решение задачи: в "первоначала" закладываются специфические свойства, обеспечивающие, как казалось Лукрецию (и Эпикуру), суверенность действующего ума:

"? чтоб ум не по внутренней только
Необходимости все совершал и чтоб вынужден не был
Только сносить и терпеть и пред ней побежденный склоняться,
Легкое служит к тому первичных начал отклоненье,
И не в положенный срок и на месте дотоль неизвестном".
     (/44/, II, 289-293)
     Не замечалось, правда, что в такой модели "свобода" предоставляется тому же "року", управляющему поведением "начал", а не побужденьям ума.
     При любом характере микрозаконов - однозначно детерминированном или случайном - от них нельзя освободиться по определению. А никаких других отношений редукционистский подход на замечает и не рассматривает. Поэтому вовсе не странно, что именно редукционизм может приводить к какой-то форме витализма. Яркий пример - позиция Е.Вигнера. Он писал: "Живая материя подвержена ? влиянию сознания. Описание этого явления, очевидно, потребует включения в наши законы природы понятий, чуждых имеющимся в настоящее время законам физики" (/45/, стр. 162), причем "твердая уверенность в существовании биотонических законов проистекает из доминирующей роли такого явления, как сознание" (/45/, стр. 168).
     Философ Л.Б.Баженов, причисляя Е.Вигнера к антиредукционистам - сторонникам самостоятельных сущностей, - пишет (/46/, стр. 183): "Разумеется с позиций материализма точка зрения Вигнера не может быть принята: она исходит из признания субстанциональности сознания". Но вернее будет сказать, что Вигнер приходит к субстанциональности сознания, а в сущности исходит из сводимости всего к физике и, следуя в этом направлении, вполне последовательно заключает, что из физики ничего кроме физики построить нельзя, на этом пути (который он, по всей видимости, считает естественным и единственным, так что ему не приходится его классифицировать) из "несознательных" элементов суверенное сознание получить невозможно. Редукционист, принявший за исходное сферу материального, выйти из нее не может и никогда не обнаружит идеального, - следовательно, сознание попросту материально (Вигнер сравнивает его со светом отнюдь не в переносном смысле), и надо прямо в физику заложить нечто "биотоническое" (хотя здесь явно получится круг, если это дополнение не есть что-то сверхъестественное). В данном случае редукционист - это исследователь, считающий физику исчерпывающей наукой, наукой обо всем, хотя физика, подобно другим частным наукам, всего лишь частная сфера познания частного, в то время как проблема появления сознания у объекта - это проблема целого. Никакая физика и никакой отдельный закон с этой проблемой не справятся.
     С точки зрения диалектического материализма ущербность узко-физических выводов о свободе воли в общем ясна. Конечно, свобода воли физикой не может быть ни получена, ни понята, ни даже увидена. Не то, чтобы она не понимала, что такое свобода воли, а просто свобода воли не входит в круг ее понятий. И это, между прочим, физики, привыкшие по роду своих занятий, в отличие от чистых формалистов, соразмерять существенность различных доводов, могут легко принять. Физики, сплошь да рядом оперирующие теориями и представлениями различной силы и общности, вполне могут осознать и подход самой физики к реальности как лишь частный (что, например, продемонстрировали Уилер и Фейнман) и признать, что в более широком плане "физический" фатализм опровергается реальной жизнью, поскольку она шире любой частной науки. Так что из бесспорно доминирующей роли такого явления, как сознание и из очевидной невозможности получить его нормальной физикой должна проистекать твердая уверенность в ограниченности физики и недопустимости безграничной экстраполяции ее объектов, методов и выводов на все и вся, чем, бывает, грешат некоторые ее ревнители.
     Именно теперь, обобщая, уместно уточнить, в чем же суть витализма. Пусть в точном соответствии с материальной структурой реального живого объекта построен другой материальный объект - он тоже будет живым. Как и почему конкретно так произойдет, мы не знаем. Но как раз в этой достаточности - первичность материального. Мало кто из естествоиспытателей полагает, что для оживления, "одухотворения" объекта требуется к материальной части, не меняя ее, добавлять нечто невещественное, некий отдельный "дух". Витализм, понимаемый как необходимость этого специального духа, - несостоятелен.
     Более того, современные знания в общем говорят и о том, что в живом объекте нет и специального "вещества", скажем, какой-нибудь особой, но вполне материальной жидкости, простое добавление которой в объект, построенный из "обычной" материи, оживляло бы его. Живое - явно следствие некоторой достаточной организации материи, ее распределения, упорядочения. Конечно, для того, чтобы организация была эффективной, достаточной, требуются определенные свойства материи. Но специального вида материи - носителя живого, окропление которым объекта делало бы объект живым независимо от остальной его организации, не существует. Витализм такого рода также несостоятелен.
