- Я не знаю, как называют эту звезду другие  люди  -  эллины,  персы,
скифы, - но для нас с вами пусть ее именем будет "Миррина". - Филл  поднял
руки к небу и крикнул: - Хайре, Миррина!
     - Звезда Миррина, привет тебе! -  произнесся  над  засыпающей  степью
крик, подхваченный двумя голосами.



                          21. БЫСТРОТЕКУЩИЙ ИСТР

     О предательстве невров скифы узнали, перехватив гонца,  отправленного
молодым вождем к Дарию. Гонец долго упорствовал, рассказал о  готовившейся
западне. Скифы пришли в ярость.
     - Смерть предателям неврам!
     - Уничтожим всех до единого!
     - Гибель на их стада! Огонь на их жилища!
     Крики гнева и возмущения достигли небес.
     - Глупый невр расставил капкан - сам в него угодит, - сказал Иданфирс
и ощерил зубы, как Золотая пантера у  него  на  щите.  -  Отряд  в  двести
всадников отправится  в  стойбище  Вечности,  предводителем  будет  Мадий.
Остальные двинуться на закат. До сей поры война на  наших  землях  велась,
ныне на соседских повоюем.
     - Папай с нами! Веди, Иданфирс! - закричали скифы.
     Тем временем персы возводили заградительные валы. Царь царей приказал
построить восемь больших укреплений на равном расстоянии друг от друга: ни
человеку, ни зверю мимо не проскочить. Но хитрый враз изогнул путь дугой и
снова ушел, как  вода  между  пальцами.  Пришлось  оставить  незаконченные
постройки и двинуться за скифами на закат.  Началась  прежняя  скачка.  По
своему обыкновению, скифы опережали персов на один день перехода.
     Иданфирс повел войска через земли андрофагов, меланхленов  и  невров.
Это была месть за отказ принять участие в общей борьбе. Невры  бежали,  им
ждать пощады не приходилось. Разъяренные скифы передали  огню  их  жилища,
уничтожая все, что попадало им под руку. Вступившие следом персы завершали
опустошение. Надолго запомнили невры предательство своего вождя.
     Отряд,  посланный  в  стойбище  Вечности,  догнал  основное   войско.
Предводитель отряда Мадий толково и коротко доложил:
     - Невры прятались около Черной гряды, на север от Волчьей  пасти.  Их
разведчики пробрались к Старому кургану. Здесь совещались  долго,  шестеро
сидели, один топтался на месте, следы перепутал, как пляшущий заяц.  Потом
разведчиков кто-то спугнул, они побежали. Бежали быстро, широкими  шагами.
Один волчьи клыки растерял, подобрать  не  решился.  У  Черной  гряды  все
прыгнули на коней, и отряд ускакал. Следов  битвы  у  Старого  кургана  не
обнаружено. Еще видели четкие  отпечатки  человеческой  ладони  с  тонкими
пальцами, будто кто-то на руках, вверх ногами шел. Если так,  то  выходит,
что невров прогнали покойники.
     Говоря о покойниках, Мадий трижды сплюнул через левое плечо.
     - Выходит, что так, - уверенно сказал Иданфирс.
     Все выходило, как он задумал.  Войско  Дария  день  ото  дня  редело.
Персов  преследовал  голод.  Повсюду  их  встречали  вытоптанные  поля   и
заваленные колодцы. Тех, кто  отправлялся  на  поиски  пищи,  подстерегали
скифские стрелы. Налеты скифских отрядов становились все чаще и  яростней.
Развязка близилась.
     Собрав второй совет у Меча, Иданфирс предложил вождям  не  заманивать
больше врага, а открыто вступать в сражения.
     - Бейте персов и днем и  ночью,  гоните  их  конницу,  чтобы  конники
опрокидывали своих пехотинцев. Пощады никому не давайте, - такими  словами
царь Иданфирс закончил короткую речь.
