льнику тюрьмы?
- взволнованно спрашивает Кари.
     Монту машет рукой и говорит, встряхнув головой:
     - Э,  что тут думать,  ведь если там что-то плохое, так я и совсем не
понесу письма,  а если ничего особенного,  ну,  тогда что-нибудь придумаю!
Бери свиток, снимай печать и читай!
     Кари еще колеблется,  но Монту так решительно сует ему свиток в руки,
что  мальчик берет его и  молча,  очень осторожно выдергивает тонкие концы
шнура,  которыми  он  завязан,  из-под  маленького  расплющенного оттиском
печати комочка глины,  развертывает свиток и впивается глазами в неровные,
видимо наспех написанные строчки, покрывающие папирус.
     Внезапно глаза  мальчика расширяются так,  точно  сейчас выпрыгнут из
орбит. Кари закусывает губу, с трудом удерживая крик.
     - Ох,  негодяи!  - тихо говорит наконец Кари. - Да, счастье твое, что
ты  нашел меня и  что мы решились это прочитать!  Вот,  слушай,  что здесь
написано:   "Начальник  Запада   Города  -   начальнику  тюрьмы  Пашунебу,
Подтвердилось все,  что я тебе говорил относительно этого маджая.  Посылаю
его  к  тебе,  а  также двух свидетелей,  которые скажут,  что этот маджай
действительно слышал те слова.  И  когда ты уверишься в преступлении этого
маджая,  посади его в  корзину и  брось его ночью в  воду.  Пусть ни  один
человек во всей стране не знает об этом".
     - Это здорово! - говорит Монту. - Значит, в корзину и в воду? Ну нет,
я на это не согласен!
     - Как ты можешь еще смеяться!  -  в ужасе говорит Кари.  -  Ведь тебе
угрожает смерть!
     - Ну, раз я узнал, что она мне угрожает, я еще попробую избавиться от
нее.  Меня не  так-то  просто напугать!  А  интересно,  какие это  еще два
свидетеля должны прийти туда? Не иначе, как Панеб и Караи.
     - Вероятно,  именно они, - соглашается Кари и спрашивает: - А вот что
еще важно: значит ли все это, что и начальник тюрьмы заодно с Пауро?
     - Не знаю,  -  говорит Монту,  -  может, и заодно, может, и нет. Ведь
неизвестно,  что ему про меня наговорил Пауро. Он мог придумать разное. Но
сейчас надо решать, что мне делать? Что необходимо бежать, это ясно, а вот
куда?
     - Конечно,  на тот берег,  -  быстро говорит Кари. - Ведь здесь Пауро
полный хозяин,  в  его руках вся стража,  да  и  начальник тюрьмы и  жрецы
Святилища сделают все,  что он захочет.  А тебе надо бежать на тот берег и
прямо к Пасеру.  Расскажи ему все и, главное, покажи это письмо. Только не
потеряй его  -  в  нем  твое спасенье,  потому что оно доказывает,  что ты
говоришь правду,  и потом, это такое важное оружие для Пасера в его борьбе
с  Пауро,  ради которого он  тебя укроет так,  что никакие ищейки Пауро не
разыщут!  Торопись и  иди  осторожно,  чтобы тебя  не  выследили!  Кого из
лодочников ты знаешь? Надо такого, который бы тебя не выдал!
     - Такой есть. Ты совершенно прав, мальчик, мне надо немедленно бежать
к Пасеру!
     - Подожди,  -  говорит  Кари,  -  я  дойду  до  угла,  не  заметил ли
кто-нибудь, как мы зашли сюда, и не следит ли за этим домом.
     Монту соглашается,  что это разумно.  Кари тушит светильник и выходит
на улицу. Вскоре он возвращается - никого нет, путь свободен. Маджай хочет
прощаться, но мальчик решительно говорит, что он его проводит. Предупредив
Тути, что он должен уйти, но скоро вернется, Кари уходит вперед, проверять
дорогу,  а  за ним на некотором расстоянии идет маджай.  В полном молчании
они доходят до берега. Монту отправляется искать лодочника, а Кари садится
около одной из  вытащенных на сушу лодок так,  чтобы тень загораживала его
от лунного света.
     Слышны быстрые шаги - бежит Монту.
     - Все в порядке,  Кари, - говорит он. - Лодочник уже в лодке, прощай!
Спасибо тебе, будь здоров!
     И маджай уходит, точно растаяв в темноте.
     Кари все-таки еще некоторое время стоит на берегу.  Все тихо,  слышны
только крики ночных птиц,  тихий шелест воды, далекий вой шакалов в горах.
