е хочется
выпить. И я не хочу, чтобы ты уходил. Ну, пожалуйста.
     В ее голосе угадывалась небольшая фальшь. Я  с любопытством взглянул на
нее.
     -- Что происходит, Энн? Ты знаешь, что мне надо работать  и мы не можем
остаться здесь на весь вечер.
     Я усмехнулся и осмотрелся.
     -- И уж точно не в этом месте. По-моему, мы из него уже выросли, а?
     Она не ответила на улыбку и равнодушно сказала:
     -- Это хороший бар. Я чувствую себя здесь, как дома.
     -- Ты? Но неужели...
     Она перебила меня.
     -- Не в этом смысле, нет.
     Секунду Энн колебалась, потом придвинулась ко мне, и ее бедро прижалось
к моему. Она скрестила руки на коленях и бросила на меня быстрый взгляд. Еще
до  того, как она заговорила, я знал,  что Энн начнет рассказывать о себе, и
мне вдруг не  захотелось  слушать ее.  Но она  смотрела прямо  в  мой  рот и
торопливо продолжала.
     -- Тут все немного сумасшедшие -- вот почему здесь я чувствую себя, как
дома. Видишь того небольшого мужчину в кабинке напротив?
     Я даже  не  взглянул.  Этого  парня  я  и  так  отметил. Пока мы  с Энн
потягивали свою порцию, официант сделал к его столику три подхода.
     -- Он очень странный,  и это ему не по душе. Возможно, он  ощущает себя
виноватым. Но,  кроме всего прочего, он буйный  алкоголик.  С ним хорошо  до
первой рюмки, а потом, увы, все меняется.  Но он  мне нравится. И я ему тоже
нравлюсь.
     Я нахмурился, по-прежнему не понимая ее, и  она, прижавшись ко  мне еще
ближе, пояснила смысл своих слов прикосновением ладоней и движениями тела.
     --  Давай  еще  по одной. Только  для меня что-нибудь  послабее. А себе
покрепче.
     Она была немного навеселе, но ее действия казались настолько странными,
что  девочка почти пугала меня. Эта жаркая настойчивость ее слов и движения,
которые говорили сами за себя... Она  была молодой, горячей,  милой, и я все
чаще думал о ней как о женщине, а не как о дочери моего приятеля.
     Но  я и  так слишком  сильно  слился с  семейством Вэзеров. Теперь  мне
начинала нравиться Энн, а я не  хотел  впутываться в  их  семейные  дела еще
больше.
     -- Мы просто беседуем, Энн. Я провожу тебя домой.
     Она покачала головой, но пошла за мной, когда я выскользнул  из кабинки
и  направился  к выходу.  Когда мы  выходили, пианист провел длинными белыми
пальцами по клавишам и мягко вздохнул в микрофон.
     Энн всю дорогу жалась на сидении. Она закрыла  глаза, скрестила руки на
груди и как будто обнимала себя. Я  посмотрел на  нее и увидел, что ее бедра
слегка дрожат  и извиваются. Ее глаза оставались закрытыми, и, казалось, она
не замечала меня. Но едва я остановился перед небоскребом на площади Святого
Эндрю, она положила ладонь на мою руку и склонилась ко мне.
     -- Марк.
     -- Да, Энн?
     -- Я надеялась, что ты отвезешь меня в другое место. Не сюда. Не домой.
     -- Я же говорил, что провожу тебя домой.
     -- Да, помню. Но мне показалось... Посмотри на меня, Марк.
     Она придвинулась  ко  мне. Ее лицо приблизилось, и  я  ничего не видел,
кроме  темных  бровей, огромных зеленых глаз  и изогнутых красных губ.  Лицо
выглядело напряженным, губы были влажны и раздвинуты.
     -- Поцелуй меня, Марк.
