рх  всякого
предела.
   Он стал двигать мышцами бедра и голени в утомительном раскачивающемся
ритме, и мало-помалу  колени  стали  отъезжать  из-под  него.  Он  вновь
протиснул руки вверх, чтобы освободить себе место,  и  теперь  лицо  его
лежало прямо на слизи. Он вот-вот мог пролезть. Он как мог изогнул спину
и начал  отталкиваться  руками  и  головой,  единственным,  чем  он  мог
действовать в качестве рычага.
   Когда он уже стал думать, что места  недостаточно  и  что  он  так  и
останется растянутым здесь, не в состоянии двинуться ни в одну  сторону,
его бедра и ягодицы вдруг проскочили в отверстие  горизонтальной  части,
как  пробка  от  шампанского  сквозь  узкое  бутылочное   горлышко.   Он
мучительно больно оцарапал поясницу, когда его колени ушли из-под  него,
а рубашка задралась до самых лопаток. Он оказался в горизонтальной трубе
- за исключением головы и рук, выгнутых назад под выворачивающим суставы
углом. Извиваясь, он просунулся весь и застыл, задыхающийся, с  потеками
слизи и крысиного помета на лице, с содранной и кровоточащей спиной.
   Эта труба была еще уже; его плечи задевали  стенки  каждый  раз,  как
грудь поднималась при дыхании. Слава Богу, что я недоедал.
   Задыхаясь, он стал пятиться в черную неизвестность трубы.
 
...Минус 068 
Счет продолжается... 
 
   Он продвигался  медленно,  как  крот,  примерно  пятьдесят  ярдов  по
горизонтальной трубе, пятясь вслепую.  В  этот  момент  нефтяной  бак  в
подвале ИМКА взорвался с ревом, вызвавшим такую  вибрацию  сочувствия  в
трубах,  что  его  барабанные  перепонки  едва  не   лопнули.   Возникла
мертвенно-желтая вспышка, как будто  воспламенилась  куча  фосфора.  Она
побледнела, отбрасывая мерцающий розовый отблеск. Несколько минут спустя
волна  горячего  воздуха  ударила  его  в  лицо,   заставив   болезненно
поморщиться.
   Видеокамера в кармане куртки подпрыгивала и раскачивалась,  когда  он
попытался пятиться быстрее. Труба вбирала жар яростного взрыва  и  огня,
бушевавшего где-то над ним, как кастрюля вбирает жар  газовой  конфорки.
Ричардс не чувствовал никакой потребности  быть  испеченным  здесь,  как
картофель в духовке.
   Пот катился по его лицу, смешиваясь с уже  лежащими  на  нем  черными
полосами грязи  и  делая  его  похожим  в  восковом  угасающем  мерцании
отраженного огня на индейце, вышедшего на тропу войны. К  стенкам  трубы
было горячо прикоснуться.
   Как кальмар, Ричардс проталкивался на локтях и коленях, а его ягодицы
при каждом движении шлепались о верх трубы. Дыхание вырывалось  резкими,
по-собачьи короткими всхлипами. Воздух  был  горячим,  полным  масляного
вкуса нефти, затруднявшим дыхание. Головная боль  разлилась  по  черепу,
отдаваясь острой болью в глазах. "Я здесь зажарюсь. Я  зажарюсь".  Вдруг
его ноги повисли в воздухе. Ричардс попытался заглянуть через свои  ноги
назад и увидеть, что там, но сзади было  слишком  темно,  а  глаза  были
слишком ослеплены светом впереди. Надо было рисковать. Он пятился,  пока
колени его не оказались у конца трубы, а потом осторожно перегнул их.
   Его ноги вдруг очутились в воде,  шокирующе  холодной  после  жары  в
трубе.
