повалил и клеймо поставил; я связан по рукам и ногам, где уж мне пастись
на зеленой лужайке. Вы знаете про охотника, который  поймал  медведя  за
хвост? Вот и я так. Мне нельзя его выпустить... а  я  хочу  жениться  на
вас; а чтобы жениться на вас, я должен выпустить хвост медведя.
   Ума не приложу, что делать, но как-нибудь это устроится.  Я  не  могу
отказаться от вас. Просто не могу, и все тут. И ни за что  не  откажусь!
Вы уже сейчас нагоняете мой бизнес, того и гляди выйдете на первое  мес-
то. Никогда не бывало, чтобы из-за бизнеса я ночи не спал.
   Вы приперли меня к стене. Я и сам знаю, что не  таким  я  вернулся  с
Аляски. Мне бы сейчас не под силу бежать по  тропе  за  упряжкой  собак.
Мышцы у меня стали мягкие, а сердце - жесткое. Когда-то я уважал  людей.
Теперь я их презираю. Я всю жизнь жил на вольном воздухе,  и,  надо  ду-
мать, такая жизнь как раз по мне. Знаете, в деревушке Глен Эллен у  меня
есть ранчо, маленькое, но такое красивое - просто  загляденье.  Это  там
же, где кирпичный завод, который мне подсунули.  Вы,  наверное,  помните
мои письма. Только увидел я это ранчо, прямо влюбился в него  и  тут  же
купил. Я катался верхом по горам  без  всякого  дела  и  радовался,  как
школьник, сбежавший с уроков. Живи я в деревне, я был бы другим  челове-
ком. Город мне не на пользу, это вы верно сказали. Сам знаю. Ну, а  если
бог услышит вашу молитву и я вылечу в трубу и буду жить  поденной  рабо-
той?
   Она ничего не ответила, только крепче прижалась к нему.
   - Если я все потеряю, останусь с одним моим ранчо и буду там кур раз-
водить, как-нибудь перебиваться... вы пойдете за меня, Дид?
   - И мы никогда бы не расставались? - воскликнула она.
   - Совсем никогда - не выйдет, - предупредил он. - Мне и  пахать  при-
дется и в город за припасами ездить.
   - Зато конторы уж наверняка не будет, и люди не будут ходить к вам  с
утра до вечера... но все это глупости, ничего этого быть не может, и на-
до поторапливаться: сейчас дождь польет.
   И тут-то, прежде чем они стали спускаться в лощину, была такая  мину-
та, когда Харниш мог бы под сенью деревьев прижать ее к груди и  поцело-
вать. Но его осаждали новые мысли, вызванные словами Дид, и он  не  вос-
пользовался представившимся случаем. Он только взял ее под руку и  помог
ей пройти по неровной каменистой тропинке.
   - А хорошо там, в Глен Эллен, красиво, - задумчиво проговорил  он.  -
Хотелось бы мне, чтобы вы посмотрели.
   Когда роща кончилась, он сказал, что, может быть, им лучше расстаться
здесь.
   - Вас тут знают, еще сплетни пойдут.
   Но она настояла на том, чтобы он проводил ее до самого дома.
   - Я не прошу вас зайти, - сказала она, остановившись у крыльца и про-
тягивая ему руку.
   Ветер по-прежнему со свистом налетал на них, но дождя все не было.
   - Знаете, - сказал Харниш, - скажу  вам  прямо,  что  нынче  -  самый
счастливый день в моей жизни. - Он снял шляпу,  и  ветер  взъерошил  его
черные волосы. - И я благодарю бога, - добавил он проникновенно,  -  или
уж не знаю, кого там надо благодарить... за то, что вы живете на  свете.
Потому что вы меня любите. Большая радость - услышать это от вас. Я... -
Он не договорил, и на лице его появилось столь  знакомое  Дид  выражение
задора и упрямства. - Дид, - прошептал он, - мы должны пожениться.  Дру-
гого выхода нет. И положись на счастье - все будет хорошо.
   Но слезы опять выступили у нее на глазах, и, покачав головой, она по-
вернулась и стала подниматься по ступенькам крыльца.