     Она притянула к себе  мою голову  и прижала губы  к моим губам. Поцелуй
получился сладким  и мягким. Ее  губы казались теплыми и  нежными. Но только
сначала.  А  потом  они  вдруг   стали  требовательными,  жадными  и  скорее
заманивали, чем целовали. Я обнял ее, прижал к себе, массируя губами девичьи
уста.  Ее язычок ожил в моем рту. Наконец я положил руки на ее плечи и нежно
отодвинул от себя.
     -- Подожди минуту, Энн. Так вообще не годится.
     -- Я прошу тебя, Марк.
     Ее руки жили своей жизнью,  зубы плотно сжались. Я видел биение  пульса
на изящной и плавной линии детского подбородка.  Дыхание жгло, рот находился
в дюйме от моих губ.
     -- Энн, я должен уйти, прямо сейчас. Мы не можем... Мне надо повидаться
с Борденом.
     -- Марк, я тебе не нравлюсь? Ты не считаешь меня достойной себя?
     Я ощущал мягкость ее плеч  под своими пальцами. Каждые несколько секунд
ее тело импульсивно вздрагивало, и это движение проникало через пальцы в мое
тело.
     -- Ты нравишься мне,-- прошептал я.-- Ты очень милая, красивая...
     Я замолчал. Не хватало слов, чтобы объяснить, насколько я запутался.
     -- Тогда  не  будь таким грубым,-- умоляла она.--  Я еще в баре сказала
тебе, как себя чувствую. Помоги мне, Марк. Помоги мне...
     Ее руки обвили шею. Она снова прильнула ко мне. Губы впились в мой рот.
Пальцы  ласкали  то  шею,  то  грудь.  Она  сжались, и я ощутил,  как  ногти
проникают сквозь тонкую ткань рубашки. Я слышал тяжелые удары своего сердца.
     Ее  тело было мягким,  оно отдавалось моим рукам. Энн скатала свитер  и
прижала мою ладонь  к своей коже.  Ее  пальцы скользнули  под мою рубашку, и
ногти  царапали  спину.  Я провел рукой  по ее гладкому  боку, сжал  твердую
теплую грудь. Ее  губы двигались в  моем  рту, дыхание  заливало лицо. Грудь
будто  обжигала мою  ладонь.  Мягкость  тела смешивалась с плавностью бедер,
влага стекала с губ.
     --  Марк,--  тихо прошептала она.-- Марк,  люби меня, люби  меня,  люби
меня.
     Словно  ледяной водой  окатили  кожу.  Я  вдруг  вспомнил,  как  Глэдис
говорила то  же самое, почти тем  же тоном,  произнося целые фразы  как одно
слово, а ее  горячее,  струящееся и жадное  тело  вытягивалось,  когда  руки
конвульсивно прижимались к моей коже. Глэдис. Миссис Вэзер.
     Я резко оттолкнул Энн. Она всхлипнула.
     -- Марк!
     -- Иди домой.
     Мой голос стал странным, резким и почти угрожающим.
     -- Что случилось? Я не понимаю.
     -- Прошу тебя, Энн. Иди домой.
     -- Ты серьезно?
     -- Да.
     Не знаю, как долго она смотрела на меня. Ее глаза не мигали. Рот плотно
сжался. Наконец она опустила голову и тихо спросила:
     -- Почему, Марк?
     -- Не знаю.
     -- Я что-то не так сделала?
     -- Нет.
     -- Тогда почему?
     --  Я не могу тебе этого сказать.  Сам не  понимаю. Я запутался. Просто
забудь об этом, Энн.
     Несколько секунд она молчала, а потом тяжело вздохнула.
     -- Я пойду домой,  Марк. Наверх. В свою комнату. Я  буду думать о тебе.
Ты этого хочешь?
     -- Наверное.
     -- Я разденусь и буду думать о тебе. Я головой залезу под одеяло и буду
лежать без сна. Я буду думать о тебе.

     Она замолчала. Я ничего не ответил.
