Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
ься:
-- Энн, то, что миссис Вэзер говорила о моем оружии...
-- Я знаю об этом.
-- Знаешь? Откуда?
-- От полиции. Они прямо не сказали, но нетрудно было догадаться.
Помолчав секунду, она вяло добавила:
-- И я тут же догадалась. Помнишь, я говорила тебе, что я гений. Это
так, между прочим.
Она не улыбалась. Она почти не изменилась с прошлого вечера,
разве что утратила выразительность. На ней был тот же вязаный
зеленый ансамбль, а на лице виднелись следы грима. Но не было и
намека на былую оживленность. Голос потерял отголоски весны и
жизни.
Смерть воздействует на людей по-разному. Некоторые рвут на себе
волосы, другие сохнут где-то внутри себя, блекнут в глубине, а потом
боль расширяется и прорывается наружу. Третьи уходят в запой. Но
Энн относилась к тем, кто днями, неделями ведет себя почти
нормально, чтобы однажды распасться на части. Мне хотелось
знать, что она думала, когда услышала о смерти Джея и о моем
оружии... если только она вообще тогда могла думать.
Энн устало взглянула на меня.
-- Зачем ты пришел сюда, Марк? После вчерашнего вечера я не
надеялась, что ты придешь.
Мы немного помолчали.
-- Я слышала крики Глэдис. Ты действительно говорил с
Ганнибалом?
Я кивнул и ответил,
-- Поверь мне, Энн. Я любил и уважал Джея. Я восхищался им. Ни за
что на свете я не пошел бы против него. Но кто-то твоего отца, и я
хочу найти убийцу.
Она смотрела на меня -- только на меня.
-- И поговорив с Ганнибалом, ты узнал, что желал? Папа все оставил
мне. Теперь я богатая наследница. Глэдис ничего не получила, и я
рада этому. Она не любила отца так, как я.
Энн попыталась улыбнуться, но это скорее было просто движение
губ.
-- 0ни даже не спали в одной комнате, и, держу пари, теперь она
надолго лишится сна. А возможно, и кое-чего другого.
-- Что ты имеешь в виду?
-- А ты подумай.
Она отвернулись от меня и через миг добавила:
-- Я знала, что она все дни ходит по магазинам, но никогда ничего не
покупает. Что бы ты подумал на моем месте?
Я ничего не ответил. Это был тот вопрос, на который у меня не
имелось ответа. Мы молча посидели, и я спросил ее:
-- Почему Джей изменил завещание?
-- А почему бы нет?-- парировала она.-- Глэдис вышла замуж только
ради денег. Это перестало быть для него тайной, и поэтому он
изменил завещание.
-- Ты так полагаешь?
-- Да, я так полагаю. Папа ничего нам не сказал. Он все сделал сам.
Но каждый из нас знал, что она вышла замуж из-за денег.
Энн вызывающе выпятила челюсть.
-- А теперь она ничего не получит. Ничего! О Боже, как я ее
ненавижу.
Через несколько секунд Энн глубоко вздохнула.
-- Тебе лучше уйти.
-- Энн, если что-нибудь...
-- Тебе лучше уйти. Это уже не прошлый вечер, Марк. Я не могу с
тобой говорить. Я не могу ни думать, ни чувствовать.
Внезапно ее лицо смягчилось, и она уткнулась лицом в подушку.
Рыдания рвались из ее груди, стоны заглушало постельное белье.
Тело сотрясала дрожь. Я шагнул к ней и осторожно положил руку на
плечо. Она дернулась и взглянула на меня -- тушь текла с ее ресниц,
помада перепачкала уголки рта, губы были плотно сжаты. Она
покачала головой и, шатаясь, побрела к двери.
Я ушел. Я сбежал вниз по лестнице и направился к выходу. Глэдис
нигде не было. Я больше не слышал рыданий Энн -- только свои
шаги. Они звучали неестественно громко, словно в каком-то склепе.
Сев в машину, я несколько минут размышлял о деле. Пусть мне
известно очень мало, но где, черт возьми, истина? Почему Джея
убили сразу после того, как он все переписал на Энн? Я был убежден
только в одном: даже если Энн наследует все состояние, глупо
допускать, что она способна убить отца.
Да, я могу быть твердым. Я могу поверить многому относительной
этой девушки -- но только не в то, что она могла убить собственного
отца.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Я заглянул в соседний бар и заказал ром с содовой. Пока бармен
готовил напиток, я решил позвонить Джозефу Бордену. Я звонил и в
его контору, и домой, за этим занятием выпил ром, но в трубке
раздавались только гудки.
