зан-
ные слова сами вылетали из него.
   - Это гениальное, но и опасное изобретение - ведь вы  это  понимаете,
Дми... - Дмитрий, да?
   - Опасное, в чем же? Ведь...
   - Нет, ну мы непременно начнем его выпуск  -  сегодня  же  собирается
весь наш директорат - я думаю, все наши проекты будут закрыты, все  силы
будут брошены на освоение вашего изобретения, но ведь вы понимаете,  что
стоимость его должна быть очень высока - невозможно допустить, чтобы это
стало общедоступным....
   - Нет, вы не понимаете! Мое изобретение должно  стать  общедоступным,
все люди - все кто живет на этом свете должен заполучить себе такую сфе-
ру!...
   - Ваше изобретение гениально, но все же вы подумайте, что будет, если
каждый сможет заполучить это? Кто останется тогда здесь, кто будет рабо-
тать?...
   - Каждый человек, независимо от того сколько у него  этих  бумажек  -
денег, достоин жить вечно и созидать свой бесконечный мир! Каждый,  слы-
шите вы - каждый, а не только эти ваши избранные! - с  гневом  выкрикнул
Дмитрий и схватился за голову, которая раскалывалась от боли.
   - Это ведь вы меня вернули, Дмитрий? Она ведь слушается вашего  голо-
са? А ведь если бы не вернули вы меня я бы там навсегда и остался - все,
что я хотел стало там явью, я мог все чувствовать и уже назад хочу. Нет,
вы понимаете, как это сильно - сильнее всяких наркотиков, я уже и  забыл
зачем жил здесь, жизнь здесь показалась мне блеклым пятном,  прозябанием
в болоте по сравнению с жизнью там! У меня ведь жена и дети,  которых  я
люблю, так вот - я встретил их там и они  были  лучше,  совершеннее  чем
здесь, я их всегда хотел такими увидеть. И я уже хочу  назад  -  ведь  я
знаю, что я серьезный, деловой человек, и вот, как мальчишка какой рвусь
туда!
   - А я думаете не хочу - думаете стоял бы я здесь перед вами? Да я  бы
мог сейчас летать среди галактик, я бы в миры нырял, я бы... да что  го-
ворить, но я отдаю его вам, изучайте, а я буду ждать...

                                                    *           *           *

   На кухне шипели и булькали сковородки - там  бабушка  готовила  ужин,
Дмитрий же сидел в своей комнате и смотрел на экран старого, впервые  за
несколько лет включенного телевизора. Там мелькали кадры старого  фильма
- кто-то убивал кого-то, кто-то куда-то бежал... "Ведь меня  могут  "уб-
рать", как в этом блеклом, мертвом фильме" - решил он, когда на  экране,
"хороший" совершил убийство нескольких "плохих".
   В это время с кухни раздался привычный голос бабушки:
   - Отвез сегодня это... свое? Ну и как?... Ну иди, а то ужин  уже  го-
тов.
   Вот он сидит на кухне, ковыряет вилкой вареную картошку и не видит ни
этой картошки, ни кухни, ни бабушки, которая как всегда крутится у плиты
и перебирает там посуду.
   Голова кружилась - страстно хотелось поскорее вернуться туда, в  нас-
тоящий, его мир. Все же окружало его в этом мире представлялось ему зас-
тывшим и мертвым, уродливым даже.
   - А ты хотела бы жить вечно? - спросил он вдруг глухо, не к  кому  не
обращаясь.
   Но ему отвечала бабушка, и он слышал ее голос, но не понимал, что она
говорит; и казалось ему, что он разговаривает со всем человечеством.
   - Жить вечно... так всем ведь людям изначально бессмертная душа дана,
- отвечал этот голос.
