кабинет  Гарри
Томаселли.
   О'Доннел увидел Томаселли только тогда, когда тот его окликнул;
   - Иди сюда, Кент.
   Большую часть своего рабочего времени он  проводил  в  дальнем  конце
кабинета, у стола, заваленного чертежами и планами.
   - Все мечтаешь, Гарри? - О'Доннел взял в руки  один  из  чертежей.  -
Уверен, ты смог бы построить себе отличную квартирку на крыше восточного
крыла больницы.
   Томаселли улыбнулся.
   - Я не против, если тебе удастся убедить совет. О'Доннел рассматривал
архитектурный план новой больницы Трех Графств  с  новыми  пристройками,
проектирование которых вот-вот будет закончено.
   - Какие еще новости? - спросил он у Томаселли.
   - Сегодня утром беседовал с Ордэном.
   Ордэн Браун - президент второго по величине сталелитейного  завода  в
Берлингтоне - был председателем попечительского совета больницы.
   - Ну и что?
   - Он убежден, что мы может рассчитывать на дополнительные полмиллиона
долларов примерно в январе. Это значит, что  в  марте  мы  можем  начать
строительство.
   - А другие полмиллиона?
   - На прошлой неделе Ордэн сказал мне, что, по его мнению, этот вопрос
решится уже в декабре. О'Доннел подивился такому оптимизму.
   - Я тебя понимаю, - ответил Томаселли. - Но он просил  меня  передать
тебе это. Вчера он еще раз встретился с мэром города. Они  уверены,  что
смогут осенью завершить кампанию по сбору средств.
   - Неплохие новости, - сказал О'Доннел и  решил  пока  не  высказывать
своих сомнений.
   - Да, между прочим, - сказал Томаселли, - Ордэн и мэр должны в  среду
встретиться  с  губернатором  штата.  Мы,  очевидно,  все-таки   получим
дополнительные ассигнования.
   Новость обрадовала О'Доннела. Это уже приближало его к  осуществлению
давнишней мечты, которая зародилась три с половиной года назад, когда он
впервые появился в больнице Трех Графств. Странно, как человек привыкает
к месту. Если бы  ему  кто-либо  сказал  на  медфакультете  Гарвардского
университета или потом, когда он был  главным  хирургом  в  Колумбийской
пресвитерианской больнице, что он когда-нибудь  окажется  в  захолустной
больнице, он бы рассмеялся ему в лицо. Он мечтал о  ведущем  медицинском
учреждении, таком, как больница  Джона  Гопкинса  или  Главная  больница
штата Массачусетс. С его  знаниями  и  опытом  он  мог  выбирать.  Но  в
Нью-Йорк  приехал  Ордэн  Браун  и  уговорил  его  посетить  больницу  в
Берлингтоне.
   То, что он увидел, ужаснуло его. Ордэн Браун показал все,  ничего  не
скрывая.  Потом  О'Доннел  согласился  пообедать  у  него  и   последним
самолетом вернулся в Нью-Йорк.
   За  обедом  гостеприимный  хозяин  рассказал  ему  историю  больницы.
История была самой обычной. Некогда больница Трех  Графств  была  вполне
современным учреждением и о  ней  шла  добрая  слава  в  штате.  Вскоре,
однако, все изменилось: самодовольство одних и инертность других сделали
свое дело. Председатель попечительского совета, стареющий  промышленник,
перепоручал все дела кому придется и  почти  не  появлялся  в  больнице.
Заведующие отделениями, занимавшие свои  посты  в  течение  многих  лет,
противились  нововведениям.  Молодые  врачи,   окончательно   отчаявшись
чего-либо  добиться,  уходили  в  другие  больницы.  Наконец   репутация
больницы стала такой, что ни один высококвалифицированный врач не  хотел
в ней работать. Так обстояло дело, когда на сцене появился О'Доннел.
   Единственной положительной переменой было  назначение  Ордэна  Брауна
председателем попечительского совета больницы, когда старый председатель
умер. Теперь Браун пытался убедить всех членов  совета  в  необходимости
перемен и полной модернизации больницы.
   Это было нелегким делом. Консервативные члены совета да и  многие  из
старого  персонала  всячески  противились  этому.   Брауну   приходилось
действовать очень  осторожно  и  осмотрительно,  чтобы  не  восстановить
против себя влиятельных членов совета. Ведь больнице нужны были  деньги!
И человек, которого консерваторы прочили  на  пост  председателя  вместо
Брауна, владелец  целой  империи  универмагов,  уже  намекнул  ему,  что
завещания в пользу больницы могут быть и переписаны.
