елый мир, маленькое окошечко в который ра-
зорвал и растоптал ее отец, чувствуя что он умирает, вновь пришла к  ней
та мысль; и теперь разрывала ее на части, с одной стороны если  бы  речь
шла только о ее жизни, то она без всяких размышлений выбрала бы  смерть,
тому что она собиралась сделать, но здесь же речь шла о  жизни  человека
которого она любила, беспредельно любила с каждым мгновеньем все  больше
и больше, словно прорвалось в ней что-то  так  долго  сдерживаемое,  эти
чувства столь яркие, столь сильные  что  казалось  трещало  и  светилось
что-то в душном, наполненном зловоньями воздухе под лестницей. Черты ли-
ца ее заострились, совсем впали, дрожь пробивала ее тело и все это  были
следы титанической работы которая происходила в ее душе. Она  знала  что
во имя спасения любви своей должна добыть деньги на лекарство, как можно
скорее добыть, иначе он умрет. И вот шептала она, медленно, как неживая,
словно разрывая нити с прошлым выбираясь из под лестницы: "-Он даже  ни-
когда об этом и не узнает, ну вот и хорошо, только один  способ  знаю  я
как мне, молодой девушке, быстро добыть деньги в ночную пору..."  -  Тут
она содрогнулась от  отвращения  и  в  тоже  время  сладостное  чувство,
чувство того что способна она на великую от себя жертву во имя  спасения
жизни любимого, охватило ее. "-Да я сделаю это" - все шептала она  поша-
тываясь, выходя из подъезда.
   Потом долго шла она, петляя по темным улицам, несколько раз падала  в
сугробы, но вновь вставала и шла, как Христос шел на Голгофу. И вот выш-
ла она на большую улицу, всю залитую светом  фонарей,  в  свете  которых
проезжали иногда брички, да еще изредка автомобили, проходили,  падающих
с черного неба маленьких снежных осколков и люди...
   Анечка остановилась у стены, опустила голову и все повторяла: "Я вер-
нусь, обязательно вернусь Толечка, ты только дождись меня, ты только  не
умирай, Толечка, Толечка, я помню о тебе, ради любви..."
   Вот дохнуло на нее перегаром; тошнотворной вонищей в  которой  смеша-
лось и вино и водка и табак и пот и еще черт знает  что.  Она  испуганно
вскинула глаза и увидела склонившуюся прямо над собой огромную тушу. Ли-
ца она не видела, только какой-то  бесформенный  блин,  в  тени  фонаря;
только огромная туша - груда зловонной плоти, обтянутой  преющей  кожей,
даже одежда, покрытая мокрыми дырами прела, когда это существо стало из-
давать какие-то звуки, Аня чуть не задохнулась  от  нахлынувших  на  нее
зловоний, ей сделалось тошно с трудом сдерживала она рвоту. А тут огром-
ная, рыхлая рука стало жадно ощупывать ее... Потом ее схватили за руку и
потащили куда-то, а дальше был какой-то кошмар, трухлявая, жадная  плоть
терзала ее; и вонь, и духота; ей казалось что она тонет в каком-то  вяз-
ком болоте, не было сил дышать, не было сил двинуться, она все падала  в
какую-то пропасть и только один лучик был в этом аду  -  она  вспоминала
картину, тот чудный закат над дивным золоченым морем,  маленькую  хижину
на его берегу и она девушка, которая сидит на его пороге держа  в  руках
не букет цветов, а малыша, совсем еще маленького, он слабо  шевелит  ма-
ленькими своими ручонками и проводя нежно по ее лицо шепчет: "Мама,  ма-
ма..."; а вот и лодка мелькает среди волн, все ближе, ближе  и  она  уже
видит Анатолия который встал в лодке под парусом и машет  ей  приветливо
рукой, она машет ему в ответ, а потом переводит взгляд на полотна  кото-
рые стоят у крыльца, там чудные виды и моря и гор и наконец ее  портрет,
она с распущенными длинными волосами стоит среди цветов на поле по кото-
рому бегут тени от облаков, в руках она держит младенца, а за спиной  ее
поднимаются к самому небу горные вершины, с меховыми  белыми  шапками...
Вот она поднимает глаза и видит и поля и горы и дали, бескрайние,  зали-
тые светом уходящего солнца дали и она улыбается ибо видит что  Анатолий
уже идет к ней открыв свои объятия...
   Она очнулась у стены перегнутого подъезда из  глубин  которого  несло
водкой и помоями, она не помнила как  оказалась  здесь,  обнаружила  что
одежда на ней помята, не застегнута, а кое-где и  вовсе  разорвана.  Она
запустила руку в карман и обнаружила кипу банкнот, достала, с отвращени-
ем стало было пересчитывать эти масленые, мятые бумажки, но у нее  слиш-
ком сильно дрожали руки и она засунула их обратно в карман  и  бросилась
бежать.
   - Скорее, скорее в аптеку! Толечка я спасу тебя!
   Вновь она была на большой улице, теперь пустынной; ночь уходила, было
раннее утро, небо из ярко-черного стало темно серым, и снегопад  прекра-
тился и лишь отдельные запоздалые снежинки лениво кружась падали  в  се-
ром, промерзлом воздухе.
   Вот аптека; дверь оказалась запертой, но Аня долго барабанила в нее и
кричала что-то отчаянное, потом она бежала дальше, еще несколько раз па-
дала и наконец нашла аптеку которая работала в ночную смену. Пьяный про-
давец и двое его собутыльников с  удивлением  уставились  на  вбежавшую,
растрепанную, страшную Аню. Она выбросила на витрину всю пачку  банкнот,
и выпалила название лекарств которые требовались.
   Пьяный продавец пересчитал деньги, быстро сунул их в ящик, и  передал
Ане несколько коробочек. Она с жадностью схватила их, рассовала по  кар-
манам и с сияющим лицом выбежала из аптеки, и вновь побежала по улице.
   - Я спасу тебя Толечка. Ты только подожди милый, сейчас  я  приду,  -
повторяла она, бросилась какими-то темными подворотнями, пробежала, одну
улицу, другую и вдруг в ужасе остановилась и схватилась за раскалывающу-
юся голову. Только теперь поняла она что забыла в каком подъезде остави-
ла умирающего Анатолия, попыталась вспомнить и тут  же  поняла  что  это
бесполезно, ночью она двигалась в каком-то бреду, в душе ее ведь бушева-
ли бури и не до того ей было чтобы запоминать дорогу, она  бежала  тогда
наугад, куда вынесут ее ноги и не подумала как будет  возвращаться.  Те-
перь она бросилась в один подъезд, в другой, в третий...