   - Да нет - это ведь сказки, людям просто хочется  верить  в  то,  что
после смерти их ждет вечная жизнь в раю, и надо только не грешить и тог-
да и попадешь в этот рай. Но ведь это люди придумали, когда  поняли  как
ужасно ничто, пустота, которая идет за смертью. Это  ведь  действительно
ужасно, а людям свойственно находить себе утешение, а если нет его,  так
придумывать такое утешение, надеться, что  кто-то  добрый,  светлый  все
сделает, спасет всех от зла! Какая это красивая сказка и как многие были
обмануты ею! Ну чем мы, люди, лучше тех же собак  или  кошек?  Ну  скажи
чем? Ну знаем мы всякие формулы да интегралы, цифры  да  деньги  считать
умеем, машины строим, ну и этим ли мы зверей лучше, скажи мне?  Вон  бе-
жит, торопится куда-то по улице деловой человек, и что за мысли у него в
голове - как бы заработать побольше денег, да еще как бы успеть по  всем
своим делам, а потом уже прокручивает в голове, как он вечер проведет  в
компании со своей девушкой, может, в ресторан ли с ней сходит,  предста-
вит, как он есть там будет! А потом он ее целовать, да лапать  будет!  -
со злостью и безумными, горькими слезами на глазах выкрикнул он, - а вон
рядом с ним и собака - тоже ведь думает где еду найти, о  щенятах  своих
думает, ведь она тоже чувствовать может так же как и человек; а  человек
этот, чтобы совесть свою облегчить, когда убивает ее, говорит что у него
вот есть душа, а у собаки нет! Да и деревья не хуже, а то и лучше  этого
человека, просто стоят безмолвные, единые с этим огромным миром,  растут
всю жизнь, а под их корнями мелькают, бегают эти двуногие да  всю  жизнь
думают, как бы заработать побольше денег, облапать кого-нибудь,  да  по-
меньше грехов совершить, чтобы жить потом вечно. Так все  и  движется  и
умирает и уходит в некуда... И я понял это однажды, и ужаснулся, и решил
восстать и все-все изменить. Ведь этот рай - это прекрасная задумка,  но
ведь его надо создать и я его создал! Я сам могу  быть  богом!  Что,  ты
скажешь на это? Что ты можешь на это сказать?
   В налившейся тяжестью голове его били колокола и он все ждал ответа -
ждал, что же может она сказать против того, во что верил. Но  она  долго
ему ничего не отвечала, а потом он почувствовал горячий дух парного  мо-
лока, который теплой успокаивающей волной коснулся его мозга. И она  на-
конец заговорила где-то совсем рядом; говорила она негромко, но  проник-
новенно:
   - А помнишь, внучек Дима, как мы в деревню ездили? Ты тогда  еще  ма-
леньким был и глазки у тебя так и светились, ну прямо, как  две  росинки
были. Помнишь - мы шли по лугу к храму, что на холме стоял? И так то  ты
все радовался и смеялся и смех у тебя прямо, как колокольчик был. Пришли
мы в храм божий, и лик у тебя прямо, как у ангелочка был,  когда  ты  на
образа то древние смотрел и на голубя и на облака. А потом, вышли мы  из
храма, ты по сторонам то на свет посмотрел и засмеялся,  внучек.  Там  и
собачка была, приютил ее сторож церковный, так ты  собачку  ту  обнял  и
глазки то у тебя, как росинки сверкали.
   - А ведь люди тот храм сделали, слышишь - люди, а не этот бог, о  ко-
торым ты сейчас начнешь толковать! Да, люди, я то их хоть и  с  собаками
сравниваю, а все ж и люблю и жалею безмерно, ведь эти все храмы и карти-
ны, все это из них вырывается в лучшие минуты их жизни, они хоть и звери
развитые, но создавать могут. И несправедливо, что пустота, а не  беско-
нечность ждет их в конце! Понимаешь?! Люди это и собаки и  боги  в  тоже
время!
   - Ох, внучек, забил ты себе голову. Ведь все так просто...
   - Нет, не говори, все сложно, все очень сложно! Тебе  не  переубедить
меня! Да теперь уже и не изменишь ничего, все - поздно, великий  перелом
скоро ждет все человечество...
   Он вскочил из-за стола и бросился в свою комнату и, упав там на  кро-
вать, провалился в какую-то черную пропасть, в которой не было ничего.

                                           *            *           *

   - Наш концерн собирается выпустить несколько  сотен  этих  аппаратов,
кстати название им вы, как изобретатель, можете придумать сами.
   Эти слова говорил сытым голосом, высокий подтянутый мужчина неопреде-
ленного возраста - глава всей корпорации "Электра", спустя полгода после
того памятного дня. Человек этот представился, но имя его Дмитрий не ус-
лышал, так как оно ничего не значило.
   - Почему так долго? - хрипловатым голосом выдохнул бледный, страшный,
похожий на мертвеца Дмитрий, - вы знаете, что я пережил  за  это  время?
