-- и в этом заключалась моя большая игра. Это будут слова, которые
назад не вернешь. Вот почему я шел на такой поступок. И был шанс,
что я подцеплю этого типа.
     Если дела пойдут неважно, то, по крайней мере, там немало
профессионалов. А они действуют быстро. Хотя, конечно, меня могут
и убить.
     Брюс потратил час, безуспешно пытаясь ввести меня в транс. Он
менял технику, но ничего не выходило. Потом мы сели за стол, и он
признался:
     -- Знаешь, Марк, больше я ничего не могу придумать. Не так много,
но... это твоя идея.
     -- Знаю. Ты мне здорово помог.  И еще одно, Брюс. Предположим, я
вывернулся. Допустим, я даже успел вытащить тампоны из ушей и
так далее. И вот он вдруг обо всем догадался и приказывает мне
заснуть. Я усну?
     -- Трудно сказать, но боюсь, что ты тут же уснешь. На самом деле
это не сон, но ты уже будешь под его контролем.
     -- Вот чего я опасаюсь. А потом он начнет надо мной дурачиться. У
меня только один выход -- оставаться настороже. Если это удастся я
могу противостоять ему, понимаешь? Я хочу накрепко пришпилить
этого типа.
     Брюс кивнул. Мы немного посидели. Больше делать было нечего. До
семи оставалось немного, и времени хватало только на раздумья.
В шесть тридцать я воспользовался телефоном Брюса и позвонил в
дом Вэзеров. Трубку сняла Глэдис.
     -- Здравствуйте, миссис Вэзер. Это Марк Логан.
Ее голос тут же поостыл.
     -- Что вам угодно?
     -- Я хотел задать вам пару вопросов, если можно.
     -- Нельзя, но ты же все равно пойдешь напролом.
     -- Кто ушел от вас последним с той субботней вечеринки?
     -- Точно не скажу. То ли мистер Ганнибал, то ли Артур.
     -- Это приятель Энн?
     -- Да.
     -- А почему задержался Ганнибал? Он же был вместе с мисс
Стюарт?
     -- Да, был. Но он вернулся после того, как проводил ее домой.
     -- А зачем, вы можете сказать?
     Она колебалась лишь мгновение.
     -- Его об этом попросил Джей. Он беседовал с ним довольно долго.
     -- А Артур? Он ушел до или после Ганнибала?
     -- Точно не знаю. Сам понимаешь, как это бывает у молодых людей.
     -- Ах, так! Спасибо. Энн рядом?
     -- Да. Ее позвать?
     -- Буду очень признателен.
     Через минуту или две заговорила Энн.
     -- Да?
     -- Энн, это Марк. По поводу субботней вечеринки. После того как
вернулся Ганнибал, кто ушел первым? Артур или адвокат?
     -- Мистер Ганнибал? А кто сказал, что он возвращался?
     -- Я... думал, что он вернулся. А разве нет?
     -- Не знаю и знать не хочу. А что такое?
     -- Просто интересуюсь. Спасибо.
     Она повесила трубку, и я последовал ее примеру. Брюс сказал:
     -- Пора выезжать. Ты готов?
     -- Готов, как никогда,-- пошутил я.-- Вперед.



ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

     Мы остановились на противоположной стороне за квартал до
гостиницы. В открытом черном "Седане" без опознавательных знаков
меня сопровождали Брюс Уилсон и лейтенант Хилл, который сидел
за рулем.
     Я взглянул на часы. Без одной-двух минут семь. Солнце уже село, и
мрак разгоняли уличные фонари. Я посмотрел через улицу,
размышляя о том, идти ли мне сейчас или подождать нестерпимого
внутреннего побуждения, которое, как нарастающий и громоздкий
ком, толкнет меня к действию.
     Я откинулся на сидении и закрыл глаза. Мой мир скатился на дно
глубокой ямы, вдали от звуков на поверхности. В обоих ушах
находились тампоны, сделанные Брюсом, и мне казалось, что их
засунули прямо до перепонок. Они почти не мешали, но свое дело
делали. Я бы, пожалуй, услышал выстрел, но простую беседу уже не
разбирал. Брюс присоединил тонкую, почти невидимую проволоку к
тампону в левом ухе, ее проложили под воротником пиджака и
спустили до самого низа, чтобы можно было дотянуться рукой. Это
немного помогало слышать. Я чувствовал, что звук проходит, но не
разбирал его содержания.