   Новая труба шла под прямым углом к той, по которой только что  пролез
Ричардс,  и  была  гораздо  шире  -  достаточно  широкой,  чтобы  стоять
согнувшись. Густая, медленно текущая вода поднималась выше щиколоток. Он
задержался на минуту, чтобы оглянуться  на  крошечный  мягко  светящийся
отраженным отблеском пожара круг  трубы.  То  обстоятельство,  что  хоть
какой-то отблеск был  виден  на  этом  расстояний,  говорило,  что  это,
действительно, был очень большой взрыв.
   Ричардс с неохотой заставил  себя  признать,  что  в  их  обязанности
входило допустить, что он скорее выжил, чем погиб  в  аду  подвала,  но,
может быть, они не обнаружат, каким образом он выбрался,  до  того,  как
пожар будет взят под контроль. Это выглядело как разумное допущение.  Но
раньше казалось разумным и допущение, что они не могли выследить  его  в
Бостоне.
   Может быть, они и не выследили. В самом деле, что ты видел?
   Нет. Это были они. Он знал. Охотники. От них исходил даже запах  зла.
Он вознесся к его пятому этажу на незримых душевных потоках.
   Мимо него по-собачьи проплыла крыса, сверкнув глазами.
   Неловко шлепая, Ричардс направился за  ней  в  том  направлении  куда
текла вода.
 
...Минус 067 
Счет продолжается... 
 
   Ричардс стоял у лестницы, глядя наверх, ошеломленный светом. Уличного
движения не было, это уже кое-что, но свет...
   Свет поразил его, потому что ему казалось, что  он  путешествовал  по
сточным  трубам  многие  и  многие  часы.  В  темноте,  без   зрительных
ориентиров и без звуков,  за  исключением  бормотания  йоды,  случайного
тихого всплеска плывущей крысы и  глухих  ударов  в  трубах  (что,  если
кто-нибудь выльет горшок  мне,  на  голову,  с  мрачным  юмором  подумал
Ричардс), чувство времени им полностью утратилось.
   Теперь, глядя сквозь дыру в крышке в пятнадцати футах над головой, он
увидел, что дневной свет еще не померк. В крышке было несколько  круглых
отверстий для воздуха,  и  карандашные  лучи  света  чеканили  солнечные
монеты на его груди и плечах.
   Ни один аэробус не проехал по крышке с тех пор, как  он  попал  сюда;
лишь отдельные тяжелые машины да стайка велосипедов. Это заставляло  его
предполагать, что более благодаря удаче  и  закону  средних  чисел,  чем
внутреннему чувству направления,  ему  удалось  найти  дорогу  в  сердце
города - к своим.
   Тем не менее он не решался выйти до наступления темноты. Чтобы  убить
время, он достал камеру, вставил кассету и стал снимать свою  грудь.  Он
знал, что пленка
   Была сверхчувствительной, способной улавливать слабо различимый свет,
и не хотел выдавать слишком много из того, что его окружало. Он не  стал
болтать и дурачиться на этот раз. Он слишком устал.
   Когда запись была сделана, он положил ее  вместе  с  другим  отснятым
клипом. Он  хотел  бы  избавиться  от  назойливого  подозрения  -  почти
уверенности, - что кассеты выдают его местонахождение.  Должен  же  быть
способ бороться с этим. Должен быть.
   Он устало сел на третью ступеньку  лестницы,  дожидаясь  темноты.  Он
бежал уже почти тридцать часов.
 
...Минус 066 
Счет продолжается... 
 
   Мальчик семи лет, черный, курящий сигарету, подвинулся ближе к  концу
аллеи, наблюдая за улицей.
   На улице  в  том  месте,  где  до  этого  ничего  не  было,  возникло
неожиданное легкое движение. Тени  поползли,  застыли,  опять  поползли.
Крышка люка  поднималась.  Потом  она  замерла,  и  что-то  -  глаза?  -
блеснуло. Вдруг крышка со звоном откатилась в сторону.
   Кто-то (или что-то, подумал мальчик,  охваченный  страхом)  выбирался
оттуда. Может быть, дьявол выходит из ада, чтобы  забрать  Кэсси,  решил
он. Ма сказала, что Кэсси отправится на небо к Дики  и  другим  ангелам.