   Только в одном Браун пока  преуспел:  он  убедил  большинство  членов
совета в необходимости подыскать нового главного хирурга. Вот почему  он
обратился к О'Доннелу.
   На этом разговор закончился. Браун сам отвез О'Доннела в аэропорт.
   В самолете О'Доннел пытался прочесть интересующую его статью, но то и
дело возвращался мыслью к больнице Трех Графств. И вдруг  впервые  начал
думать о своем отношении к медицине. Что она для него  значит?  Чего  он
хочет для себя самого? Что он сам может дать другим? Он так и не женился
и, наверно, никогда не женится. Куда ведет его  дорога  от  Гарвардского
университета, пресвитерианской больницы и стажировки в Лондоне? И  вдруг
понял: она ведет его в Берлингтон, в больницу Трех Графств. По  прибытии
в Нью-Йорк он дал Ордэну телеграмму с одним коротким словом: "Согласен".
   И вот сейчас, рассматривая чертежи, он мысленным взором окинул три  с
половиной года своей работы в больнице.
   О'Доннелу довольно быстро удалось объединить вокруг себя всех штатных
хирургов, жаждущих перемен.
   Менее квалифицированных  хирургов  отстранили  от  сложных  операций.
Нескольким горе-хирургам предложили на выбор: либо уйти в отставку, либо
быть уволенными.
   Не обошлось без неприятностей, без скандалов  с  медицинским  советом
графства.
   Однако О'Доннелу и  его  единомышленникам  удалось  заменить  ушедших
опытными врачами, терапевтическое отделение приобрело нового заведующего
- доктора Чандлера, специалиста по внутренним болезням,  и  хотя  он  не
всегда  соглашался  с  О'Доннелом,  иногда  бывал  высокомерен,  он  был
бескомпромиссен, когда дело касалось вопросов медицины.
   За эти три с половиной года произошли и другие изменения.  На  работу
был  принят  Гарри   Томаселли,   сумевший   улучшить   административное
руководство больницей Год назад О'Доннел стал главным врачом. В больницу
начала приходить молодежь.
   Но недостатков было еще слишком много Об  этом  О'Доннел  как  раз  и
думал  после  разговора  с  Руфусом.  Отделение  патанатомии  оставалось
своеобразным оплотом старого  порядка.  Доктор  Джозеф  Пирсон,  который
считал отделение своей вотчиной, работал в больнице 32  года  Он  был  в
самых дружеских отношениях с  большинством  старых  членов  и  частенько
играл в шахматы с Юстасом Суэйном, одним  из  самых  влиятельных  членов
попечительского  совета  В  сущности.  Пирсона  нельзя  считать   плохим
специалистом.  В  молодости  он  подавал  надежды,  мог  стать   хорошим
исследователем  и  какое-то  время  был  даже   президентом   Ассоциации
патологоанатомов штата. Но у отделения было теперь слишком много работы,
и один человек не мог с ней справиться.  О'Доннел  также  опасался,  что
техника лабораторных исследований безнадежно устарела.
   Предстояла кампания по сбору средств для строительства нового здания,
и размолвка с Пирсоном могла помешать. Он дружен с  Юстасом  Суэйном,  а
старый магнат мог или помочь, или же расстроить все их  планы.  О'Доннел
надеялся, что вопрос о переменах в отделении  Пирсона  удастся  отложить
еще на какое-то  время,  но  Билл  Руфус  ждал  ответа.  Оторвавшись  от
чертежей, О'Доннел сказал, обращаясь к Томаселли:
   - Боюсь, Гарри, нам придется объявить войну старику Пирсону.

Глава 3

   В отличие от  духоты  и  больничной  суматохи,  царивших  на  верхних
этажах, здесь, в окрашенном белой масляной краской коридоре  подвального
этажа, было прохладно и тихо. Тишину не нарушила  появившаяся  небольшая
процессия - медицинская сестра Пэнфилд, сопровождавшая каталку,  которую
медленно вез перед собой санитар.
   В который раз совершает она путь по  этому  коридору,  думала  сестра
Пэнфилд. Должно быть, в пятидесятый, не меньше, за эти одиннадцать  лет.
А может быть, и больше, разве этому ведешь счет?
   Коридор в одном месте разветвлялся, из правого  его  крыла  доносился
гул работающих механизмов - там помещались бойлерная, контрольные пульты
электросети больницы, аварийные генераторы. Налево коридор  заканчивался
дверью с надписью:
   "Патологоанатомическое отделение. Морг".