     Энн больше  не произнесла ни слова.  Через несколько долгих  секунд она
вышла из машины и  тихо прикрыла дверь. Я слышал стук ее высоких каблуков по
цементной дорожке.
     Посидев немного в машине, я  завел мотор и  отправился  в деловую часть
города.


Глава седьмая.

     На  мой звонок отозвался  сам Джозеф Борден. Я бросил  в щель  автомата
несколько монет и сказал ему, что звонит частный детектив и  что он меня  не
знает.
     Борден   оказался   красивым   мужчиной  среднего  роста  с  волнистыми
каштановыми волосами, мягкими голубыми глазами, небольшими усиками и длинным
узким  носом.  На  нем был  коричневый  халат с  золотыми  тесемками  вокруг
запястий. Он стоял  в дверях своей квартиры  на  Каталина-стрит и приветливо
улыбался.
     -- Вы мистер Логан?
     -- Да, мистер Борден.
     -- Прошу входите.
     Он  отступил  в сторону,  и  после того  как  я вошел,  указал  мне  на
угловатое  современное кресло, которое на удивление оказалось более удобным,
чем я ожидал. Гостиная состояла из нескольких  кривых линий и углов, которые
соединялись в  одно  гармоничное целое. Два длинных  книжных  шкафа занимали
полстены. У многих книг цветастые обложки истрепались и пестрели лоскутьями.
     Борден сел в другое угловатое  кресло  в двух  шагах от меня  и  весело
спросил:
     -- Что я могу для вас сделать, мистер Логан?
     -- Вы профессиональный гипнотизер, не так ли?
     -- Да. Вы правы.
     Он дал мне возможность продолжать.
     --  Не могли  бы вы создать  у  меня  правильное представление о  вашей
работе, мистер Борден?
     --  Да,  конечно.  Обычно  я  читаю  лекции, даю  публичные  и  частные
демонстрации гипноза.
     --  Вот поэтому я  и здесь. Вы проводили демонстрацию в доме  мистера и
миссис Вэзер в прошлую субботу, нее так ли?
     -- Да. И вполне успешно, могу добавить.
     Он весело улыбнулся.
     --  Когда  вы гипнотизировали  мистера Вэзера, являлись  ли  позитивные
визуальные галлюцинации частью его постгипнотических внушений?
     Он широко раскрыл голубые глаза.
     --  О,  нет!  Я  вообще  не  внушаю  визуальных  галлюцинаций.  Я  лишь
продемонстрировал  гипноз  тем,  что  заставил  его  произнести  речь в роли
Гитлера, и  потом было еще  одно внушение под конец  вечера. Когда я щелкнул
пальцем, он сказал: "А теперь стаканчик на дорожку".
     Борден мягко улыбнулся.
     -- Это довольно хороший способ подвести выступление к концу.
     Я кивнул.
     -- А что потом?
     -- Мистер Вэзер смешал  виски с содовой, мы выпили, и я пошел  домой. Я
никогда не позволяю себе пить на работе.
     После короткой паузы он добавил:
     --  Конечно  перед  уходом я тщательно проверил, чтобы  каждый вышел из
транса, поэтому все внушения были аннулированы.
     -- Кто сопровождал мистера Вэзера, когда он готовил напитки?
     --  Он  был так добр, что пригласил  меня  взглянуть на его спальную...
хотя с нами был кто-то еще из его друзей. Он очень гордится этой комнатой.
     -- Прекрасно. Причина всех этих вопросов, мистер Борден, заключается  в
том, что после того вечера у Джея Вэзера каждый день возникают галлюцинации.
На  его  плече появляется  попугай. И  я  уверен, что  это постгипнотическое
внушение.
     -- Вот как?
