к пляжику, размышляя, не хочется  ли  ему  казнить  себя
таким образом. Звала ли на помощь?  Какое  это  теперь  имеет  значение?
Услышав звук мотора, поднял глаза к  озеру  и  увидел  голубую  лодку  с
небольшим мотором, подвешенным снаружи. В ней находились двое тощих,  но
крепких парнишек - загорелые,  с  выгоревшими  добела  волосами.  Сквозь
стрекотанье мотора отчетливо послышался голос одного из них:
   - Утонула точно там, недалеко от того типа на берегу. А  у  Юджа  при
себе только очки для нырянья да ласты. И  нашел  ее  на  дне  со  второй
попытки.  Раньше,  чем  фараоны  успели  спустить  лодку,  чтоб  искать.
По-моему, как раз на этом месте.
   Паренек повыше  отключил  мотор,  и  лодка  резко  остановилась.  Оба
склонились над водой.
   - Здесь глубоко? - спросил тот, что пониже.
   - Юдж говорил - метров семь.
   - Долго была под водой?
   - Достаточно.
   - А как этот чертов Юдж вообще обо всем догадался?
   - Увидел кучу людей, подошел. В лодке  у  него,  как  всегда,  лежали
ласты, очки. Сам-то я пришел позже, ее уже  не  было.  Зато  видел,  как
отъезжала "скорая".
   - Джимми, если она была одна, как же узнали, что утонула?
   - Ну ты и дурак все-таки.
   - Почему это?
   - Другие ведь тоже приезжают сюда поплавать,  так?  И  видят,  машина
пустая, полотенце, вещи, транзистор играет, а вокруг  никого.  Посмотрят
вокруг, начнут волноваться, кричать  -  никто  не  отвечает.  Ночью  был
дождь, и на песке видны следы, идущие к воде. Ну, кто-то  и  съездил  на
заправочную станцию, позвонил шерифу. Сбежалась толпа. Но пришел  Юдж  и
отыскал ее. Говорят, у нее начались судороги.
   Сэм Кимбер медленно вернулся к машине, отъехал. В газетах писали тоже
самое. Все отлично сходится. Кроме мелкой загвоздки с  исчезнувшими  ста
шестью тысячами. И ведь никому не рассказать о пропаже.  Именно  поэтому
кажется, что-то здесь не  в  порядке.  Вернувшись  в  город,  запарковал
машину на стоянке возле конторы, открыл задний ход и поднялся на  личном
маленьком лифте. Здание было четырехэтажное, он поставил  его  пять  лет
назад, когда решился уехать из опустевшего дома, построенного для Китти.
Исполнителем была строительная компания, он взял  ссуду  из  федеральных
средств. Вложенные деньги  давно  себя  оправдали,  так  как  он  сдавал
помещения на трех этажах в аренду  различным  компаниям  и  учреждениям.
Четвертый  этаж  оборудовал  под  холостяцкую  квартиру   для   себя   и
собственный деловой офис.
   Пройдя на кухню и открыв банку холодного пива,  он  подошел  к  окну,
посмотрел в сторону озера Ларра. Там, в  большом  доме  Хансонов,  Луэлл
прожила несколько коротких  лет  с  Келси.  Люди  по  ту  сторону  озера
располагали иными деньгами, солидные, старинные состояния,  переведенные
сюда,  солидные,  старые  компании  с  севера.  Мои-то  деньги   другие,
подумалось ему. Деньги, которые загребает  парень  из  небогатой  семьи,
если ему повезет и выберется в подходящий  момент  из  болота  в  старом
фургоне, с молотком и с карманами,  полными  гвоздей,  если  ему  хватит
здоровой наглости, чтобы поверить в удачу.
   Вспомнив, что забыл пообедать, съел кусок сыра и открыл вторую  банку
пива. И снова нахлынули воспоминания о  Луэлл  -  у  него  не  было  сил
сопротивляться.  В  этой  квартире  она  никогда  не  чувствовала   себя
свободно, по дороге сюда  или  обратно  беспокойно  ерзала  на  переднем
сиденье.  Лучше  всего  было  у  него  на  даче,  там   не   приходилось
подсознательно прислушиваться к окружающим звукам, и она ощущала  полную
раскованность, оставалась сама собой.
   Не выпуская банки из рук, он быстро прошел через большую гостиную,  о
которой Луэлл заметила, что выписанный из Орландо женоподобный декоратор
выбрал   обои,   подходящие   только   для   холла   киноклуба.   Открыв
звуконепроницаемую дверь, он очутился в приемной своего  офиса,  услышал
стук машинки, который внезапно умолк, так как Энджи Пауэлл,  вскочив  от
неожиданности,  схватилась  за  сердце.  Миссис  Ниммитс,  сидевшая   за
столиком в углу, объявила:
   - Мистер Сэм, клянусь, если вы войдете  в  эту  дверь  сорок  раз  за
минуту, Энджи сорок раз подскочит в полуобмороке.