   Когда санитар Вайдам свернул налево, сторожу Ринну пришлось  прервать
свое занятие: он едва успел промочить горло глотком  кока-колы.  Вытирая
губы тыльной стороной ладони,  он  сочувственно  произнес,  указывая  на
каталку:
   - Кому-то не повезло, а?
   - Да, на сей раз номер вытащил этот бедолага, -  в  тон  ему  ответил
санитар. Обмен подобными репликами стал у них привычкой.
   Прежде чем пропустить каталку дальше, Ринн все же допил свою  бутылку
кока-колы.
   Какая ничтожная  черта  отделяет  жизнь  от  смерти,  в  который  раз
подумала сестра Пэнфилд. Семья покойного вела себя разумно, когда  встал
вопрос  о  необходимости   вскрытия,   -   никаких   истерик,   страхов,
предубеждений. Доктору Макмагону,  приготовившемуся  убеждать,  как  это
важно для диагностики будущих случаев и вообще для прогресса медицинской
науки, так и не пришлось блеснуть красноречием.
   Сторож Ринн распахнул двери, и каталку ввезли в секционный зал морга.
   В дальнем его конце доктор Макнил уже натягивал  халат.  Просматривая
карточки, врученные ему сестрой Пэнфилд, он поймал себя  на  мысли,  что
ему приятны ее  присутствие,  легкий  запах  духов,  даже  прядь  волос,
выбившаяся из-под белой шапочки. Сколько ей лет? Года тридцать  два,  не
более.
   - Ну что же, бумаги, как всегда, в полном порядке, - заставил он себя
вернуться к делу.
   - Благодарю вас, доктор, - улыбнулась сестра Пэнфилд и направилась  к
двери.
   - Ждем еще. Сами  понимаете,  практика  нам  необходима.  -  Дежурная
острота в этом царстве смерти. Однако  сестре  Пэнфилд  показалось,  что
доктор Макнил хотел сказать  что-то  совсем  другое.  Что  ж,  возможно,
скажет в другой раз, ведь они еще увидятся.
   Джордж Ринн уже раскладывал пинцеты, пилу  для  трепанации  черепа  и
бесчисленные мелкие пилки и ножички. Дело свое он знал. Подготовив  все,
он вопросительно посмотрел на доктора.
   - Да, Ринн, позвоните сестрам-практиканткам -  они  могут  спускаться
вниз - и скажите доктору Пирсону, что мы начинаем.
   - Слушаюсь, доктор, - почтительно ответил Ринн и вышел.
   Макнил умел заставить уважать себя, хотя как врач-стажер  получал  не
многим больше сторожа Ринна.
   В больнице Трех Графств он стажируется уже три года. Еще  полгода,  и
он станет штатным патологоанатомом больницы. Тогда наступит долгожданная
свобода и можно будет подумать о лучшем месте. Патологоанатомов  не  так
много, спрос постоянно превышает  предложение.  Тогда  уже  не  придется
раздумывать, примет ли его ухаживания сестра Пэнфилд.
   Дверь морга распахнулась, и в помещение  стремительно  вошел,  скорее
вбежал,  Майк  Седдонс,  стажер-хирург,  временно  прикомандированный  к
отделению. Как всегда, его рыжие  вихры  в  беспорядке  торчали  во  все
стороны, а на мальчишеской физиономии играла неизменная  улыбка.  Макнил
считал его хвастуном, хотя парень, к счастью, проявлял подлинный интерес
к патанатомии, не то  что  большинство  других  больничных  хирургов,  с
которыми Макнилу доводилось здесь работать.
   - Что за случай? От чего смерть?  Макнил  кивком  указал  на  историю
болезни.
   - Ага, инфаркт.
   - Так указано в истории болезни.
   - Пирсон будет присутствовать?
   - Кто знает? Он сам себе хозяин. Да и случай неинтересный.  Заполните
пока документ осмотра тела.
   Седдонс, взяв нужную форму, принялся за дело. В  коридоре  послышался
шум шагов. В двери показалась голова одной из начальниц школы медсестер.
   - Доброе утро, доктор Макнил. - За ней толпились  ее  подопечные.  Их
было на сей раз шесть.
   - Входите, девочки,  не  бойтесь  и  занимайте  места  в  партере,  -
подбодрил их шуткой Майк Седдонс, а сам оценивающим взглядом окинул  всю
группу. Кажется, есть новенькие. Вот эту брюнетку он видит впервые.
   - Вы новенькая?
   - Нет, я  здесь  уже  давно,  как  и  все.  А  разве  врачи  замечают
сестер-практиканток?