     Он казался удивленным. Я привел подробности, и он сказал:
     --  Да,  похоже  на последствия гипноза,  но уверяю вас,  мистер Логан,
здесь нет никакой связи с выступлением в  тот субботний вечер. Мы ничего  не
говорили ни о попугаях, ни о  каких-либо  других визуальных галлюцинациях. И
даже если бы они возникли, я очень опытный и внимательный специалист,  чтобы
оставлять внушения в умах субъектов после демонстрации.
     Он казался возбужденным.
     --  И последний вопрос, мистер Борден. Могли бы вы вкратце описать ваше
выступление в тот вечер?
     Он кивнул.
     -- Конечно. Я прочитал собравшимся небольшую лекцию по основам гипноза7
Присутствовало восемь  человек. Потом последовали предтрансовые  инструкции.
После нескольких демонстраций я использовал групповой гипноз.
     --  Другими  словами,-- прервал я его,--  вы пытались загипнотизировать
каждого из них одновременно?
     Он кивнул, и я спросил:
     -- А что, если бы все восемь вошли в транс?
     Он засмеялся.
     --  Такого никогда не случилось бы  в этой группе, мистер Логан. Но мне
удалось  ввести  в глубокий транс  троих  из  присутствующих. Я  использовал
технику  "обратной связи" Эндрю Сальтера, в которой субъекта просят описать,
как он себя  чувствует, и эти ощущения  возвращаются ему, так  сказать,  при
следующем подходе. Кстати, это мне кажется наиболее важным шагом.
     Он скосил глаза на пол.
     --  Итак, из было трое --  мистер и миссис Вэзер  и еще одна  женщина с
довольно странным именем. Такая красивая, знаете.
     -- Эйла Вайчек?
     -- Да, она. Я применил к этой троице мгновенный гипноз,  затем пробудил
их и  продемонстрировал  особенности гипноза  с  каждым  из  них по очереди.
Поэтому  другие  семь  человек  имели  возможность  наблюдать  за трансовыми
состояниями.
     -- Одну  минуту,  мистер Борден. Что  вы подразумеваете под  мгновенным
гипнозом?
     --  Общую процедуру. Когда субъект  находится в  глубоком  трансе,  ему
можно внушить, что  позже он  мгновенно уснет, когда будет сделан некий жест
или  будет  произнесено  определенное  слово.  Например,   мы  гипнотизируем
субъекта  и говорим  ему, что позже  он погрузится в глубокий сон, стоит мне
только щелкнуть пальцами и сказать: "Спать." Затем он пробуждается,  а когда
я щелкаю пальцами и говорю: "Спать", он тут же засыпает.
     Я покачал головой.
     -- То есть вы  хотите  сказать, что можете  теперь подойти к  мистеру и
миссис Вэзер или, допустим, к Эйле Вайчек и заставить их спать?
     -- Да  нет  же! Я уже говорил, мистер Логан,  что  уходя от Вэзеров,  я
удалил  все  внушения.  Запомните,  там  было  пять  человек,   которые   не
подвергались  гипнозу.  Пятеро,  не  считая  меня! Причем  я  действовал  по
приглашению и, конечно, с их согласия.
     -- Так-так.
     Я отметил это в уме и сказал:
     --  Прекрасно.  Благодарю за секретную  информацию, мистер Борден.  Это
все, чего я хотел.
     На часах было 21.16. Я снова посмотрел на Бордена, размышляя о странной
силе,  с  которой  он  столкнул  трех  человек  в  субботний вечер.  И  меня
по-прежнему беспокоил попугай Джея.
     --  Чем больше  узнаю  о  гипнозе,  тем  интереснее  становится.  Людям
говорят: "Спи", и они, бац, засыпают.
     Он засмеялся.
     -- Не все так просто, мистер Логан. Есть несколько методов...
     Борден замолчал и слегка нахмурился7
     -- Ну вот, например,-- сказал он, и фраза повисла в воздухе.