Это кошмар для меня был! Я ведь только раз коснулся  того  мира,  только
начал создавать, только пожил, именно ПОЖИЛ недолго и тут  вновь  прова-
лился в это проклятое небытие! Раньше то я хоть стремился, создавал  эту
сферу, а теперь то мне только ждать приходилось, я не мог  ни  спать  ни
есть. Когда уж чувствовал, что умираю так насильно эту еду в себя впихи-
вал. Меня ведь там ждут, что если с ней случилась там что-то? А я в  это
время здесь, в этой каше торчу!
   - Да мы вас понимаем, и приносим свои извинения, хотя,  поверьте,  мы
приложили все усилия, чтобы провести все необходимые  исследования,  ра-
зобраться в вашем труде; да и вам была предоставлена прекрасная вилла на
берегу моря и все, что вам могло потребоваться.... - с зевком проговорил
человек неопределенного возраста.
   - Ну теперь то все? Теперь то все ваши исследования проведены, да?! Я
могу, хоть ненадолго, вернуться туда! - в нетерпении перебил  его  Дмит-
рий, - Именно ненадолго, ибо я хочу вернуться потом и видеть все до кон-
ца!
   - Да, одна из сфер будет предоставлена вам, и помимо нее будет  выпу-
щено их еще несколько сотен для самых богатых людей земли. Для тех,  кто
может заплатить за нее, скажем, несколько десятков миллионов долларов...
Впрочем, вся эта суета останется в руках моих  приемников,  для  которых
пользование сферой будет строжайше запрещено...  есть  здесь  для  этого
кое-какие контролирующие органы, я же, дорогой мой, ухожу на вечность  в
рай...
   - Я протестую...
   - Вы можете не начинать сейчас высказывать свою точку зрения, она нам
хорошо известна. Понимаете ли, Дмитрий, если  вы  попытаетесь  протесто-
вать, вас попросту не станет, и ваш мир так и погибнет... И, вообще, мне
очень скучно это вам говорить, так как все эти дела меня уже  совсем  не
интересуют... Так что выбирайте - либо бесконечность, либо пустота, -  с
полным безразличием проговорил он.
   - Моя бабушка умерла, - вдруг спокойным, усталым и печальным  голосом
прошептал Дмитрий, - она мне все хотела о чем-то поведать,  а  я  ее  не
слушал, и теперь она ушла и, кажется, я теперь совсем один...

                                                 *            *            *

   Мысль о том, что бабушка, все хотела ему сказать что-то, а он  так  и
не выслушал ее, терзала его все то время пока он погружался в долгождан-
ное плотное скопление лучей и говорил, чтобы вернули его спустя месяц.
   И вот он вновь сидит на кухоньке, как и в тот бесконечно далекий  ве-
чер, и за окнами валит густой плотный снег. Прямо перед ним сидит бабуш-
ка и ласково ему улыбается.
   Дмитрий улыбнулся ей и молвил:
   - Прости, что я не дослушал тогда тебя. Ты говорила тогда что-то  про
детство, про простоту, а я был слишком уверен в своей правоте и  убежал,
но теперь, бабушка, что-то испугало меня. Что не знаю, но это  неизвест-
ное очень тревожит меня. Кажется, что-то пошло не так,  как  замышлял  я
изначально... нет, я не о количестве сфер: несколько сотен или несколько
миллиардов - не в этом дело. Просто что-то пошло не так и нет мне покоя,
научи, как мне быть, успокой меня...
   Неожиданно темный снегопад за окном прекратился и воздух разом прояс-
нился, наполнился солнечным светом, окна распахнулись  и  морской  ветер
зашумел по кухоньке. Там, за распахнутым  окном,  плескались  теперь  на
безбрежье волны, а бабушка, придвинула ему чашку полную парного молока и
говорила мягким, грудным голосом:
   - Ты прав был внучек, а вот я не права. Все ты верно говорил  и  люди
теперь свободными станут и жить вечно будут. Вот  увидишь,  что  все  по
твоему станет... Ну а я пойду, чтобы не мешать тебе...
   - Да, да, конечно иди, бабушка, - прошептал Дмитрий,  а  бабушка  уже
стала светлым облачком и вылетела в окно и затерялась среди облаков  не-
бесных.
   - Катя, Катя, как же долго я не видел тебя! - воскликнул он и вот она
уже стоит перед ним и в бело-серебристых ее  волосах  играют  прощальные
лучи заходящего солнца, а вокруг легонько вздрагивает одетая  приглушен-
ными цветами березовая роща. Как легко и прохладно! И в целой  бесконеч-
ности нет никого, кроме них и целая бесконечность принадлежит только им.