   -  Вообще  нет.  Но  бывают  случаи...  -  И  Майк  Седдонс  поспешил
представиться, с удовольствием разглядывая миловидное личико девушки.
   - Вивьен Лоубартон, - с улыбкой ответила  она,  но,  заметив  строгий
взгляд старшей сестры, тут же снова стала  серьезной.  Да,  да,  нельзя,
ведь на столе  лежит  мертвый,  он  только  что  умер,  и  сейчас  будет
вскрытие. Это слово немножко пугало ее. Она здесь впервые, и неизвестно,
как она все это еще перенесет. Но сестра должна привыкнуть ко всему -  к
операции, смерти, вскрытию.
   Вскрытие должен был производить сам доктор Пирсон. Вот уже слышны его
шаги,  распахивается  дверь,  и   сестры,   почтительно   расступившись,
пропускают доктора к столу. Короткое приветствие и  вежливое  бормотание
оробевших сестер. Все очень эффектно, подумал Седдонс. Не хватает только
аплодисментов.
   - Вы, кажется, здесь впервые? - обратился Пирсон к девушкам. -  Тогда
познакомимся, я  главный  патологоанатом  больницы,  эти  джентльмены  -
патологоанатом доктор Макнил и хирург Седдонс,  который  работает  здесь
уже третий год, если я не ошибся, - он повернулся  к  Седдонсу,  -  чем,
разумеется, оказывает нам великую честь.
   - Совершенно верно, доктор Пирсон.
   Пирсон  никогда  не  упускал  случая  отпустить  колкость  по  адресу
хирургов, которых недолюбливал.  Видимо,  за  сорок  лет  работы  старый
доктор нашел не одну их ошибку.
   - Патологоанатом, - продолжал Пирсон, - это  врач,  которого  пациент
почти не видит. Но ни одно из отделений больницы не играет такой роли  в
судьбе больного, как наше. Патанатомия исследует  срезы  тканей  и  дает
окончательное заключение. Исходя из этих  данных,  лечащий  врач  делает
назначение больному, а когда все медицинские средства  бессильны,  -  он
взглянул  на  тело  Джорджа  Эндрю  Дэнтона,  -  именно   патологоанатом
устанавливает окончательный диагноз. - Mortui vivos decent <Мертвые учат
живых (лат.).>, - произнес он. - Данный пациент, видимо, - и  он  сделал
ударение на  этом  слове,  -  умер  от  коронарного  тромбоза.  Вскрытие
покажет, так ли это. - И Пирсон приступил к вскрытию.
   - Вы согласны, - обратился он к Седдонсу, - что  диагноз  правилен  -
коронарный тромбоз?
   Седдонс кивнул головой.
   -  Однако,  -  указывая  на  легкие,  добавил  Пирсон,  -  я  вижу  и
туберкулез. Больному делали рентген грудной клетки? Седдонс отрицательно
покачал головой:
   - В истории болезни не указано, что делали снимок.
   - У больного был, кроме всего, еще и туберкулез легких, который очень
скоро погубил бы его. По-видимому, ни больной, ни его врач не  знали  об
этом. В вашей практике, - обратился Пирсон к  сестрам,  -  будет  немало
случаев, когда больные будут умирать. И крайне важно, чтобы родственники
давали разрешение на вскрытие, хотя  этого  не  всегда  легко  добиться.
Когда вам понадобятся убедительные доводы, вспомните сегодняшний  случай
и приведите его в качестве примера. Этот человек был болен  туберкулезом
в течение многих месяцев. Возможно, он заразил остальных  членов  семьи,
своих сослуживцев, даже кого-нибудь из персонала больницы.
   Медсестры инстинктивно отступили от стола.
   - Не бойтесь,  сейчас  опасности  заражения  нет.  Туберкулез  -  это
респираторная инфекция. Но вот тех, кто непосредственно контактировал  с
больным при его жизни, пожалуй, необходимо взять под наблюдение.
   К удивлению Седдонса, слова старика  Пирсона  тронули,  его.  Как  он
профессионально тактичен.  Седдонс  почувствовал  невольное  уважение  и
подумал, что Пирсон, несмотря ни на что, все же ему нравится.
   Как бы прочитав его мысли, старый доктор, повернувшись к нему, сказал
не без иронии:
   - И у нас,  патологоанатомов,  есть  свои  маленькие  победы,  доктор
Седдонс.
   Закончив вскрытие, доктор Пирсон поклонился сестрам и вышел,  оставив
после себя облако сигарного дыма.

Глава 4

   На этот раз ежемесячная конференция была  назначена  на  14.30.  Люси
Грэйнджер, несколько запыхавшись, вошла в приемную администратора.