В течение следующего часа я дозвонился до мисс Стюарт, спутницы
Ганнибала, а потом и до Артура -- мальчика в длинном нижнем
белье. Ничего нового из них выжать не удалось, и у меня появились
первые ростки разочарования.
Мисс Марта Стюарт оказалась простой, но милой женщиной, которой
уже перевалило за тридцать. Она выглядела стройной и ухоженной,
на ногтях сверкал свежий лак, волосы были уложены опрятными
локонами. Да, она знакома с Ганнибалом год или около того; два-три
раза посещали театр; да, ходили на вечеринке к Вэзерам. Прекрасно
провели время. Попугай? Позвольте, о чем вы говорите, мистер
Логан?
Я попрощался с ней и направился к Артуру. Он напомнил мне тех
мальчиков, которых в школах называют "зубрилами". У него был
красивый подбородок, но парень скашивал челюсть набок, и,
казалось, что он все время жует нижнюю губу. Возраст около 19-20,
наверное, отличник в своем классе. Я даже не вошел в дом. Он
смотрел на меня сквозь очки без оправы, кивал, когда я говорил, и
отвечал мне вежливо и быстро. Его забавляла беседа с настоящим
детективом, и он с огромным интересом глазел на мое
удостоверение. Однако я уже сказал, что не услышал от него ничего
нового.
Это могло быть моим последним шагом; мне хотелось вернуться в
свою контору и выброситься из окна. Но я постучал в квартиру под
номером семь в доме №1458 на Марафон-стрит. Ответом была
тишина, и я постучал снова -- уже гораздо громче. Дверь открылась,
но не та, в которую я стучал. В десяти шагах по коридору открылась
дверь соседней квартиры, и появилась Эйла Вайчек.
Она выглядела как-то иначе. Лицо казалось тем же самым, с
зачесанными назад черными волосами, бровями, летящими ввысь,
но вчера вечером я так тщательно рассмотрел Эйлу, что
действительно запомнил ее облик, и теперь в ней что-то изменилось.
Ах да - она была одета.
Как все складывается. Мне надо узнать детали субботнего вечера у
Вэзеров, я здесь по делу, то есть никаких развлечений. Хотя любое
дело рядом с Эйлой превращается в развлечение. Даже одетой она
выглядела прекрасно. На ней было светлое полупрозрачное
ситцевое платье -- возможно, и не ситцевое, но полупрозрачное. И
она носила его с какой-то неохотой. Вероятно, когда-то платье имело
У-образный вырез, но на Эйле он стал Ц-образным с очевидными
последствиями. Да, последствия были очень очевидны. 0дним
легким движением она могла бы сбросить узкие бретельки с плеч, и
одежде соскользнула бы вниз на талию. Как минимум, на талию.
Она медленно улыбнулась,
-- Привет, Марк.
-- Привет. А я ищу тебя...
-- Неужели?
-- И Питера. Где он?
-- Ушел.
-- В гараж?
Она все еще улыбалась.
-- Нет. В город. А я была уверена, что ты вернешься.
-- Но я здесь по другой причине. Мне бы хотелось задать вам
несколько вопросов. Вернее, много вопросов. Вам обоим."
-- Входи.
Я вошел, она закрыла за мной дверь, потом подошла к другой двери,
которая оставалась полуоткрытой и вела в квартиру Питера. Эйла
толчком закрыла ее, взглянула на меня и пожала плечами.
-- Садись.
Я сел. Эйла придвинула ко мне другое кресло, сама же
расположилась напротив, прикрыв длинные ноги своей тонкой рукой.
-- Так ты нашел попугая, о котором рассказывал?-- спросила она.
-- Нет. И, наверное, не найду. Ты уже слышала про Джея Вэзера?
-- Про Джея Вэзера?
-- Его убили.
Она сбросила ноги на пол.
-- Убили? Как убили?
-- Ты ничего не знаешь?
-- Нет. Какой ужас!
Эйла притихла и через секунду спросила:
-- Как это произошло?
Я был немногословным.
-- Его нашла полиция. Застреленным. И ни одна душа не знает, кто
это сделал и почему.
Она недоверчиво покачала головой, затем вновь пожала плечами и
забросила ноги на подлокотник кресла. Шестидюймовая полоска
белого бедра, блеснувшего под кромкой платья, вдруг оказалась
самым ярким пятном в этой комнате. И определенно самым
хорошим.