   - Как долго тебя не было, - вздрагивая от нежности легонечко,  словно
луговой цветок, прошептала она и лицо приблизилось, - я так ждала  тебя,
я так волновалась. Без тебя мне здесь было так одиноко и вот ты пришел и
все вокруг засияло... Дима...
   - И я только и думал о тебе, как ты здесь. Я волновался -  не  обидел
ли тебя кто?
   - Нет, нет здесь ведь никого нет. Никого кроме тебя нет в  целом  ми-
ре...
   Он уже обнимал ее и чувствовал легкий стан  и  трепещущий  прохладный
поцелуй на устах и, кажется, легкий  задыхающийся  от  любви  шепот,  но
что-то не давало ему покоя и он легонько отстранил ее.
   Налетел вдруг ветер и все усиливался и усиливался и срывал с дрожащих
березок листья. Эти стройные деревья клонились почти до  самой  земли  и
стремительно летели вокруг мертвые темные листья,  становилось  холодно,
быстро темнело.
   - А ведь это все обман Катя! - проговорил  он  вдруг,  вздрагивая  от
ужаса, и земля вокруг вздыбилась и разорвалась выбрасывая вверх  черные,
стремительно вращающиеся потоки. - Ведь я же создатель  всего  этого,  я
ведь знаю, как все это работает! Ведь все это и ты  лишь  мое  воображе-
ние!... - тут зашумело где-то совсем близко гневное черное море,  огром-
ные валы придвинулись совсем близко, нависли над ними громадными,  взме-
тающимися к самому поднебесью горами и медленно стали опадать на них,  а
Катя прижалась к нему и плача кричала:
   - Нет, нет это я, это ведь все на самом деле, только унеси меня отсю-
да, ты ведь можешь! Дима, милый мой!
   - Нет!!! - закричал он хватаясь за голову, но не в силах был уже выр-
ваться из ее объятий, - Нет!!! - закричал он страшным голосом и миллиар-
ды ослепительных молний вспыхнули вокруг, разрушая все.
   - Я потерял тебя в том огромном мире, потерял навсегда, и  невыносимо
мне было сознание того, что нам никогда вновь не встретиться. Я  не  мог
жить без тебя, но для тебя - для настоящей тебя, я никогда много не зна-
чил. Ведь ты - настоящая ты, давно уже забыла меня. И мне сознание этого
было невыносимо - я хотел быть с тобою вечно. Но ведь ты нынешняя -  это
лишь мое воображение, не настоящая Катя, а лишь то, что хотел бы  я  ви-
деть, лишь пустышка меняющаяся по малейшему моему желанию и  даже  облик
твой все время разный, такой каким улавливают его компьютеры  в  клетках
моего мозга... Уйди же прочь!
   И вот он один среди бесконечно далеких  звезд  парит  медленно  среди
грозных, наливающихся кровавым цветом туманностей. И мысли проносятся  в
нем, и вспыхивают время от времени зловещими виденьями.
   "Что же создал я? Рай ли это для людей, или же ад  вечный,  что  это?
Вот я - остался один на один со своим воображением на целый год -  целый
год все вокруг будет полниться льющимся из меня образами. Если я  захочу
стать могучим героем, так пожалуйста - вот!"
   И вот действительно в один миг он стал великаном воителем и разметал,
растоптал в гневе целое воинство мерзких зеленых тварей и тут  же  вновь
перенесся в беззвучную черноту наполненную болезненно пульсирующими  ру-
бинами.
   "Я создал это для людей, но нужен ли им такой подарок? Ведь  в  нашем
то мире у каждого человека есть какие-то свои кошмары, что если всплывут
они здесь..."
   И вот, при этой мысли о кошмарах, всплыло что-то туманное, расплывча-
тое из далеких детских снов... И вспыхнуло вдруг необычно, чудовищно яр-
ко так, что Дмитрий закричал от ужаса...
   Он стоял во тьме кромешной и не мог пошевелиться, он был  прикован  к
чему-то холодному. В голове один за другим стали отдаваться шаги кого-то
невидимого, приближающегося к нему в этой тьме. Он считал эти, все  воз-
растающие шаги и не мог думать о чем-либо кроме того, что приближалось к
нему. И вот стали медленно приближаться два блекло-белых глаза. Они  все
росли и росли и притягивали к себе взгляд и не было сил хотя  бы  отвер-
нуть от этого голову. Из груди Дмитрия вырвался болезненный стон...
