начать было не с чего; и, вспомнив, как  я  был
косноязычен сегодня утром в гостиной генерального  прокурора,  я  думал,
что сейчас совсем онемею. Но стоило ей подойти  ближе,  как  мои  страхи
улетучились, и даже эти мои тайные мысли меня больше ничуть не  смущали.
Оказалось, что я могу разговаривать с нею свободно и рассудительно,  как
разговаривал бы с Аланом.
   - О! - воскликнула она. - Вы приходили за своими шестью  пенсами!  Вы
их получили?
   Я ответил, что нет, но поскольку я ее встретил, значит,  прошелся  не
зря.
   - Хотя я вас сегодня уже видел, - добавил я и рассказал, когда и где.
   - А я вас не видела, - сказала она. - Глаза у меня не маленькие, но я
плохо вижу вдаль. Я только слышала пение.
   - Это пела мисс Грант, - сказал я, - старшая и самая красивая из  до-
черей Престонгрэнджа.
   - Говорят, они все очень красивые.
   - То же самое они думают о вас, мисс Драммонд, - ответил я. - Они все
столпились у окна, чтобы на вас посмотреть.
   - Как жаль, что я такая близорукая, - сказала Катриона. - Я  бы  тоже
могла их увидеть. Значит, вы были там? Наверное, славно  провели  время:
хорошая музыка и хорошенькие барышни!
   - Нет, вы ошибаетесь, - сказал я. - Я чувствовал себя не  лучше,  чем
морская рыба на склоне холма. По правде сказать, компания грубых  мужла-
нов подходит мне куда больше, чем общество хорошеньких барышень.
   - Да, мне тоже так кажется, - сказала она, и мы оба рассмеялись.
   - Странная вещь, - сказал я. - Я ничуть не боюсь вас, а  от  барышень
Грант мне хотелось поскорее сбежать. И вашу родственницу я тоже боюсь.
   - Ну, ее-то все мужчины боятся! - воскликнула Катриона.  -  Даже  мой
отец.
   Упоминание об отце заставило меня умолкнуть. Идя рядом с Катрионой, я
смотрел на нее и вспоминал этого человека, все немногое,  что  я  о  нем
знал, и то многое, что я в нем угадывал; я сопоставлял одно с  другим  и
понял, что молчать об этом нельзя, иначе я буду предателем.
   - Кстати, о вашем отце, - сказал я. - Я видел его не далее,  как  се-
годня утром.
   - Правда? - воскликнула она с радостью в голосе, прозвучавшей для ме-
ня укором. - Вы видели Джемса Мора? И, быть может, даже разговаривали  с
ним?
   - Даже разговаривал, - сказал я.
   И тут все обернулось для меня как нельзя хуже. Она взглянула на  меня
полными благодарности глазами.
   - О, спасибо вам за это, - сказала она.
   - Меня не за что благодарить, - начал я и умолк.
   Но мне показалось, что если я о стольком умалчиваю,  то  хоть  что-то
все же должен ей сказать. - Я говорил с ним довольно резко.  Он  мне  не
очень понравился, поэтому я был с ним резок, и он рассердился.
   - Тогда зачем же вы разговариваете с его дочерью да еще и рассказыва-
ете ей про это! - воскликнула Катриона. - Я не желаю знаться с теми, кто
его не любит и кому он не дорог!
   - И все же я осмелюсь сказать еще слово, - произнес я, чувствуя,  что
меня бросает в дрожь. - Вероятно, и вашему отцу и мне  у  Престонгрэнджа
было совсем не весело. Обоих нас мучила тревога, ибо  это  опасный  дом.
Мне стало жаль вашего отца, и я заговорил с ним первый... Правда, я  мог
бы разговаривать умнее. Одно могу вам сказать: по-моему, вы скоро убеди-
тесь, что дела его улучшаются.
   - Но, наверное, не благодаря вам, - сказала она, - а за  соболезнова-
ние он, конечно, вам очень признателен.
   - Мисс Драммонд! - воскликнул я. - Я один на свете!..
   - Меня это ничуть не удивляет, - сказала она.
   - О, позвольте мне говорить! - сказал я. - Я выскажу вам все и потом,
если вы хотите, уйду навсегда. Сегодня я пришел к вам в надежде услышать
доброе слово, мне так его не хватает! Знаю, то, что я сказал о вашем от-
це, вас обидело, и я знал это заранее. Было бы куда  легче  сказать  вам
что-нибудь приятное - и солгать; разве вы не понимаете, как это было для
меня соблазнительно? Разве вы не видите, что я чистосердечно говорю  вам
правду?