 
 
   ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
 
   Когда открылось новое сообщение между Оклендом и Сан-Франциско и ока-
залось, что на переправу требуется вдвое меньше времени, чем раньше, ог-
ромные суммы, затраченные Харнишем, стали  притекать  обратно.  Впрочем,
деньги у него не залеживались -  он  немедленно  вкладывал  их  в  новые
предприятия. Тысячи участков раскупались под особняки, возводились тыся-
чи домов. Хорошо сбывались участки и под заводы на окраине и под  торго-
вые постройки в центре города. Все это привело к  тому,  что  необъятные
владения Харниша стали неуклонно подниматься в цене. Но, как некогда  на
Клондайке, он упорно следовал своему чутью и шел на еще больший риск. Он
уже раньше брал ссуды в банках. На баснословные прибыли, которые  прино-
сила ему продажа участков, он увеличивал свою земельную собственность  и
затевал новые предприятия; и вместо того чтобы погашать старые ссуды, он
еще больше залезал в долги. Так же как в Доусоне, он и в Окленде громоз-
дил издержки на издержки, с тою, однако, разницей, что  здесь  он  знал,
что это солидное капиталовложение, а не просто крупная ставка на непроч-
ные богатства россыпного прииска.
   Другие, более мелкие дельцы, идя по его стопам, тоже покупали  и  пе-
репродавали земельные участки, извлекая прибыль из его работ  по  благо-
устройству города. Но Харниш это предвидел и без злобы взирал на то, как
они за его счет сколачивали себе скромные состояния -  за  одним  только
исключением. Некий Саймон Долливер, располагавший достаточным капиталом,
человек изворотливый и не трусливый, явно задался целью за счет  Харниша
нажить несколько миллионов. Долливер умел  рисковать  не  хуже  Харниша,
действуя быстро и без промаха, снова и снова  пуская  деньги  в  оборот.
Харниш то и дело натыкался на Долливера, как Гугенхаммеры натыкались  на
Харниша, когда их внимание привлек ручей Офир.
   Строительство гавани подвигалось быстро; но это предприятие поглощало
громадные средства и не могло быть закончено в такой короткий срок,  как
новый мол для переправы. Было много технических  трудностей,  углубление
морского дна и земляные работы требовали поистине циклопических  усилий.
На одни сваи пришлось затратить целое состояние. Каждая свая, доставлен-
ная на строительство, стоила в среднем двадцать долларов, и забивали  их
тысячами. На сваи пошли все окрестные рощи старых эвкалиптов,  и,  кроме
того, приводили на буксире большие сосновые плоты из Пыоджет-Саунда.
   Сначала Харниш, по старинке, снабжал свой трамвайный транспорт элект-
рической энергией, вырабатываемой на городских силовых станциях, но это-
го ему показалось мало, и он учредил  Электрическую  компанию  Сиерра  и
Сальвадор - предприятие огромного масштаба. За  долиной  Сан-Хоакин,  по
холмам КонтраКоста, было расположено много поселков и даже один  городок
покрупнее, которые нуждались в электрической  энергии  для  промышленных
целей и для освещения улиц и жилищ. Таким образом, для  компании  откры-
лось широкое поле деятельности. Как только покупка земли  под  электрос-
танции была в срочном  порядке  узаконена  местными  властями,  начались
съемки и строительные работы.
   Так оно и шло. Деньги Харниша непрерывным потоком текли в тысячу  не-
насытных утроб. Но это было вполне разумное и к тому же полезное помеще-
ние капитала, и Харниш, завзятый игрок, прозорливый и расчетливый, смело
шел на необходимый риск. В этой азартнейшей игре у него были  все  шансы
на выигрыш, и он не мог не увеличивать ставку. Его единственный  друг  и
советчик, Ларри Хиган, тоже не призывал к осторожности. Напротив, Харни-
шу зачастую приходилось удерживать в границах  необузданное  воображение
своего отравленного гашишем поверенного. Харниш не только  брал  крупные
ссуды в банках и трестах, дело дошло до того, что он скрепя  сердце  вы-
пустил акции некоторых своих предприятий. Однако большинство учрежденных
им крупных компаний осталось полностью в его руках.  В  числе  компаний,
куда он открыл доступ чужому капиталу, были: Компания гавани Золотых во-
рот. Компания городских парков. Объединенная водопроводная компания, Су-
достроительная компания и Электрическая компания Сиерра и Сальвадор.  Но
даже и в этих предприятиях Харниш - один или в доле с Хиганом - оставлял
за собой контрольный пакет акций.
