ь через главные
городские ворота - "Ворота  мира",  где  был  только  поставлен  небольшой
конный сторожевой отряд.
     Однажды среди дня на главной дороге показалось стадо скота,  в облаке
пыли направлявшееся в  город.  Вдруг из этого облака послышались отчаянные
крики, и откуда-то, как шайтаны, вылетели странные, дикого вида всадники в
меховых  шубах,  скакавшие во  весь  дух  на  небольших лохматых  конях  с
длинными гривами и хвостами.  Они стали рубить мечами пастухов и старались
угнать скот обратно.
     Из  ворот  Ургенча сейчас  же  выехал  отряд  всадников и,  обманутый
малочисленностью врагов,  напал на  монголов.  Те обратились в  притворное
бегство,  завлекая преследовавших,  и  ургенчские всадники вскоре попали в
засаду,  где их окружило множество монголов.  Произошла отчаянная схватка.
Не  многим  хорезмским воинам  удалось вырваться из  кольца  и  прискакать
обратно в Ургенч.
     Тут  жители  столицы  поняли,  что  началась настоящая война.  Вскоре
монголы начали свое упорное неуклонное наступление на город. Они захватили
в  рустаках много  юношей и  погнали их  перед собой к  стенам города.  По
приставным лестницам они заставляли юношей взбираться на  стены и  ударами
мечей  избивали сопротивлявшихся.  А  наверху между  бойницами уже  стояли
защитники с топорами, дубинами и копьями и сбрасывали вниз нападающих.
     - Не бейте нас! - кричали влезавшие юноши. - Мы тоже хорезмийцы!
     - Зачем же вы идете против нас!  Оборачивайтесь назад!  Бросайтесь на
монголов, сбивайте их с лестниц!
     И защитники беспощадно избивали каждого,  кто появлялся на стене, так
что  никому  не  удавалось проникнуть внутрь  города.  Всюду  показывались
силачи  Берхуш-Пехлеван,   Мухаммед-Пулад-Уста  и   другие  их   товарищи,
воодушевляя защитников,  разбивая черепа  монголов топорами и  молотами на
длинных рукоятках.
     Но монгольские военачальники продолжали гнать своих воинов и  пленных
на приступ стен. Те снова карабкались по лестницам и падали вниз.
     Летописец того  времени говорит,  что  при  штурме  и  обороне города
погибло монголов больше, чем жителей. Кости убитых образовали целые холмы,
которые еще полвека спустя были видны возле развалин старого Ургенча.

                                  _____

     В то время как весь город кипел беспокойством и тревогой, только один
старый  дворец Хорезм-шаха  стоял  мрачный,  опустелый и  безмолвный,  еще
недавно бывший "средоточием вселенной", откуда летели во все концы Хорезма
молнии приказов сурового бадавлета.
     Стройный,  тонкий  юноша  прошел  легкой  походкой мимо  старых слуг,
которые с  копьями в  руках по привычке дремали при входе во дворец.  Он с
удивлением осматривал залы,  недавно полные народа, ожидавшего милости или
гнева шах-ин-шаха.  Гулко звучали шаги.  Бронзовые подсвечники, серебряные
кубки  и  кувшины  в  беспорядке громоздились на  мраморных столах,  точно
приготовленные  для  отправки.   В  одной  зале  юноша  встретил  шахского
приближенного полководца сердара  Огул-Хаджиба.  Он  шел  в  сопровождении
джигитов, нагруженных мечами, копьями и другим оружием.
     - Прости,  великий сердар, что я тебя останавливаю, - сказал, скромно
сложив руки на груди, юноша. - У меня к тебе большая просьба.
     - Я слушаю тебя, мой юный друг.
     - Я прошу указать мне путь,  чтобы разыскать султана Джелаль-эд-Дина.
Он так внезапно уехал из Ургенча,  что я не успела его увидать.  Он обещал
взять меня с собой.
     - Теперь такое время,  что  нельзя ждать и  медлить:  опасность может
внезапно запереть ворота спасения и открыть ворота бедствия. Я слышал, что
наш смелый орел Джелаль-эд-Дин направился к верховьям Джейхуна.  Там около
Герата он  надеялся встретиться с  вождями племен,  чтобы  приготовиться к
битвам с монголами. А кто ты, смелый юноша? Может быть, я тебе помогу.
     - Я Бент-Занкиджа,  переписчица, секретарь и чтица шахского летописца
Шахира-Сулеймана Аль-Хорезми.  Он  до сих пор каждый день записывал важные
события в книгу подвигов и речей шах-ин-шаха Мухаммеда.  Но теперь он стал
так слаб,  что,  взяв с собой "Книгу событий",  ушел из дворца к внучатам,
которые обещали кормить и  поддерживать его.  Я  ему уже не  нужна и  хочу
найти Джелаль-эд-Дина.  Я  научилась писать книгу подвигов,  а  от кого же
теперь их можно ждать, как не от нашего хорезмского орла?
     - Значит,  ты  девушка?  Хватит ли у  тебя сил на дальнюю дорогу,  на
трудности и  ужасы,  когда  с  боем  придется пробираться между страшными,
дикими врагами? Подумай раньше.
     - Я  все  передумала и  хочу одного -  разыскать молодого бадавлета и
стать его секретарем.
     - Тогда я  тебе помогу.  Сегодня ночью я  выезжаю из Ургенча с  двумя
тысячами всадников:  ведь корма для  коней в  городе уже не  осталось.  Мы
направимся через пески прямо в сторону города Мерва, а оттуда будем искать
путей, чтобы найти султана Джелаль-эд-Дина. Имеется ли у тебя конь?
     - У  меня  нет  ничего,  кроме  крыльев мужества.  Но  меня  ничто не
остановит.
     - Хорошо.  Если у  тебя нет коня,  я  тебе его дам,  а также кинжал и
легкое бамбуковое копье.
     - Да хранит тебя праведный Хызр и принесет тебе удачу!

