
   - Внучек, внучек, - мягким, грудным голосом проговорила она, -  завт-
рак то я тебе уж третий раз разогреваю. Давай-ка, иди, а  то  совсем  ты
себя без еды в скелет превратишься... а то я и не уйду, пока ты не  пой-
дешь...
   Дмитрий при первых же ее словах бросился к видеокамере выключил ее, и
затем уж подлетел к двери, остановился там в величайшем раздражении  пе-
ред бабушкой и проскрежетал невнятным отрывистым голосом (он только шеп-
тать мог внятно, и даже глубоко):
   - Иди, иди, не отвлекай меня! Не отвлекай, слышишь, не смей меня отв-
лекать, своими этими... едой!
   Он вздрогнул весь и осторожно оттолкнул ее вглубь  темного  коридора;
затем захлопнул дверь и еще приставил к нему тяжелое дубовое  кресло,  и
вновь зашептал, смотря на бесконечную снеговерть за окном:
   - Ну вот, зачем же я так... Ну и она тоже хороша -  знает  ведь,  что
нельзя ко мне, а все норовит заглянуть... ну вот - отвлекла меня...
   Он вновь включил видеокамеру и, встав прямо перед ней, заговорил  так
сбивчиво и глухо, что его едва можно было понять,  хотя,  не  смотря  на
это, самому ему казалось, что речь его летит весьма стройно, без  всяких
изъянов; вот что он хотел сказать изначально: "Сегодня великий день  для
всего человечества. Знаю - сказано громко и, должно быть, многие так го-
ворили и до меня. Но, все же, я повторю - сегодня великий день для всего
человечества. Ну в том, конечно, случае если все это  заработает,  ну  а
если нет, тогда и жизнь моя ничего не стоила и никто этого и не услышит.
Так вот она, эта темная сфера, за моей спиной, урчит мягко и кроет в се-
бе бесконечность. Когда я, сняв с себя одежду, залезу  в  нее  и  закрою
дверцу, оборвется всякая моя связь с этим странным  миром,  и  если  кто
сейчас подумал, что это простая компьютерная система - нечто вроде  вир-
туального шлема, то он ошибся.  Здесь  мне  удалось  собрать  не  только
компьютерные блоки, но и системы поддерживающие  бесконечный  цикл  дея-
тельности организма. Это значит, что те ресурсы,  которые  есть  во  мне
сейчас, бесконечно будут циркулировать во мне, вырабатывая  энергию  для
работы клеток мозга - это будет, как бесконечное горение, как Солнце.  И
я целую вечность смогу прожить в глубинах сферы без еды и  без  воды,  я
навсегда уйду из этого СТРАННОГО мира, в ее глубины,  и  там  мельчайшие
импульсы и желания моего мозга подхватят процессоры и преобразуют в  ви-
дения столь яркие, что их невозможно будет отличить от реальности... Нет
- они будут даже более яркими  чем  вся  эта  бесцветная,  одинокая  ре-
альность. Там, только своим воображением я смогу создать свою  бесконеч-
ность, полную любви и света, хотя, что я говорю - сто,  миллиард  беско-
нечностей! И я мог бы уже никогда не возвращаться сюда, а остаться  нав-
сегда там, в своем мире, с ней... Но я вернусь - испытаю и вернусь:  как
бы не был прекрасен тот мир - я все равно вернусь сюда, в эту  суету,  в
этот мир умирающих тел и принесу всем вам, люди, это. Для всех,  слышите
- для всех! Каждый из вас должен получить по такой сфере,  создать  свою
бесконечность и жить в ней вечно! Это ведь то, о чем  мечтали  создатели
всех религий - это рай: место где дух может жить вечно, творя или же со-
зерцая. И я верю, что счастье будет, я верю, что мой эксперимент  закон-
чится удачно! Если он закончится удачно, то каждый получит в подарок  по
бесконечности... Если я сойду там с ума или погибну, все чертежи все эти
формулы найдете в памяти моего компьютера... и используйте их во благо."
   Таков был смысл его сбивчивой речи. Потом он выключил камеру и,  глу-
боко вздохнув, разделся и подошел к сфере. Сказал негромко, дрожащим  от
волнения голосом:
   - Откройся.
   Часть черной поверхности послушно отъехала в сторону,  обнажая  внут-
ренности сферы. Там, в проеме ведущем через  покрытую  черным  пластиком
толщу механизмов, в самом центре сферы виднелась внутренняя полость  за-
полненная желткообразной жидкостью, которая испускала сияние  столь  яр-
кое, что комната разом наполнилась ярким светом, будто к Дмитрию  загля-
нуло погостить солнце. Жидкость вздрагивала, словно живая, и от этого по
стенам и по потолку и даже по полу, отражаясь от потолка, бежали  свето-
вые волны.
   - Ну что же, не будем терять времени. Сейчас все и решится, - прошеп-
тал Дмитрий и, нырнул в проем.
   - Верни меня через час... А теперь закройся,  -  раздался  из  яркого
сплетения солнечно подобных лучей его шепот, и  мгновенье  спустя  сфера
уже вновь была без единого изъяна, а яркие лучи пылали в ее  глубинах  -
там же где был теперь и Дмитрий, ушедший из этого мира...