     - Персам конец, - удовлетворенно сказал вождь будинов. - Измотали  их
порядком. Детям и внукам закажут дорогу в степь.
     - Прав буддин. Победа с нами. Если Дарий еще не  знает,  наши  стрелы
пропоют ему это, - отозвался вождь савроматов.
     - Одно еще слово произнесу, вожди, прежде чем разойдемся.
     - Говори, царь Иданфирс.
     - Персы пришли обратить в рабство свободные племена. Клянусь  Золотой
пантерой, мы все повернули иначе, и время пришло их самих сделать  рабами.
Пусть ни один не уйдет с нашей земли: или в могилу  ляжет,  или  рабом  до
смерти останется.
     - Трудное дело замыслил, царь Иданфирс, - засомневались  вожди.  -  У
Дария войско хоть и уменьшилось, все ж больше нашего. Прогнать  мы  персов
прогоним, удержать - вряд ли удастся.
     - Удержать можно, вожди.  Отряд,  стоявший  у  Меотийского  озера,  я
послал к Истру. Если удастся разрушить мост, персы окажутся в наших руках.
Из степей им не вырваться. Кто с голоду умрет,  кто  от  стрелы  погибнет,
живые - рабами станут.
     - Далеко метишь, царь Иданфирс, легко промахнуться, -  покачал  своей
рыжей большой головой вождь будинов.
     Ясноглазый  великан  оказался  прав.  И  хотя  на  первых  порах  все
получилось, как было задумано Иданфирсом,  отравленная  стрела  пронеслась
мимо цели. Дело происходило так.  Отряд  прискакал  к  деревянному  мосту,
переброшенному через стремительный Истр. Предводитель  вызвал  начальников
стражи и сказал им:
     - Дарий повелел сжечь вам этот мост через шестьдесят дней. Срок  этот
кончился, поэтому вы поскорее разрушайте переправу  и  уходите  свободными
подобру-поздорову. А Дария вашего владыку, мы  довели  до  того,  что  ему
никогда больше не захочется выступать войной против какого-нибудь  народа,
тем более возвращаться в степь.
     Пока  предводитель  говорил,  воины  его  отряда  вздыбливали  коней,
хватались за луки и угрожали. Поразмыслив, стража решила, что им с отрядом
не справиться и надо пойти на хитрость.
     - Вы пришли с добрым советом и своевременно, - сказал военачальник по
имени Гестией. Он был один из тех, кому Дарий особо поручил охрану  моста.
- Вы указали нам правильный  путь,  и  за  это  мы  готовы  ревностно  вам
служить. Между тем, пока мы разбираем  мост,  вам  как  раз  время  искать
вашего неприятеля [обращение скифов и ответ Гестиея приводит  в  "Истории"
Геродот].
     Стража принялась разрушать мост с той стороны, где находились  скифы.
Видя, что все происходит по их желанию, отряд повернул  назад.  Предстояло
большое сражение. Иданфирс стягивал пехоту и конницу. Каждый воин  был  на
счету, и задерживаться не приходилось.
     Дарий знал, что скифы готовят  сражение,  и  обдумывал  план.  Битва,
которую он непременно бы выиграл в начале войны, теперь  могла  обернуться
бесславием. Его войско  значительно  поредело,  оставшиеся  в  живых  были
истощены голодом. Поразмыслив, Дарий решил бросить в бой сразу  все  силы,
сохранив  в  резерве  не  более  трех  полков.  Зажать  скифов  в   кольцо
представлялось единственной возможностью справиться с ними. К ближнему бою
скифская конница приспособлена плохо. На это была надежда.
     Наступил день. Войско персов вытянулось в линию. Отряды "Бессмертных"
замерли на правом и левом флангах. Скифы составили мощный  клин.  "Золотая
пантера"  сверкала  на  острие.  Одно  зеленое  травяное  море   разделяло
противников.  Чтобы  его  одолеть,  флотилии  не  потребуется.   Раздастся
команда, и в зеленый поток ринутся кони. Волны травы  упадут  под  копыта.