                                  _____

     Древний город,  бывший  столицей Великого Хорезма,  оказался в  самом
тяжелом положении,  отрезанный от всякой помощи.  Расположенный в низовьях
великой реки  Джейхун,  среди  беспредельных равнин,  Ургенч  славился как
торговый и  промышленный центр на скрещении древних караванных путей.  Его
мастерские   вырабатывали  замечательные  железные   изделия,   знаменитые
кольчуги,  шлемы,  оружие,  закаленные мечи.  Целые  кварталы жили  шумной
жизнью,  выделывая щиты,  седла,  конскую сбрую,  тонкие, нежные ткани для
тюрбанов благочестивых мусульман.  И  весь  многолюдный город в  один день
всполошился,  узнав,  что на  него надвигаются полчища монголов...  Тысячи
ремесленников стали собираться на  площадях,  обсуждая,  что  делать,  как
выдержать борьбу с наступающим врагом...
     Несмотря на то что,  по слухам,  монголов двигалось так много, что их
войско напоминало разлившееся море и что их отряды растянулись вдоль всего
течения Джейхуна, жители решили защищаться.
     Хотя в  городе было много кипчакских ханов,  державших в  своих руках
управление Великим  Хорезмом,  эти  ханы  вызывали к  себе  только  глухую
ненависть своими  грабежами мирного населения и  полным равнодушием к  его
нуждам и  лишениям.  Станут ли они теперь драться за него с прославленными
воинами рыжебородого завоевателя Чингисхана? Население отвернулось от них.
     Было множество героических поступков,  замечательных случаев мужества
и самоотверженности не искушенного в борьбе, но смелого населения Ургенча.
Увы!  - после падения города некому было о них рассказывать. Лучшие батыры
погибли  в схватке с монголами,  а когда мощные волны реки смыли последних
борцов и унесли их тела вместе с остатками разрушенных зданий,  тогда  уже
никого не сохранилось,  кто бы мог поведать обо всем, и только от случайно
уцелевших узнал народ, как беззаветно боролись жители Великого Хорезма.