Мальчик думал, что все это чушь собачья. После смерти все отправляются в
ад, и дьявол колет их вилами в  зад.  Он  видел  изображение  дьявола  в
книжках, которые  Брэдли  стянул  из  Бостонской  Публичной  Библиотеки.
Небеса открывает Пуш. Дьявол же был Человек.
   Это может быть дьявол, подумал он, когда Ричардс вытащил себя из люка
и  на  секунду  прижался  к  потрескавшемуся  разбитому  цементу,  чтобы
перевести дыхание. Нет хвоста и рогов, не такой красный, как  в  той  же
книжке, но морда выглядит достаточно безумной и злобной.
   Теперь он толкает крышку на место, а теперь - теперь, святой  Господи
Иисусе, бежит по направлению к аллее.
   Мальчик застонал, попытался бежать и упал, зацепившись за собственные
ноги.
   Он пытался подняться, барахтаясь и роняя  вещи,  когда  дьявол  вдруг
схватил его.
   - Не коли меня ею! Крик застрял у него в горле. - Не коли меня  своей
вилкой, сукин сын...
   - ШШШ! Заткнись! Заткнись! - Дьявол затряс его  так,  что  зубы,  как
мраморные шарики, загрохотали у него  в  голове,  и  мальчик  заткнулся.
Дьявол озирался вокруг в величайшем ужасе. Выражение его  лица  казалось
почти комическим от крайнего страха. Мальчик вспомнил смешных парней  из
игры "Поплавай с крокодилами". Он рассмеялся бы, если бы сам не был  так
напуган.
   - Ты не дьявол, - сказал мальчик.
   - Увидишь, что да, если завопишь.
   - И не подумаю, - с презрением ответил мальчик. -  Думаешь,  я  хочу,
чтобы мне отрезали яйца? Иисусе, я еще даже не достаточно большой, чтобы
кончать.
   - Знаешь какое-нибудь тихое местечко, куда можно пойти?
   - Не убивай меня, приятель. У меня  ничего  нет.  -  Глаза  мальчика,
белые в темноте, уставились на него.
   - Я не собираюсь убивать тебя. Держа Ричардса за  руку,  мальчик  вел
его из одной извилистой замусоренной аллеи  в  другую.  В  самом  конце,
перед тем местом, где аллея выходила в открытое пространство между двумя
безликими высотными зданиями" мальчик подвел его к приземистому строению
из краденых досок и кирпичей. Оно было рассчитано  на  ,  четырехфутовый
рост, и Ричардс стукнулся головой при входе.
   Мальчик отодвинул грязную черную тряпку, закрывавшую проход, и стал с
чем-то возиться. Через  минуту  слабый  свет  озарил  их  лица;  мальчик
прицепил маленькую электрическую лампу к разбитому аккумулятору.
   - Я сам спер этот аккумулятор, - произнес мальчик.  -  Брэдли  сказал
мне, как его починить. У него книги  есть.  У  меня  тоже  есть  мешочек
никелей. Я дам его тебе, если ты меня не убьешь. Лучше не пробуй. Брэдли
в Головорезах. Если убьешь меня, он заставит тебя обделаться и есть свое
дерьмо.
   - Я не убиваю, - нетерпеливо перебил  Ричардс.  -  По  крайней  мере,
малышей.
   - Я не малыш! Я сам спер этот чертов аккумулятор!
   Его оскорбленный вид вызвал на лице Ричардса усмешку.
   - Ладно. Так как тебя зовут, малыш?
   - Никакой я не малыш. Потом угрюмо бросил:
   - Стейси.
   - О'кей, Стейси. Прекрасно. Я в бегах. Веришь?
   - Да уж, ты в бегах. Ты не для того вылез из этой дыры, чтобы грязные
открытки покупать. Он задумчиво оглядел Ричардса. - Ты белый? Вроде и не
скажешь, со всей этой грязью.