   О Дид он, казалось, и думать забыл, но это только так казалось.  Его,
напротив, все сильнее тянуло к ней, хоть он и отложил на время  все  по-
пытки найти выход из тупика. Он говорил себе,  пользуясь  своим  любимым
сравнением, что по прихоти Счастья ему выпала самая лучшая карта из всей
колоды, а он годами не замечал ее. Карта эта - любовь, и она бьет  любую
другую. Любовь - наивысший козырь, пятый туз, джокер; сильней этой карты
нет ничего, и он все поставит на нее, когда начнется игра. Как она  нач-
нется, он еще не знал. Сперва ему предстояло так или иначе закончить фи-
нансовую игру, которую он вел сейчас.
   И все же, как он ни гнал от себя воспоминания, он не мог забыть брон-
зовых туфелек, мягко облегающего платья, женственной теплоты и кротости,
с какой Дид принимала его в своей уютной комнате. Еще раз,  в  такой  же
дождливый воскресный день, предупредив ее по телефону, он поехал в Берк-
ли. И, как это бывает всегда, с тех самых  пор,  когда  мужчина  впервые
взглянул на женщину и увидел, что она хороша, снова  произошел  поединок
между слепой силой мужской страсти и тайным желанием  женщины  уступить.
Не в привычках Харниша было просить и вымаливать, властность натуры ска-
зывалась во всем, что бы он ни делал; но Дид куда легче было бы  устоять
перед униженными мольбами, чем перед его забавной напористостью.  Свида-
ние  кончилось  нерадостно:  Дид,  доведенная  до  отчаяния   внутренней
борьбой, готовая сдаться и презирая себя за эту готовность,  крикнула  в
запальчивости:
   - Вы уговариваете меня пойти на риск: стать вашей женой и  положиться
на счастье - будь что будет! Жизнь, по-вашему, азартная  игра.  Отлично,
давайте сыграем. Возьмите монету и подбросьте ее. Выпадет орел, я  выйду
за вас. А если решка, то вы оставите меня в покое и  никогда  больше  не
заикнетесь о нашей женитьбе.
   Глаза Харниша загорелись любовью и игорным азартом. Рука невольно по-
тянулась к карману за монетой. Но он тотчас спохватился,  и  взгляд  его
затуманился.
   - Ну, что же вы? - резко сказала она. - Скорей, не то я могу  переду-
мать, и вы упустите случай.
   - Маленькая женщина, - заговорил он проникновенно и  торжественно,  и
хотя слова его звучали шутливо, он и не думал шутить. - Я могу играть от
сотворения мира до Страшного суда; могу поставить  золотую  арфу  против
ангельского сияния, бросать кости в  преддверье  святого  града;  метать
банк у его жемчужных ворот; но будь я проклят во веки веков, если  стану
играть любовью. Любовь для меня слишком крупная ставка, я не  могу  идти
на такой риск. Любовь должна быть верным делом; и  наша  любовь  -  дело
верное. Будь у меня хоть сто шансов против одного, все равно на это я не
пойду.
   Весной того года разразился кризис. Первым предвестником его  явилось
требование банков возвратить ссуды, не имеющие достаточного обеспечения.
Харниш поспешил оплатить несколько  предъявленных  ему  долговых  обяза-
тельств, но очень скоро догадался, куда ветер дует, и понял, что над Со-
единенными Штатами вот-вот понесется одна  из  тех  страшных  финансовых
бурь, о которых он знал понаслышке. Какой ужасающей силы окажется именно
эта буря, он не предвидел, но тем не менее принял все доступные ему меры
предосторожности и ничуть не сомневался, что устоит на ногах.
   С деньгами становилось туго. После краха нескольких  крупнейших  бан-
кирских домов в Восточных штатах положение настолько ухудшилось, что  по
всей стране не осталось ни единого банка, который не потребовал бы возв-
рата выданных ссуд. Харниш очутился на  мели,  и  очутился  потому,  что
впервые в жизни решил стать солидным финансистом. В былые дни такая  па-
ника с катастрофическим падением ценных бумаг означала бы для него золо-
тую пору жатвы. А сейчас он вынужден был смотреть со стороны, как бирже-
вые спекулянты, воспользовавшись волной ажиотажа  и  обеспечив  себя  на
время кризиса, теперь либо прятались в кусты,  либо  готовились  собрать
двойной урожай. Харнишу оставалось только не падать  духом  и  стараться
выдержать бурю.