                                                   *        *       *

   О город Петра, поднявшийся из топких болот на берегу холодного  древ-
него моря, среди твоих, темных улиц, среди гранита и  мертвых  окон  под
безжалостным свинцовым небом, затерялся одинокий, пронзительный крик:
   - Толечка!!!
   О сколько боли было в этом крике, сколько отчаяния...  он  повторился
еще раз, потом еще, все страшнее, все отчаяние с каждым разом.  А  потом
перерос не в человечий, но в звериный вой, казалось  одинокая,  огромная
волчица, умирала среди стен домов.
   Спустя полчаса на гранитную набережную Невы вышла  одинокая  фигурка,
холодный ветер трепал ее волосы, а в покрасневших глазах  горела  адским
пламенем нестерпимая мука, лицо стало совсем серым, а в  волосах  появи-
лась проседь. Под ее ногами, черные ледяные и тяжелые волны, словно  ис-
полинские молоты били по граниту, но бессильны были его сокрушить. Анеч-
ка посмотрела на низкое, беспросветное небо и прошептала  так  тихо  что
только ветер ее слышал:
   - Это время такое холодное, зимнее, а до весны еще так далеко...  так
далеко... Как холодно мне здесь и нет никого рядом кто бы мог согреть  и
утешить... это не место для меня и не время для меня...  прощайте  же  и
простите если можете...
   И с этим словами она шагнула в  черную  ледяную  бездну,  из  которой
мгновенье спустя поднялась черная волна и в бессильной ярости дала поще-
чину гранитному берегу.