     Гипнотизер прошел в угол комнаты  и отодвинул  стол  от  стены.  На нем
покоился  большой магнитофон. Другой такой модификации  я никогда прежде  не
видел. К нему крепился картонный диск шести дюймов в ширину с черным  пятном
в  середине и чередующимися  черными и белыми полосами, которые,  извиваясь,
шли от центра к внешнему краю диска. Полосы начинались как точка в центре, а
затем расширялись и на краю достигали полудюйма.
     Борден щелкнул выключателем и сказал, указывая на черно-белый диск:
     --  Для  наведения  гипноза  есть много  методов фиксации  внимания  --
кристаллические  шары, пятно на стене,  блестящие  объекты, но  мне  кажется
более действенным вот это.
     Он щелкнул другим выключателем, и диск начал вращаться. Линии незаметно
переходили  друг в друга, спираль навязчиво притягивала мой взгляд к черному
центру7
     --  Вы  можете  заметить некий эффект  очарования в том, как  вращается
диск,-- произнес Борден приятным тоном.-- Я часто использую его для фиксации
внимания субъекта,  чтобы  помочь наведению  сенсорных  впечатлений.  А если
добавить  к  этому  фону тихую  приятную  музыку,  эффект  становится  более
значительным.
     Он повернул ручку, и из магнитофона  полилась  пульсирующая музыка. Она
действительно расслабляла.
     --  Сами   видите,  как  это  помогает,--   продолжал  Борден.--  Глаза
фокусируются на диске,  а  музыка усиливает действие  слов. Она  расслабляет
вас, она расслабляет абсолютно.
     Тут  он  был  прав. Вращающийся  диск  и  музыка, соединяясь, создавали
какое-то гипнотическое  воздействие даже без  вмешательства  голоса Бордена.
Его голос лишь  усиливал умиротворяющий, расслабляющий эффект. Он говорил  о
чем-то, и мне вдруг показалось,  что голос меняется, окрашиваясь в  глубокие
богатые тона.
     --  Ваши руки становятся все тяжелее и тяжелее,  ваши  ноги  наливаются
тяжестью,-- говорил он, и его голос звучал мощно и проникновенно.
     А  я чувствовал это! Я  чувствовал тяжесть  в руках  и  ногах, тяжесть,
которой  не  было раньше.  Я  даже мог... Что  за дьявол? Я  быстро завертел
головой, похлопал ладонями по подлокотникам кресла и вскочил на ноги.
     -- Чертовски интересно, мистер Борден.
     Он улыбнулся.
     -- Что правда, то правда, мистер Логан. Теперь вы понимаете, что гипноз
-- это  нечто большее,  чем просто настойчиво пожелание  человеку  глубокого
сна.
     Он  щелкнул  выключателем, музыка  резко  оборвалась.  Круг из  картона
замедлил вращение и остановился.
     Мне хотелось бежать отсюда ко всем чертям.
     -- Надеюсь, мы увидимся еще раз,-- попрощался я и пошел к двери.
     -- К  вашим  услугам. Меня очень  заинтересовал попугай, о  котором  вы
рассказали.
     Он проводил меня до двери и, когда я выходил, добавил:
     --  Кстати, мистер Логан. Я думаю, вы очень гипнабельный  субъект. Если
вам нетрудно, дайте знать, что там будет дальше.
     -- Обязательно,-- пообещал я, и дверь за мной закрылась.
     Выбежав на улицу, я забрался в "бьюик" и импульсивно взглянул на  часы.
21.21 -- то есть прошло шестнадцать минут  с тех пор, как я  смотрел на  них
раньше.  Хохотнув  про себя,  я подумал,  что  ввел  свой  ум  в  прекрасное
состояние нервной дрожи, но по-прежнему чувствовал какую-то светлую  радость
и облегчение  от того, что  помнил каждое мгновение,  проведенное в квартире
Бордена.