Я прочистил горло и рассеянно спросил:
-- Джей в тот вечер выглядел нормально?
-- Наверное. Я его почти не знаю. Как-то до этого заходила к ним с
Питером.
-- Значит с ним дружил Питер?
-- Он выполнял для него какую-то работу. Знаешь, объявления,
какие-то рекламные штучки. Питер зарабатывает на жизнь
коммерческим искусством.
-- Коммерческим?
-- Да. Но вчера вечером у меня сложилось впечатление, что ты не
очень увлекся его картиной.
Я усмехнулся.
-- Черт возьми, такое действительно мне не по зубам.
Она тихо рассмеялась, и я добавил:
-- Значит, вы с Питером почти не знали Джея?
-- Да. Питер чем-то понравился ему, и мистер Вэзер пригласил нас к
себе, вот и все.
-- Вчера ты говорила, что тебя гипнотизировал Борден. Ты хоть что-
нибудь помнишь?
Она нахмурилась.
-- Не очень четко, но кое-что вспоминается. Он приказывал мне
делать всякие штучки, и я помню его слова... но я вышла и сделала
все, что он приказал. Как будто все это происходило не со мной. А
Борден сказал, что я не вошла в транс как следует.
Бедро сверкнуло. Она плавно опустила ногу, и мне показалось, что в
комнате нет ничего, кроме этого великолепного бедра.
-- А потом внушения, которые давались... он удалил их как-то перед
тем, когда вы начали расходиться?
-- Да. Это было в половине первого ночи. Мы как раз собирались
уходить.
Я сглотнул.
-- Вы уходили все вместе?
-- Нет. Питер и я ушли первыми.
-- Значит Борден остался?
Я сглотнул еще раз. Мой взгляд сконцентрировался на графине с
водой.
-- Нет. Он ушел еще раньше. Но все остальные, кроме Бордена,
ушли после нас.
Она помолчала и добавила:
-- А тебе нравится?
-- Что нравится?
-- То, на что ты смотришь.
Надо же! Я действительно смотрел туда. Мне с трудом удалось
сфокусировать взгляд на ее лице. Она улыбалась, откинувшись на
спинку кресла, ее нога плавно покачивалась в воздухе. Это была
опасная улыбка. Из-за покачивания ноги край платья все больше
поднимался вверх. И там, где он поднимался, то немногое, что было
на виду, становилось многим.
-- Там кое-что приоткрылось, Эйла... Я хотел сказать, закрой...
Да уж, вопросик. Сегодня мне требовалось сделать несколько других
дел, но я что-то начинал теряться.
-- Спасибо тебе. Мне, наверное, лучше уйти.
Я встал. Она тоже встала, но соскользнувшая с кресла рука подняла
платье выше бедер, и большего тут нельзя было сделать. Да и я уже
в большем не нуждался. Казалось, что Эйла все еще в платье, и в то
же время она как бы находилась вне его. И опять под платьем не
было ничего, кроме Эйлы, а ее, по-видимому, совсем не беспокоило,
что теперь это стало нашей общей тайной.
Она встала. Подол платья, скользнув по бедрам, упал на колени.
-- Тебе так надо идти, Марк?
-- Да, надо прийти в себя.
-- Может, задержишься? Ты же не очень хотел уходить вчера
вечером?
-- Я и сейчас не очень этого хочу.
-- Тогда оставайся. Побудь еще немного. Со мной.
Она вплотную подошла ко мне.
Эйла не улыбалась и не шутила. Меня тоже уже на это не хватало. Я
окунулся в глубину ее черных глаз, посмотрел на брови, губы как
кровь, бугры белой плоти, выглядывавшие из-под платья.
Она придвинулась еще ближе и обняла меня. Я почувствовал, что
длинные ногти впиваются в мою спину. Мои ладони промчались по
ее рукам и спустились к талии. Она заскользила по моему телу, ее
губы раздвинулись, голова откинулась назад, но я отыскал губами ее
рот и мягко раскрыл его. Мы впились друг в друга, тела сплелись.
Она пыталась высвободить губы, но, взглянув в глаза, притянула
рукой к себе мою голову.
Вчера вечером, когда я смотрел на нее, она казалась красивой и
холодной, расслабленной, почти сонной в медлительных движениях.