                                                                       15.04.97




                           ЕРЕТИК

   Альберт никогда не знал своих родителей. А виной тому был закон, гла-
сящий, что каждый рожденный в светлейшем круге Рая забирается от родите-
лей в духовную академию, а Альберт был рожден именно в этом,  светлейшем
круге.
   Духовной академией назывались несколько  массивных  зданий,  со  всех
сторон окруженных неприступными стенами, выход за которые  для  учащихся
был строжайше запрещен. Детей выводили на прогулки по  небольшому  внут-
реннему дворику.
   Однажды на такой прогулке маленький Альберт задумался -  "а  есть  ли
что-нибудь за этими стенами? И если есть то что?"
   Так он и спросил у воспитателя их группы.
   Тот нахмурился и ответил уклончиво:
   - Придет время и ты все узнаешь.
   Но Альберт был упрямым мальчишкой и все приставал к нему с расспроса-
ми, пока раздосадованный воспитатель не ответил:
   - Раз ты такой упрямый, я расскажу, хоть и не положено это знать  та-
ким малышам, как ты. За стенами - внешние круги нашего Рая, их  называют
рабочими уровнями. Тебе никогда не надо будет ходить  в  них,  это  удел
простых, рабочих жителей нашего Рая; ты же рожден в светлейшем круге,  а
значит, и жить тебе в нем. Вырастешь - будешь судьей, будешь судить  не-
верных и оступившихся. Дело это благое, так что учись,  старайся,  наби-
райся знаний.
   - А Бог наш, кто он? Расскажите, пожалуйста.
   - О, - глаза воспитателя заблестели, сделались  мечтательными,  и  он
заговорил изменившимся просветлевшим голосом, - он велик и мудр. Он весь
состоит из света и любви, он дарит всем нам счастье. Он живет в  золотом
дворце в самом центре светлейшего круга...
   Глаза Альберта тоже мечтательно загорелись, воображение его  рисовало
образ чего-то такого большого, светлого, доброго, и он спрашивал у  нас-
тавника:
   - А вы видели его?
   Тот опять насупил седые брови и сказал сердито:
   - Что ты такое себе вообразил? Велика мне  честь,  да  и  тебе  тоже!
Только избранные могут лицезреть нашего бога.
   Глаза Альберта наполнились слезами:
   - Но я тоже хочу! Чем я их хуже?
   На этом разговор был окончен; Альберта наказали за плохое  поведение,
а на следующее утро вся подушка его была мокра  от  пролитых  слез.  Всю
ночь он рыдал, и только под утро уснул. Зато в ту ночь  в  нем  родилась
мечта: во чтобы то ни стало он желал теперь свидеться с их  Богом-прави-
телем, и набраться от него любви и добра.

                                     *        *         *

   Прошли годы, у Альберта появились друзья. Они разговаривали, мечтали,
учились. А учили их в основном так называемой Новейшей библии.
   Эта Новейшая библия сочетала в себе удивительную смесь сказаний, поу-
чительств и законов, по которым жили все обитатели Рая. Однажды  Альберт
задался вопросом: "Если мы живем в Раю, то почему мы  стареем,  умираем,
почему наши тела подвержены болезням?"
   С этим вопросом он обратился к одному из своих учителей, который  чи-
тал лекции по законам, установленным в раю. Когда тот выслушал его  воп-
рос, его лицо побагровело от ярости, и он заорал :
   - Учащийся Альберт, вы видно спите на лекциях, раз  не  знаете  такие
простые вещи! Разве вам неизвестно, что мы  ведем  постоянную  борьбу  с
Адом! На это уходят великие силы, черт вас раздери! - потом он неожидан-
но успокоился и уже нормальным голосом закончил . - Все из-за  Ада.  Все
из-за него. Вот как справимся с ним, так и заживем счастливо. Более под-
робно об этом написано в главе номер двадцать пять,  параграфе  шестнад-
цать... И больше никогда не задавайте мне таких глупых вопросов, учащий-
ся Альберт.
   Альберт так ничего и не понял из речи преподавателя. Прочитав же ука-
занный параграф в "Великой вере", он еще больше запутался. Там было  на-
писано так:
   "И настанут светлые дни, когда Ад падет, и святое воинство под  пред-
водительством светлейшего Бога - правителя ступит на его территории.  Не
будет больше голода и болезней, не будет больше убийств и  грабежей,  не
будет больше смерти. Рай воцарится повсюду и не будет больше зла."
   Альберту эти строчки показались какими-то глупыми и противоречивыми.
   Тогда впервые в его голову закрался вопрос: "- Где я живу? В Раю  ли,
и действительно ли наш правитель это Бог?"
   Но тогда он поскорее выкинул это из головы. Он знал,  что  такой  ход
мыслей ведет к еретичеству и ничем хорошим не заканчивается.  Он  просто
решил, что сам еще глуп и не может понять простых вещей,  и  еще  крепче
взялся за учебу, зубря молитвы, "святые сказания" и обширный свод  зако-
нов, по которому они жили.
   Прошли двадцать лет за стенами академии, и вот  наконец  настал  день
торжественного выпуска  бывших  учащихся  в  "светлейший  круг",  откуда
Альберт был родом. "Рай в Рае", так называли это место некоторые. "Свет-
лейший круг" был отгорожен от  кругов  внешних  высокими,  неприступными
стенами, за которыми жили представители духовенства.
   Альберт навсегда запомнил тот день.
   Он стоял в ряду выпускников, облаченных, как и полагается духовникам,
в чистые белые одежды. За их спинами вздымались высокие, вылитые из ста-
ли стены; Альберто знал что весь остаток своей жизни он проведет за эти-
ми стальными стенами. Этот "Рай в Рае" был расположен на некотором  воз-
вышении, так что с того места где стояли выпускники видна  была  большая
часть "Рабочего Рая". До самого горизонта тянулись унылые  полуразвалив-
шиеся домишки, и коптили небо бессчетные трубы военных производств. Тог-
да второй раз Альберт задался вопросом: "Где я живу?".  Казалось,  ответ
был прост, он вдалбливался ему с детства - "В Раю". "Но если это  "Рай",
то что же тогда "Ад?"
   Пошел мелкий противный дождь. Все небо было затянуто  низкими  серыми
тучами, так что дождь, похоже, и не думал кончаться. Никто не хотел мок-
нуть под дождем, поэтому все речи побыстрее закончили, из динамиков уда-
рил торжественный марш, а перед выпускниками открылись ворота. Когда они
проходили через них,  Альберт  заметил  вооруженных  охранников,  они  о
чем-то переговаривались и пересмеивались, глядя на вновь прибывших.