     Левое ухо болело и пульсировало. В управлении я дважды
опробовал приспособление, проверяя, смогу ли, дернув за
проволоку, вытащить тампон. Сначала мы использовали нитку, и она
порвалась. Второй раз, уже с проволокой, тампон застрял, я думал,
что потеряю ухо, но потом затычка выскочила и упала за воротник
пиджака.
     Брюс похлопал меня по плечу, и я открыл глаза. Он смотрел на
меня, держа в руке большой, блестящий и гадкий шприц. По спине
побежали мурашки, но я снял пиджак и закатал рукава рубашки.
Процедура заняла несколько секунд. Брюс ловко ввел острую иглу в
вену на предплечье -- в самом верху, чтобы след укола был меньше
виден,-- сначала в одну руку, потом в другую. Тупая боль пробирала
до пяток, пока новокаин из шприца впрыскивался под кожу. Я
наблюдал за Брюсом с напряженным очарованием. Его большой
палец медленно двигайся вниз, выдавливая жидкость.
Он уже предупредил меня, что в руке есть целая сеть вен, что это
рискованное предприятие и шансы на онемение руки ничтожны. Тем
не менее, я почувствовал себя увереннее. Мне хотелось получить
любую доступную помощь. Закончив, он кивнул и произнес слова,
которые я не разобрал. Он мягко похлопал меня по спине и начал
складывать инструменты в черную коробку. Я откинулся назад и
закрыл глаза. Мои руки слегка подрагивали. Я ждал.
И это пришло. Просто наплыла мысль: пора идти, Логан. Двигайся
быстрее в "Феникс". Я решил испытать импульс: немного подождал,
и легкий смутный страх неизвестности начал овладевать моим
телом. Я подождал минуту для уверенности. Сила принуждения
росла. Она уже требовала и бушевала в мозгах, хотя я знал причину
и следствия. Страх сжимал меня все сильнее и сильнее. Я просидел
еще несколько минут, затем кивнул Брюсу и вышел из машины.
Захлопнув дверь, я повернулся и посмотрел, действительно ли
закрыл ее. Щелчка не было слышно. Я внимательно осмотрел улицу,
следя за машинами, которых не слышал. Рев автомобильных гудков
смутно достигал сознания. Я немного постоял, собираясь с мыслями,
и только потом перешел улицу.
     Им предстояло пойти за мной чуть позже. Я не хотел, чтобы кто-то
испортил всю игру. У меня было много времени на раздумья, и, сидя
в машине, вдали от мира звуков, я еще раз прошелся по всем
вопросам, на которые искал ответ.
     В моем отчете этого не упоминалось, но думаю, я знал, кто войдет в
номер передо мной. Какая разница, прав я или нет. Все прояснится
только после раскрытия карт. Через минуту мы встретимся лицом к
лицу. Но каждое дополнение становилось ступенькой лестницы, по
которой я добирался до сути.
     Внутри большого вестибюля я огляделся и прошел к лифту, двигаясь
в вязком омуте тишины. За несколько шагов от меня какой-то толстяк
спорил с другим человеком. Его щеки тряслись, мясистые губы
яростно корчились, но до меня не доносилось ни звука. Ни звука! Я
чувствовал себя почти бестелесным, скользя в этом липком
молчании. Я видел, что люди говорили друг с другом: клерк у стойки,
молодая смешливая девчонка, широко раскрывавшая рот. Меня
захлестнула мысль о том, каким странным и чужим выглядит мир для
глухого человека -- лица без одушевления, без возгласов,
искаженные черты, рычащие губы, сверкающие глаза. Как тщательно
должно быть взвешено каждое слово перед тем, как его выплеснут
из уст или на бумагу, или в книгу; и нет здесь шепота ласковых слов
в теплом мраке комнаты; ни звуков музыки, ни дуновения ветерка, ни
долгой песни дождя. Какой странный и молчаливый мир у людей,
лишенных слуха. Я никогда об этом не задумывался.
По лицу расплылась кривая усмешка. Нашел о чем думать, кость
тебе в бок. Я нажал на кнопку лифта и покачал годовой. Ох, и дурень
ты, Логан. Гляди веселей. Недолго осталось. Лучше вспомни, что
тебя ждет наверху.
     Лифт остановился, дверь бесшумно открылась. Со мной вошел кто-
то еще, и мы поехали вверх. Молоденькая лифтерша взглянула на
меня, ее рот задвигался -- блях, блях, блях. Я почти различал слова
по губам, но звуки вызывали лишь слабое давление.
     -- Пятый,-- произнес я и вздрогнул, когда слово загрохотало в моей
голове.