     Было  еще довольно рано. Я  решил  нанести  последний  визит,  а  затем
направиться домой. По списку Энн я еще  не переговорил с Артуром,  адвокатом
Робертом Ганнибалом и мисс Стюарт. Я не видел Питера  Саулта  и Эйлу Вайчек,
которыми,  между  прочим,  уже был заинтригован.  Особенно Эйлой.  Энн Вэзер
оставила меня  в чертовски ненадежном состоянии, и как  бы там  ни выглядела
Эйла, она прежде всего была женщиной.
     И тут  я заметил такую деталь, которая пробудила  у  меня  еще  больший
интерес  к этой  паре. Питер Саулт  жил на Марафон-стрит,  1458, квартира 7.
Эйла Вайчек имела тот же адрес, но обитала в восьмой квартире.
     Я поехал на Марафон-стрит.
     Внутри горел свет. Он пробивался под дверью с номером 7, и именно в нее
я постучал. Послышались шаги, а затем дверь открыл высокий худощавый мужчина
тридцати лет с длинной кистью в руке и пятнами краски на подбородке.
     -- Привет,-- сказал он бодро.-- Входите. И смотрите под ноги.
     Я  вошел и, перешагивая через стопки книг, чуть не споткнулся о длинный
сапог. Мне удалось  обойти все препятствия,  и  я наконец  оказался  посреди
комнаты. Боже, какой тут царил беспорядок. Но  если ему все равно. то мне --
тем более.
     -- Питер Саулт,-- представился он.-- А вы кто будете?
     -- Марк Логан.
     Я дал ему взглянуть на свое удостоверение.
     -- Частный детектив.
     Он усмехнулся, показав белые зубы.
     -- Вы серьезно? Что-то произошло?
     --  Я  проверяю  обстоятельства вечеринки, на которой вы и Эйла  Вайчек
были в субботу вечером.
     -- Ах да.
     Он по-прежнему усмехался.
     -- Вот уж действительно был вечерок.
     Он вдруг стал серьезным и нахмурился.
     -- А зачем вы проверяете обстоятельства? Что-нибудь случилось?
     --  О-хо-хо.  В принципе, ничего важного. Я просто  хочу  поговорить  с
теми, кто там присутствовал, и выяснить, что же произошло.
     Дверь  позади него отворилась, и  в комнату вошла высокая  черноволосая
женщина.  Она выглядела какой-то несчастной.  Волосы были туго перевязаны на
затылке и  рассыпались  по плечам гладкими каскадами. Тело  облегало  черное
платье.  Энн  хорошо  описала  ее   --  сладострастная   и  в   чем-то  даже
восхитительная. Энн  оказалась права  и в кое-чем еще -- я действительно мог
назвать  ее сексуальной.  Длинные  красивые ноги, рот  цвета  крови,  черные
брови, которые,  как  крылья, косо шли вверх  от переносицы. И не только это
шло в ней вверх.
     -- Привет. У вас что, вечеринка?
     --  Нет,  Эйла.  Не  вечеринка. Это  Марк  Логан,  частный  детектив,--
представил меня Питер.-- Ему нужна информация о субботнем шабаше.
     Ничего не говоря, она взглянула на  меня, потом прошла к драпированному
креслу в углу комнаты и шлепнулась в него, забросив ноги на подлокотник. Она
крайне небрежно  обращалась с  этими  длинными стройными  ножками. И под  ее
платьем явно не было ничего, кроме самой Эйлы.
     Я рассказал им, зачем пришел сюда,  и  минут десять  мы  обсуждали  тот
вечер, так и не  раскрыв ничего нового. Когда я рассказал о попугае, оба они
выглядели озадаченными. Они подтвердили то, что мне говорил Джозеф Борден. Я
хотел  уже  уходить,  когда  вспомнил слова  Энн о картинах  Питера и как бы
случайно представился "любителем".
     Лицо Питера посветлело.
     -- Правда?  Прекрасно. Пройдемте сюда... Я только  что закончил работу.
Возможно, она заинтересует ва