                                                      *   *   *

   Так Альберт очутился во внутреннем круге Рая. В общем, этот  внутрен-
ний круг тоже был подразделен на несколько уровней.  На  внешнем  уровне
жили сборщики налогов. Кроме них и проповедников, никто  не  имел  права
выходить за стены. Средний уровень, на котором  жил  Альберт,  занимался
разбором различных правонарушений, а также судебных исков.  Самым  верх-
ним, конечно же, был уровень приближенных к Богу  -  правителю.  В  этот
уровень входили немногие избранные. Никто из внешних кругов не мог приб-
лизиться к Богу - правителю. Но у Альберта была мечта.  Он  считал,  что
встретясь с самим Богом, он станет мудрым, а его  душа  наберет  в  себя
света и добра, из которых, как считал Альберт, и состоял  их  Бог-прави-
тель.
   Как-то раз он разговаривал со своим  лучшим  другом,  которого  звали
Рон. Они сидели на скамейке в  одном  из  многочисленных  зеленых  садов
Среднего круга, и Альберт спрашивал у Рона:
   - Как ты думаешь, смогу ли я когда-нибудь пообщаться  с  самим  нашим
правителем - Богом?
   - Что, думаешь ты один хочешь с ним пообщаться? -  засмеялся  Рон,  -
Вот я, например, тоже хочу. Очень многие хотят, да почти ни у кого ниче-
го не выходит.
   - Да... - вздохнул Альберт, глядя в  сторону  высокого  многоэтажного
золотистого дворца, что был виден в отдалении. Там жил их  бог.  Альберт
замолчал на несколько минут, погруженный в себя, а потом вновь оживленно
заговорил:
   - Но мне обязательно надо поговорить с ним, задать ему некоторые воп-
росы... Да, некоторые вопросы, которые все время лезут мне в голову,  не
дают мне покоя, и на которые я не могу сам найти ответа. Никто не  может
мне дать ответа...
   - Ладно тебе , - дружески хлопнул его по плечу  Рон.  -  Какие  такие
вопросы могут тебя тревожить? Радуйся жизни, посмотри, разве  плохо  нам
тут живется, а? Разве это не Рай? Работы почти никакой нет, еды до отва-
ла, питья тоже, много чего здесь есть - развлечения, девочки...
   - Да, да! - Альберт вскочил и заходил вокруг,  словно  одержимый,  он
возбужденно говорил. - Питье, еда, девочки, для этого ли я сюда стремил-
ся? Конечно же нет, Рон! Понимаешь, я хочу найти  свет,  любовь,  чистую
веру, к которой всегда стремился, а это все не то, понимаешь -  все  эти
пирушки для нас, избранных, тех кто прошел сюда - все это не то, к  чему
я стремился, понимаешь?
   - Нет, не понимаю , - честно признался Рон.
   - Не понимаешь... ну и ладно. Но скажи, ты никогда  не  хотел  ничего
большего ?
   - О! - улыбнулся Рон . - Каждому хочется стать  на  ступенечку  повы-
ше...
   - Да нет , - досадливо перебил его Альберт , -  я  не  о  том,  не  о
карьере. Зачем ты живешь, Рон? Неужели только для того, чтобы пировать и
веселиться с девочками, неужели только для этого? Духовный, высший круг!
- Альберт печально вздохнул, потом опять сел на скамейку рядом с Роном и
продолжил уже значительно тише:
   - Мы живем здесь так роскошно за счет труда других, тех, кто работает
за этими стенами. Чем мы лучше их? Почему мы должны радоваться всем бла-
гам жизни и считать себя святыми, в то время как живущие за стенами вла-
чат жалкое существование? Рон не нашел что ответить, а только  неопреде-
ленно пожал плечами. Спустя некоторое время он сказал Альберту :
   - Оставь ты эти свои дурацкие мысли, не доведут они  тебя  до  добра.
Тогда Альберт ответил ему :
   - Раньше я тоже так думал - мол лучше успокоиться, учиться тому, чему
учат, там, глядишь, с годами и поймешь то, что непонятно мне сейчас. Од-
нако-ж сейчас я понимаю, что был неправ. Если я откажусь от этих  вопро-
сов, то буду неискренен сам перед собой. Не могу я  мириться  с  царящим
вокруг беззаконием, понимаешь? Глупцы те, кто называют  этот  мир  Раем!
Еще хочу узнать, почему наш правитель, если он сам Бог, не  может  поло-
жить этому конец...
   - Альберт, остановись! - прервал его Рон . - Одумайся, что  ты  гово-
ришь, - Рон огляделся по сторонам, выглядывая, не мог бы  их  кто  услы-
шать.
   - Вот видишь, ты боишься, что на нас донесут, обвинят в  еретичестве.
Доносы, клевета - как все это мелочно... На этом их разговор закончился.
После этого Рон не разговаривал больше с Альбертом, он  сторонился  его,
словно больного какой-то заразной болезнью.

