орудий  и  ракет
эскорта  сверкнула  новая  вспышка.  Через  несколько   секунд   высокий
пронзительный  голос,  искаженный  помехами,  доложил,   что   уничтожен
одинокий вражеский эсминец.  Эта  неожиданная  потеря,  произошедшая  за
пределами основного поля боя, утвердила неприятеля  в  уверенности,  что
"Воссун" и сопровождающие его суда всего лишь наживка в  капкане,  а  за
ней таится нечто гораздо более внушительное и коварное.  Корабли  латиан
продолжали быстро  расходиться  широким  конусом,  пытаясь  одновременно
обнаружить скрытую угрозу и не попасть в ловушку.
   - "Прыснули как косяк перепуганной селедки", -  пробормотал  Лайминг.
Для  сверхскоростного  истребителя,  способного  догнать  и  расстрелять
корабли врага один за другим, уничтожение рассеявшегося  флота  было  бы
несложной задачей. Но приходилось смириться с тем,  что  его  безоружный
разведчик мог лишь пугать неприятеля, в то время как сам Лайминг изрыгал
в адрес латиан тщетные проклятия. На время он совершенно забыл  о  своей
основной  задаче,  не  говоря  уже  о  строгом  приказе  ни  при   каких
обстоятельствах не ввязываться в космический бой.
   Однако "Воссун" быстро напомнил ему об этом:
   - Пилот-разведчик, куда вы прете, черт возьми? - резко  одернули  его
командирским голосом.
   - Вверх и обратно, - холодно ответил Лайминг.
   - Вреда от вас больше, чем пользы, - съязвили на  "Воссуне",  оставив
без внимания его подвиги. - Не суетитесь и валите отсюда, пока все  идет
хорошо.
   Лайминг заорал в минрофон:
   - Полностью согласен с вами, спасать ваши задницы это самое настоящее
вредительство! Я знаю, что только мешаю всем! Куда ни повернись - все не
так!  Плюнь  на  построении  -  пойдешь  под  трибунал!  Помни,  парень,
коммодору всегда нужно отдавать честь! Стоять смирно, когда говоришь  со
мной! Сломанные застежки на штанах -  это  саботаж!  Выше  ногу,  сонная
тетеря, - раз, два, левой, но-о, тпру-у!
   Как и прежде, его тирада осталась без ответа.  Спустив  пар,  Лайминг
взялся  за  управление.  Теперь  он  двигался  параллельно  эскорту,  на
значительном  удалении.  На  нижнем  экране  он  увидел,   как   корабли
сопровождения начали разворачиваться по плавной дуге, готовясь  лечь  на
обратный курс.
   Это означало, что конвой покидает его и отправляется домой.
   Перепуганный враг, до сих пор не рискнувший войти  в  зону  обстрела,
должно быть, принял этот маневр за очередную хитрость и продолжал упорно
воздерживаться от атаки.
   Корабль Лайминга быстро набирал  скорость,  удаляясь  от  эскорта,  и
вскоре огоньки кораблей сопровождения вообще исчезли с экранов.  Впереди
и справа показались две новые вражеские группы. Они двигались в  плотном
строю и на большой скорости; очевидно, это  были  два  торговых  конвоя,
старавшиеся держаться поближе к крейсерам прикрытия Лайминг дал им  уйти
с чувством глубокого сожаления. Будь у него оружие,  он  налетел  бы  на
этот парад и уничтожил парочку транспортов, пока  экипажи  крейсеров  не
успели проснуться!
   Но  чертово  начальство  сочло  оружие  излишним,  и  ему  ничего  не
оставалось, как, согласно инструкции, на полном ходу  проскочить  сквозь
передовую линию  вражеских  кораблей  и  направиться  к  неисследованным
территориям в тылу противника. Внезапно на его  кормовом  экране  далеко
позади  одна  за  другой  сверкнули   две   вспышки.   Прекратили   свое
существование еще два корабля, но определить, чьи они, было  невозможно.
Он попытался выяснить это,  настроившись  на  частоту  конвоя  и  послав
непрерывный запрос: "Что происходит? Что происходит?". Никакого  ответа.
На экране полыхнул третий взрыв. Лайминг  был  уже  совсем  далеко,  но,
выпустив в эфир кодовый номер своего корабля, попытался  наладить  связь
еще раз.
   Ответа не было.