   - Стейси, я... - Он оборвал себя и взъерошил рукой волосы.  Когда  он
снова заговорил, казалось, что он разговаривает сам с собой. - Я  должен
кому-то довериться, и это оказался малыш. Малыш.  Боже  правый,  тебе  и
шести еще нет, дружище.
   - Мне будет восемь в марте, - сердито возразил мальчик.
   - У моей сестренки Кэсси рак, - добавил он. - Она много  кричит.  Вот
почему я люблю здесь бывать. Сам спер  чертов  аккумулятор.  Кольнешься,
мистер?
   - Нет, и ты тоже. Хочешь два бакса, Стейси?
   - Господи, да! - Недоверие отразилось в его глазах. - Не вылез же  ты
из дыры с двумя чертовыми баксами. Чушь собачья.
   Ричардс извлек нью-доллар и дал его мальчику. Тот уставился на него с
благоговением, близким к ужасу.
   - Будет еще один, если ты приведешь своего брата, - сказал Ричардс и,
заметив его взгляд, быстро добавил:
   - Я передам его тебе тайком,  так  что  он  не  увидит.  Приведи  его
одного.
   - Ничего не получится, если попробуешь  убить  Брэдли,  приятель.  Он
заставит тебя обделаться.
   - И съесть свое дерьмо. Знаю. Беги и приведи его.  Подожди,  пока  он
останется один.
   - Три бакса.
   - Нет.
   - Слушай, приятель, за три бакса  я  могу  достать  Кэсси  кое-что  в
лавке. Чтобы она так чертовски не орала.
   Лицо  мужчины  вдруг  перекосилось,  как  будто   кто-то,   невидимый
мальчику, ударил его.
   - Хорошо. Три."
   - Нью-доллары, - настаивал мальчик. - Да, ради  Христа,  да.  Доставь
его. А если ты приведешь полицейских, то не получишь ничего.
   Мальчик  замер,  наполовину   внутри,   наполовину   снаружи   своего
кукольного домика.
   - Ты дурак, если думаешь так. Я ненавижу этих чертовых свиней  больше
всех. Даже дьявола.
   Он ушел,  семилетний  мальчик  с  жизнью  Ричардса  в  своих  грязных
чесоточных руках. Ричардс слишком устал, чтобы по-настоящему бояться. Он
выключил свет, откинулся назад и отрубился.
 
...Минус 065 
Счет продолжается... 
 
   Сны только начинались, когда его туго натянутые нервы вырвали его  из
сновидения. Запутавшись в темноте, начало кошмара владело им еще минуту,
и он  думал,  что  огромная  полицейская  собака  бросается  на  него  -
устрашающее природное оружие семи футов высотой.  Он  едва  не  закричал
вслух, пока Стейси не вернул реальный мир на свое место, прошипев:
   -  Если  он  разбил  мой  чертов  свет,  я  ему...   Мальчика   грубо
утихомирили. Тряпка на входе заколыхалась, и Ричардс включил свет: Перед
ним  был  Стейси  и  другой  негр.  Новый  парень  был,  вероятно,   лет
восемнадцати, подумал Ричардс, он носил мотоциклетную куртку  и  смотрел
на Ричардса со смесью ненависти и интереса.
   Щелкнуло и блеснуло лезвие ножа в руках Брэдли.
   - Если ты вооружен, брось оружие.
   - Я не вооружен.
   - Не верю, что... - он прервал себя, и глаза его расширились.  -  Эй.
Ты же тот тип на Фри-Ви. Ты разнес ИМКА на  Ханингтон  Авеню.  -  Густую
черноту его лица разрезала невольная улыбка. - Сообщили, что ты поджарил
пять полицейских. Это должно означать пятнадцать.
   - Он вылез из люка, - важно вставил Стейси. - Я сразу понял, что  это
не дьявол. Я понял, что это белый сукин сын. Ты его порежешь, Брэдли?
   - Заткнись и дай  мне  указать.  -  Брэдли  полностью  вошел  внутрь,
неловко пригнувшись, и сел напротив Ричардса на занозистый  ящик  из-под
апельсинов. Он взглянул на лезвие ножа у себя в  руке,  видимо  удивился
при виде его и закрыл.