Сейчас она стала другой, похожей на меня. Ее длинное тело жадно
извивалось, губы искали мой рот, язык дрожал и манил. Я скользнул
ладонями по выпуклостям бедер, провел по изогнутой спине и
сбросил узкие бретельки с приподнятых плеч.
На секунду она отстранилась от меня, опустила руки вниз и
позволила мне снять платье -- сначала с плеч, потом с груди. Она
смотрела на меня и часто дышала. Когда я спустил платье еще ниже
и прижал руки к обнаженной коже, ее пальцы быстро метнулись к
одежде, и платье скатилось на бедра, а затем на пол, и она,
перешагнув через него, вновь придвинулась ко мне.
Я взял ее на руки, отнес на диван и опустил на ворсистую ткань. Моя
одежда полетела прочь, и вскоре мы лежали рядом, сливаясь
губами, руками и телами. Эйла положила ладони на мою грудь и тихо
прошептала:
-- Подожди, Марк.
Она удерживала меня почти вечность, или мне так казалось, но
потом улыбнулась и закрыла глаза.
-- Теперь я твоя. Люби меня, Марк.
Ее руки обвились вокруг меня, тело страстно прижалось, губы стали
сочными и цеплялись, когда она ласкала мое тело поцелуями. Эйла
входила в мою плоть, покусывала кожу, и длинные ногти огнем
обжигали спину. Затем в ней появилось мягкость, неописуемая
мягкость, и каждое прикосновение ее рук, груди, бедер несло
бархатную мягкость и теплоту, которая поглощала меня, укутывала в
себя на неизмеримо долгое время.
x x x
В глубине сумерек я вернулся на Сприн-стрит, поднялся на
четвертый этаж и направился по тускло освещенному коридору в
свой кабинет. В остальных помещениях было темно и пусто, мои
шаги эхом отдавались по всему зданию. Я размышлял над тем, куда
отправиться отсюда. Весь мой свинец ушел мимо цели -- куда-то
вдаль. Я по-прежнему не мог связаться с Борденом, мне казалось,
что я обязан сделать это, но какой-то частью сознания не верил, что
готов к разговору. На руках не осталось ничего определенного. Как
только вспыхивала какая-то идея, она тут же блекла и исчезала,
словно попугай Джея.
Увидев дверь в контору приоткрытой, я удивился, но тут же вспомнил
о бандитах, которые мне ее сломали. Мне даже подумалось, что они
могут ждать меня внутри, но когда я щелкнул выключателем,
комната оказалась пустой. Тоже неплохо, так как оружия у меня
теперь нет.
В кабинете было тепло и влажно, рубашка сразу прилипла к телу,
поэтому я повесил пиджак на вешалку, развязал галстук и подвернул
рукава на рубашке. Когда отворот натянулся на бицепс, в глаза
бросилась красная точка на сгибе руки. Я все еще не помнил, где,
черт возьми, она ко мне пристала.
Присев за стол, я взглянул на часы. Без пяти минут семь. Снаружи
стемнело, надо идти домой, идти в постель, я был готов для моей
постельки. Мне хотелось спать, я устал и чувствовал себя
отвратительно. В голове кружились лица: Джей, Энн, Глэдис,
Ганнибала, Эйлы, Питера, Артура, Марты Стюарт и Джозефа
Бордена. Эта безжалостная толпа сжимала меня.
Гипноз! Попугай! К черту все. Мои глаза отыскали книги Брюса
Уилсона, книги по гипнозу, и они тоже стали давить на меня. Я взял
их и швырнул прочь. Они угодили в дверь, та приоткрылась шире, а
книги упали на пол.
Вот так, Логан. Выброси все из головы и действуй как дитя. Поверь,
так будет лучше. Хватит миндальничать. Мне надо кое-кого потрясти
и, причем, потрясти как следует. Особенно Бордена, если только он
найдется. И если мне не понравятся его ответы, я буду мять его,
пока не получу того, что нужно.
Взгляд остановился на часах. Семь вечера. Бордена можно поймать
или в его конторе, или дома. Я схватил телефон.
И вспомнил.
Мне срочно надо в гостиницу "Феникс". Комната 524. Я вскочил,
раскатал рукава, снял с вешалки пиджак и выбежал в коридор.
Гостиница "Феникс", подумал я. Феникс -- большое здание на
Бродвее. И надо торопиться. Это очень важно. Скорее, скорее. Я
выключил свет и начал закрывать дверь. Нельзя же оставлять ее
открытой. Но мешали чертовы книги на полу. Нет времени, Логан.