   Если сражение еще продолжается, им, скорее всего, не до  того,  чтобы
отвечать на его запросы. Многое бы он  отдал  за  возможность  вернуться
назад, ввязаться в заварушку и добавить к  космическому  мусору  обломки
двух-трех латианских посудин! Однако,  как  заметили  с  "Воссуна",  его
безоружный корабль был бы только обузой в бою.
   Лайминг скорчился в пилотском кресле  и,  покусывая  нижнюю  губу  от
досады, хмуро уставился на передний экран. Его корабль стрелой мчался  в
темноту враждебного космоса и скоро окончательно вышел из зоны  связи  с
эскадрой союзников. Теперь он был полностью предоставлен самому себе.
   При встрече с первым вражеским  миром  все  оказалось  проще  некуда.
Противник был твердо уверен, что ни один  корабль  союзников  не  сумеет
проникнуть так далеко в  тыл  без  дозаправки  и  смены  дюз.  Вероятно,
поэтому любое судно,  обнаруженное  в  округе,  автоматически  считалось
своим - или, по  крайней  мере,  нейтральным.  На  подходе  к  обитаемой
системе неприятельские локаторы засекли корабль Лайминга, но никто им не
заинтересовался   и   не   удосужился   послать   радиовызов,    который
гарантированно выявил бы в нем чужака - ведь пароля он не знал.
   К  этой  звездной  системе  Лайминг   подобрался,   пристроившись   к
небольшому конвою, возвращавшемуся назад с фронта.
   Он долго двигался за вражескими  судами,  пока  не  рассчитал,  каким
курсом они следуют. Ему не хотелось терять драгоценное время и  топливо,
плетясь в хвосте тихоходной кавалькады,  поэтому,  обогнав  караван,  он
помчался вперед в  гордом  одиночестве.  Он  не  ошибся,  и  проложенный
маршрут привел его прямехонько к обитаемой планете.
   Этот мир оказался совершенно не готов к шпионским вылазкам, и изучить
его было несложно. Лайминг на небольшой высоте дважды облетел планету на
широте экватора, проведя подробное наблюдение. Для того чтобы  составить
полное представление о статусе планеты в Сообществе, уровне  развития  и
промышленном потенциале, не нужно было исследовать всю поверхность.  То,
что  он  увидел  на  протяжении   двух   витков,   вполне   удовлетворит
разведывательную службу союзников. Он обнаружил три космопорта,  два  из
которых пустовали, но находились в полной готовности принимать  корабли,
а  на  поле  третьего   стояли   восемь   торговых   судов   неизвестной
принадлежности и три боевых корабля Сообщества. Ряд  признаков  указывал
на то, что этот мир густо  населен,  вполне  цивилизован  и  к  тому  же
обладает значительной военной мощью. Его можно было уверенно  отнести  к
сторонникам Сообщества.
   Отлетев от планеты  достаточно  далеко  в  глубокий  космос,  Лайминг
настроился на специальную волну  Х  и  по  зашифрованному  каналу  связи
передал всю собранную информацию  вместе  с  данными  о  приблизительных
размерах планеты, ее массе и звездных координатах.
   - Я снизился и быстро облетел вокруг этой свалки,  -  сообщил  он  и,
прикрыв микрофон ладонью, хихикнул. На  память  пришла  точно  такая  же
ситуация, послужившая  поводом  к  небольшому  конфликту  во  время  его
первого экзамена. Тогда, отвечая на вопрос о способах изучения вражеских
миров,  он  написал:  "Я  должен  осторожно  приблизиться  к  незнакомой
планете, а затем очень быстро облететь ее". Листок  вернулся  обратно  с
вопросом: "Почему?". Он приписал ответ:  "Болтаться  там  слишком  долго
было бы вредно для моего здоровья".  Это  стоило  ему  десяти  баллов  и
бесстрастного комментария: "Не правильно и неостроумно". Но тот  экзамен
он тем не менее сдал.
   Как Лайминг и ожидал, ответа на сообщение не последовало. Он мог  без
особого для себя риска посылать информацию в штаб разведки, но  обратные
сигналы,  идущие  с  территории  союзников  в  глубокий  тыл,  наверняка
возбудили    бы    подозрения    противника.    Связь     осуществлялась
узконаправленным лучом, и латианская  разведка  только  и  ждала  случая
перехватить  и  попытаться  расшифровать  любое  сообщение  с  передовой
союзников. Однако вряд ли посты перехвата обратят внимание  на  сигналы,
посланные  с   дальней   окраины   гигантского   сектора   пространства,
контролируемого Сообществом.