                                                        *   *   *

   Прошло еще несколько лет. За это время Альберт убедился, что обитате-
ли так называемого " Духовного круга " или " Рая в Раю " самые  порочные
создания, которых ему когда-либо приходилось видеть. Бесконечные  пьяные
пирушки и оргии - вот что было главной составляющей  их  жизни.  Альберт
видел, как его бывшие друзья по академии год от года  тупели,  превраща-
лись в жирные, ленивые куски мяса. Даже его некогда лучший друг Рон стал
таким же.
   Альберт большую часть своего времени проводил в одиночестве. Он читал
древние рукописи, размышлял. Иногда, когда это требовалось, он заседал в
суде.
   Судили в основном зажиточных людей из внутренних кругов. Их  обвиняли
в еретичестве и отправляли на рудники,  а  все  имущество  переходило  в
собственность духовного круга. Такие суды  не  длились  долго.  Максимум
один час. Бедняги обвиненные ничем не могли  доказать  свою  невинность,
все было подстроено так, что дело решалось в считанные минуты.
   Глядя на все эти несправедливости Альберт еще больше укрепился в  же-
лании встретиться с их Богом - правителем.

                                                     *   *   *
   Тот день начался ничем не отлично от всех остальных дней,  ему  пред-
шествовавших. Альберт проснулся, подошел к окну и посмотрел  через  него
на парк. Октябрь. Холодный ветер срывал с деревьев  последние  листья  и
они падали кружась в сером, наполненной влагой воздухе, в лужи и  ручей-
ки... Уже несколько дней кряду моросил холодный мелкий дождь, и все небо
было затянуто низким серым покрывалом без единого просвета.
   Однако, холодная погода не помешала каким-то пьянчужкам всю ночь про-
валяться около лавки. Их когда-то белоснежная одежда была вся перепачка-
на в грязи.
   - И этих свиней жители внешних кругов называют святыми?! - воскликнул
Альберт.
   Как раз в это время в дверь сильно забарабанили. Открыв  ее,  Альберт
увидел человека в золотистом одеянии. В золотистые одежды были  облачены
только оби