   - Я думаю, что все это слишком сложно для меня, мистер Бэлфур, - ска-
зала она. - Я думаю, что одной встречи достаточно и мы можем расстаться,
как благородные люди.
   - О, если бы хоть одна душа мне поверила! - взмолился я. - Иначе я не
смогу жить! Весь мир словно в заговоре против меня.  Как  же  я  исполню
свой долг, - если судьба моя так ужасна? Ничего я не смогу сделать, если
никто в меня не поверит. И человек умрет, потому что я не смогу выручить
его!
   Она шла, высоко подняв голову и глядя прямо перед собой, но мои слова
или мой тон заставили ее остановиться.
   - Что вы сказали? - спросила она. - О чем вы говорите?
   - О моих показаниях, которые могут спасти невинного, - сказал я, -  а
мне не разрешают быть свидетелем. Как бы вы  поступили  на  моем  месте?
Вы-то знаете, каково это, вашему отцу тоже угрожает смерть. Покинули  бы
вы человека в беде? Меня пытались уговорить  всякими  способами.  Хотели
подкупить и сулили золотые горы. А сегодня этот цепной пес объяснил мне,
что я у него в руках, и рассказал, каким образом он меня погубит и  опо-
зорит. Меня хотят сделать соучастником убийства; я будто  бы  разговором
задержал Гленура, польстившись на старое тряпье и несколько монет; я бу-
ду повешен и опозорен. Если меня ждет такая смерть - а  я  еще  даже  не
считаюсь взрослым, - если по всей Шотландии обо мне  будут  рассказывать
такую историю, если и вы тоже ей поверите, и мое имя станет  притчей  во
языцех, - как я могу, Катриона, довести свое дело до конца?  Это  невоз-
можно, этого не выдержит ни одна человеческая душа!
   Слова мри лились сплошным потоком, без передышки; умолкнув, я увидел,
что она смотрит на меня испуганными глазами.
   - Гленур! Это же эпинское убийство! - тихо, но  изумленно  произнесла
она.
   Встретившись с нею, я повернул обратно, чтобы проводить" ее, и сейчас
мы почти дошли до вершины холма над деревней Дин. При этих ее словах  я,
не помня себя, шагнул вперед и заступил ей дорогу.
   - Боже мой! - воскликнул я. - Боже мой, что я наделал! - Я сдавил ку-
лаками виски. - Что со мной? Как я мог проговориться, это просто  наваж-
дение!
   - Да что случилось? - воскликнула она.
   - Я поступил бесчестно, - простонал я, - я дал  слово  и  не  сдержал
его! О Катриона!
   - Но скажите же, что произошло? - спросила она. - Чего вы  не  должны
были говорить? Неужели вы думаете, что у меня нет чести? Или что я  спо-
собна предать друга? Вот, я поднимаю правую руку и клянусь.
   - О, я знаю, что вы будете верны слову, - сказал я. - Речь  обо  мне.
Только сегодня утром я смело смотрел им в лицо, я готов был скорее  уме-
реть опозоренным на виселице, чем пойти против своей  совести,  а  через
несколько часов разболтался и швырнул свою честь в дорожную пыль!  "Наша
беседа убедила меня в одном, - сказал он, - на ваше  слово  можно  поло-
житься". Где оно теперь, мое слово? Кто мне теперь поверит? Вы-то уже не
сможете мне верить. Как я низко пал! Лучше бы мне умереть!
   Все это я проговорил плачущим голосом, но слез у меня не было.
   - Я гляжу на вас, и у меня разрывается сердце, - сказала она,  -  но,
знаете, вы чересчур к себе взыскательны. Вы говорите, что я вам не стану
верить? Я доверила бы вам все, что угодно. А эти люди? Я бы и  думать  о
них не стала! Люди, которые стараются поймать вас в ловушку и  погубить!
Фу! Нашли, перед кем унижать себя! Держите голову выше! Знаете, я готова
восхищаться вами, как настоящим героем, а вы ведь только чуточку  старше
меня! И стоит ли так убиваться из-за того, что вы сказали  лишнее  слово
другу, который скорее умрет, чем выдаст вас! Лучше всего нам с  вами  об
этом забыть.
   - Катриона, - сказал я, глядя на нее виноватыми  глазами,  -  неужели
это правда? Вы все же мне доверяете?
   - Вы видите мои слезы? Вы и им не верите? - воскликнула она. - Я бес-
конечно вас уважаю, мистер Дэвид Бэлфур. Пускай даже вас повесят, я  ни-
когда вас не забуду, я стану совсем старой и все равно буду помнить вас.