                                                      *            *            *

   Желтая, светящаяся жидкость объяла его со всех сторон,  и  тогда  ему
стало страшно - захотелось вернуться назад, но вот он уже вдохнул в себя
это плотное скопление лучей и разом все погрузилось во тьму кромешную.
   Чернота, чернота и ничего кроме нее не было вокруг.
   - Где я? - прошептал он негромко, и вдруг, не услышав своего  голоса,
закричал уже во все горло, как никогда не кричал, - Да где  же  я?!  Что
это за место?!... - потом уже тише, - так, надо  успокоиться,  в  начале
ведь был свет так пускай он будет...
   И в глубинах его сознания  мелькнул  мимолетный  образ,  который  был
подхвачен компьютерными системами где-то в ином мире и вот уже  запылал,
радостным светом прямо перед ним огромный, тысячегранный  живой  камень,
чем-то напоминающий бриллиант, но в тоже время несравненно более  краси-
вый. Гонимая яркими лучами, тьма отхлынула в стороны, а на  лице  юноши,
вспыхнула улыбка.
   И вдруг обрисовался вниз огромный горный склон  покрытый  снегами,  и
бесконечный чистый,  наполненный  ветрами  простор  воздуха  раздвинулся
стремительно во все стороны, из небытия вырисовывались горы, склоны  ко-
торых спускались стремительно в зеленеющую, пышущую тысячью ярких цветов
долину, дальше золотилось море, высокие острова, тоже полные жизни  под-
нимались из его таинственных глубин.
   - Неужели... неужели, - юноша задыхался от счастья, то жар, то  холод
сотрясали его тело и в тоже время он испытывал  невиданное  раньше  бла-
женство, - Неужели это все было во мне?! Неужели же только своим вообра-
жением я создал все это?! - голос его был теперь таким мощным, что  сот-
рясались горы и пускали со своих склонов снежные реки.
   - К морю! - закричал он восторженно и перелетел в одно  мгновение  на
песчаный, сияющий в крупных янтарных россыпях пляж. - Я создал это! Гос-
поди!... Да ведь я сам теперь "господи!"... Ведь я же создал этот мир  и
он бесконечен, и я могу жить в нем целую вечность, созидая все время но-
вое, никогда не останавливаясь! Все время новое, все  время  паря  своим
духом!
   И Дмитрий упал на песок и целовал маленькие солнца живущие в глубинах
янтаря, и ронял слезы, которые превращались в золотых рыбок и  ныряли  в
глубины моря.
   И вот уже стояла перед ним она, какая заполнилась она ему:  стройная,
с нежными тонкими чертами лица, с глазами сияющим нежностью и любовью ко
всему сущему, ко всему миру, и в особенности к нему,  белые  с  серебром
звезд, длинные волосы пылали на ее плечах, и она едва заметно  улыбалась
ему и не было ничего лучше во всей бесконечности этой улыбки.
   Он весь задрожал и стал облаком от счастья, и весь мир вокруг потерял
свои цвета, стал ночным, звездным, и светила пылали в  глубинах  неба  и
моря.
   - Это ведь ты, - прошептал он, - я ведь все это время помнил о  тебе,
- Нас ведь жизнь с тобою разлучила - помнишь, как все это было?...
   - Да, конечно помню Дима, - прозвенел ее тихий,  нежный,  но  в  тоже
время и отчетливый, стройный, как свет звезд, голос.
   - Я ведь знал, что в том мире, нам  не  суждено  было  больше  встре-
титься. Понимаешь, как это было бы ужасно -  никогда  больше  не  встре-
титься? Ведь после смерти в том мире нет ничего, просто пустота...  А  я
хотел жить в своей бесконечности вместе с тобой -  всегда,  всегда  жить
вместе с тобой. Глупо было бы ходить в храм и молить о такой  милости  у
бога, и я решил все сделать сам, я ведь ЧЕЛОВЕК, у меня есть разум  и  я
создал это. Теперь мне не страшна смерть, и я вместе с тобой!  Ведь  это
ты, правда ведь, Катя?
   - Да это я, любимый. И ты знай, что я ждала тебя все это время.  И  я
люблю тебя, люблю, все это время любила и теперь нас действительно ничто
не разлучит.
   И вот они уже сидят на каменном подоконнике  старого  увитого  плющом
замка, внизу под могучими, хранящими какие-то дивные тайны стенами  жур-
чит и плещет рыбами река, дальше высится дубовый,  многовековой  лес  из
глубин которого доносятся пение птиц, а в воздухе витают запахи  трав  и
цветов.
   - Мне скоро надо будет уйти, любимая, - шептал он, неотрывно  вгляды-
ваясь в ее сияющий внутренним светом лик. - Я мог бы  остаться  здесь  с
тобой, навсегда, но не могу забыть о всех остальных людях, жалко мне их,
они ведь все такие же создатели, такие же боги, как и я.  У  каждого  из
них есть бесконечный мир, как и у меня, и каждый  из  них  достоин  жить
вечно, не боясь смерти и пустоты в этой своей  бесконечности.  Я  должен
донести это свое изобретение людям, иначе ведь столько бесконечных миров
погибнет. Но я вернусь, жди меня...
   - Да, я буду ждать, если надо я целую вечность буду ждать тебя, Дима!