     Но неизбежная несводимость заключается и проявится в том, что строя и построив живой объект из материального вещества, мы, находясь на уровне физики, на уровне физического анализа реальности, не поднявшись на уровень целого, на что физика не способна, не увидим, что он ощущает и что именно он ощущает. Мы будем видеть только движения, не отличимые по качеству от всегда происходящего движения составляющих неживого объекта. И эта несводимость не имеет никакого отношения к витализму, если их попросту не смешивать.
     Редукционистские (в основном механицистские) представления когда-то несомненно были полезны и прогрессивны в том отношении, что заставляли с материалистических позиций искать связи между объектами разной природы, являясь материалистической альтернативой теологии и в определенной мере работающей и плодотворной - агностицизму. От начальных периодов развития научного знания трудно требовать совершенства методологии (а вполне совершенной она не бывает никогда), но основные из существовавших тогда других подходов были несравненно хуже. В то время как механицизм позволял работать конструктивно, накапливать и систематизировать знания, составившие естественнонаучную базу для последующего развития науки, другие "подходы" - чуть ли не сплошь "божественные" - представляли собой глухие, дремучие тупики. Но эта альтернатива в силу несостоятельности в конечном счете редукционизма и заметной ограниченности его применимости оказывалась не слишком убедительной и успешной, так как всегда оставались трудные вопросы и возникали резонные возражения. Редукционизм, как всякая вульгаризация, порождая тупики, приводит к дискредитации верных идей.
     Разумеется, при обсуждении возможностей редукционизма речь может идти и не о таких впечатляющих, но пока, может быть, не самых актуальных в реальных исследованиях вещах, как сознание и свобода воли. Вопрос о взаимоотношении сознания и составляющих физических элементах объекта - это наиболее яркий предельный случай, подходящий как контрпример для показа принципиальной ограниченности редукционизма и удобный ввиду большой очевидности "несоизмеримости" соответствующих аспектов. В естественнонаучных исследованиях актуальнее более земные проблемы взаимоотношения различных структур, выделяемых конкретными науками, например, химией, биологией, медициной и т.д. Классификация таких структур также не порождается одной "физикой" и не может быть ею увидена. Самостоятельность этих задач, их относительная независимость от физики затемняется тем, что критерии, выделяющие структуры, часто привносятся неявно как вполне естественные, и хотя такие дополнения работают наряду с физикой, это привнесение "не физики" не осознается. В последнее время стали появляться все более отчетливые, конкретные и обоснованные заявления о несостоятельности редукционизма в теоретической медицине /47/, психологии /48/, биологии /49,50/, экологии /51/. Следует только подчеркнуть, что трудности, так сказать, измерительно-вычислительного характера, связанные с большим числом параметров или с сильной неустойчивостью процессов и решающей во многих случаях ролью первоначально настолько малозаметных факторов, что они попадают в поле зрения лишь постфактум, трудности, приводящие к отказу от прямого счета "в лоб" и к смене подхода, не являются опровержением редукционизма, с чем их связывают некоторые авторы (см., например, /52/). Вопрос заключается не в том, в состоянии ли мы технически "свести" (выразить, пересчитать) характеристики одного уровня исключительно к элементам другого уровня, а в том, есть ли на более высоком уровне что-то новое по сравнению с более элементарным. Редукционизм - это представление о возможности и попытка решить задачу построения нового онтологически, закладывая искомое прямо в "первоначала", как, например, в надежде получить свободу воли с помощью генератора случайных чисел /53/ (совсем как у Лукреция).
     В выступлениях против редукционизма отмечается специфичность объектов биологии, экологии и т.д. по сравнению с объектами физики, но сама физика не задевается, как будто она - законная вотчина редукционизма. При том, что физика образует основу естествознания и приобрела в этом качестве огромный авторитет, критика редукционизма в естествознании не может быть полной и достаточно убедительной без соответствующего анализа положения в физике. Ну что же, как было показано выше, и в физике есть ряд совершенно принципиальных трудностей, несомненно связанных с невыполнимостью редукционистской программы, следовательно физика считается эталоном редукционистской науки лишь по недоразумению, поддерживаемому объективистской позицией большинства самих физиков.