     На нужном этаже я вышел в коридор и подождал, пока лифт не
отправится дальше. Я прошел к номеру 524 и остановился. В конце
коридора, в шагах сорока от меня, мужчина в темно-синем костюме,
задрав ногу на высокий ящик с песком, завязывал шнурок.
Я постучал.
     Ничего не произошло. Вообще ничего. В груди возникло пьянящее и
напряженное чувство. Мое сердце заколотилось, кровь застучала в
висках. Когда я барабанил в дверь, рука ощущалась какой-то
онемевшей, она двигалась с трудом и неуклюже. Я осмотрел ее.
Пальцы были тугими и неумелыми, как деревянные суставы
марионетки.
     Я постучал еще раз, затем молча выругал себя. Прошлый раз меня
пригласили войти. А я ждал, что дверь откроется. Но теперь я не
могу слышать голос изнутри. Одна ошибка уже есть. Не стоит
допускать других. Я потянулся к дверной ручке, нажал на нее и
вошел в номер.
     Он был здесь, возвышаясь надо мной, как башня.
     -- Здравствуйте, мистер Ганнибал,-- сказал я, стараясь придать
своему голосу нотку удивления.
     Он приятно улыбнулся, блеснув большими зубами. Я снова подумал
о кубиках сахара. Адвокат затянулся сигаретой, и дым медленно
полез из его рта, когда он поднял руку. На его лице по-прежнему
сияла улыбка, но он вытянул ко мне указательный палец.
Вот сейчас! Сейчас, Логан! Это тот момент, вокруг которого строился
весь план. Не пропусти его.
     На секунду я застыл словно очарованный, но потом заставил себя
перевести взгляд на потолок. Мне удалось прочистить горло. В уме я
прокручивал слова и мысли. Фразы, названия книг, непристойности --
все, все, все. Энн, Эйла, Джей и ты, грязная скотина, я убью тебя и
вырежу сердце; у маленькой Мэри жил маленький козлик...
Я закрыл глаза, слегка откинул голову назад, заставил себя
расслабить черты лица и слегка приоткрыл веки. Мне надо видеть
его, видеть все, что он будет делать; мне необходимо знать, что он
говорит. Я не слышу его -- это самое слабое место плана; и если я
проскочу этот момент, все остальное -- чепуха.
А когда я пройду через это? Как мне об этом узнать? Я чувствовал,
что все пока идет нормально. Глаза смутно различали Ганнибала --
какими-то урывками, словно прокручивался фильм. Я боялся открыть
их пошире. Он мог что-нибудь заподозрить -- если только уже не
догадался. Я увидел движение его руки. Он подошел ко мне, и его
губы что-то зашептали. Адвокат мягко сжал мою руку и подвел к
глубокому креслу. Я медленно шел, а его губы двигались, и слова
оказывали легкое давление на мои ушные перепонки. Я сел и
задержал дыхание.
     Ганнибал отвернулся и отошел от меня к двери. Он стоял спиной ко
мне. Я дернул проволочку, которая соединялась с тампоном в ухе. Я
дергал ее вновь и вновь, но безуспешно. В отчаянии я поднял руки и
начал выковыривать затычки, надеясь, что Ганнибал не обернется.
Почти раздирая кожу, мои ногти ковыряли тампоны. Внезапная боль
ворвалась в голову. Но я слышал. Слышал!
     Дверь захлопнулась. Я засунул тампоны под подушку кресла и
попытался спрятать проволоку, уголком глаза наблюдая за
Ганнибалом, который возился с ключом в замке. Я положил руку на
колено и откинул голову на спинку кресла. Ганнибал вернулся и
встал передо мной. Мои глаза слезились, но я смутно видел, что он
придвинул ко мне стул и, сев на него, скрестил длинные ноги.
Он склонился вперед и мягко заговорил густым и низким басом:
     -- Ты в глубоком сне... глубоком сне. Ты все глубже и глубже
погружаешься в приятный сон... глубокий гипнотический сон.
Он говорил очень медленно, и его слова верткими червячками
пролезали в мои уши. Я попытался не слушать и говорил себе
всякую чушь. Все хорошо, Логан. Ты внутри. А этот тип --
ничтожество. С праздничком тебя и полный ход, счастливчик. Я
отвлекал свой ум от его речей, пытаясь заполнить мозги другими
мыслями, но какая-то часть ума все равно отмечала слова, которые
он произносил.
     -- Глубокий сон, который становится все глубже и глубже...