     Старый  Шериф-Бобо  имел  кузнечную мастерскую на  главной дороге  из
Ургенча в Бухару.  Он чинил повозки,  обтягивал железными ободьями колеса,
ковал омачи, кетмени и много лет делал мелкие починки крестьянам.
     Долгую жизнь прожил Шериф-Бобо на перекрестке пыльной проезжей дороги
и  вывел в  люди семерых сыновей:  трое из  них стали медниками на большом
базаре в Ургенче,  двое с караванами ходили по бесконечным дорогам Азии, а
два последних, еще подростки, помогали отцу в мастерской.
     Когда пришли первые тревожные известия о нашествии страшных, жестоких
монголов,  Шериф-Бобо  стал  настойчиво расспрашивать проезжих,  сходил  в
соседнее селение к дамулле и пришел к определенному решению:  надо бросить
свою мастерскую,  взять с  собой нож,  топор и  полукопье и отправляться в
Ургенч к  старшим сыновьям,  чтобы вместе защищать от врагов старый родной
город.
     Он  собрал все свои инструменты,  спрятал их  в  яме,  туда же сложил
запасы ячменя и  пшеницы,  засыпал все соломой и песком...  Оседлав старую
рыжую кобылу, нагрузил на нее переметные сумы с домашним имуществом и едой
и  направился в  Ургенч.  Рядом с  ним шагали два младших сына и  старушка
жена.
     - Теперь настало время,  о  котором говорят только в  старых сказках:
пришли враги беспощадные и  злобные,  и нам всем нужно браться за оружие и
выйти биться со злодеями.  Старый Шериф-Бобо покажет молодым джигитам, что
он тоже может защищать родную землю и умирать за нее.
     В  Ургенче Шериф-Бобо нашел своих сыновей уже готовыми к борьбе.  Они
гремели  железными молотками,  изготовляя мечи  и  наконечники копий.  Все
пятеро получили свои места на городских стенах, где им предстояло избивать
и сбрасывать взбиравшихся монголов.
     У старого оружейника Беркуша-Пехлевана была внучка Огуль-Бостан.  Она
мирно жила в городе,  занималась хозяйством в доме своей матери. Когда она
увидела, что кругом соседи поднимаются на борьбу, она сказала:
     - Я  покажу всем,  что  наши девушки так  же  смело и  самоотверженно
встанут на защиту родных древних стен, как и наши джигиты.
     Будучи крепкой и  выносливой девушкой,  она с  раннего утра,  стоя на
стене,  без устали забрасывала камнями появлявшихся монголов. Ее заметили,
и один старый, богатырского вида монгол взялся ее уничтожить. Три раза уже
взбирался он на стену, но принужден был отступать, забрасываемый камнями.
     - Я  доберусь до этой проклятой девчонки!  -  кричал монгол и  упорно
снова взбирался по лестнице.
     Ему уже удалось схватить ее за руку и выхватить меч. Огуль-Бостан как
тигрица бросилась на него, обхватила за шею, и они вместе полетели вниз на
камни, где оба разбились.
     У  монголов было страшное оружие -  горшки с зажигательной жидкостью;
они швыряли их в дома, и тогда деревянные части вспыхивали, как солома.
     Но ургенчские женщины поднялись все, как одна, на защиту своих жилищ:
они тушили пожары, рубились мечами, поражали стрелами, укрывали раненых, и
злобные хищники ничего не могли с ними поделать.
     Мухаммед-Пулад-Уста имел определенное место на стене, откуда он очень
удачно  и  ловко  сбивал  поднимавшихся монголов ударом топора на  длинной
ручке по  черепу.  Это вызывало их  бешенство.  Они подкатили и  поставили
против места,  где он стоял,  метательную машину,  которая швыряла большие
камни  и  обрубки дерева.  На  крыше этой  машины они  поместили несколько
отборных лучников.  Пулад-Уста,  прикрываясь щитом,  удачно продолжал свое
дело.  Внезапно,  точно стая дроздов,  взвились стрелы над стеною. Стойкий
герой упал,  тяжело раненный. Его нельзя было оттащить в безопасное место,
так как стрелы летели непрерывно. Тогда его маленький внук стал подползать
и  складывать стенку из камней.  Она медленно поднималась и в конце концов
прикрыла раненого защитника,  позволив приблизиться жене, которая обмыла и
перевязала его раны.