Это прекрасная смерть, я буду завидовать, что вас повесили!
   - А может быть, я просто испугался, как ребенок буки, - сказал  я.  -
Может быть, они просто посмеялись надо мной.
   - Вот это мне надобно уразуметь, -  сказала  Катриона.  -  Вы  должны
рассказать мне все. Так или иначе,  вы  проговорились,  теперь  извольте
рассказывать все.
   Я сел у дороги, она присела рядом, и я рассказал ей  все  почти  так,
как здесь написано, умолчав только о своих опасениях, что ее отец пойдет
на постыдную сделку.
   - Да, - сказала она, когда я кончил, - вы, конечно, герой, вот уж ни-
когда бы не подумала! И мне кажется, жизнь ваша действительно в опаснос-
ти. О Саймон Фрэзер! Подумать только, что за человек! Ввязаться в  такое
дело из-за денег и из страха за свою жизнь! - И тут я  услышал  странное
выражение, которое, как я потом убедился, было ее постоянным присловьем.
- Вот наказанье! - воскликнула она. - Поглядите, где солнце!
   Солнце и в самом деле уже клонилось к горам.
   Катриона велела мне поскорее прийти опять, пожала мне руку и оставила
меня в радостном смятении. Я не спешил возвращаться  на  свою  квартиру,
боясь, что меня тотчас же арестуют; я поужинал на постоялом дворе и поч-
ти всю ночь пробродил по ячменным полям,  так  явственно  чувствуя  при-
сутствие Катрионы, будто я нес ее на руках.


   ГЛАВА VIII
   ПОДОСЛАННЫЙ УБИЙЦА

   На следующий день, двадцать девятого августа,  в  условленный  час  я
пришел к Генеральному прокурору в новой, с иголочки, сшитой по моей мер-
ке одежде.
   - Ого, - сказал Престонгрэндж, - как вы сегодня нарядны; у моих девиц
будет прекрасный кавалер. Это очень любезно с вашей стороны.  Очень  лю-
безно, мистер Дэвид. О, мы с вами отлично поладим, и надеюсь,  все  ваши
тревоги близятся к концу.
   - Вы хотите мне что-то сообщить?
   - Да, нечто совершенно неожиданное, - ответил он. - Вам, в конце кон-
цов, разрешено дать показания; и если вам будет  угодно,  вы  вместе  со
мной пойдете на суд, который состоится в Инверэри,  в  четверг  двадцать
первого числа будущего месяца.
   От удивления я не мог найти слов.
   - А тем временем, - продолжал он, - хотя я и не беру с  вас  еще  раз
слово, но все же обязан предупредить, что вам следует  строго  соблюдать
наш уговор. Завтра вы дадите предварительные показания; а потом -  наде-
юсь, вы понимаете, что чем меньше вы будете говорить, тем лучше.
   - Постараюсь быть благоразумным, - сказал я. - За  эту  огромную  ми-
лость я, наверное, должен поблагодарить вас, и я приношу  свою  глубокую
благодарность. После вчерашнего, милорд, для меня сейчас  словно  откры-
лись врата рая. Мне даже с трудом верится, что это правда.
   - Ну, постарайтесь как следует, и вы поверите, постарайтесь и повери-
те, - успокаивающе молвил он, - а я очень рад слышать, что  вы  считаете
себя обязанным мне. Вероятно,  возможность  отплатить  мне  представится
очень скоро... - Он покашлял. - Быть может, даже сейчас.  Обстоятельства
сильно изменились. Ваши свидетельские показания, ради которых я не  хочу
сегодня вас беспокоить, несомненно, представят  дело  в  несколько  ином
свете для всех, кого оно касается, и потому мне уже будет менее  неловко
обсудить с вами один побочный вопрос.
   - Милорд, - перебил я, - простите, что я вас прерываю, но как же  это
случилось? Препятствия, о которых вы говорили в субботу, даже мне  пока-
зались совершенно непреодолимыми, как же удалось это сделать?
   - Дорогой мистер Дэвид, - сказал он, - я никак не могу даже перед ва-
ми разглашать то, что происходит на совещаниях правительства,  и  вы,  к
сожалению, должны удовольствоваться просто фактом.
   Он отечески улыбался мне, поигрывая новым пером; я не допускал и мыс-
ли, что в его словах есть хоть тень обмана; однако же, когда он  придви-
нул к себе лист бумаги, обмакнул перо в чернила  и  снова  обратился  ко
мне, моя уверенность поколебалась, и я невольно насторожился.
   - Я хотел бы выяснить одно обстоятельство, - начал он. - Я  умышленно
не спрашивал вас о нем прежде, но сейчас молчать уже нет  необходимости.