   Еще двенадцать населенных планет он обнаружил так  же  легко,  как  и
первую: определяя  их  положения  по  направлению  межзвездных  торговых
трасс, Лайминг следовал по трасс до  конечных  пунктов.  Каждый  раз  он
передавал информацию, и каждый раз ответом ему было гробовое молчание.
   Неожиданно для себя он обнаружил, что тоскует по звуку  человеческого
голоса. Его полет продлился уже достаточно долго для  того,  чтобы  люди
перестали вызывать отвращение.
   Много дней он был  заточен  в  громыхающей  железной  коробке  своего
корабля. Дни превращались в недели,  недели  -  в  месяцы,  и  понемногу
мизантропия  сменилась  чувством  одиночества.   И   ложась   спать,   и
просыпаясь, он видел вокруг только звезды без конца  и  края,  ни  одной
живой души, ни одного человеческого лица! Теперь  он  был  бы  счастлив,
услышать даже гнусный голос Крутта. Лайминг поймал себя на  том,  что  с
ностальгической  нежностью  вспоминает,  как  тот   отчитывал   его   за
действительные или  мнимые  провинности,  а  сладостные  воспоминания  о
перепалках с начальством так просто приводят его в умиление.
   Труднее всего переносить одиночество было в  те  дни,  когда  корабль
летел  по  инерции  с  выключенными  двигателями;  тишина,  бесконечная,
безбрежная,  почти  лишала  его  рассудка.  Лайминг   пытался   нарушить
безмолвие и начинал петь во весь голос или спорить сам с собой вслух. Но
это приносило мало радости:  его  вокальные  таланты  были  ниже  всякой
критики, а спор не доставлял удовольствия: он  не  мог  ни  настоять  на
своем, ни переубедить самого себя.
   Во время сна стали наведываться  кошмары.  Иногда  ему  снилось,  что
автопилот сломался и корабль во весь опор мчится  прямо  на  раскаленную
звезду. Он вскакивал с койки в холодном ноту  и  перед  тем,  как  вновь
улечься, судорожно, но тщательно проверял все  приборы.  Случалось,  что
его  будил  грохот  включавшихся  двигателей.  Тогда  он  вяло  лежал  в
трясущейся койке и прислушивался к их протяжному реву.
   Иногда, в сонных видениях он в панике бежал куда-то  по  громыхающим,
вибрирующим темным коридорам, ощущая за спиной стремительно  настигающий
топот, но имелись ли у его преследователей ноги? Он с воплем  просыпался
- за секунду до того, как его должны были схватить..,  схватить  чем-то,
похожим на руки, но он знал, что эти ужасные конечности не были руками.
   Наверное, тяготы одиночества и  нервное  напряжение  дальнего  полета
переносились бы легче, если бы он использовал бортовую  аптечку,  битком
набитую уникальными лекарствами предназначенными  для  излечения  любого
мыслимого заболевания души и тела. Только кто его знает, помогут они или
нет. Если нет, то травиться и принимать все эти средства не стоит, лучше
поберечь здоровье. А если да.., тут возникала другая  проблема.  Лайминг
не без причины опасался, что снадобья военных медиков способны вызвать у
него эйфорию и, как следствие, потерю осторожности.
   И все-таки однажды, перед тем,  как  лечь  спать,  он  проглотил  так
называемую "нормализующую" таблетку. Судя по описанию, она гарантировала
избавление от кошмаров и  счастливые,  увлекательные  сны.  В  итоге  он
провел десять безумных часов в гареме турецкого  султана.  Сны  были  до
того увлекательными и достоверными,  что  проснулся  он  обессиленным  и
выжатым как лимон. Лайминг поклялся при первой же возможности  подсунуть
эти пилюли тому, кто их рекомендовал включить в состав аптечки.
   Рассчитывая обнаружить тринадцатую населенную планету, он  выслеживал
очередной торговый караван, когда тишину кабины внезапно  нарушил  живой
голос. Корабль Лайминга двигался далеко позади и  в  стороне  от  группы
судов, экипажи которых, спокойно и уверенно  чувствуя  себя  в  глубоком
тылу, видимо, совершенно не обращали внимания на то, что творится у  них
на радарах, и не подозревали о присутствии чужого корабля.
   Лениво  покручивая  ручку  настройки  приемника,   Лайминг   случайно
обнаружил частоту, на которой велись переговоры между транспортами.
   Неизвестные существа обладали громкими, гортанными голосами,  а  речь
их на слух удивительно напоминала земную.