                                  _____

     Шли дни,  шли недели и месяцы, монголы продолжали нападать на Ургенч,
карабкаясь на  стены,  а  защитники так же упорно и  мужественно сбивали и
отбрасывали их. Прошло полгода, а город оставался столь же неприступным!
     Восточные летописцы говорят,  что,  не  получая известий о  падении и
сдаче  Ургенча,  Чингисхан свирепствовал,  казнил  без  надобности сотнями
пленных  и  посылал  грозные приказы сыновьям,  требуя  скорейшего захвата
столицы Хорезма.  Он их обвинял в том, что они только пьянствуют, ссорятся
и  действуют недружно.  Наконец  он  повелел,  чтобы  главным  начальником
монгольских  войск  был  младший  сын  Угедей,  а  Джучи  и  Джагатай  ему
подчинялись.
     Для более  успешной  осады Чингисхан прислал китайских мастеров.  Они
построили огромные машины-катапульты, мечущие тяжелые камни, зажигательные
стрелы и сосуды с горючей жидкостью.  Монголы пригнали пленных,  заставили
их засыпать  большой  ров,  окружавший  город.  Тогда  удалось  придвинуть
катапульты  ближе  к  стенам,  и  они  стали  разрушать и поджигать город.
Горючая жидкость вызывала сильные пожары  в  Ургенче,  где  большая  часть
построек была деревянная.
     Затем Джучи приказал пленным сделать под  стеной и  под  одной башней
подкоп, по которому отряд монголов проник в город и занял квартал. Впервые
на  башне  поднялось монгольское знамя  Джучи -  белое,  с  семью концами.
Однако  другие  кварталы  продолжали  отчаянно  защищаться,   и   монголам
приходилось завоевывать улицу за улицей, неся огромные потери.
     Жители   Ургенча   проявляли  изумительное  мужество  и   беззаветную
самоотверженность.
     Говорят,  что  два праведника ходили между защитниками и  особенно их
воодушевляли:  шейх Недж-ад-Дин-Кубра и  факих Али-ад-Дин Хаяти.  Были еще
удальцы:  полководец Сипех-Алар,  Кухи-Дуруги,  Эр-Бука-Пехлеван и  другие
батыры,  как,  например, Фиридун-Гури, который с отрядом в пятьсот человек
появлялся в самых опасных местах и отбрасывал монголов.
     Рассказывают об  одной  победе,  одержанной над  монголами  благодаря
мужеству и  находчивости Фиридун-Гури.  Монголы решили навести мост  через
большой канал близ ворот Акабилан. Три тысячи человек спешно занялись этой
постройкой,  когда  ворота  внезапно раскрылись и  Фиридун-Гури  со  своим
отрядом бешено набросился на работавших.  В  отчаянной схватке все монголы
были перебиты.
     Прошло семь месяцев осады.  Уже  большая часть города была разрушена,
когда монголы решили,  что огонь действует слишком медленно и  что следует
отвести от  города воду Джейхуна.  Для этого они разрушили главную плотину
великого канала. Вода широко и бурно разлилась и затопила весь Ургенч. Вся
огромная площадь,  которую занимала столица,  долго  еще  потом оставалась
покрытой водой.  Кто  из  хорезмийцев спасся от  монголов,  тот утонул или
погиб под развалинами подмытых рекой зданий.
     Так  нашла  свой  конец  древняя,  прекрасная  и  многолюдная столица
Великого Хорезма и никогда больше не была восстановлена.  Все ее защитники
выказали высшую доблесть,  какую  только может  проявить человек:  они  не
колеблясь отдали свою жизнь за свободу родины.
     Героический  Ургенч  по   справедливости  должен  считаться  "Городом
бессмертных",  потому что память о его защитниках никогда не умрет и будет
воодушевлять на новые, такие же светлые подвиги.
     С  гибелью Ургенча развалилось когда-то сильное и могучее государство
Великого Хорезма.  Некому было собрать его  опять в  одно целое,  так  как
монгольские отряды рыскали и  свирепствовали во всех областях,  а тюркские
ханы не умели или не хотели объединиться в один прочный союз.
     Только Джелаль-эд-Дин пытался еще восстановить Великий Хорезм.


                         XVI. НАДО КОВАТЬ ПОБЕДУ

                                  Во взгляде его огонь, а лицо - как заря.

