ин маршал, -- с гордостью отвечает Вуффарик, -- его
знает вся африканская армия! В  полку Бургейля обожают, и сам  кебир уважает
его, в доказательство  чего обнял и  поцеловал его, когда  он водрузил  наше
знамя на башне телеграфа!
     - Почему же он не награжден... почему не было приказа по полку?
     -- Это потому, что он... как бы сказать... он был осужден на смерть!
     -- Ах, да, припоминаю... за оскорбление старшего чина.
     -- О, господин маршал, -- возражает маркитант снисходительным тоном, --
это была глупость... Вы поймете это потому что командовали полком зуавов!
     Сент-Арно  не  отвечает  и задумывается.  Конечно, этот солдат позволил
себе нарушение дисциплины и заслуживает наказания по всей строгости военного
устава,   но  обстоятельства  сложились   так,  что   он   избежал  кары   и
благороднейшим образом исправил свою ошибку.
     Его видели всюду... в разгаре битвы...
     Осужденный на смерть, он искал ее...
     Он, этот  Бургейль,  водрузил на высотах Альмы победоносные французские
цвета,  он  спас  несколько  тысяч человек,  спас главнокомандующих, жертвуя
собой...
     С  одной   стороны,   нарушение  дисциплины,   с   другой  -   героизм,
заслуживающий блестящей награды.
     Сент-Арно не колеблется более.
     -- Подойди, -- говорит он Буффарику, -- дай мне твой крест!
     Старый  сержант  снимает орден и подает  маршалу, слабая рука  которого
дрожит от лихорадки. Вдруг, как по мановению руки, мертвая тишина воцаряется
кругом.   Зуавы  замирают   на  месте,  стоя  кучками,  группами,  в  полном
беспорядке.
     По инстинкту,  без  всякой  команды,  они  отдают честь,  стоя  лицом к
главнокомандующему.
     Маршал   приподнимается    и   твердым   голосом,   смотря   на   Жана,
поддерживаемого Розой и теткой Буффарик, говорит
     --  Жан  Бургейль, именем  Его Величества  императора Франции  за  твое
геройское  поведение жалую  тебя  орденом Почетного  Легиона! Генерал Боске,
будьте добры,  передайте новому кавалеру  знаки его ордена и обнимите его за
меня. Я не могу более... не в силах!
     Сорви-голова, полумертвый, слышит эти слова. На минуту безумная радость
и волнение словно  наэлектризовали его.  Он выпрямляется и стоит неподвижно,
страшный, обожженный, ничего не  видя, трагический под  своими победоносными
лохмотьями. Правой рукой, представляющей собой одну сплошную рану, он отдает
честь.
     Боске подходит к нему, поддерживает его, обнимает и говорит:
     -  Именем  императора,  именем  главнокомандующего  вручаю  тебе  крест
Почетного  Легиона  и добавлю,  что счастлив возможностью  украсить  им твою
доблестную грудь!
     Едва дыша, стоит Сорви-голова, не способный произнести слова.
     Бодрость  покидает его  в тот  момент,  когда  красная  ленточка ордена
прикреплена к лохмотьям его куртки. Он качается  и падает на  руки  сияющего
Буффарика, который кричит ему своим громовым голосом:
     --Не бойся,  голубчик... все пройдет...  ты поправишься...  Видишь  ли,
маршал наложил на твои раны пластырь, который живо залечит их.
     Конец первой части.

 * ЧАСТЬ ВТОРАЯ. АДСКИЙ ПАТРУЛЬ *




ГЛАВА I

     Крым. -- Его стратегическое значение.-- Херсонес. --  Опасения русских.
-- Корнилов и Тотлебен.  -- Импровизация  защиты. -- Прибытие союзной армии.
-- Важные позиции. -- Траншеи, -- Бомбардировки и приступ.
     Крым  расположен  на северном  берегу  Черного  моря  и  соединяется  с
континентом  Перекопским  перешейком.  Поверхность Крыма  занимает не  более
двадцати  шести   тысяч  квадратных   километров,   что   равняется  четырем
французским департаментам,  но значение этой маленькой территории необъятно.
Удобное  положение  Крыма среди  вод  Черного  моря  делает  его  абсолютным
владыкой  этого  большого  интернационального  озера,  которое  омывает  обе
Турции, дунайские провинции и Кавказ, куда впадают реки Днепр и Дон, великие
артерии  юго-западной России.  Хозяева Крыма всегда  будут владыками Черного
моря.  Поэтому   обладать   Крымом  стремились  еще  малоазийцы,   Митридат,
византийцы, генуэзцы, турки вплоть до нынешних хозяев его, русских.