     Так, например, несмотря на самые разные отношения к конкретному решению вопроса о связи макроскопических свойств вещества с микроскопическими свойствами его составляющих все же практически у всех подходов имеется общее ядро: явно или неявно проводимое представление о самостоятельном порождении макроскопических свойств микроскопикой, о достаточности ее для получения любого ответа о макроскопическом уровне. В предельных случаях одни авторы считают вопрос принципиально решенным, придерживающиеся противоположного мнения полагают невозможным получить обычные статистические свойства при весьма широких реалистических предположениях о законах движения (микромеханике) молекулярных составляющих вещества. В качестве иллюстрации первого (наиболее распространенного) мнения можно привести слова И.Неймана из книги "Математические основы квантовой механики": "? знание 2k параметров (при k степенях свободы; т.е. полное знание механического состояния частиц, составляющих систему. - В.Г.) позволило бы описать ? поведение причинно, но теория газов использует лишь два: давление и температуру, которые являются определенными, сложными функциями этих 2k параметров." (/32/, стр. 156). В то же время, повторим, анализ Крылова /8/ привел его к заключению, что "?в теории, основанной на классической механике, принципиально не может возникнуть представление о статистическом и, в частности, термодинамическом законе". Аналогичного мнения придерживался А.А.Власов /9/.
     В основе приведенных здесь полярно противоположных заключений есть общий момент, вполне соответствующий редукционизму, а именно следующий. Фактически предполагается, что задание микропеременных автоматически само по себе должно приводить к появлению соответствующих значений макропеременных. Представление Неймана весьма примитивно и просто неверно. Он вообще не видит здесь никаких проблем. Заключение же Крылова, хотя и справедливо в том смысле, что сама по себе детерминистская микромеханика еще не приводит к статистичности и к макроскопическим свойствам и законам, но неверно в неоговоренном, однако по сути подразумеваемом и существенно работающем предположении, что к макроуровню должна приводить уже сама какая-то микромеханика, которую, следовательно, остается только найти. Крылов считал, что в реальности работает некоторая подобная микромеханика, образуются макросостояние и макрозаконы, существующие чисто объективно, независимо от нас, и которые мы просто-напросто более или менее точно наблюдаем. Представление Крылова ошибочно, если его понимать как утверждение о невозможности появления статистики при детерминистской микромеханике ни на каком уровне рассмотрение процессов. Поэтому вывод, однозначно, по его мнению, следующий из невозможности порождения статистики классической механикой и из явной практической работоспособности статистики, о необходимости отказа от детерминистской микромеханики оказывается слишком поспешным (как и аналогичный вывод Власова).
     Подобный подход к переменным одного уровня как к функциям переменных более "микроскопического" уровня встречается также при решении вопроса о существовании детерминистских субквантовых так называемых скрытых параметров /54/; соответствующий анализ, естественно, приводит к запрету скрытых параметров.
     В силу такой объективистской позиции выводы Смолуховского о механизме порождения необратимости, оспариваемые в общем не многими, не находят прямого формального выражения в математическом аппарате статистики необратимых процессов. Ко всему прочему в объективистской схеме и работать проще и привычней, нужно только изучить теорию функций действительного переменного, а лучше - еще и комплексного. Теория групп и "функан" завершают список орудий, достаточных в этой схеме. А посему, как в том анекдоте, пусть, кто хочет, разбирается с этим, как там его, физическим смыслом, "а мы будем продолжать изучать алюмень - самое легкое в мире железо".
     При подходе к конкретным теориям как отражающим лишь объективную реальность анализ взаимоотношения разных уровней приводит к абсолютизации соответствующих "сущностей" с очевидно парадоксальным итогом: теории, модели, структуры автоматически оказываются "несоизмеримыми", разрозненными, бессвязными. Построенный на объективизме бесхитростный редукционизм, претендующий на установление прямой связи существа всех отдельных объектов с единственной материальной их первоосновой, не замечает, как естественно он уживается с представлением о существовании самостоятельных, различных, не связанных друг с другом сущностей.
     Разберем показательный пример систематического редукционистского анализа проблемы согласования различных теорий.