Это, конечно, не допрос, допрашивать вас будет другое лицо;  это  просто
частная беседа о том, что меня интересует.  Вы  говорите,  вы  встретили
Алана Брека на холме?
   - Да, милорд, - ответил я.
   - Это было сразу же после убийства?
   - Да.
   - Вы с ним разговаривали?
   - Да.
   - Вы, я полагаю, знали его прежде? - небрежно спросил прокурор.
   - Не могу догадаться, почему вы так полагаете, милорд, - ответил я, -
но я действительно знал его и раньше.
   - А когда вы с ним расстались?
   - Я не стану отвечать сейчас, - сказал я. - Этот вопрос  мне  зададут
на суде.
   - Мистер Бэлфур, - сказал Престонгрэндж, - поймите же, что  от  этого
никакого вреда вам не будет. Я обещал спасти вашу жизнь и честь, и,  по-
верьте, я умею держать свое слово. Поэтому вам совершенно не о чем  бес-
покоиться. По-видимому, вы думаете, будто можете выручить Алана; вы  вы-
ражали мне свою благодарность, которую, если уж на то  пошло,  я  вполне
заслужил. Можно привести множество других соображений, и все сводятся  к
одному и тому же; и меня ничто не убедит, что вы не можете, если  только
захотите, помочь нам изловить Алана.
   - Милорд, - ответил я, - даю вам слово, я даже  не  догадываюсь,  где
Алан.
   Он помолчал.
   - И даже не знаете, каким образом его можно разыскать? -  спросил  он
наконец.
   Я сидел перед ним, как пень.
   - Стало быть, такова ваша благодарность, мистер Дэвид, - заметил он и
снова немного помолчал. - Ну что же, - сказал он, вставая, - мне не  по-
везло, мы с вами не понимаем друг друга. Не  будем  больше  говорить  об
этом. Вас уведомят, когда, где и кто будет вас допрашивать. А сейчас мои
девицы, должно быть, уже заждались вас. Они никогда мне не простят, если
я задержу их кавалера.
   После этого я был препровожден к трем грациям, которые показались мне
сверхъестественно нарядными и напоминали пышный букет цветов.
   Когда мы выходили из дверей, произошел незначительный случай, который
впоследствии оказался  необычайно  важным.  Кто-то  громко  и  отрывисто
свистнул, точно подавая  сигнал;  я  оглянулся  по  сторонам:  невдалеке
мелькнула рыжая голова Нийла, сына Дункана из Тома. Через  мгновение  он
исчез из виду, и я не успел увидеть даже краешка юбки Катрионы, которую,
как я, естественно, подумал, он, должно быть, сопровождал.
   Мои  прекрасные   телохранительницы   повели   меня   по   Бристо   и
Брантсфилд-Линкс, откуда дорога шла прямо к Хоуп-Парку, чудесному  месту
с усыпанными гравием дорожками, скамейками и беседками; все это  находи-
лось под охраной сторожа. Путь был довольно долгим, две  младшие  девицы
приняли томно-усталый вид, что меня чрезвычайно угнетало, а старшая вре-
менами чуть ли не посмеивалась, глядя на меня; и хотя я чувствовал,  что
держусь гораздо лучше, чем накануне, все же это стоило мне немалых  уси-
лий. Едва мы вошли в парк, как я попал в компанию восьми или десяти  мо-
лодых джентльменов - почти все они, кроме нескольких офицеров, были  ад-
вокатами. Они окружили юных красавиц, намереваясь сопровождать их; и хо-
тя меня представили им весьма любезно, все они тут же обо мне  позабыли.
Молодые люди в обществе похожи на диких животных: они либо набрасываются
на незнакомца, либо относятся к нему с полным презрением, забывая о вся-
кой учтивости и, я бы даже сказал,  человечности;  не  сомневаюсь,  что,
очутись я среди павианов, они вели бы себя почти так же. Адвокаты приня-
лись отпускать остроты, а офицеры шумно болтать, и я не знаю, которые из
них раздражали меня больше. Все они так горделиво  поглаживали  рукоятки
своих шпаг и расправляли полы одежды, что из одной  черной  зависти  мне
хотелось вытолкать их за ворота парка. Мне казалось, что и они, со своей
стороны, имели против меня зуб за то, что я пришел сюда в обществе  этих
прелестных девиц; вскоре я отстал от веселой компании и с натянутым  ви-
дом шагал позади, погрузившись в свои мысли.