Аллилуйя, я снова в заднице, ты мой рассвет, ты мой рассвет. Клап,
клап, клап, ву ду би ду би...
     -- ...все, что я прикажу тебе сделать. Ты понял? Скажи "да", если ты
понял.
     -- Да.
У нас нет твоих баранов и твоих бананов...
     -- ...нет боли в твоей правой руке...
Нет боли, новокаин, Вивиан Блейн, старина Мак Донадьд завел себе
ферму…
     В правой руке Ганнибала сверкнула длинная игла. Видимо, не такой
уж он и небрежный, как я надеялся.
     -- Закатай рукав.
Пиджак по-прежнему был на мне. Я закатал рукав и оттянул рубашку
до локтя. Ганнибал, схватив мое запястье в огромную ладонь,
положил мою руку на подлокотник кресла. Я почувствовал мощную
хватку его пальцев.
     О, Боже, как мне это не нравится. Я знал, что не вошел в транс и
полностью владел своими чувствами -- зрением, слухом, умом и
прочим. Но что произойдет, если я вздрогну? Что случится, если он,
изумленно взглянув на меня, скажет: "Сон! Быстрый сон"? Теперь,
когда я слышал каждое слово...
     Я заставил себя расслабиться, сосредоточив внимание на
выцветшем пятне ковра. Я вспомнил о том, как вчера игла втыкалась
в руку Брюса, и тут же заставил свой ум избавиться от этой картины.
Опустошив мозги, я чувствовал иглу, чувствовал, как она входила в
руку. Она походила на толстый палец, который давил на кожу. Боль
пришла, но я держался. Потом я снова почувствовал укол. Боль
стала резкой и сильной.
     Ганнибал откинулся назад, и вид у него был очень довольный. Я
смотрел на него сквозь узкое пространство под моими веками. Он
что-то напевал и был явно удовлетворен. Я тоже был удовлетворен.
Если все пойдет по нотам, он будет моим, когда я захочу.
     -- Ты должен оставаться в глубоком сне и слушать только мой голос.
Ты можешь говорить. Ты можешь говорить нормально. Ты будешь
отвечать на все мои вопросы. Тебе понятно?
     -- Да.
Тебя ждет сюрприз, ублюдок.
     -- Опиши свои поступки и действия. Расскажи обо всем, что делал
сегодня. Назови мне людей, с которыми ты беседовал, расскажи обо
всем, что узнал.
     Он повторил все это, сел на стул и уставился на меня.
Я заговорил тусклым невыразительным голосом, стараясь
обездвижить черты лица. Я рассказал ему, как встал с постели, а
затем врал, как кавалерист у стойки бара, и он все это слушал. Ко
мне пришла радость. Я почувствовал свою силу над Ганнибалом. Я
чувствовал, что полностью контролирую его действия. Меня
охватило неудержимое желание рассмеяться.
     Я подавил смех. Мой голос по-прежнему ничего не выражал, но на
ум пришел конец анекдота о торжестве в деревенской церкви.
Продолжая говорить, я подавил и этот импульс.
     -- После обеда мне удалось закончить отчет о людях, замешенных в
этом деле. Я сопоставил детали с мотивом, кому выгодна смерть
Джея. Подумал о двух завещаниях. Последнее все передавало Энн.
То есть подозрения падали на нее, но я знал, что у Джея должна
была быть хорошая причина для изменения завещания -- возможно,
он, наконец, понял, что Глэдис нужны только его деньги; или он
узнал, что она неверна ему. Наверное, он подозревал ее в измене, и
даже Энн об этом знала. Глэдис намного моложе Джея, и, конечно,
она играла свое игру. Возможно, с несколькими мужчинами...
включая и тебя.
     Ганнибал уже не улыбался. Его длинное лицо окаменело, он
медленно облизал губы, прикурил сигарету, а я следил за ним из-под
дрожащих век. Я продолжал говорить тусклым и невыразительным
голосом.
     -- Но Энн открылась в новом свете, когда я понял, что человек,
который носит на плече невидимого попугая, скорее всего будет
признан сумасшедшим. Одного такого факта достаточно, чтобы
объявить его недееспособным. И я начал подозревать Глэдис. Я
начал подозревать ее еще больше, когда вспомнил просьбу Джея
присматривать за Энн, если с ним что-нибудь случится. Он хотел,
чтобы Энн получила магазин -- Энн, а не Глэдис. И тогда мне пришло
в голову, что адвокат -- особенно адвокат Джея -- должен был все
знать. Вот тогда и начал появляться смысл.