Действуй поживее. Гостиница "Феникс". Название маячило в моем
уме. Я остановился, перевел взгляд на книги и почувствовал
безотлагательную настоятельность, почти надрывный крик внутри
себя, который приказывал мне двигаться, спешить, торопиться, куда
бы я ни шел.
Я встряхнул головой. Мне бы не позавидовал и старый
сумасшедший. Я наклонился, поднял книги и в слабом освещении
выхватил заголовок: ГИПНОТИЗМ. Книга Д.Х.Эстбрукса, известного
профессора психологии. Мне вспомнился воображаемый медведь,
которого он создал для забавы, используя гипноз.
А время-то уходит! Мне надо положить книги на стол и бежать. Но
глупый медвежонок застрял в моем уме. Я видел, как он резвится по
койкам и бродит в коридорах госпиталя. Когда Эстбрукс говорил
медсестрам, что медведь сидит на его постели, они с криками
бежали к психиатру. Я рассмеялся. И тут же замолчал.
Это уже похоже на попугая Джея. Попугая, которого видел и
чувствовал только Джей. Капелька холода поползла вверх по моей
спине и забралась в волосы на затылке. Попугай Джея. Мне
вспомнилось, как Джей сидел за столом напротив меня, его лицо
сморщилось и постарело, и он говорил: "Точка в точку, Марк. Каждый
полдень, точка в точку."
Семь. Семь часов, точка в точку. Я положил книги на стол, хотел
выйти… Надо было идти. Фразы, картины, слова заплясали в моей
голове. Брюс Уилсон, спокойный и серьезный, говорил мне... фразы
из книги... Джей сказал: "Войди в мое положение." Точка в точку,
точка в точку.
Не знаю, как долго я стоял. Взгляд перешел на часы. В темноте
кабинета я едва различал очертания цифр. Две минуты восьмого. Но
этого не может быть. Я даже вспотел. Лицо и ладони тоже стали
влажными. Я испугался. Вдруг вспомнилось, как Брюс медленно
произнес: "Возможно, он ничего об этом не знает."
Или не может вспомнить!
Паника превратилась в холодный шар вокруг желудка. Какое
безумие! Этого со мной быть не могло. Не могло! Я стоял перед
столом, расставив ноги, словно готовился к драке, но в комнате
никого больше не было. Все только во мне, это только принуждение
в моем уме. И тогда в голову вползла ужасная и пугающая мысль.
Я попытался успокоиться, взглянуть на себя со стороны и понять, что
происходит. Одно я знал точно: мне надо было идти в гостиницу
"Феникс". Мне надо было идти. Но зачем? Я не помню, что когда-
нибудь был там. Я даже не знаю, кто там меня ждет. Я знаю, что
никогда в жизни не испытывал такого принуждения совершать
непонятные для меня поступки.
Наконец я остановился на единственном ответе, который прояснял
буквально все. Мне не надо никуда идти; просто кто-то другой
принуждает меня к действию. Это внушение, вложенное в меня
другим человеком.
Я вспомнил след укола на левой руке. Страх снова обрушился на
меня. Я взрослый человек, стрелял, убил человека и теперь напуган.
И отныне каждый раз, приближаясь к моменту истины, я буду
испытывать страх, возможно, более мощный чем сейчас.
Хотя нет. Это даже не страх. Это холодная рука на моем мозге,
которая дергает меня то так, то эдак и требует без вопросов
следовать ее приказам.
Но у меня появились вопросы. Я знал -- это не то, что принадлежит
мне. Я знал -- здесь нет ничего сверхъестественного или
сверхмощного, и я не буду делать то, что не желаю делать. Я буду
сопротивляться.
Быстро пройдя через комнату, я включил в кабинете свет. Темнота
исчезла, и моя паника ушла вместе с ней. Я заставил себя сесть за
стол, прикурил сигарету, глубоко затянулся дымом, который странно
успокаивал меня. Какое счастье, что я не ушел отсюда, как робот.
Если бы Брюс не поговорил со мной, если бы он не дал мне эти
книги...
Но как? Когда это произошло? Я сбросил пиджак и вновь завернул
рукав. Вот это пятнышко. Внутри похолодело. Когда? Когда я его
заметил? Утром. Утром, когда встал с постели. Мысль потрясла
меня. Потрясла покрепче, чем что-либо еще. На секунду у меня
закружилось в голове, в животе заныло, руки затряслись. Значит,
Джея мог убить я.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Несколько секунд я оцепенело рассматрива