   Меня отвлек от них один из офицеров, дубоватый и хитрый, судя по  го-
вору, уроженец гор, спросивший, верно ли, что меня зовут "Пэлфуром".
   Довольно сухо, ибо тон его был не очень вежлив, я ответил, что он  не
ошибся.
   - Ха, Пэлфур, - повторил он. - Пэлфур, Пэлфур!
   - Боюсь, вам не нравится мое имя, сэр? - произнес я, злясь на себя за
то, что меня злит этот неотесанный малый.
   - Нет, - ответил он, - только я думал...
   - Я бы не советовал вам заниматься этим, сэр, - сказал я. - Я уверен,
что это вам не по силам.
   - А фам известно, где Алан Грегор нашел чипцы?
   Я спросил, как это понять, и он с лающим смехом ответил, что"  навер-
ное, там же я нашел кочергу, которую, как видно, проглотил.
   Мне все стало ясно, и щеки мои запылали.
   - На вашем месте, - сказал  я,  -  прежде  чем  наносить  оскорбления
джентльменам, я бы выучился английскому языку.
   Он взял меня за рукав, кивнул и, подмигнув, тихонько вывел из  парка.
Но едва мы скрылись от глаз гуляющей компании, как  выражение  его  лица
изменилось.
   - Ах ты болотная жаба! - крикнул он и с силой ударил меня  кулаком  в
подбородок.
   В ответ я ударил его так же, если не крепче; тогда он отступил  назад
и учтивым жестом снял передо мной шляпу.
   - Хватит махать кулаками, - сказал он. - Вы оскорбили шентльмена. Это
неслыханная наглость - сказать шентльмену и к тому же королевскому  офи-
черу, пудто он не умеет говорить по-англишки! У нас есть шпаги, и  рядом
Королевский парк. Фы пойдете первым, или мне показать фам дорогу?
   Я ответил таким же поклоном, предложил ему идти вперед  и  последовал
за ним. Шагая позади, я слышал, как он бормотал что-то насчет "англишко-
го языка" и королевского мундира, из чего можно было бы  заключить,  что
он оскорблен всерьез. Но его выдавало то, как он вел себя в начале наше-
го разговора. Без сомнения, он явился сюда, чтобы затеять со мной  ссору
под любым предлогом; без сомнения, я попал в ловушку,  устроенную  моими
недругами; и, зная, что фехтовальщик я никудышный, не сомневался, что из
этой схватки мне не выйти живым.
   Когда мы вошли в скалистый, пустынный Королевский парк, меня то и де-
ло подмывало убежать без оглядки, - так  не  хотелось  мне  обнаруживать
свою неумелость и так неприятно было думать, что меня убьют или хотя  бы
ранят. Но я внушил себе, что если враги в своей злобе зашли так  далеко,
то теперь уж не остановятся ни перед чем, а  принять  смерть  от  шпаги,
пусть даже не очень почетную, все же лучше, чем болтаться в петле. К то-
му же, подумал я, после того, как я неосторожно наговорил ему  дерзостей
и так быстро ответил ударом на удар, у меня уже нет выхода; если даже  я
побегу, мой противник, вероятно, догонит меня, и ко всем моим бедам при-
бавится еще и позор. И, поняв все это, я уже без всякой надежды  продол-
жал шагать за ним, точно осужденный за палачом.
   Мы миновали длинную вереницу скал и подошли к Охотничьему болоту.  На
лужке, покрытом мягким дерном, мой противник выхватил шпагу.  Здесь  нас
никто не мог видеть, кроме птиц; и мне ничего не оставалось, как  после-
довать его примеру и стать в позицию, изо всех  сил  стараясь  выглядеть
уверенно. Что-то, однако, не понравилось  мистеру  Дункансби;  очевидно,
усмотрев в моих движениях какую-то неправильность, он  помедлил,  окинул
меня острым взглядом, отскочил и сделал выпад, угрожая мне концом шпаги.
Алан не показывал мне таких приемов, к тому же я был подавлен  ощущением
неминуемой смерти, поэтому совсем растерялся и, беспомощно стоя на  мес-
те, думал только о том, как бы пуститься наутек.
   - Што с вами, шорт вас дери? - крикнул лейтенант и вдруг ловким  дви-
жением выбил у меня из рук шпагу, которая отлетела далеко в камыши.
   Он дважды повторил этот маневр, а подняв свой  опозоренный  клинок  в
третий раз, я увидел, что мой противник уже засунул шпагу в ножны и ждет
меня со злым лицом, заложив руки за спину.
   - Разрази меня гром, если я до вас дотронусь! - закричал он  и  язви-
тельно спросил, какое я имею право выходить на бой с