   - Я же не представляла, что вы там, - оправдывалась Энджи. Сэм Кимбер
прошел в свой просторный кабинет,  сопровождаемый  Энджи  за  спиной,  с
кучей бумаг в руках. Она закрыла за собой дверь. Усевшись за  стол,  Сэм
прикончил пиво и, выбросив банку в корзинку для бумаг, спросил:
   - Ну-с, какие новые погромы нас ждут сегодня?
   У нее была дурная привычка сообщать в первую очередь наименее  важные
сведения, причем после  каждого  ожидала  инструкций,  делая  пометки  в
блокноте. Энджи Пауэлл - высокая, пышущая здоровьем девушка, которой  не
было и двадцати. Сплошная кровь с молоком, рост -  сто  восемьдесят  два
без каблуков, огромные глаза цвета лаванды, сверкающие белизной  зубы  и
темно-золотые локоны. Отличная пловчиха, ныряльщица, лыжница,  прыгунья,
конькобежка, танцорка и секретарша. Выглядела огромной,  везде  ее  было
чересчур много. Жила вместе с матерью, тоже приличной  великаншей,  и  с
отцом - настолько маленьким, тщедушным, запуганным, что его  практически
и не замечали. Была  единственным  ребенком.  Вот  уже  три  года  Энджи
служила у Сэма, последние два года - в качестве секретарши  и  была  ему
абсолютно  преданна,  всегда  в  ровном,  веселом  настроении,  хотя,  к
сожалению, не имела понятия о юморе.
   Когда-то давно, еще до связи с Луэлл, Сэм, - возможно, из любопытства
или из упрямства, свойственного скалолазам: покорить просто потому,  что
она существует, - в первый и  последний  раз  попытался  соблазнить  ее,
пригласив  в  дружеской  беседе  в  свою  жилую  часть.  Обняв  девушку,
почувствовал, как она съежилась, сникла и задрожала. Поцеловал  -  вроде
бы притронулся к напуганному ребенку. Глядя на него лавандовыми глазами,
полными слез, она прошептала:
   - Вам я не могу залепить.
   - Что-о?
   - Не знаю, как быть. Когда мальчишки начинают приставать,  я  им  даю
затрещину. Пожалуйста, пустите, мистер Сэм.
   Отпустил ее.
   - И всегда даешь затрещины?
   - Я обещала Богу и мамочке никогда в жизни не делать ничего мерзкого.
   - Мерзкого?
   - Разрешите, мистер Сэм, я возьму расчет.
   -  Что,  если  мы  про  это  забудем,  и  такое  больше  никогда   не
повторится?
   Она задумалась.
   - Тогда, наверное, мне можно не увольняться.
   После того неприятного эпизода он, внимательно приглядываясь  к  ней,
задавая при случае вопросы, пришел к выводу, что эта  огромная,  веселая
девушка, очевидно, никогда не испытала ни малейшего намека  на  желание,
даже не задумываясь над этим, и, вероятно, уже  не  испытает.  Это  было
самое не правдоподобно бесполое существо во всей средней Флориде.
   ...Она дошла до последнего сообщения:
   - Джес Гейбл несколько раз хотел связаться с вами, мистер Сэм.
   - Передайте, чтобы зашел.
   - Из Джэксонвилла?
   - Ох, я не знал, что он опять там. Соедините меня по  телефону,  если
получится.
   - Сию минуту. Он поставил три номера, когда звонил в  последний  раз.
Уже повернувшись к двери, она сказала:
   - Мистер Сэм?..
   - Слушаю.
   - Я... мне очень жаль вашу приятельницу.
   - Спасибо, Энджи.
   Когда девушка скрылась  за  дверью,  он  горько  усмехнулся:  голубую
сумочку лучше было бы отдать на хранение Энджи. Спрятала бы  ее,  ни  за
что не раскрывая, никогда не упоминая о ней. Однако тут же устыдился:  с
чего бы ему считать Луэлл менее достойной доверия? Выбирал из них обеих,
и Луэлл была умнее,  не  позволила  бы  себя  обмануть,  обвести  вокруг
пальца.
   Зазвонил телефон - Джес. Изъяснялся, как обычно,  настолько  туманно,
намеками, что порой его трудно было понять.