     Крым -- это крепость южной России, а Севастополь - крепость Крыма.
     В юго-западной части его находится узкая полоса земли, вдающаяся в море
острым  концом,  где  горит маяк. Это -  мыс  Херсонес,  образующий  вершину
треугольника, омываемого с  двух  сторон морем, а с востока закрытого линией
утесов.
     Треугольник представляет  собой возвышенность Херсонеса, простирающуюся
на  сто  двадцать пять квадратных  километров. В  продолжение долгих месяцев
здесь, на  этих исторических высотах, четыре великие народности  -- русские,
турки,  англичане  и  французы   вели  отчаянные  битвы.  Эта  возвышенность
достигает  трехсот  метров  вышины  и  окружена  холмами. Некоторые  из  них
получили  кровавую  известность, например "Ravin  de la Quarantaine", "Ravin
des Anglais", "Ravin du Carenage".
     На левом  берегу южной  бухты расположен  Севастополь,  русский  город,
богатый и красивый, гордый  своими сорока  двумя тысячами жителей, лепящийся
по склонам  горы.  С севера  на юг его пересекают  две  великолепные  улицы:
Морская и  Екатерининская. Масса бульваров,  общественных  и частных садов с
прекрасными вековыми деревьями.  Повсюду прекрасные  дома, богатые магазины,
административные  здания,  которые выглядят настоящими дворцами, --  все это
образует грандиозное целое,  над  которым  высятся и сияют  золоченые купола
церквей.
     На  правом  берегу   находятся  больницы,  казармы,  военные  магазины,
бассейны,  доки.  Административный, морской и  военный  город  развернулся в
Корабельной бухте, около  которой  высится Малахов  курган.  Город оставляет
впечатление богатства, цветущего благоденствия и силы, но только  с  первого
взгляда.  Если  со  стороны  моря  стены  и крепости  могут  создать иллюзию
безопасности,  зато  со стороны  Херсонеса не сделано ничего, чтобы защитить
город  от  нападения.  Всего  несколько  подготовительных  работ,  окончание
которых требует  много времени, людей  и денег. Кроме того,  никто не ожидал
атаки  Севастополя  и   этой  победы  на  Альме.  Русская  армия  отступила,
Севастополь открыт, и союзная армия в пяти днях пути.
     Если  не хватило  денег и времени, зато остались люди.  И  какие  люди!
Корнилов, Тотлебен! Первый -- контр-адмирал, второй -- инженер-полковник!
     Разбитый Меньшиков,  конечно,  не  решился  запереться  в  Севастополе.
Боясь, что его  армии придется выдержать блокаду, голодать и  в конце концов
сдаться  неприятелю, он двинулся  усиленным  маршем  в глубь Крыма  и  здесь
решился ждать. Назначив Корнилова главнокомандующим, а Тотлебена присоединив
к его штабу, Меньшиков сказал им:
     -- Оставляю  вам двадцать пять  тысяч  войска, поручаю именем Государя,
защищать Севастополь до... смерти и отдаю в ваши руки спасение отечества!
     Корнилов отвечает просто:
     -- До самой смерти! Мы исполним свой долг!
     По  отъезде Меньшикова  Корнилов дает Тотлебену  все полномочия,  чтобы
защищать  город.  Севастополь  --  в  тревоге!  Повсюду   --  прокламации...
Отечество -- в  опасности!  Воззвание  к  патриотизму,  к самопожертвованию!
Великие слова, которые всегда находят отзвук в русском сердце!
     Барабаны и трубы гремят, колокола звонят...
     Сердца содрогаются, глаза  увлажняются слезами,  руки  сжимаются, крики
гнева и энтузиазма звучат в воздухе!
     Какое  геройское   зрелище!  Солдаты,   матросы,  чиновники,   рабочие,
торговцы,  горожане,  старики,  женщины,  дети бегут  по улицам,  крича:  --
Защищаться! До смерти! До смерти!
     Сначала  самое  главное   --  укрепления...   Надо  окружить  траншеями
находящийся в  опасности город. Десять  тысяч  импровизированных  работников
готовы;  разумеется,  неловких,  но  дышащих  горячим  патриотизмом, который
творит чудеса. Из арсеналов достают орудия, ломают деревья...