Венчики красных и синих цветов разлетятся яркими брызгами.
     Свистели сурки, трещали кузнечики. Высоко в синем небе  лилась  песня
жаворонка. Раздастся команда, и  мирные  звуки  умолкнут.  Песни  и  свист
захлебнутся в криках, скрежете, звоне... Напряжение достигло предела. Кони
готовы были скакать, не дожидаясь команды. Мечи и кинжалы сами рвались  из
ножен.
     Вдруг скифский клин покачнулся. Обращенное к персам отточенное острие
утратило форму и разлетелось. Ряды  метнулись  налево,  направо.  Всадники
ринулись по сторонам.
     - Что происходит? - спросил озадаченный Дарий.
     Прискакали наблюдатели, доложили, перебивая друг друга:
     - Царь царей и великий царь, перед  скифским  строем  выскочил  заяц,
бросился наутек. Скифы подняли крик,  помчались  за  ним,  словно  он  наш
разведчик. Боевое построение клина разрушено.
     Дарий выслушал молча и, отпустив наблюдателей жестом руки, повернулся
к своим постоянным спутникам.
     - Сколь глубоко презирают нас дикие скифы, если охота за  зайцем  для
них важнее, - устало сказал царь царей. - Можно ли бороться, "благодетели"
и  друзья,  с  противником,  который  так  бесконечно   уверен   в   своих
преимуществах перед нами?
     - Настало время подумать  о  возвращении,  -  сказал  не  раздумывая,
Гобрий. Очевидно, эта мысль созрела давно.
     - Копьеносец прав,  -  поддержал  вазир.  -  Надо  покинуть  степь  и
поспешить с войском к Истру, пока еще не разрушен мост.
     - Что ж, друзья, вы решили, и я согласен, - помедлив, сказал Дарий. -
Мы научились  побеждать,  но  надо  уметь  и  проигрывать,  хотя,  клянусь
Ахурамаздой, эта наука дается мне нелегко, ведь спознался я с ней впервые.
Посмотрев на скачущих вдалеке скифов, Дарий  добавил:  -  А  раз  так,  то
отступим по всем законам, прибегнув к уму.
     Если бы Дарий знал, что клин расстроился из-за дурной приметы, он  не
увел  бы  войско.  Но  мог  ли  он  догадаться,  что  прошмыгнувший  перед
построенным клином заяц был воспринят как  злое  предзнаменование?  Только
поэтому скифы воздержались от боя.
     С наступлением ночи  персы  разбили  лагерь  и  разожгли  костры.  Со
стороны скифского стана были видны двигавшиеся между  огней  фигуры.  Люди
готовили пищу, водили взад и вперед лошадей, привязывали ослов - животных,
в Скифии не известных [историю с зайцем и  ослами,  ревущими  в  брошенном
лагере, приводит в своей  книге  Геродот].  Этой  ночью  ослы  ревели  так
громко, что скифские  кони  беспокойно  прядали  ушами  и  вспрыгивали  на
стреноженных ногах. Наутро скифы узнали, как ловко их провели. Лагерь  был
пуст; кроме ревущих ослов в нем находилось  предательски  брошенные  царем
царей больные и раненые. Протягивая руки они молили о пощаде.
     Покинув под рев ослов лагерь,  Дарий  с  войском  двинулся  к  Истру.
Настигнуть персов скифам не удалось. Иданфирс рассчитал, что Дарий  пойдет
по нетронутым землям, где были корм для коней и вода. Так поступил  бы  он
сам. Но Дарий предпочел использовать уже проложенные дороги.
     К  быстротекущему  Истру  персы  выбрались  ночью.  Берег  был  пуст.
Середина реки терялась в тумане, и  сколько  ни  вглядывались  в  черноту,
моста нигде не было видно. Воинов охватил страх.