   - Сэм, мне позвонил наш общий друг; все выглядит вполне  прилично,  и
стоит окончательно определиться, пока я здесь; вообще  день  был  весьма
интересный. Пожалуй, можно с уверенностью сказать, что пройдет наш план,
а сумма, на которой сейчас  собираются  остановиться,  всего  на  десять
тысяч больше моего предположения. Наши мальчики произвели  основательный
нажим, да, можно с определенностью говорить о нажиме, чтобы  склонить  к
разумной сумме. Завтра все решится, так что думаю, мне следует остаться.
Операция получается первоклассная, часам к десяти все будет в порядке.
   - Отлично, Джес.
   - Но с трехмесячным сроком дела  обстоят  хуже.  Возможно,  потребуют
шестьдесят дней, а у нас это вызовет осложнения.
   - Если не выйдет, соглашайся на шестьдесят.
   - По-моему,  это  единственное  слабое  место  во  всей  операции,  и
некоторые из новых друзей здесь со мной  соглашаются.  Будет  невозможно
избежать проверки счетов, но, откровенно говоря, это и к  лучшему:  весь
гол будем знать, на каком мы свете, каждый год окажется  зафиксированным
и закрытым.
   - Меня это устраивает, дружище.
   - А теперь - страшно, что  так  случилось  с  Луэлл.  В  самом  деле,
ужасно, у меня даже  сердце  разболелось,  когда  услышал.  Такая  милая
молодая  дама,  всегда  веселая;  прими  хоть  так,  по  телефону,   мои
глубочайшие соболезнования, Сэм.
   - Спасибо, Джес.
   - Это жестоко, когда на человека обрушивается  такой  удар.  Разрешим
нашу проблему, и потом  можешь  отправляться  в  длительное  путешествие
нужно сменить обстановку, взглянуть на вещи по-новому.
   - Посмотрим. Позвони мне завтра, когда станет известен результат.
   - Я в этой истории остаюсь пессимистом,  но,  думаю,  завтра  услышим
добрые вести, Сэм. До свидания.
 
Глава 3 
 
   В мае зной начинает свое пятимесячное нашествие  на  долины,  озерные
районы средней Флориды. Пляжи на побережье  переполнены  отдыхающими,  и
там веет прохладой, а  глубоко  в  центральной  части  сонные  городишки
обезлюдели, там остались лишь те, кто не может уехать, поддерживая  себя
урчащими, нагоняющими  по-больничному  холодный  воздух  кондиционерами.
Жара  стоит  тяжелая,  безжалостная,  изнурительная,  и   те,   кто   ее
выдерживает, напоминают забытую всеми стражу старой крепости,  зато  они
утешаются: мы не слабаки,  у  нас  есть  чувство  ответственности,  -  и
подбадривают себя крепкими выражениями в адрес тех, кто  сбежал  отсюда.
Иногда проносятся сильные грозы, но после краткой иллюзии прохлады снова
нависает духота и сонная  тишь.  В  воздухе  стоит  непрерывный  стрекот
насекомых, кваканье лягушек, изредка раздастся трель какой-нибудь птахи.
Загар  бледнее,  так  как  прямые  лучи  солнца  непереносимы   и   кожа
покрывается пятнами. Прежде чем взяться  за  дверцу  машины,  приходится
оборачивать руки  платком.  Жизнь  начинается  ранним  утром,  оживление
наступает и после захода солнца, но в  продолжение  дня  улицы  городков
пустынны, редкий прохожий тащится медленно, горбясь под  тяжестью  зноя,
щуря глаза от немилосердного солнечного света.  У  кого  во  дворе  есть
бассейн, тот заказывает куски льда,  чтобы  охладить  воду  и  поплавать
вечером. Дети капризничают и часто болеют. Старые дружеские связи  вдруг
ни с того ни с сего рвутся.
   В  следующем  мае  все  начинается  снова,  забываются   прошлогодние
мучения, и солнце на первых порах сулит одни удовольствия.
   В погребальной конторе, оснащенной разными охлаждающими  установками,
было холодно, как в гробу. Но в  церкви  в  центре  города  было  жарко,
полутьма не давала ощущения прохлады. Как  в  плохо  освещенной  парной,
думал Харв Уэлмо, возвращаясь к себе  на  службу.  Хорошо,  что  ему  не
обязательно   присутствовать   на   отпевании,   это   напрасный   жест.
Хансоновская родня позаботилась о количестве  провожающих.  Кроме  того,
пришли все, кто так или иначе работал на Сэма Кимбера. И еще любопытные,
зеваки. Получится внушительная процессия по пути на кладбище. Если бы он
не пришел, тоже ничего не случилось бы.  Хотя,  с  другой  стороны,  Сэм
может обратить внимание. А в он в последние дни стал ужасно мнительным.