     Потом, под предводительством офицеров, толпа  бросается  к тем пунктам,
которые  надо укрепить. Во главе толпы идет женщина в черном и несет русское
знамя.
     Ее приветствуют восторженными криками:
     -- Княгиня! Да здравствует княгиня! Да здравствует русская патриотка!
     Живо!  Офицеры намечают места.  За работу!  Княгиня  требует, чтобы  ей
позволили сделать первый удар лопатой. За ней толпа набрасывается на твердую
почву возвышенности  и беспощадно взрывает ее. Эта работа продолжается целые
часы, дни, ночи -- неустанно,  безостановочно. Дама  в  черном в первом ряду
рабочих с ожесточением отдается грубой работе.
     И когда ее окровавленные руки  не могут более держать кирку или лопату,
она,  совсем  разбитая, едва двигаясь, находит  в себе силу схватить русское
знамя и гордо пройтись с ним по всей линии укреплений.
     Прекрасная  в  своем  черном одеянии, она  кричит  своим  металлическим
голосом:
     - Бодритесь, дети! Бодритесь! За Государя! За святую Русь!
     Все эти труды и  усилия увенчались успехом. Быстро углубляются траншеи,
растут насыпи, бастионы, укрепления
     Так как для работ  не хватало дерева, в ход пустили все: доски, мебель,
сундуки, ящики -- все годилось для молодцов,  готовых защищать город  своими
трупами.
     В  это же  время  привозят пушки,  ядра, маскируют амбразуры  мешками с
землей.  Эта гигантская  работа  длится сто двадцать часов...  Четыре дня  и
четыре ночи.  Защитники Севастополя сделали больше,  чем было в человеческих
силах.
     Когда  все было  готово,  Корнилов  попросил  духовенство  благословить
войско  и  работы.  Священники  появились  на  укреплениях  в  сопровождении
адмирала, который после  службы  обратился к солдатам с  этими историческими
словами:
     --  Дети, будем драться до последнего! Всем начальникам я запрещаю бить
отбой,  если  кто  из  начальников  прикажет  бить  отбой,  заколите  такого
начальника! Товарищи!  Если бы я приказал ударить отбой,  не слушайте, и тот
из вас будет подлецом, кто не убьет меня!
     Все готово. Русские спокойно ждут неприятеля.
     Англо-французская  армия  подошла  к Херсонесу  только 26 сентября.  Ей
понадобилось  почти  два  дня,  чтобы подобрать  своих  раненых и похоронить
убитых,  и  не менее  четырех  дней, чтобы пройти  двадцать пять  километров
расстояния, отделявшего Альму от Севастополя.
     Правда, все  продовольствие и амуниция  солдат заключается в их мешках,
потому что  весь  резерв находится  на  кораблях союзного флота, и снабжение
продовольствием  армии  находящейся  в  пути,  было очень длинной и  трудной
процедурой. Как  бы то ни  было,  время было потеряно.  Историки  единодушно
порицают англичан  за их  медлительность, которая становилась  легендарной и
страшно раздражала французских офицеров и солдат. Англичане  никогда не были
готовы, опаздывали есть, спать, идти далее  Это был какой-то кошмар: вечно в
запоздании!
     Их  нарочно ставили впереди других войск, боясь  оставить их позади или
потерять  где-нибудь!  Сейчас  за  англичанами  шли  зуавы  генерала  Боске,
буквально наступавшие им  на пятки.  Эти неутомимые ходоки болтали,  шутили,
смеялись, подбадривая англичан.
     --  Ну,  ну,  поскорее,  англичане!  Ползите!  Идите,  милорды,  идите,
заставьте работать ваши пятки... Ну... плетитесь... поскорее!
     -- Ба!  да это  устрицы! Надо перевернуть их лицом  назад... они сейчас
отлично поползут!
     Англичане  шумно  смеялись,  показывая  свои  национальные  челюсти,  и
шутливо отвечали:
     -- Добрые, славные французы!
     В ответ им кричали:
     -- Славные англичане!
     Когда  обе армии  подошли к Херсонесу, свершилось чудо. Севастополь был
готов  к защите. Решили начать правильную осаду, которая, по общему  мнению,
не должна была затянуться надолго.
     Союзные флоты заняли два пункта. Англичане взяли себе бухту  Балаклавы,
а французы -- бухту на юго-западе Севастополя.