Но вот доносится слабый всплеск весел, еще, еще...
     - Отчалили! - радостно шепчет Кари.
     Когда  утром Тути  открывает глаза,  первое,  что  он  видит,  -  это
задумчивое лицо  Кари.  Мальчик сидит,  охватив колени руками,  и  смотрит
вдаль.
     - Ты давно проснулся? - спрашивает, приподнимаясь, Тути.
     - А я как-то совсем не мог сегодня заснуть,  - отвечает Кари, - лежал
и думал, а потом встал, смотрел, как солнце взошло...
     - О чем же ты думал?
     - О разном...  О том,  какие гадкие люди есть на свете! Слушай, Тути,
поклянись, что никому не скажешь о том, что сейчас услышишь.
     У  Тути сразу пропадает сон.  Он  смотрит на  друга широко раскрытыми
глазами и быстро отвечает:
     - Клянусь жизнью фараона!
     - Так  вот...   Знаешь,  зачем  вчера  приходил  Монту?..  -  И  Кари
рассказывает о страшной участи, которая грозила маджаю.
     Тути поражен так, что даже не может говорить.
     - И вот я все думаю теперь:  ну хорошо,  Монту спасся,  но ведь Панеб
будет снова пробовать поймать Паири в ловушку?  И тогда Паири тоже попадет
в тюрьму, как дядя Нахтмин. И вот как я подумаю об этом, да еще о том, что
там с  дядей и Харуди делается и что еще будет...  Ну,  не могу я тут жить
спокойно!
     Кари неожиданно со всего размаха ударяет кулаком по циновке. Тути еще
никогда не видел таким возбужденным своего обычно сдержанного друга.
     - Помнишь,  Рамес нам говорил, что надо искать точных доказательств в
невиновности дяди Нахтмина и  Харуди?  И  еще  -  доказательства участия в
грабежах Панеба и Пауро? Вот я и думаю, что важнее всего было бы выследить
настоящих грабителей, потому что если даже среди воров не окажется Панеба,
то  все  равно через них  можно до  него добраться,  потому что они с  ним
связаны, это ведь нам известно, правда?
     - Правда!
     - Вот мне и кажется, что теперь мне незачем возвращаться на тот берег
и  ждать Хеви -  ему  ведь обо всем расскажут Бекенмут или Рамес.  Гораздо
важнее  установить  здесь   слежку  за   царскими  гробницами  и   поймать
преступников при попытке их ограбить!
     - Хорошо,  я  согласен,  что это важно,  только я не понимаю,  как ты
думаешь их ловить? Ну, предположим, удастся их выследить, а как задержать?
Ведь раз в  этих делах участвуют Панеб и Пауро,  то в ту ночь,  когда воры
пойдут к царским гробницам,  наверное, уж и стражи поблизости не будет или
будут дежурить маджаи вроде того же Караи,  которые с  ним заодно!  Кто же
поможет задержать грабителей? Ведь нам-то с ними не справиться!
     - Я  это  и  сам  знаю,  что  не  справиться и  что на  стражу нельзя
надеяться.  Сделать это могут только мужчины из  нашего поселка,  вот кто!
Беда в  том,  что мы не будем знать,  когда это случится,  и  не сможем их
заранее предупредить.  Поэтому мы  должны  сделать вот  как:  надо  ходить
каждую ночь к  дороге,  которая ведет к царским гробницам и ждать;  ходить
надо вдвоем,  мне и Паири,  и когда мы увидим,  что воры идут, один из нас
пойдет следом за ними, а другой побежит за нашими мужчинами и приведет их,
понимаешь?  Их много,  у  них топоры и  кирки!  Задержат!  И Пауро тоже не
отвертится -  мы  сразу  же  дадим  об  этом  знать  по  всему  Святилищу!
Представляешь себе,  что  будет,  если все наши жители выбегут навстречу и
увидят, как наши ведут грабителей?
     - Ох,  вот было бы здорово!  Как ты только придумал это, Кари? А меня
ты разве туда не возьмешь? - В голосе Тути явно звучит тревога и обида.
     - Не обижайся,  Тути,  но,  по-моему,  тебе не стоит идти с  нами,  -
отвечает Кари и  дружески кладет руку на плечо друга.  -  Подумай сам,  ты
ведь там не бывал, дорогу не найдешь. Лучше не ходи.
     Тути нехотя соглашается,  и  мальчики еще  некоторое время обдумывают
свой план, после чего Кари уходит в поселок.
     Там он застает обычную картину:  мужчины отсутствуют,  женщины заняты
работой по  хозяйству,  водовозы привезли воду,  разносят ее  по  домам  и
наполняют сосуды на улицах.