   Лайминг воспринимал эти таинственные звуки как  диалог,  который  его
сознание услужливо трансформировало в знакомые слова.
   Первый голос:
   - Майор Сопливый в печь пирог поставил.
   Второй голос:
   - Когда Сопливый пару свеч прибавил?
   Первый голос:
   - Опять пирог поставил, как всегда.
   Второй голос:
   - Да брось, приятель, это ерунда.
   Первый голос:
   - Так пусть его сомнет зеленый кот.
   Второй голос:
   - Зачем майору жечь голодный скот?
   Последующие  десять  минут  собеседники  вели  язвительный  диалог  о
зеленых котах  и  голодных  скотах,  не  забывая  упоминать  несчастного
Сопливого, его пирог и свечи. Лайминг  вспотел  от  напряжения,  пытаясь
проследить аргументы и контраргументы обеих сторон. Наконец в  голове  у
него что-то щелкнуло и, настроив свой передатчик  на  нужную  волну,  он
заорал:
   - Идиоты! Не пора ли вам разобраться с этими котами и скотами?
   Наступила мертвая тишина, затем первый голос нерешительно проскрипел:
   - Гнорф, две свечи и пирог в печи?
   - Ни в коем случае!  -  крикнул  Лайминг,  не  давая  бедному  Гнорфу
возможности похвастать своими талантами  по  части  запекания  свечей  в
пироги. Последовала новая пауза, после которой Гнорф обиженно предложил,
не адресуясь ни к кому конкретно:
   - Пирог засунуть тебе в рот?
   - Слопай свечку, идиот! - рявкнул Лайминг. Он развлекался вовсю.
   Первый собеседник прокомментировал со знанием дела:
   - Слишком толстая.
   - Представляю себе, - согласился Лайминг.
   - Шпиц шприц? - внезапно вопросил Гнорф с интонацией, с какой  задают
вопрос: "Кто там?".
   - Майор Сопливый, - отрекомендовался Лайминг.
   По   каким-то   таинственным   причинам   эта   информация    вызвала
продолжительные дебаты.
   Собеседники сделали подробный экскурс в  прошлое  бедняги  Сопливого,
затем перешли к его будущим перспективам, но постепенно  разговор  опять
вернулся к зеленым котам и голодным скотам.
   В определенные моменты спор горячо разгорался вокруг  таких  насущных
проблем, как намерение Сопливого запечь в пироге дюжину свеч.
   В конце концов они достигли в этом вопросе  консенсуса  и  перешли  к
анализу способов бить баклуши. Первый утверждал, что  это  лучше  делать
днем, второй настаивал на понедельнике.
   - Боже мой, - выдохнул в микрофон Лайминг.
   Должно быть, эти звуки напомнили спорящим что-то  близкое,  поскольку
они внезапно оборвали свой диспут, и Гнорф опять поинтересовался:
   - Шпиц шприц?
   - Да пошел ты, лопух, - опять развеселился Лайминг.
   - Кто опух? Я опух, энк? - судя по интонации, Гнорф был не  на  шутку
взволнован.
   - Ага, - подтвердил Лайминг. - Энк!
   Похоже,  это  переполнило  чашу  терпения   неведомых   собеседников,
поскольку их голоса пропали, а с ними исчез даже треск и гул радиопомех.
Очевидно, Лайминг, сам  того  не  подозревая,  умудрился  ляпнуть  нечто
исключительно непристойное.
   Вскоре приемник снова ожил,  и  теперь  уже  другой  гортанный  голос
запросил на скверном, но беглом космоарго:
   - Чья коабль? Чья коабль?
   Лайминг промолчал. После длительной паузы голос повторил:
   - Чья коабль?
   Лайминг не отзывался. Запрос был не  закодирован;  значит,  враг  был
уверен,  что  поблизости  не  может  находиться  чужое  судно.   Караван
продолжал безмятежно продвигаться вперед, не меняя курса и не  выказывая
видимых признаков тревоги.
   Очевидно, у них отсутствовали мощные локаторы и они просто не  смогли
обнаружить Лайминга. Запрос "Чей корабль?"  был  сделан,  скорее  всего,
наобум, для проверки, перед тем, как начинать поиски шутника среди своей
компании.
   Рассчитав точные данные курса  противника,  Лайминг  пулей  промчался
мимо и в расчетное время приблизился к тринадцатой по счету планете. Так
же как и предыдущие,  она  не  доставила  хлопот  при  исследовании.  Он
отправил информацию домой и принялся за поиски следующей.  На  этот  раз
долго искать не пришлось: очередной обитаемый мир находился  в  соседней
солнечной системе.