   Картина была ему ясна. Когда банки потребовали от него уплаты долгов,
он знал, что они сильно нуждаются в деньгах. Но он  нуждался  в  деньгах
еще сильнее. И он также знал, что банкам мало пользы  от  ценных  бумаг,
которые лежали на его онкольном счету. При таком падении курсов  продажа
этих бумаг ничего бы не дала. Акции, положенные Харнишем в банки в обес-
печение взятых им ссуд, никому не внушали тревоги; это было  вполне  на-
дежное, прочное обеспечение; но оно не имело никакой цены в такое время,
когда все в один голос кричали: денег, денег, наличных денег! Натолкнув-
шись на упорное  противодействие  Харниша,  банки  потребовали  дополни-
тельного обеспечения, и по мере того как нехватка наличных денег  стано-
вилась все ощутимее, они начинали требовать вдвое и втрое  больше  того,
на что соглашались раньше. Иногда Харниш удовлетворял их требования,  но
это случалось редко и то лишь после ожесточенного боя.
   Он точно сражался под прикрытием обваливающейся  стены,  вместо  щита
пользуясь глиной. Вся стена была под угрозой, и он только и  делал,  что
замазывал самые уязвимые места. Глиной ему служили деньги, и он то  там,
то сям залеплял новые трещины, но лишь в тех случаях, когда иного выхода
не было. Его главными опорными пунктами оказались Компания Йерба  Буэна,
Трамвайный трест и Объединенная водопроводная компания, никто теперь  не
покупал землю под жилые дома, заводы и торговые помещения,  но  люди  не
могли не ездить на его трамвае, не переправляться через бухту на его ка-
терах, не потреблять его воду. Между тем как весь финансовый  мир  зады-
хался от нехватки денег, в первый день каждого месяца  в  мошну  Харниша
текли тысячи долларов, взимаемые с населения за воду, и каждый день при-
носил ему десять тысяч долларов, собранных по грошам за проезд на  трам-
вае и за пользование переправой.
   Наличные деньги - вот что требовалось постоянно; и если бы Харниш мог
располагать всей своей наличностью, он не знал бы забот. Но беда была  в
том, что ему непрерывно приходилось драться за  нее.  Всякие  работы  по
благоустройства прекратились, производили только самый  необходимый  ре-
монт. Особенно ожесточенно воевал Харниш с накладными расходами,  цепля-
ясь буквально за каждый цент. Издержки безжалостно урезались  -  начиная
от смет на поставку материалов, жалованья  служащим  и  кончая  расходом
канцелярских принадлежностей  и  почтовых  марок.  Когда  директора  его
предприятий и заведующие  отделами  совершали  чудеса  бережливости,  он
одобрительно хлопал их по плечу и требовал новых чудес. Когда же  у  них
опускались руки, он поучал их, как можно достигнуть большего.
   - Я плачу вам восемь тысяч долларов в год, - сказал он  Мэтьюсону.  -
Такого жалованья вы в жизни не получали. Мы с вами одной веревочкой свя-
заны. Вы должны взять на себя часть риска и кое-чем поступиться. В горо-
де у вас есть кредит. Пользуйтесь им. Гоните в шею мясника, булочника  и
прочих. Понятно? Вы получаете ежемесячно что-то около шестисот  шестиде-
сяти долларов. Эти деньги мне нужны. С сегодняшнего числа вы будете  за-
бирать все в долг, а получать только сто долларов. Как только  окончится
эта заваруха, я все верну вам и заплачу проценты.
   Две недели спустя, сидя с Мэтьюсоном над платежной ведомостью, Харниш
заявил:
   - Кто этот бухгалтер Роджерс? Ваш племянник? Так я и думал. Он  полу-
чает восемьдесят пять долларов в месяц. Теперь будет  получать  тридцать
пять. Остальные пятьдесят я верну ему с процентами.
   - Это немыслимо! - возмутился Мэтьюсон. - Он и так  не  может  свести
концы с концами, у него жена и двое детей...
   Харниш яростно выругался.
   - Немыслимо! Не может! Что у меня - приют для слабоумных? Вы что  ду-
маете - я стану кормить, одевать и вытирать носы всяким сопливым  крети-
нам, которые не могут сами о себе позаботиться? И не воображайте. Я вер-
чусь как белка в колесе, и пусть все, кто у меня работает, тоже  малость
повертятся. Очень мне нужны этакие пугливые пташки - капли дождя боятся.