   Шериф Уэлмо медленно, с достоинством  шагал  по  тротуару,  перекинув
темный пиджак через руку,  надвинув  на  крупный  лоб  серую  соломенную
шляпу.
   В приемной дожидался молодой человек. Уэлмо заставил его посидеть еще
минут десять, а потом велел впустить. Высокий, сильный  парень,  широкие
плечи,   крепкая   шея   которого   наводили   на   мысль   о    прошлом
спортсмена-атлета.  Кожа  была  оливкового  цвета,  а  волосы  настолько
жгуче-черные, что Уэлмо принял было его за  кубинца.  Но  из-под  густых
черных бровей смотрели глубоко посаженные ясные пытливые  светло-голубые
глаза. На нем был легкий  костюм,  светлая  рубашка  с  синей  бабочкой.
Держался  и  выглядел  очень  вежливым,  но  с   чувством   собственного
достоинства. Подождал, пока Уэлмо предложил ему сесть.
   - Я здесь с визитом вежливости, шериф, - начал он. - Зовут  меня  Пол
Станиэл. Буду работать в ваших владениях, если не  возражаете.  Вот  мои
документы.
   Уэлмо внимательно их прочитал. Они удостоверяли, что податель  -  Пол
Станиэл имеет разрешение работать частным следователем в штате  Флорида,
является служащим детективного агентства  в  Майами,  название  которого
шерифу доводилось слышать, паспорт на оружие за номером таким-то.
   - Ну что  ж,  кажется,  документы  в  порядке.  Если  вы  занимаетесь
каким-то частным делом, можете мне сказать, в  чем  оно  заключается,  и
отправляться к своим заботам, рад был познакомиться. А если  расследуете
криминальный случай, придется сотрудничать с нашей  полицией,  чтобы  не
было недоразумений.
   - Мне поручено незаметно произвести расследование, чтобы выяснить, не
имело ли место преступное действие, - осторожно пояснил Станиэл. -  Если
в процессе работы обнаружится нечто, подтверждающее факт преступления, я
немедленно сообщу  вам.  Разумеется,  я  намерен  связаться  с  полицией
города.
   - Ну, знаете, может, нам и не хватает внешнего лоска, мистер Станиэл,
но я буду очень удивлен, если мы упустили нечто такое, ради  чего  нужно
гонять парня из Майами. Округ у нас  приличный,  чистый.  Так  какое  же
криминальное действие могло здесь произойти?
   - Клиент желает получить доказательства того, что  миссис  Хансон  не
была убита.
   Уэлмо от изумления раскрыл рот:
   - Убийство!  Господи,  ведь  бедная  девочка  утонула!  Станиэл  сухо
рассмеялся:
   - Может, не без чьей-то помощи? В этом загвоздка.
   - Нельзя же просто так явиться и ворошить все из-за...
   - Шериф, я, как и вы, не  хочу  никакого  шума.  Расследование  будет
незаметным, тихим. Кажется, речь идет о несчастном случае. Я  подготовил
легенду, которая ни у кого не вызовет сомнений.
   Он протянул шерифу письмо и визитку. Документ  давал  ему  полномочия
решить  для  страховой  компании  из  Новой  Англии  вопрос  о   выплате
страховки, письмо  представляло  формальный  запрос  о  расследовании  и
заключении полиции о смерти  Луэлл  Хансон-Лоример.  Полис  заключен  на
двадцать пять тысяч, приводим его  номер,  дату,  сообщалось  в  запросе
присланном, видимо, в филиал Майами.
   - Н-да... надеюсь, сойдет, - с сомнением проговорил Уэлмо.
   - Я собираюсь сообщить свидетелям,  с  которыми  буду  говорить,  что
страховка выплачивается  в  двойном  размере,  но  только  не  в  случае
самоубийства. Это позволит мне задавать деликатные вопросы.
   - Не было здесь ни убийства, ни самоубийства.
   - Возможно, так мы и доложим  клиенту  после  расследования.  Но  нам
заплатили, чтобы выяснить это.
   - Кому-то захотелось пускать деньги на ветер. Кто это?
   Станизл закусил губу.
   - Мне дано право не разглашать имя клиента,  шериф,  но  вам  сказать
можно. Не вижу причин скрывать. В нашу фирму обратилась сестра  покойной
- некая Барбара Лоример.
   - Сестра? Та, что приехала на похороны?
   - Да. Но я с ней еще не встречался.
   - С чего ей стукнуло в голову бросаться деньгами?
   - Понятия не имею.
   Уэлмо кинул в его сторону скептический взгляд.