     Ганнибал внезапно встал, мышцы моего горла сжались, и я подумал,
что где-то промахнулся. Но он отвернулся от меня и открыл
небольшой чемоданчик, лежавший на полу. Адвокат не обращал на
меня никакого внимания, словно я был ручкой стенного шкафа. Он
покопался в чемоданчике, и я заметил блестящий шприц. Таким же
шприцем орудовал Брюс, но Ганнибал наполнил его жидкостью из
небольшого пузырька с коричневой резиновой пробкой, и там был
явно не новокаин.
     Я понимал, что инъекция задумывалась заранее. Одна часть меня
продолжала говорить, но другая часть пытались догадаться, что же
он задумал. До этого момента я казался ему неопасным. Теперь я
превратился в угрозу. И все же он по-прежнему чувствовал себя в
безопасности, полагая, что я в трансе, и получая от меня сведения.
Значит, в пузырьке не амитал и никакой другой наркотик. В ум
ворвалась догадка, и она мне вообще не понравилась.
Я продолжал говорить:
     -- Когда все это оформилось, я понял, что субботняя вечеринка у
Джея стала поворотным пунктом, который поменял все его планы.
Убийство за жирный кусок наследства -- вполне обычное дело, но
именно вечеринка дала Джею повод для перемены завещания.
Убийство, вероятно, не планировалось, но вечеринка запустила
маятник часов. Здесь важны деньги Джея и его магазин. Лучше всего
получить их без убийства. В игру вступает гипнотизер. Ситуация
выглядит просто -- Борден проводит сеанс гипноза, затем он
остается с Джеем наедине. Приготовление напитков в полночь
оказалось результатом постгипногического внушения Бордена.
Затем Джею говорится, что гипнотический контроль над ним
передается тебе или Глэдис. Через полчаса, когда все готовятся
уйти, Борден устраняет внушения, то есть с этой минуты Джей
находится под вашим контролем.
     Ганнибал вернулся ко мне и сел на стул. Шприц почти терялся в его
огромной руке. Длинная игла нацелилась в мои глаза. Его лицо
выглядело жестким, рот немного скривился. Он в упор смотрел на
меня.
     А я продолжал:
     -- Ты отправил мисс Стюарт домой и вернулся к Вэзерам. Ты не был
уверен. Кто-то мог увидеть твое возвращение, поэтому ты разыграл
ловкий ход. Ты даже не скрывал своего возвращения. Всегда можно
было сказать, что тебя попросил вернуться Джей. 0н уже находился
под твоим контролем. У тебя было много времени для работы с ним.
Ты давал ему внушения и установки, когда находил это нужным. Ты
посадил ему на плечо попугая, чтобы придать Джею вид
сумасшедшего или чтобы реально довести его до безумия.
Мне трудно было сохранять бесстрастность, и я, наверное, зашел
слишком далеко в своей болтовне, но Ганнибал по-прежнему думал,
что я рассказываю о своем расследовании. Он поднял шприц на
уровень глаз и нежно надавил на плунжер. Маленькая струйка
бесцветной жидкости брызнула из кончика иглы.
     -- Потом начались проблемы,-- продолжал я.-- Кроме попугая, ты
внушил Джею мысль о продаже магазина. Ты направил к нему пару
наемников по имени Люцио и Поттер. Они должны были купить
магазин за жалкие гроши. Наверное, им это удалось бы, но Джей
продал заведение мне. Может быть, он уже подозревал Глэдис и
тебя -- я помню, он консультировался о продаже у Кохена и Фиска, а
не у тебя, своего адвоката -- поэтому мне кажется, он подозревал
Глэдис и не хотел говорить eй о своих галлюцинациях. А потом мне
показалось странным и другое. Джей дал мне чек на очень большую
сумму за совершенно маленькую услугу. И очень странно, что два
наемника выбрали среди миллиона заведений именно магазин Джея.
Я выдержал паузу и добавил:
     -- Тем не менее, когда твои крепыши выкрали у меня купчую и
отнесли тебе или Глэдис, ты почувствовал, что я могу вцепиться
тебе в волосы и распутать дело до самого конца. Я стал опасным
для тебя. Я заявился к Глэдис, начал задавать вопросы о Джее и
гипнозе. Она не ожидала расследования -- вернее, не так скоро -- и,
потеряв выдержку, попыталась спрятаться за лживыми словами,
будто ничего не помнит. Но как только я ушел, она позвонила тебе.
Пока я беседовал с гостями вечеринки, ты задумал убить Джея и
сделать Марка Логана козлом отпущения. План казался