     - Мост разрушен, и это конец, - вполголоса проговорил Дарий.
     Однако попробуем крикнуть военачальника Гестиея,  -  сказал  Отан.  -
Вспомни, государь, он клялся всеми богами ждать твоего возвращения сколько
потребуется, невзирая на узелки.
     - Гестией! - понеслось над черной рекой.
     - Здесь! - вынырнул зычный голос из повисшего  над  водой  тумана.  -
Ждите до рассвета! На рассвете мост наведем.
     Утром все стало ясно.  Стража  разрушила  переправу  только  с  одной
стороны. Мост висел над водой, как перебитая пополам радуга. Его сломанный
край приходился  как  раз  на  середину  реки.  Там  уже  суетились  люди,
восстанавливая разрушенную половину. Вот и вышло,  что  Иданфирс  напрасно
посылал свой отряд к быстрому Истру - не попала  стрела  в  намеченную  им
цель.
     - Прости, повелитель стран, что вынудили тебя полночи бодрствовать на
диком берегу, - с такими словами, первым пройдя по восстановленному мосту,
Гестией бросился  к  Дарию.  -  Скифы  потребовали,  чтобы  мы  уничтожили
переправу. Пришлось порушить  мост  с  их  стороны,  иначе  бы  варвары  в
остроконечных шапках сами бы мост уничтожили, и уж тогда весь полностью.
     - Спасибо за верную службу, - сказал Дарий и обнял Гестиея за  плечи.
- Я твой должник, проси, что хочешь, отказа не будет. Но и у меня  к  тебе
просьба есть. Сделай милость,  не  упоминай  про  скифов  в  остроконечных
шапках. Одержал я над ними победу достославную на  все  времена.  Счет  на
камнях не понадобился: из пехоты почти никто не спасся, из конницы уцелели
немногие. Воины! -  обернулся  Дарий  к  остаткам  своей  разбитой  армии,
выстроенной на берегу. - Запомним скифов в остроконечных шапках?
     - Запомним, великий царь!
     Дарий невесело рассмеялся и подал знак начать переправу.



                        22. ТАЙНА ЖЕЛЕЗА И СТАЛИ

     Из  сомкнутой  пасти  железных  щипцов  тянулись  четыре   серебряных
проволоки. Их противоположные концы были крепко зажаты  клещами  с  витыми
ручками. Медленно поворачиваясь, клещи  свивали  проволоку  в  причудливый
жгут.
     - По краю пойдет, - сказал Старик.
     Он сидел на высоком  камне,  горбом  выпиравшем  в  траве.  Узловатые
пальцы крепко держали щипцы. Арзак своими клещами мог свободно  вертеть  и
гнуть  проволоку,  не  боясь,  что  она  сорвется.  Украсить  край   новой
серебряной чаши Старик доверил ему.
     Чаша стояла тут же,  на  плите  наковальни.  Она  напоминала  готовый
раскрыться цветок или утонувшее в листьях яблоко с  отсеченной  верхушкой.
Во всей степи один Старик мог сделать такую чашу. По низу  вился  узор  из
круглящихся желобков -  листьев,  верх  украсит  серебряный  жгут,  свитый
Арзаком. Но главное будет на круглых стенках.  Их  ровный  блеск  послужит
нарядным полем для фигур сыновей Таргитая, испытавших однажды по воле отца
свою ловкость и силу. Старшему не повезло -  тетивой  выбил  зуб.  Средний
исхитрился древком пропороть ногу. И только младшему брату, Скифу, тугой и
крепкий отцовский лук пришелся как раз по руке.
     Живи вековечно память о гордом Скифе! Серебро донесет подвиг героя до
самых отдаленных потомков.
     - В Ольвии  Таргитая  называют  Гераклом,  тот  тоже,  как  Таргитай,
побеждал чудовищ, и эллины думают, что Скиф его сын.