Сейчас у нас погода скверная, хуже некуда, и нечего хныкать. Я же вот не
хнычу. В Окленде десять тысяч безработных, а в Сан-Франциско -  шестьде-
сят тысяч. Ваш племянник и все, кто у вас тут в списке, сделают  по-мое-
му, а не желают, могут получить расчет. Понятно? Если  кому-нибудь  при-
дется совсем туго, вы самолично обойдете лавочников и поручитесь за моих
служащих. А платежную ведомость извольте урезать. Я достаточно долго со-
держал тысячи людей, могут месяц-другой и без меня прожить.
   - По-вашему, этот фильтр надо заменить новым? - говорил он  управляю-
щему водопроводной сетью. - И так обойдутся. Пусть оклендцы раз в  жизни
попьют грязную водицу: Лучше будут понимать, что такое хорошая вода. Не-
медля приостановите работы. Прекратите выплату жалованья рабочим.  Отме-
ните все заказы на материалы. Подрядчики подадут в  суд?  Пусть  подают,
черт с ними! Раньше чем суд вынесет решение, мы либо  вылетим  в  трубу,
либо будем плавать деньгах.
   - Отмените ночной катер, - заявил он Уилкинсону. - Ничего, пусть пас-
сажиры скандалят - пораньше к жене будут возвращаться. И последний трам-
вай на линии Двадцать Вторая - Гастингс не нужен. Как  люди  попадут  на
катер, который отходит в двенадцать сорок пять?  Наплевать,  я  не  могу
пускать трамвай ради двух-трех пассажиров. Пусть идут  пешком  или  едут
домой  предыдущим  катером.  Сейчас  не  время  заниматься   благотвори-
тельностью. И заодно подсократите еще малость число трамваев в часы пик.
Пусть едут стоя. Пассажиров от этого меньше не станет, в них-то все наше
спасение.
   - Вы говорите, этого нельзя, того нельзя, - сказал он другому  управ-
ляющему, восставшему против его свирепой экономии. - Я вам  покажу,  что
можно и чего нельзя. Вы будете вынуждены уйти? Пожалуйста, я вас не дер-
жу. Не имею привычки цепляться за своих служащих. А если кто-нибудь  ду-
мает, что мне без него не обойтись, то я могу сию минуту вразумить его и
дать ему расчет.
   И так он воевал, подстегивая, запугивая, даже улещая. С раннего  утра
до позднего вечера шли беспрерывные бои. Целый день в его кабинете  была
толчея. Все управляющие приходили к нему, или он сам вызывал их.  Одного
он утешал тем, что кризис вот-вот кончится, другому рассказывал анекдот,
с третьим вел серьезный деловой разговор, четвертого распекал за непови-
новение. А сменить его было некому. Он один мог выдержать такую  бешеную
гонку. И так это шло изо дня в день, а вокруг него весь деловой мир сот-
рясался, и крах следовал за крахом.
   - Ничего, друг, ничего, выкрутимся, - каждое утро говорил он  Хигану;
и весь день он этими словами подбадривал себя и других,  за  исключением
тех часов, когда он, стиснув зубы, силился подчинить своей воле людей  и
события.
   В восемь часов он уже сидел за письменным столом. В десять ему  пода-
вали машину, и начинался ежедневный объезд банков. Почти всегда он прих-
ватывал с собой десять тысяч долларов, а то и больше, полученные накану-
не за пользование трамваем и катерами переправы, - этими деньгами он за-
тыкал самые опасные бреши своей финансовой дамбы. Между Харнишем и  каж-
дым директором банка по очереди разыгрывалась приблизительно одна  и  та
же сцена. Директора дрожали от страха, и Харниш прежде всего напускал на
себя несокрушимый оптимизм. Горизонт проясняется. Верно, верно,  никаких
сомнений. Это чувствуется по всему, нужно только немного потерпеть и  не
сдаваться. Вот и все. На Востоке уже  наблюдается  некоторое  оживление.
Достаточно посмотреть на сделки Уолл-стрита  за  истекшие  сутки.  Сразу
видно, что ветер переменился. Разве не сказал Райан  то-то  и  то-то?  И
разве не стало известно, что Морган готовится к тому-то и тому-то?
   А что до него, так ведь трамвай с каждым днем приносит все больше до-
хода. Вопреки тяжелым временам население города увеличивается. Даже поя-
вился спрос на недвижимость.  Он  уже  закинул  удочку:  думает  продать
кое-какую мелочь - с тысячу  акров  в  пригородах  Окленда.  Разумеется,
убытка не миновать, зато всем немного л