   Время  шло.  Лайминг  обследовал   обширный   участок   пространства,
принадлежащий  Сообществу.  Разделавшись  с  пятнадцатью  планетами,  он
почувствовал искушение вернуться на базу для отдыха и  техосмотра.  Этот
полет уже сидел у него в печенках.  Он  мечтал  ощутить  ароматы  Земли,
вдохнуть  свежий  воздух  и  вкусить   радости   общения   с   остальным
человечеством. Но корабль находился в отличном состоянии, да  и  топлива
ушло всего пятнадцать процентов. К тому же Лайминга подогревала мысль  о
возможном продвижении по службе: чем тщательней он выполнит работу,  тем
больший триумф  ожидает  его  по  возвращении.  Эти  веские  соображения
заставили его продолжать полет.
   В общей сложности он обследовал и собрал информацию о вражеских базах
на семидесяти двух планетах,  пока  не  достиг  заранее  запланированной
точки, расположенной глубоко во вражеском тылу.  Отсюда  он  должен  был
отправить  закодированное  сообщение  в  сторону   Ригеля,   окруженного
аванпостами союзников.
   Согласно  полученному  приказу,  Лайминг  с  интервалом  в  два  часа
передавал единственное кодовое слово "гжи!"  -  "Готов  продолжать.  Жду
инструкции". На это он мог получить один из двух  кратких  ответов:  или
"ворс", то есть "Информации достаточно. Возвращайтесь  немедленно",  или
"жми", означавшее  "Нам  требуются  дополнительные  данные.  Продолжайте
разведку".
   Но вместо этого ему прислали отрывистый  звуковой  всплеск  -  сжатую
серию чисел. Они так быстро сменяли друг друга, что разобрать их на слух
он не смог. Лайминг воспроизвел запись сигналов на медленной скорости  и
получил "47926". Он заглянул в шифровальную книгу и с ее помощью прочел:
"Пилот-разведчик произведен в звание лейтенанта.
   Действительно со дня получения".
   Он долго тупо смотрел на радиограмму, прежде чем снова передать "гжи!
гжи!". К своему изумлению, в ответ он услышал "пет!".  Помотав  головой,
Лайминг повторил попытку  и  опять  получил  "пет!".  Это  двусмысленное
междометие повергло его в недоумение.  Тщательно  обдумав  ситуацию,  он
пришел  к  выводу,  что  столкнулся  с  происками  некоей   радиостанции
Сообщества, включившейся в игру с целью его запугать.
   Правда, с точки зрения вероятности это вряд ли возможно: ведь Лайминг
использовал  гораздо  более  высокие  частоты,  чем  диапазон,   который
предпочитали  латиане.  К  тому  же  и  его  сигналы,  и  ответные  были
закодированы. Но расчеты расчетами, а кто-то это сделал.
   Своим далеким слушателям в окрестностях Ригеля он сообщил  интересные
подробности о физиологических отправлениях майора Сопливого, умявшего  в
один присест пирог со свечами: пусть-ка попробуют разобрать, что к чему.
Пусть  эти  тупицы  усвоят,  что  отныне  имеют  дело   не   с   простым
пилотом-разведчиком, а с настоящим лейтенантом.  Если  же  это  известие
перехватит  неприятель,  то  он,  пожалуй,  временно  прекратит  военные
действия, чтобы раз  и  навсегда  окончательно  разобраться  с  фокусами
таинственного Сопливого.
   Заключив, что домой его не зовут, Лайминг  продолжал  полет.  И  лишь
четыре дня спустя, листая от скуки  шифровальную  книгу,  он  совершенно
случайно наткнулся на слово "пет!". Оказывается, оно означало  "На  ваше
усмотрение".
   Конечно, было  бы  очень  неплохо  вернуться  домой,  имея  на  счету
семьдесят две обнаруженные и обследованные планеты,  но  если  их  будет
круглое число, ну например сто, то результаты наверняка покажутся  более
впечатляющими.  Тогда  его  произведут,  как  минимум,   в   космические
адмиралы, а это  значит,  что  он  сможет  приказать  полковнику  Фамеру
постричься, а коммодору Крутту - надраить пуговицы. Он будет расхаживать
повсюду, бряцая медалями: рядовые  и  кадеты  станут  почитать  его  как
святого, а