     Старик потянул жгут. Криво свернувшийся виток расправился и  встал  в
ряд с остальными. Арзак, сказавший о Геракле и Таргитае, прикусил с досады
губу. Сколько раз он давал себе слово молчать во время работы. Старик ведь
молчит.
     Кузню Старик, как всегда, разместил в полете стрелы  от  кочевья.  Он
обзавелся новой кибиткой, соорудил новые наковальни и горн.  Готовил  еду,
приносил топливо и раздувал в горне огонь раб и персов. Все  было  другое.
Только лошадь осталась прежней, и после  того,  как  Арзак  вернулся,  две
чалые  лошади  похожие  друг  на  друга,  словно  Белоног  был  отражением
Белоножки, снова паслись рядом. Не хватало их прежнего дружка Лохмата.
     Трудно было думать о тех, кого не хватало...
     - Я закопал ее на краю Ольшанки, -  такими  словами  Старик  встретил
Арзака, когда Арзак отыскал кочевье, с которым продвигался Старик.  Старик
и раньше менял  места  пребывания,  то  с  одними  походит,  то  к  другим
перейдет.
     "Оборотень", - говорили о нем люди  и  пугали  им  малых  детей,  но,
завидя кибитку и горн вблизи своего  кочевья,  кричали  радостно:  "Старик
приехал! Смотрите - Старик!"
     Приезд  Старика  означал,  что   помятые   щиты   будут   выпрямлены,
прохудившиеся котлы залатаны. Появятся новые  гривны  с  конями,  летящими
неутомимо, как солнце, будут бляшки с пантерой, свернувшейся кольцом,  как
на луне. Без Старика степь не степь и скифы не  скифы.  Каждый  знал,  что
заговоренные Стариком разящие без  промаха  наконечники  помогли  прогнать
персов. Ходили даже слухи, что Золотую пантеру бог  войны  -  Меч  передал
Иданфирсу через Старика. Степь была полна рассказами о своем мастере.  Все
знали, где он находится.  От  кочевья  к  кочевью  люди  указывали  Арзаку
дорогу.
     - Я вырыл яму наверху обрыва, - продолжал говорить Старик. -  Сколько
нашлось браслетов и гривен - все надел на нее.  Лепешки  у  него  положил,
горшочек меда поставил.
     Арзак не удивился, что  Старик  прежде  всего  заговорил  о  Миррине.
Давно, десять лет назад, Старик вынес Миррину  из  кровавой  лужи,  и  она
стала ему как дочь.
     - В Ольшанке обрыв крутой. Ни человек, ни зверь  не  разроют  яму,  -
добавил Старик. Редко он произносил подряд так много слов.
     - Одатис спасла, а сама погибла, прошептал  Арзак.  -  Ксанф  сказал,
что, когда станет мастером, его первой работой будет плита с  изображением
Миррины.  Миррина  будет  стоять  в  эллинском  платье,  с  покрывалом  на
опущенной голове. Филл сказал, что  Миррина  стала  звездой,  и  мы  зовем
Мирриной звезду у Ковша.
     - Кто эти люди? - спросил Старик.
     Арзак рассказал и про сонное зелье Ликамба,  и  про  то,  как  подкоп
вели, и как в Ольвию добирались:
     - Когда Одатис проснулась, она долго  спрашивала:  "Арзак-окс,  мы  в
царстве Вечности? А почему ты  здесь,  разве  ты  тоже  умер?  А  кто  эти
чужеземцы?" Я ей все рассказал, как тебе рассказываю. Я  сказал:  "Миррина
дала тебе жизнь и за это сама поплатилась жизнью. Не забудь свою мату.  Не
забудь свою родину-степь во второй своей жизни среди эллинов. Ксанф и Филл
будут тебе защитой и братьями" Одатис заплакала. Я  сам  чуть  не  плакал,
когда мы добрались до места и наступило время расстаться.