     
§ 3. О совместимости, согласованности и преемственности физических теорий
     
     Вопрос о связности, непротиворечивости, согласованности теорий и моделей явлений имеет огромное практическое и теоретическое значение. Достаточно сказать, что всякое ориентирование в ситуации, разбирательство любого вопроса есть согласование и увязывание различных положений и сторон. Всякое познание и осмысление нового связано с согласованием фактов и их пониманий или даже основывается на нем. Отрицательное решение этого вопроса многими западными философами на базе метафизического, недиалектического подхода с очевидным вкладом схоластики - при руководстве априорными "принципами" и пренебрежением результатами практики - продолжает линию агностицизма. Одним из известнейших представителей этого подхода является Пол Фейерабенд, перевод ряда работ которого недавно издан у нас /55/. Во вступительной статье к этому сборнику И.С.Нарский с позиций диалектического материализма дал общую оценку подхода Фейерабенда. Методологическую несостоятельность анализа и аргументов Фейерабенда полезно показать и непосредственно на том конкретном материале, на котором он развивает свои идеи. При этом можно увидеть, насколько серьезно он искажает дух естественнонаучного и, в частности, физического исследования? .
     1. При оценке и сравнении теорий, при выяснении механизма возникновения теории, предназначенной для описания реальности, Фейерабенд неадекватно отражает фактор практики в порождении на данном материале соответствующей теории. Никаких характеристик практики он не видит, кроме не исчерпывающего ее характера, о котором знает и который возводит в абсолют. Из-за абсолютизации ограниченности практики всякое знание у него разваливается, всякие положения (утверждения) оказываются сколь уместными, столь же и неуместными. В лучшем случае теории пересекаются лишь в отдельных точках, что не позволяет устанавливать между ними соответствия и говорить вообще о каком-то кумулятивном развитии знания.
     "Хорошо известно (! видимо, в ряде трудов об этом написано. - В.Г.)?, что теория Ньютона несовместима с законом свободного падения Галилея и с законами Кеплера; что статистическая термодинамика несовместима со вторым законом феноменологической теории; что волновая оптика несовместима с геометрической оптикой и т.д. Заметим, что здесь речь идет о логической несовместимости; вполне возможно, что различия в предсказаниях слишком малы для того, чтобы их смог обнаружить эксперимент." (/55/, стр. 166-167)
     Что имеет в виду Фейерабенд, когда, пренебрегая незначительностью расхождения предсказаний теорий, делает упор на логической несовместимости, и что это такое? Ставя на первое место вопрос о логической совместимости, он желает сравнивать сущности, выражаемые конкретными теориями. Логическая несовместимость у него и означает несовпадение, отсутствие общности сущностей, относящихся к разным теориям.
     "Логическая несовместимость" Фейерабенда означает невозможность редукции одной теории к другой, что, разумеется, справедливо. Редукция у него по существу имеет традиционный, классический смысл как, скажем, в случае намерения свести картину к краскам. И довольно основательное и верное доказательство Фейерабендом ее невозможности в разбираемом им вопросе отражает несостоятельность редукционизма вообще. В редукционистской модели, критикуемой (а в действительности принятой самим) Фейерабендом, параметры, факты, понятия, "значения" теорий разных уровней никак не связаны, что не допускает их сопоставления ни в каком отношении. К такому совершенно правильному заключению приходит Фейерабенд, и в этом заключается (если правильно понять этот результат) и этим в основном ограничивается ценность его работ. Делаемый же им из этого заключения вывод о необходимости эпистемологического анархизма - о признании различных представлений, теорий и методов равноправными (или произвольной степени основательности) и произвольности выбора среди них используемых для практического применения - находится целиком на совести редукционизма и при проведении редукционистского метода является вполне последовательным и закономерным итогом.
     Условие совместимости теорий, требующее прямой, самостоятельной, редукционистской переводимости, т.е. фактически совпадения, их понятий, "значений", "сущностей", должно, очевидно, подразумевать (и естественно в этом предположении), что "сущности" теорий непосредственно отражают соответствующие "сущности" мира (что есть объективизм и метафизика) и что собственные утверждения частных теорий исчерпывают все существенные особенности работы с ними. Тогда теории с различающимися "сущностями" должны относиться (если вообще относятся) к разным сущностям самого мира, почему эти теории и нельзя сравнивать.
     Что может быть общего у теорий, если они разные?! (Как говорил Беркли, "одна простая идея может быть образцом или изображением только другой идеи. Пока же они различны, одна не может походить на другую." "? на что может быть похоже ощущение, кроме ощущения?" (/57/, стр. 47)) Совершенно объективистски, безотносительно к каким-то оценкам ничего, кроме того, что они просто разные, сказать нельзя. Но связывать совместимость, соответствие и преемственность более и менее общих теорий с требованием их абсолютного совпадения, признавая в то же время не абсолютную точность отражения мира в теориях, по меньшей мере странно. Ввиду конечной адекватности теорий требование их абсолютного совпадения для заключения о совместимости и преемственности является неправомерным и ошибочным, и сама близость теорий и преемственность может и должна пон