   - У тебя земля под ногами горит, дружище, - произнес он наконец.
   - Верно.
   - Куда же ты пойдешь?
   - Не знаю. Мне надо выбраться из Бостона.
   Брэдли сидел в молчаливом раздумье.
   - Тебе надо пойти домой со мной и  Стейси.  Нам  надо  поговорить,  а
здесь этого не сделаешь. Слишком открыто.
   - Хорошо, - устало сказал Ричардс. - Мне все равно.
   - Мы пойдем задними дворами. Свиньи рыщут  всюду  сегодня.  Теперь  я
понимаю, почему.
   Когда Брэдли выводил его, Стейси сильно  пнул  Ричардса  под  колено.
Минуту Ричардс смотрел, не понимая, а потом  вспомнил.  Три  нью-доллара
скользнули в ладонь мальчика и исчезли.
 
...Минус 064 
Счет продолжается... 
 
   Женщина была очень стара; Ричардс подумал, что никогда еще  не  видел
человека, столь старого. На ней было набивное ситцевое домашнее платье с
огромной прорехой подмышкой; когда  она  двигалась,  старое  морщинистое
вымя раскачивалось  взад  и  вперед  в  прорехе,  пока  готовилась  еда,
купленная на нью-доллары Ричардса. Желтые  от  никотина  пальцы  срезали
кожуру, чистили и шинковали. Ее ноги, разросшиеся  за  годы  стояния  до
гротескного размера, были обуты в розовые махровые шлепанцы.  Ее  волосы
выглядели так, как будто их завили утюгом в  дрожащей  руке;  скрученная
сетка для волос, съехавшая на затылке, собирала их в  подобие  пирамиды.
Ее лицо было как дельта времени; не коричневое и не черное, а сероватое,
простеганное расходящейся галактикой морщин, выпуклостей  и  впадин.  Ее
беззубый рот привычно сжимал сигарету, выпуская облачка  голубого  дыма,
которые висели вокруг нее,  как  связки  голубых  воздушных  шаров.  Она
дымила взад и вперед, образовав треугольник между разделочным  столиком,
кастрюлями и обеденным столом. Ее хлопчатобумажные чулки были спущены до
колен, и между ними и хлопающим краем платья висели  гроздья  варикозных
вен. В квартире витал дух давно  почившей  капусты.  В  дальней  комнате
кричала, визжала, а потом замолкала Кэсси. Брэдли со  стыдом  и  яростью
сказал Ричардсу, чтобы тот не обращал внимания.  У  нее  был  рак  обоих
легких, а недавно он распространился вверх на горло и вниз на живот.  Ей
было пять лет. Стейси куда-то вышел.
   Пока они с Брэдли разговаривали, пьянящий  аромат  тушеной  говядины,
овощей и томатного соуса начинал  наполнять  комнату,  задвигая  призрак
капусты по углам и заставляя Ричардса осознать, как он голоден.
   - Я мог бы сдать тебя, дружище. Я мог бы убить Тебя и украсть все эти
деньги. Сдать тело. Получить еще тысячу баксов и жить припеваючи.
   - Не думаю, что ты мог бы это сделать, - заметил Ричардс.  -Я  бы  не
мог.
   - Почему все-таки ты это делаешь? -  раздраженно  спросил  Брэдли.  -
Зачем ты лижешь им зад? Ты такой жадный?
   - Мою дочь зовут Кэти, - ответил Ричардс. - Моложе Кэсси.  Воспаление
легких. Она тоже все время плачет. Брэдли ничего не сказал.
   - Она может выздороветь. Не так, как... она  там.  Воспаление  легких
немногим страшнее простуды. Но нужны лекарства и врач. Это стоит  денег.
Я пошел добывать деньги единственным способом, каким мог.