     Кари  идет  прямо  к  Паири,  который  радостно встречает двоюродного
брата.  Мальчики забираются на  кровать  Паири,  и  Кари  рассказывает все
новости - и про болезнь и отъезд Рамеса, и про бегство маджая. О той роли,
которую Рамес сыграл в спасении Онахту,  Кари,  конечно, умалчивает - ведь
он дал клятву Рамесу никогда никому об этом не говорить.
     Потом  Кари  делится  с  Паири  своими  планами -  попытаться поймать
настоящих  грабителей и  установить виновность Панеба,  а  может  быть,  и
самого Пауро.  Паири с  восхищением слушает и соглашается со всеми планами
Кари.  Они решают начать наблюдение за дорогой в  Долину царских гробниц с
этой же ночи,  условившись ничего не говорить об этом ни Онахту, ни матери
Паири.
     И мальчики принимаются выполнять свое решение. Целую ночь дежурят они
на перекрестке, где сходятся два пути в Долину царских гробниц - с юга, из
поселка,  и  с  севера,  с берега реки.  Здесь они устраиваются за большим
камнем, который стоит так, что, сидя за ним, можно видеть обе дороги.
     Однако первая ночь  проходит спокойно -  никто  не  появляется ни  на
дороге, ни среди скал, и мальчики, усталые и сонные, на заре уходят домой.
     Днем братья отсыпаются,  а вечером снова идут к перекрестку. Мальчики
в  пути не обмениваются ни одним словом,  они стараются ступать бесшумно и
идти  в  тени  скал  так,  чтобы их  не  освещала луна.  Они  благополучно
добираются до своего камня и усаживаются за ним.
     Тишина. Наверху черное небо с бесчисленными яркими звездами, крупными
и  мелкими.  Луна  заливает своим  светом  таинственную Вершину  Запада  и
серебрит отдельные выступы скал.  Изредка слышно, как срывается камень под
лапой шакала да раздается вой этих животных, и опять тишина.
     И  тем  неожиданней для  мальчиков  звучит  над  их  головой  громкий
насмешливый голос:
     - Вот вы где! А нам-то вас и надо.
     Прежде чем Кари успевает вскочить на ноги, что-то тяжелое ударяет его
по голове, и мальчик теряет сознание. Паири чувствует острую боль в плече,
кто-то  хватает его за  руку,  но  мальчик изо всех сил впивается зубами в
руку своего неожиданного врага и, воспользовавшись мгновением, когда тот с
криком выпускает его,  выскакивает из-за камня и  хочет бежать,  но тут же
скользит,  падает и  катится куда-то  вниз,  тщетно стараясь удержаться за
камни.
     Когда ему   это   наконец  удается,  кажется,  что  он  лежит  где-то
глубоко-глубоко.  Страшно болит нога - так, что он даже забывает о раненом
плече.  Только  бы  не  закричать,  только  бы  они его не нашли!  Мальчик
закусывает губу и прижимается к скале. А наверху слышны шаги и голоса.
     - Ты поймал второго? - спрашивает мужской голос.
     - Нет,  он укусил меня и сбежал!  - отвечает другой. Это голос маджая
Караи.
     - Плохо, надо его искать! - говорит первый.
     - Ищи там, а я посмотрю здесь!
     - А что мне делать с этим мальчишкой,  которого ты стукнул по голове?
- спрашивает третий голос.
     - Он жив?
     - Дышит, только не в себе, глаза закрыты!
     - Так неси его к начальнику,  а мы тебя догоним.  Да,  возьми-ка этот
браслет царевны, пусть запишут, что он был у него в руке! Ну, иди!
     Кто-то уходит.  Значит,  он уносит Кари! А Паири лежит здесь и ничего
не может сделать! И при каждом движении нестерпимая боль в ноге.
     Те двое еще некоторое время остаются на месте, потом Караи кричит:
     - Эй,  пошли!  Мальчишка, видимо, удрал. Надо торопиться, а то он еще
приведет кого-нибудь!
     Шаги. Они уходят, уходят! Он спасен! Скорее, скорее бежать в поселок,
звать всех на помощь Кари!  Только как он отсюда выберется? Болит нога, но
теперь Паири ощущает боль  в  раненом плече и  вообще во  всем  теле.  Он,
видимо,  сильно оцарапался о  камни,  пока катился вниз.  А  из плеча даже
течет кровь -  его,  значит,  ударили чем-то  острым.  Хорошо еще,  что он
отшатнулся или  тот  человек бил наудачу в  темноте,  нож (или что это там
было, кинжал?) только скользнул по плечу.