     - Одатис ушла, - проговорил Старик. Что заключалось  в  этих  словах?
Рад ли Старик, что Одатис спаслась, или, может быть, осуждает, что посмели
нарушить покой кургана?
     - Одатис в степь не вернется, - сказал Арзак. - Она останется в  доме
врачевателя Ликамба. Она для него словно тень Миррины, он зовет ее "дочь".
Лохмат скулит, но и он не вернется, ни за что не покинет Одатис.
     Старик тяжело  посмотрел  из-под  насупленных  бровей.  Он  сидел  на
горбатом  камне.  Во  все  стороны  растекалась  степь.  Война   сюда   не
заглядывала, и  трава  стояла  высокая,  человеку  по  пояс,  пересыпанная
цветами, как золотые бляшки самоцветами. С  пестрых  венчиков  вспархивали
мотыльки.  Прыгали  кузнечики,  проносились  жесткокрылые  стрекозы.   Все
звенело, сверкало, радовалось.
     - Ты тоже уйдешь к тому, кто был  мужем  Миррины?  -  спросил  Старик
после молчания. - Тебя привлекла жизнь эллинов?
     - Нет, - ответил Арзак. - Я не мог бы  жить  в  ловушке  из  стен.  Я
никогда не покину тебя и степь. Я буду, как ты, кузнецом.
     С этого дня Старик стал поручать Арзаку сложную работу.


     - Живи сто лет, царь Иданфирс!
     - Радуйтесь, радуйтесь! Победа с нами!
     - Тьма персов - и вот разлетелись они как  пыль.  Сила  врага  -  вот
вошла она в наше оружие.
     - Радуйтесь, радуйтесь, радуйтесь!
     Крики и звон висели над царским станом, как назад две луны висели над
повозкой Савлия. Но тогда был плач, теперь наступило время веселья.  Тогда
звенели бубенцы, отгонявшие духов, теперь звенят пущенные по кругу чаши.
     - Радуйтесь, радуйтесь!
     Разгульно, весело, пьяно  пировали  царские  скифы.  Гремела  музыка,
вихрем носились танцовщицы. В котлах с  козлами-оберегами  кипела  баранья
похлебка, разваривалась нежная белуга. Самый большой котел  предназначался
для вина. Черпачок без устали нырял в терпкую жидкость, наполняя ритоны  и
чаши. Только смелый и храбрый, только тот, кто  убил  врага,  был  достоин
отведать хмельной напиток из царского чана. Но разве встретились  на  пиру
трусы?  Достаточно  было   увидеть   гроздья   скальпов,   подвешенные   к
пластинчатым поясам, чтобы оценить боевую хватку тех, кто сейчас веселился
и пил. По кругу ходили чаши из распиленных черпаков, вызолоченных  изнутри
и обтянутых воловьей кожей.
     - Победа, победа! Сила врага - мы выпиваем ее, как вино!
     - Царь Иданфирс - наша сила! Он - наша пантера!
     При этой здравнице Иданфирс, вспомнив что-то, наклонился к Палакку  и
негромко спросил:
     - Посылал?
     - Мадий ездил. Упрямый Старик и слушать не стал. Сказал: "Пир -  вам,
нам - работа". Другого разговора не получилось. А помнишь, царь  Иданфирс,
мальчонку, что ты к царю Дарию с лягушкой и мышью  посылал?  Так  тот  при
Старике. В одной кибитке кочуют, вместе по наковальне стучат.


     Последний виток лег на место. Арзак  разжал  клещи,  и  жгут  взвился
серебряной змейкой. Он тут же был  укрощен  Стариком,  подхватившим  юркий
конец. Внимательный взгляд прощупал весь жгут, не пропустив ни один виток,
и, замирая от счастья, Арзак услышал короткое слово: "Сделал".
     "Сегодня особенный день, - подумал Арза