   - Все равно, лижешь зад, - сказал Брэдли с каким-то пустым и страшным
ударением. -Ты лижешь зад половине мира, и они  подставляют  его  каждый
вечер в шесть тридцать. Твоей дочке было бы лучше уйти  из  этого  мира,
как Кэсси.
   - Я в это не верю.
   - Тогда ты круче меня, парень. Я как-то привез в больницу одного типа
с переломом. Одного богатого типа. Полиция была у  меня  на  хвосте  три
дня. Но ты круче меня. - Он достал сигарету и зажег. - Может быть, ты  и
продержишься целый месяц. Миллиард долларов. Тебе придется купить  целый
говеный товарный состав, чтобы утащить их.
   - Не ругайся, Господи помилуй, -  сказала  старуха  из  другого  угла
комнаты, где она резала морковь. Брэдли не обратил внимания.
   - Ты и твоя жена и ваша дочь будете жить  припеваючи  тогда.  Ты  уже
заработал два дня.
   - Нет, - сказал Ричардс. -  Игра  нечестная.  Видел  эти  две  штуки,
которые я  дал  отправить  Стейси,  когда  они  с  вашей  Ма  ходили  за
продуктами? Я должен отправлять две такие каждый день до полуночи. -  Он
рассказал Брэдли, что при невыполнении этого условия его лишают денег, и
о своем подозрении, что они выследили его в Бостоне по маркам.
   - С этим легко справиться.
   - Как?
   - Не важно. Позже.  Как  ты  собираешься  выбраться  из  Бостона?  Ты
страшно засветился. В бешенство их привел, взорвав их свиней в ИМКА. Это
было на Фри-Ви сегодня вечером. И те, что ты снял с  мешком  на  голове.
Это было здорово резко. Ма! - раздраженно закончил он, -  когда  наконец
приготовится эта штука? Мы тут в  тени  превращаемся  прямо  у  тебя  на
глазах.
   - Она доходит, - ответила Ма. Она шлепнула крышку на  густую,  слегка
булькающую массу и медленно пошла в спальню посидеть с девочкой.
   - Не знаю, - сказал Ричардс. - Попробую достать машину,  я  думаю.  У
меня есть фальшивые документы, но я не решаюсь  ими  воспользоваться.  Я
сделаю что-нибудь - надену темные очки - и выберусь из города. Я думал о
том. чтобы поехать в Вермонт и пересечь канадскую границу.
   Брэдли хмыкнул и поднялся поставить на стол тарелки.
   - К этой минуте они блокировали все шоссе, идущие из города.  Человек
в темных очках привлекает к себе внимание. Они сделают из тебя  котлету,
прежде чем ты проедешь шесть миль.
   - Тогда не знаю, - сказал Ричардс.  -  Если  я  останусь  здесь,  они
возьмут тебя как соучастника.
   Брэдли начал раскладывать еду.
   - Предположим, мы достанем машину. У тебя есть зеленые. У  меня  есть
имя, за которым не гонятся. Один шпик с Милк Стрит пришлет мне "Винт" за
три сотни. Я попрошу одного своего дружка перегнать его в  Манчестер.  В
Манчестере след будет холодным, как лед, потому что ты  заперт  здесь  в
Бостоне. Ты будешь есть, Ма?
   - Да, и славить Господа. - Она, переваливаясь, вышла  из  спальни.  -
Твоя сестра немного уснула.
   -  Хорошо.  -  Он  налил  три  тарелки  супа  из  стручков  бамии   и
остановился. - Где Стейси?
   - Сказал, что отправился в лавку, - довольно ответила Ма, заливая суп
в свой беззубый рот с ослепляющей скоростью. -  Сказал,  что  пойдет  за
лекарством.
   - Если его побьют, я ему шею намылю, - мрачно сказал Брэдли,
   - Не побьют, - ответил Ричардс. - У него есть; деньги..
   - Ну  да,  а  если  мы  не  нуждаемся  в  твоей  благотворительности,
тухлятина.
   Ричардс рассмеялся и посолил мясо.
   - Меня бы давно уже