   А из тьмы, прямо к его сердцу уже тянулся кривой,  острый,  как  нож,
отросток. И вдруг прямо перед его лицом в этой  холодной  тьме  медленно
стало разгораться бледное лицо страшной старухи с шевелящимися  толстыми
волосами. Она хрипела и лицо ее с каждым мгновением становилось все  бо-
лее и более ужасным; ее огромные  блеклые  глазищи  были  теперь  совсем
близко от лица Дмитрия. А потом  холодный  острый  коготь  распорол  его
грудь у сердца и он почувствовал страшную пульсирующую боль и  закричал,
но не услышал своего крика, зато чудовищная старуха хрипела теперь у са-
мого его уха, он почувствовал зловоние разлагающейся плоти...
   И вот его сердце выдрано и он чувствует его выдранное в когтях стару-
хи. Он чувствует, как сжимает она его все сильнее и оно болит, болит не-
выносимо! И он вновь закричал беззвучно, когда сердце взорвалось, рассы-
палось на сотни маленьких осколков...
   И вот он падает вниз среди миллиардов осколков стекла, все они  норо-
вят прорезать своими острыми гранями его глаза.
   Ему страшно захотелось вырваться из этого кошмара и, собрав все  свои
силы он вспомнил голубя из далекого детства, из храма стоявшего на зеле-
ном холме... И вот действительно зазолотился огромный голубь и,  стреми-
тельно разогнав взмахами могучих крыльев осколки подхватил Дмитрий и по-
нес его вверх, туда где сияли в лучах громадного солнца мягкие, без еди-
ного острого угла перины облаков.
   Дмитрий сидел на мягкой спине, чудесного голубя и,  обхватив  его  за
шею, заглядывал в золотящиеся вечные глаза и спрашивал:
   - Кто ты?
   - Я бог, - незамедлительно вспыхнул в голове Дмитрия  давно  уже  из-
вестный ответ, и в это время они влетели в нутро огромного туннеля стены
которого состояли из облаков.
   Где-то в глубинах сознания Дмитрия вспыхнуло воспоминание о бабушке и
вот она дымчатая и расплывчатая уже всплыла прямо перед ним.
   - Я ведь был прав, я ведь сделал рай для всех людей, так ведь?! - хо-
тел закричать он, но шепот его никто не услышал, а  лицо  бабушки  вдруг
стало преображаться в лицо той страшной старухи...
   - Ты прав... ты прав... прав... прав!!! - хриплым хором закричала тут
и бабушка и "бог-голубь". "Ты прав..."
   Тут потемнели облака и обратились в бессчетное множество человеческих
лиц, все наливалось тьмою и плач бессчетного множества голосов  слышался
ему... Он летел на вороне с содранной кожей и чувствовал его липкое  мя-
со. Ворон нес Дмитрия прямо на человеческие лица, а те жалобно стонали и
из их пустых глазниц вырывались слезы.
   Там, в пустых глазницах, увидел Дмитрий темные бездны в которых  кру-
жились в стремительных, ведущих в бездну водоворотах, кошмары...  кошма-
ры... бесконечные, бесчисленные кошмары, у каждого свои, но кошмары  эти
все росли по мере того как приближалась эта стена  лиц.  Кошмары  росли,
становились целыми бесконечностями мучений, от которых не было им  защи-
ты... вечность проведенная с одним своим сознанием...

                                                 *            *            *

   Его вернули не через год, как он просил, а значительно раньше - через
шесть с половиной месяцев. Но, когда его вернули, он вывалился на пол и,
не видя еще лиц, захрипел страшным не человеческим, а волчьим хрипом:
   - Убейте меня! УБЕЙТЕ!!! Нет... нет, сначала уничтожьте  все  это,  а
потом убейте!!! Дайте мне только разломать все  эти  проклятые  сферы  и
тогда я спокойно уйду в ничто! У... как я хочу уйти в  ничто,  чтобы  не
было ничего...
   Он схватился за чьи-то брюки и стал подниматься на  ноги,  содрогаясь
бледным, худым, разве что не прозрачным телом.
   Он увидел чье-то лицо и заплакал, издавая при этом  истерический  ше-
пот:
   - Вы настоящие? Вы ведь не мое воображение? Вы ведь не  будете  гово-
рить моими мыслями? Так ведь... так ведь?! Я провел там  целую  жизнь  -
очень, очень много времени, долгие годы. Я почти сошел с  ума...  а-а!!!
Оно движется, оно плывет... а-а!! - он указал рукой на какой  предмет  и
схватился за чьи-то плечи, энергично их сотрясая и ор