     Затем выгрузили на берег материал для  осады, продовольствие и амуницию
для войск.  Нужно было  еще укрепить набережные, организовать  транспорт  до
самого театра предстоящей битвы. Все это заняло много времени.
     Русские, защищенные сетью стрелков, продолжали неутомимо рыть землю.
     Их  укрепления заключали в  себе два  страшных для  противников пункта:
первый -- на корабельной пристани, вправо от южной бухты,  второй  --  перед
самым Севастополем.
     Решено  было,   что   англичане  займутся   осадой  первого   пункта  и
расположатся справа, а французы начнут осаждать второй и устроятся слева.
     Перед англичанами находились русские укрепления, названия которых тесно
связаны с историей этой памятной осады.
     Это были Большой Редут,  Малый Редут, Малахов курган,  первый, второй и
третий  бастионы.   Французы  обратили  все  свое  внимание  на  центральный
четвертый бастион.
     Небольшую  колокольню  сделали  арсеналом и  траншейным  депо.  Тут  же
расположился  командир  траншей  подполковник   Рауль,  достойный  противник
Готлебена. В  беговой  беседке  устроился походный лазарет, а поблизости  от
него склад габионов.
     Все  эти труды и заботы занимали армию до 7 октября, когда была открыта
первая траншея. Ночью около тысячи пехотинцев, сопровождаемых саперами, тихо
двинулись вперед с ружьями на перевязи, вооруженные кирками и лопатами.
     Три  батальона следуют позади,  а пять остальных  находятся в  резерве,
готовые прибежать на помощь при малейшей тревоге.
     Каждый  из солдат нагружен габионом (цилиндрическая корзина, открытая с
обоих  концов,  которая  наполняется  землей и  поддерживает  внешние насыпи
траншеи). Отряд разделяется  на две линии, которые сначала идут рядом, потом
одна поворачивает -- вправо, другая -- влево.
     По сигналу  каждый  солдат кладет на  землю свой габион, свое  оружие и
свои орудия. Намечают линию габионов и с бьющимся сердцем ждут сигнала.
     В это время  отряд, обязанный защищать рабочих, делится на роты, взводы
и  ставит  повсюду  часовых.  Строго  запрещено стрелять,  стучать  оружием,
шуметь. Приказы отдаются шепотом.  Наконец  капитан тихо произносит команду,
которая передается по всей линии: "Руки вверх".
     Тысяча  лопат  поднимаются  вверх и  опускаются,  взрывая землю. Каждый
хранит молчание, которое представляет из себя вопрос жизни и смерти.
     Ночь  очень темна,  и  русские  не  подают  и  признака жизни.  Солдаты
работают  с  лихорадочной торопливостью. Разрытая  земля бросается в габион,
который мало-помалу наполняется и представляет собой отличную защиту  против
огнестрельного оружия.
     В полночь новые рабочие приходят заменить усталых. Траншея растет.
     Вдруг  раздается оглушительный выстрел  из  пушки,  другой,  третий,  и
русские  укрепления  заволакиваются   дымом.  Несмотря   на  огонь,   работы
продолжаются, число рабочих увеличивается.
     Артиллеристы прорезают амбразуры  для пушек, громоздят мешки с  землей,
уравнивают  площадки.  Саперы  устраивают настоящие  лестницы для  стрельбы,
которые годятся  и для осады,  когда  пушка  пробьет брешь  в неприятельских
укреплениях. Но есть и серьезное затруднение.  Не хватает земли для насыпей,
кирки колотят о  каменистый  грунт.  Приходится взорвать скалу, брать  землю
издалека, с полей, и таскать ее мешками сюда.
     Каждый  солдат соперничает в усердии и энергии  с  другими, работая над
траншеей, готовясь затем к бомбардировке, к приступу и полной победе.
     Через пять  дней насыпи  готовы.  Несмотря  на  адский  огонь  русских,
вооружают батареи, ставят на места  восемьдесят орудий, снабжают их порохом,
ядрами, гранатами. Все готово, чтобы атаковать город с суши. Со стороны моря
флот также  детально  готовится к  осаде.  Ожидают  только  сигнала.  Каждый
нетерпеливо, с тоской и надеждой задает себе вопрос: не завтра ли это будет?

ГЛАВА II


     Новый главнокомандующий. -- Капитан Шампобер.  -- Сорви-голова делается
капралом  и начальником  патруля. -- Вольные стрелки.  --  Бомбардировка. --
Гибель русских артиллеристов. -- Дама в черном стреляет из карабина.