                                                 *            *            *

   И вот очнулся он в лучах желткообразной жидкости, и лучи эти  показа-
лись ему теперь блеклыми, тусклыми, безжизненными.  А  потом,  когда  он
дернулся вверх и вывалился на холодный, твердый пол - какой же  отврати-
тельной, безжизненной показалась ему комнатка, в которой провел он  дол-
гие годы истощив свое тело и обратив все порывы, все  радости  юности  в
научные изыскания! И за окном, как и вчера, как и на прошлой неделе, все
падал и падал плотный снег, и летящий волнами воздух сбивал его с  подо-
конника в морозное серое марево. Теперь за стеной, в соседней  квартирке
кто-то кричал и ругался, слышны были удары чего-то.
   - Люди, люди, - зашептал, заплакал он, - что же вы беситесь  в  своих
маленьких, узких норах?! Что же вы, кроящие в себе бесконечные миры, так
легко примеряетесь с окружающим вас? Почему живете вяло, так много дума-
ете о всем этом плотском, низменном, почему вы не способны изменить все?
Почему вы так мало творите и расходуете свои эмоции в  пустоту,  в  нич-
то...
   Дубовый стул с тяжелым гулом задвигался по полу, дверь начала  откры-
ваться и из темноты коридора уже доносился голос бабушки.
   Но Дмитрий, не понимая, не желая понимать ее слов, рассмеялся и  про-
говорил:
   - Что - еда... ты зовешь меня есть... а ты знаешь, что пока ты разог-
ревала мне в пятый раз завтрак я создал целую бесконечность. И  ты,  ба,
не хуже меня, понимаешь, ты тоже можешь теперь  создать  свою  бесконеч-
ность и жить в ней вечно и не совсем больше не думать о завтраках и обе-
дах! И каждый человек сможет... скоро, скоро так и будет... Хотя, ты ме-
ня не понимаешь...

                                                  *           *           *

   - Ну-ну... - в сотый уже, наверное, раз повторил полный мужчина,  об-
ладатель отвислых щек и редких усов, которые делали его похожим на хомя-
ка. При встрече с Дмитрием он представился Андреем Николаевичем,  первым
приемщиком новых изобретений концерна "Электра" -  крупнейшего  концерна
по выпуску новейшего электронного оборудования. Тогда, при встрече, этот
похожий на хомяка человек без всякого удивления перевел взгляд с Дмитрия
на черную сферу, которую ввез в широкую дверь робот погрузчик -  видать,
часто привозили к нему изобретения таких необычных форм.
   Теперь же, спустя час с небольшим, он только и повторял это свое бес-
конечное: "ну-ну..." и судорожно скрещивал пальцы; наконец он  неровным,
возбужденным голосом перебил Дмитрия:
   - Ну... вы изобрели... Как вы меня то в нее  усадили,  я  ведь  думал
что, может, - вы уж простите теперь меня, - думал, может сумасшедший ка-
кой, думал, может и убьет меня в этом... ну такая уж у меня работа... ну
вы гений... вы хоть понимаете, что изобрели?
   - Да понимаю - я ведь всю жизнь к этому стремился.
   - Нет вы еще не понимаете - вы говорите эта жидкость...
   - Это не совсем жидкость, - в нетерпении прервал его слова Дмитрий, -
там больше световой энергии, она проникает во все клетки организма и за-
щищает их от старения и разрушения...
   - Ну-ну...
   - ... Я всегда сравнивал это с солнцем, и это действительно как солн-
це, многие миллиарды лет может провести человек в центре  этой  сферы  -
лучи ведь не стареют, и человек не постареет, как в утробе  матери,  как
цыпленок в яйце он будет прибывать там в своем мире, не  заботясь  ни  о
чем, получая и чувствуя все, что он захочет, - никогда Дмитрий не  гово-
рил так красноречиво, но сейчас так долго хранившиеся в нем, невыска