     Паири пробует встать на ноги, держась за скалу, но сразу же падает от
боли.  Однако мысли о Кари придают мальчику силы,  и он повторяет попытку.
Закусив губу,  чтобы не стонать, он снова пробует подняться, и на этот раз
ему удается удержаться на ногах.  Прислонясь спиной к скале,  он переводит
дыхание, потом ощупывает ногу. Больно, но надо идти.
     Паири оглядывается и  при  свете луны  намечает путь наверх.  Сначала
надо перелезть через этот камень, так... Теперь туда - левее, теперь самое
трудное - подняться на тот выступ!
     Ох,  как ноет плечо!  Ну да ничего,  надо думать о Кари,  тогда сразу
находятся силы. Еще немного. Неужели он действительно уже лежит на дороге?
     Встать,  встать скорее, вот так, а теперь идти, только куда? В Долине
царей работает лишь несколько живописцев,  каменотесы уже  все кончили.  А
живописцев так мало,  что, пожалуй, им не справиться со стражей. Почти все
мужчины поселка заняты сейчас в  Долине цариц,  их-то  и  надо известить в
первую очередь.  Но ведь обо всем,  что случилось с Кари,  надо сообщить и
его отцу, и на восточный берег - может быть, Хеви уже там?
     Куда же  идти прежде всего?  А  сил так мало,  кровь из плеча все еще
течет... И Паири решает как можно скорее добраться до поселка - рассказать
обо всем Онахту. А он уж сам решит, что лучше делать.
     Пошатываясь и хромая, мальчик едва бредет по знакомой тропинке...


               12. ХУДОЖНИК ХЕВИ И ВЕРХОВНЫЙ ЖРЕЦ АМЕНХОТЕП

     - Великие милосердные боги!  За  что вы посылаете на мою голову еще и
это несчастье! Сын мой, сын мой! Что с тобой будет?
     Художник  Хеви  открывает  глаза,  потому  что  за  дверью  раздается
отчаянное женское рыдание.
     Вчера,  когда  Хеви,  приехав  наконец в  столицу,  пошел  доложить о
поездке второму жрецу храма Амона,  его встретил при выходе из ворот храма
мальчик в  жреческой одежде и  передал просьбу врача  Бекенмута немедленно
прийти к нему. Мальчик проводил Хеви к дому врача.
     Бекенмут рассказал художнику все,  что случилось в  поселке за  время
его отсутствия.  Их разговор затянулся далеко за полночь,  и  Хеви остался
ночевать у врача.
     Услышав рыдания,  Хеви  вскакивает,  накидывает одежду и  распахивает
дверь.
     - Беда,  господин,  новая беда!  - вся заливаясь слезами, бросается к
нему Неши.  -  Сколько горя в нашей семье,  сколько горя! Сначала схватили
Нахтмина,  потом чуть не  осудили мужа,  а  теперь они утащили моего сына,
моего Кари,  в  тюрьму и  мы даже не знаем,  жив ли он!..  Вот муж прислал
своего ученика сказать мне об этом!
     Около Неши стоят высокий юноша и мальчик, которые кланяются Хеви.
     Новость как громом поражает художника.
     - Как это случилось? - только и может он сказать.
     Юноша рассказывает все,  что  ему  известно.  Во  время его  рассказа
входит Бекенмут и тоже слушает.
     Выслушав юношу и  немного успокоив Неши  обещанием немедленно пойти к
верховному жрецу,  Хеви  снова уходит в  спальню и  зовет с  собой ученика
столяра.
     - Можно и мне, господин? Мне тоже надо тебе много рассказать, - робко
говорит мальчик.
     - А кто ты, дружок? - спрашивает Хеви.
     - Я Тути, друг Кари... - Тути хочет еще что-то сказать.
     Молодой столяр перебивает его:
     - Отец  Кари  велел мне  найти этого мальчика в  Святилище и  отвезти
сюда,  чтобы он рассказал все,  что знает, врачу Бекенмуту и тебе, если ты
уже вернулся.
     - Тогда идем, мальчик!
     Хеви сначала выслушивает молодого столяра и  отпускает его,  а  потом
долго беседует с Тути.
     В  это  время  Бекенмут  всячески успокаивает Неши  и  уговаривает ее
собраться с  силами и  не говорить о тяжелом событии Таиси,  иначе лечение
девочки будет нарушено таким потрясением. Мать врача уводит к себе Неши, а
ученик  Онахту  уходит обратно в  поселок.  Бекенмут терпеливо ждет  конца
беседы Хеви и Тути.