   Все только что прошли в  конференц-зал,  и  за  дверью  слышался  гул
голосов.
   Люси Грэйнджер села  на  ближайший  свободный  стул  рядом  с  Кентом
О'Доннелом  и  еще  каким-то  молодым  человеком,  которого  она  видела
впервые.  Было  шумно  и   уже   порядком   накурено.   На   ежемесячных
патологоанатомических   конференциях   требовалось   присутствие   всего
старшего  медицинского  персонала,  и  большинство  из  сорока  хирургов
больницы, а также штатные врачи и врачи-стажеры были уже в сборе.
   - Люси, - сказал О'Доннел, - позволь тебе представить доктора Роджера
Хилтона. Он только что зачислен к нам в штат. А  это  доктор  Грэйнджер,
наш хирург-ортопед.
   - Ваше первое назначение в больницу? -  спросила  она,  подавая  руку
новому коллеге. На вид ему было лет двадцать семь.
   - Да,  до  этого  я  работал  в  клинике  Майкла  Риса.  Теперь  Люси
вспомнила. О'Доннелу очень хотелось заполучить молодого хирурга. Значит,
он того стоит.
   - Люси, можно тебя на минутку? - вдруг сказал  О'Доннел.  Извинившись
перед Хилтоном, Люси вместе с главным хирургом отошла к окну.
   - Так будет лучше. Здесь мы хоть услышим друг друга.  Как  поживаешь,
Люси? За последнее время я тебя вижу только на работе.
   Она ответила не сразу, казалось, обдумывая свой ответ.
   - Как тебе сказать? Поживаю  сносно,  пульс  нормальный,  температура
36,6, а вот кровяное давление давно не измеряла.
   - Может, разрешишь мне это сделать, ну хотя бы, скажем, за  обедом  в
каком-нибудь ресторанчике? Право,  Люси,  почему  бы  нам  не  пообедать
вместе?
   - С удовольствием,  Кент,  но  раньше  мне  надо  взглянуть  на  свое
расписание.
   - Я позвоню тебе. А теперь пора открывать совещание.  Глядя,  как  он
идет к столу, Люси впервые подумала, что он нравится ей. Он неоднократно
приглашал ее обедать, они провели немало  вечеров  вместе,  и  порой  ей
казалось, что между ними уже установилось некое подобие близости. Она не
замужем, он тоже холост, она  на  семь  лет  его  моложе.  Но  О'Доннел,
очевидно, видит в ней лишь интересную собеседницу, не более.
   Люси знала, что, если бы она дала себе волю, ее симпатия к  О'Доннелу
могла бы превратиться в серьезное чувство. Но она не собиралась торопить
события.
   - Начнем, господа? - громко произнес О'Доннел, заняв  свое  место  во
главе стола.
   - Я не вижу Джо Пирсона! - выкрикнул Билл Руфус.
   - Разве Джо здесь нет? - О'Доннел обвел  взглядом  присутствующих.  -
Кто-нибудь знает, где Пирсон? Многие недоуменно пожали плечами. По  лицу
О'Доннела пробежала тень неудовольствия.
   - Мы не можем проводить конференцию без главного патологоанатома.
   В эту минуту открылась дверь, и вошел Пирсон.
   - Я был на вскрытии. Продолжалось дольше, чем  я  предполагал.  Кроме
того, проголодался и забежал в буфет за  бутербродом.  -  Из  его  папки
торчал уголок бумажной салфетки.
   "Наверное, с остатками бутерброда", -  подумала  Люси  и  улыбнулась.
Только Джо Пирсон мог позволить себе жевать во время совещания.
   О'Доннел представил Пирсону нового хирурга. Обменявшись рукопожатием,
Пирсон уронил папку, и бумаги рассыпались по полу. Билл  Руфус,  скрывая
улыбку,  собрал  их  и  вместе  с  папкой  сунул  Пирсону   под   мышку.
Поблагодарив его кивком головы, Пирсон отрывисто спросил Хилтона:
   - Хирург?
   - Да, сэр.
   "Воспитанный  молодой  человек,  -  подумала  Люси,  -  почтителен  к
старшим".
   - Еще один кандидат в ремесленники, - проворчал Пирсон. Поскольку это
было  сказано  довольно  громко,  в  кабинете  воцарилась  настороженная
тишина. Но Хилтон рассмеялся:
   - Может быть, вы и правы, сэр. Однако Люси показалось, что грубоватая
острота Пирсона обескуражила его.
   - Не обращайте  внимания  на  Джо,  -  поспешил  сгладить  не