   - Вы сказали: если  что-то  обнаружите  (надеюсь,  все  же  этого  не
случится),  то  сразу  сообщите  мне.  А  вы  способны   разбираться   в
юридических свойствах доказательств, улик?
   Станиэл обдал Уэлмо таким холодным  взглядом,  что  шериф  немедленно
пересмотрел предполагаемый возраст посетителя, набросив  еще  пять-шесть
годков.
   - Я окончил факультет права, шериф, и  шесть  лет  был  на  службе  в
качестве профессионального представителя закона.
   - А почему оставили службу?
   - Это имеет значение?
   - Чисто дружеский вопрос.
   - Дело было в крупном городе севера, где на высшие должности насажали
людей из  ФБР.  Тогда  избиратели  сменили  городские  власти,  а  потом
политики вытолкали профессиональных полицейских с руководящих постов,  а
их места заняли судейские чиновники, так что не прошло и года,  как  все
развалилось. Частным сыском занимаюсь два года. Четыре месяца назад меня
перевели в Майами. Конечно, я  с  большим  удовольствием  предъявлял  бы
полицейский значок,  но,  уверяю  вас,  хорошо  знаю  правила  получения
доказательств, разбираюсь в действиях полиции, а из  газетных  сообщений
мне известно, что та женщина утонула без свидетелей.
   -  Я  задал  чисто  дружеский  вопрос,  -  повторил  Уэлмо.   Станиэл
улыбнулся, и эта улыбка показалась Уэлмо исключительно теплой для парня,
от которого всего лишь минуту назад несло ледяным холодом.
   - Если все это просто истерия, постараюсь скорей закруглиться,  чтобы
зря не тратилась. Но для начала, шериф, назовите, пожалуйста, трех самых
близких для миссис Хансон людей.
   - Трех? Ее муж. Доктор Нил, у которого она работала. И  еще  -  некий
Сэм Кимбер... хороший приятель.
   - Если у вас сейчас нет времени,  я  могу  подойти  попозже.  Но  мне
хотелось бы узнать что-нибудь об этой троице. Уэлмо навалился на стол.
   - Есть время, парень. Столько, сколько вам требуется.
 
*** 
 
   Барбара Лоример с облегчением вздохнула, возвратившись в мотель после
заключительной части похорон - короткой церемонии у могилы. Отпевание  в
церкви началось в два часа, а в половине четвертого она была уже в своем
номере. Быстро сбросив траурную, пропотевшую одежду, направила к постели
струю от вентилятора и, раздевшись донага, с наслаждением вытянулась  на
простыне.
   Надеюсь, Джейсон и Бонни Вейтс не обидятся. Так настаивали, чтобы она
переехала в их дом на берегу озера,  говорили,  что  в  ее  распоряжении
будет целое крыло для гостей. Келси  Хансон  тоже  поддержал  эту  идею.
"Дорогая, я помогу уложить вещи, а Джейс  отвезет  вас",  -  уговаривала
светловолосая Бонни. Пришлось быть просто невежливой, чтобы они  наконец
отступились и оставили ее в покое.
   Вспомнилась язвительная характеристика друзей  Келси,  которую  Луэлл
дала в письме к сестре после ухода от мужа.
   "Это очень милые люди, исключительно доброжелательные, щедрые, хорошо
воспитанные. Страшно мило встречают, и тебе кажется,  что  эти  мужчины,
женщины изо всех сил стараются, чтобы ты им понравилась, а они - тебе. У
всех есть приличный доход и то, что, наверное, ты  назвала  бы  ароматом
беспечной жизни. Мужья немного работают, не  слишком  утруждаясь,  ровно
настолько, чтобы показать, что ходят в офисы, чем-то  занимаются.  Знают
множество старых анекдотов и острот, неприличных шуток и рассказывают их
с большим искусством. И когда ты уже готова  подумать,  что  это  лучшие
люди на свете, они начинают меняться.  Или  это  ты  сама  замечаешь  их
подлинную суть. Кто знает. За красивыми лицами скрываются  ограниченные,
вульгарные интересы: кто, как, когда и где напился. Возможно, это просто
от скуки, пожирающей людей примитивных, но, по-моему, они все  порченые.
И  Келси  один  из  них,  плоть  от  плоти.  Слово  "порченый"   слишком
старомодное, библейское, правда,  Барб?  Никакая  я  не  привереда.  Моя
забота  -   сохранить   чувство   собственного   достоинства.   Стараюсь
запоминать, что и кому говорила, и кто мне что-нибудь сделал. Как всюду,
здесь есть и милые люди, и, может, несколько вроде них живут в Харт