     Прошел месяц со времени  победы при Альме. Сент-Арно умер через неделю,
29 сентября, передав командование войсками генералу Канроберу.
     Новый  главнокомандующий  еще  молод:  сорока четырех  лет, энергичный,
деятельный, добрый к солдатам, также отвечающим ему любовью, неустрашимый до
крайности,  он  вполне  отвечает  своему  высокому  положению.  Это  человек
среднего роста, живой, подвижный, с огненным взглядом. Особая примета: носит
длинные волосы, покрывающие воротник его вышитого золотом мундира.
     Известен его ответ императрице, подшучивавшей над его шевелюрой.
     -- Мои волосы, государыня, принадлежат истории!
     Увы, он ошибся, история забыла о нем и его волосах.
     Прежде всего это человек битвы, бросавшийся в  середину врагов, солдат,
с безрассудной смелостью рисковавший своей жизнью.
     Тяжело раненный в сражении на Альме, он  велел посадить себя в седло и,
бледный,  окровавленный, каким-то чудом  остался на  лошади до  конца битвы.
Превосходный исполнитель, он самый нерешительный из всех главнокомандующих.
     Огромная   ответственность,  желание  пощадить  солдат,  переговоры   с
английским  главным  штабом,  предчувствие  всяких  затруднений  -- все  это
парализует  в  нем всякую  инициативу  и  отдает  его во  власть событий. Но
теперь,  в начале кампании,  ничего  этого не видно.  Дела идут  хорошо,  на
завтра назначена бомбардировка.
     Сопровождаемый своим штабом, главнокомандующий обходит траншеи. Он идет
пешком, держа руку на перевязи, рядом с Боске,  который на целую голову выше
всех окружающих. Они  подходят к  центральной траншее.  Двести артиллеристов
ждут около  орудий.  В группе  офицеров  находится молодой капитан,  бледный
после недавнего ранения.
     Над двумя потертыми галунами на его рукаве нашит  третий золотой галун.
Это -- повышение по службе, столь же недавнее, как рана.
     Несколькими секундами ранее прихода генералов  прибегают,  запыхавшись,
пятеро  зуавов.  С ними мальчик в  форме  зуава с  огромным  букетом осенних
цветов в  руке.  При  виде  их  капитан  делает  дружеский  жест, как  вдруг
раздается команда: - На караул!
     Громко звучит  Труба, и  звуки  ее сливаются с громом пушек,  мортир, с
ружейной стрельбой.
     Канробер  подходит к капитану,  салютующему ему саблей, останавливается
подле него и громко произносит:
     Именем Императора объявляю  вам,  поручики, подпоручики, унтер-офицеры,
бригадиры,   канониры   и   барабанщики,   что   вы   должны    повиноваться
присутствующему здесь  -- капитану  Шампоберу, как своему  непосредственному
начальнику во  всем, чего  он потребует от вас по долгу службы и по правилам
военного регламента!
     Потом добавляет ласково:
     -- Капитан, я счастлив пожать руку  такому  храбрецу, как вы! Ваша рана
вылечена?
     -- Да, ваше превосходительство!
     -- Чудесно! Что делают здесь эти зуавы? -- добавляет главнокомандующий,
улыбаясь им как старым друзьям.
     --  Они спасли меня там, на Альме, ваше превосходительство,  после того
как защищались и отбили орудия вместе с капонирами!
     --  И хотели первыми поздравить вас  с  повышением? Браво,  мои  смелые
шакалы! Браво!
     Затем,  остановившись  перед  статным  зуавом,  начальником  маленького
отряда,  главнокомандующий замечает на его  груди крест Почетного Легиона  и
говорит ему:
     -- Как, у тебя крест, и ты еще не капрал?
     -- Ваше превосходительство, я только сегодня вышел из лазарета!
     -- Твое имя?
     Боске вмешивается и отвечает:
     --  Генерал,  имею честь  представить  вам Сорви-голову, героя  второго
полка зуавов,  храбреца,  который  спас нас при взрыве замка графа Нахимова!
Старый сержант, прекрасный солдат, умный, но горячая голова...
     --  Тем лучше... мы сделаем  из него  офицера! Но  так  как  ты, будучи
сержантом, не можешь стоять на часах и нести солдатскую службу, я делаю тебя
капралом...  в  ожидании  л