     Наконец дверь спальни открывается и  художник выходит в сопровождении
мальчика.  Хеви уже  совершенно готов для  посещения верховного жреца.  Он
отказывается от еды,  которую ему предлагает Бекенмут, и торопливо уходит,
попросив  разрешения у  Бекенмута оставить  Тути  в  его  доме  до  своего
возвращения.  Художник глубоко потрясен и  тем,  что ему передал столяр со
слов Паири,  и рассказом Тути. Мальчик подробно сообщил Хеви обо всем, что
он услыхал в  доме Пауро,  а  также историю с  маджаем Монту,  которую ему
рассказал Кари. Сопоставив все это вместе, Хеви смог ясно представить себе
настоящее положение дела.
     Гнев до такой степени переполняет художника, что порой ему становится
трудно дышать и  приходится останавливаться,  хотя он  стремится дойти как
можно скорее.  Через пальмовую рощу храма Амона-Ра Хеви выходит к  жилищам
жрецов.
     Вот и дом Аменхотепа.  Появление Хеви не удивляет ни привратника,  ни
сидящего в  первой комнате писца,  который обычно докладывает о приходящих
верховному жрецу, - художник не раз бывал здесь по вызову Аменхотепа. Хеви
просит узнать,  может  ли  он  видеть верховного жреца по  очень важному и
срочному делу.  Писец уходит и, вернувшись, молча указывает рукой на дверь
в приемную верховного жреца Аменхотепа.
     Хеви  входит.  Он  бывал уже  в  этой просторной комнате,  посередине
которой на  постаменте из  прекрасно отполированного темного гранита стоит
тончайшей работы  резной деревянный футляр,  покрытый листовым золотом.  В
этом  футляре  помещается великолепная золотая  статуэтка  бога  Амона-Ра.
Сейчас дверцы футляра открыты,  и  статуэтка поблескивает в свете горящего
перед ней золотого же  светильника.  Здесь всегда сравнительно прохладно -
выстланный каменными плитами  пол,  высокий  потолок,  окна,  выходящие на
север и запад,  постоянный легкий сквозняк - все это смягчает жар палящего
дня.  В комнате приятно пахнет благовониями, тлеющими на углях жертвенника
перед статуэткой Амона-Ра,  и цветами,  большие букеты которых стоят возле
нее.  Мебели здесь немного -  четыре кресла черного дерева с  вставками из
слоновой кости и золота,  такие же скамеечки, которые ставятся под ноги, и
столики,  тоже  из  ценных  пород  дерева  и  тоже  украшенные резьбой или
вставками из кости, самоцветов, золота.
     Аменхотеп сидит на  своем обычном месте -  в  глубине комнаты справа.
Хеви приветствует его поклоном еще с порога, а подойдя, кланяется еще раз.
     - Здравствуй, Хеви! - говорит Аменхотеп. - Ты хотел меня видеть?
     - Да, господин!
     - Что же тебе нужно?
     - Сегодня ночью в горах западного берега совершено нападение на моего
ученика Кари.  Его  избили так,  что он  потерял сознание,  и  заключили в
тюрьму  в  Святилище.  Я  пришел  просить  тебя  распорядиться  о  срочном
расследовании этого  дела,  об  освобождении мальчика и  строгом наказании
виновных! - твердо говорит Хеви.
     Верховный жрец Аменхотеп слегка приподнимает брови.
     - Ты  уверен,  что  тебе  сообщили правду  об  этом  происшествии?  -
спрашивает он.  - Мне известно совсем другое. Этот мальчишка был схвачен с
украденным им золотым браслетом царевны Меритамон.
     - Этот браслет ему подбросил маджай Караи,  господин,  который сделал
это по  приказанию начальника отряда ремесленников царских кладбищ Панеба.
Только он ошибся,  -  ему было велено поймать не Кари,  а Паири, сына того
каменотеса Нахтмина,  который совершенно незаконно захвачен по обвинению в
грабежах.
     - Как это у тебя все странно получается,  Хеви,  -  с легкой усмешкой
говорит Аменхотеп.  - И мальчик и каменотес - оба схвачены незаконно и оба
невиновны!  Откуда у тебя эти сведения?  На чем они основаны?  -  В голосе
верховного жреца звучит угроза.
     Но Хеви отвечает ему прямым бесстрашным взглядом и по-прежнему твердо
говорит:
     - Мне  известно,   господин,   что  Караи  предлагал  другому  маджаю
проделать все это, но тот отказался.
     - Где же этот "другой" маджай?  И  зачем надо Панебу обвинить в краже
мальчишку, который, как ты утверждаешь, ни в чем не виноват?
     - Об  этом маджае ты скоро услышишь,