                                       Иїзї вїоїсїтїоїчїнїоїйї сїкїаїзїкїи


     ...Многие спрашивали, в чем тайна обаяния Джелаль-эд-Дина?
     Почему к нему стремятся и джигиты,  и простой народ, и военачальники,
почему в него верят, почему его любят?
     Лица,  видевшие его много раз,  говорят,  что он среднего роста, лицо
смуглое,  что всякий,  увидав его,  скажет, что это узбек или туркмен. Его
глаза слегка скошены,  на  устах обыкновенно блуждает бодрая,  приветливая
улыбка...  Но что особенно в  нем привлекательно -  это его задорный смех,
его кажущаяся беспечность, его вера в себя, в то, что своими силами, своей
волей он сможет всего достигнуть.
     У Джелаль-эд-Дина не было зависти, желания власти, а между тем к нему
все стремились и просили его стать во главе отрядов.
     Следует отметить еще  одну замечательную черту Джелаль-эд-Дина -  его
умение быстро мирить,  объединять враждующих ханов,  собирать в одно целое
соперников и  таким образом создавать более сильное,  спаянное одной волей
войско.
     Когда  пал  Самарканд,   позорно  сдавшись  без  боя,   когда  Бухара
добровольно положила свою  голову под  меч  Чингисхана,  когда  Ургенч был
осажден  монгольскими отрядами и,  казалось,  не  было  никакой надежды на
спасение несчастного народа Великого Хорезма,  Джелаль-эд-Дин, как всегда,
смеялся,  ободрял павших духом,  говоря, что будущие победы у нас в руках,
но слезами их не ускорить ни на один день.
     После разгрома монгольского отряда у Несы Джелаль-эд-Дин с тремястами
джигитов пробрался через горные хребты северного Ирана в Афганистан и стал
искать там вождей тюркских племен -  харлуков, узбеков, халаджей, туркмен,
афганцев, гурцев и других.
     Всем он  говорил,  что  пора позабыть прежние распри и  ссоры,  помня
только главную задачу -  борьбу против ворвавшихся в земли Хорезма злодеев
- и  то,  что все мы сыны великого племени,  что у всех в жилах течет одна
огненная кровь  потомков тех  богатырей,  которые пришли  с  диких  степей
востока в плодоносные равнины Мавераннагра* и завоевали весь край,  создав
из  него единое могучее государство Великого Хорезма:  "Мы создали Великий
Хорезм и должны сберечь его могучим и свободным..."
     _______________
          * Мїаївїеїрїаїнїнїаїгїр  -  земли Средней Азии между Сырдарьей и
     Амударьей.

     Джелаль-эд-Дин всегда призывал и ханов,  и эмиров, и рядовых джигитов
с  такой страстью,  такой убежденностью в правдивости своих слов,  что все
невольно задумывались и  проникались горячей верой  в  то,  что  вместе  с
Джелаль-эд-Дином,  под  его  начальством,  можно  будет одержать блестящие
победы.
     Из  всех друзей Джелаль-эд-Дина,  его верных спутников,  особенно был
полон такой же верой в  его непобедимость,  в  его славное будущее старый,
изрубленный в  боях  сердар Тимур-Мелик.  Но  ведь Джелаль-эд-Дин  являлся
учеником Тимур-Мелика,  и  в  словах Джелаль-эд-Дина слышались отзвуки тех
речей,  тех поучений,  которые сердар Тимур-Мелик с  детства внушал своему
пламенному, смелому питомцу.

                                  _____

     Буйный  и  шумный  лагерь  раскинулся между  скалистыми седыми горами
северного Афганистана.  На  зеленых  склонах паслись сотни  коней,  костры
дымились и уходили далеко в глубину ущелья.
     На  одном  бугре  возвышался шатер,  сшитый  из  полосатой  ткани,  с
блестящей  медной  маковкой  в  виде  летящего  сокола.  Группы  всадников
проезжали в разных направлениях.  Некоторые с криками неслись во весь дух,
подбрасывая высоко легкие копья, и ловко хватали их на скаку.
     Старик крестьянин,  изможденный и  тощий,  ехал  по  главной тропе  и
обращался с вопросами ко всем встречным. Ему отвечали насмешками:
     - Куда ж  ты  отправился на своей старой кобыле?  На ней можно только
молотить джугару, а не воевать.
     - Скажи это своей бабушке,  а моя кобыла скачет более резво,  чем все
кони, на которых вы здесь хотите разбить злобных кяфиров.
     Пожилой  воин  с  длинной  бородой,   засунутой  за  ворот  кольчуги,
придержал нарядного жеребца и спросил:
     - Ты мне скажи толком,  почтенный дядюшка,  кого ты ищешь,  чего тебе
надо?
     - Я слышал, что здесь собирается войско для борьбы с врагами, которые
хотят поработить Хорезм, и что начальствовать над нашими смелыми джигитами
будет бешеный коршун султан Джелаль-эд-Дин Неукротимый.  Верно ли  это?  Я
хочу  драться в  его  отряде и  сумею рубить моим топором врагов родины не
хуже, чем все молодые воины. Меня зовут Шериф-Бобо...
     - Твое желание весьма похвально,  почтенный дядюшка Шериф-Бобо,  и  я
тебе помогу.  Ты можешь проехать в глубину этого ущелья.  Спроси там шатер
сипехсалара Эр-Бука-Пехлевана.  Скажи ему, что тебя прислал Тимур-Мелик...
Если ты захочешь быть конюхом моих лошадей, то я буду тебя кормить. Там же
ты и меня разыщешь.
     - Спасибо тебе,  великий сердар  Тимур-Мелик.  Я  давно  слышал  твое
славное имя и буду счастлив стать твоим воином.