иматься в некотором относительном, приближенном смысле, тем не менее удовлетворительном в определенном отношении, по сути в том же, в каком они отражают мир.
     2. Как на существенный факт обратим внимание на то, что для ученого-естественника утверждение о некоторой связи и общности, скажем, галилеева закона падения (с постоянным ускорением) и закона падения, следующего из динамики Ньютона и ослабления силы тяжести с удалением от поверхности земли (с переменным ускорением), совершенно понятно и вполне приемлемо. Фейерабенд доказывает, что первый закон не следует из второго, так как область постоянства ускорения в предположении справедливости второго занимает лишь одну точку, а в любой другой результаты этих двух законов не совпадут, почему и свойство постоянства ускорения попросту не может быть обнаружено. Это верно, и одна конкретная теория сама не может следовать из другой или породить другую (что и означает невозможность редукции). И никто из практически работающих ученых не станет оспаривать формальных результатов абстрактно-точного вывода Фейерабенда. Однако у них определенно возникнет дискомфорт в связи с такой абстрактной постановкой вопроса выявления преемственности. Дело в том, что работающие "с природой" ученые всегда по крайней мере неявно учитывают конечную точность анализируемых данных и получаемых в связи с их обработкой выводов. Именно в смысле неразличимости результатов разных теорий при неизбежной конечной точности наблюдений (и сравнений) и понимают ученые принцип соответствия, при этом различию "сущностей", в противоположность Фейерабенду, не придается особого значения, так как "сущности" теорий отнюдь не считаются точными изображениями "действительных сущностей" мира.
     Не абсолютная точность отражения мира в теориях и моделях имеет кардинальное значение для их появления и существования. Неточность, присущая конечной практике, имеет двоякое отношение к делам. С одной стороны, она не допускает абсолютного знания, но с другой - со стороны получения удовлетворительного результата - она позволяет, когда она допустима, удовлетворяться результатом не совершенно точным с бесконечным числом различных по существу аспектов, который был бы практически недостижим, а уже "попаданием" в некоторую ненулевую область возможных результатов. (Рыба может оказываться для нас свежей не только в какой-то единственный момент, но и в течение конечного промежутка времени, резко зависящего от привычек и обстоятельств и кажущегося нулевым лишь некоторым избранным в благоприятных для них условиях. И градаций свежести тоже может быть довольно много.) При неизбежно незеркальном отражении приемлемость не абсолютной точности создает предпосылки вообще для познания. В частности, именно этим обеспечивается работоспособность такого мощного средства познания, как аналогия, каковой является любая теория. Неточность, будучи приемлемой хотя бы временно на каком-то этапе, во-первых, позволяет отражать реальные состояния неисчерпаемой сложности (привычно выражаясь, с бесконечным числом параметров) моделями и теориями конечной сложности (с конечным числом параметров), что при конечной практике вообще создает предпосылки для их создания, и, во-вторых, порождает ненулевую область существования моделей и теорий, так как они могут сохраняться (быть результативными в применениях) и при некотором "шевелении" реальных ситуаций, т.е. быть применимыми не для единственного состояния, а и при изменяющихся (конечно, ограниченно) условиях. Следовательно, неточности, будучи допустимыми, играют конструктивную роль, обеспечивая теориям определенную устойчивость и тем самым возможность существования.
     Требование абсолютной точности лишало бы любые теории области существования, делало бы невозможной никакую теорию (равно как и общение между людьми). Факты, понятия, значения - реальные, а не абстрактно-схоластические - существуют лишь в случае деятельности с конечной точностью, а в отрыве от деятельности, которая бывает только такой, не существуют. Реальные факты не являются исчерпывающими и их точность конечна. Работающие понятия и значения есть обобщения в определенной степени различных ситуаций и отношений к ним. А Фейерабенд имеет перед собой голую абстрактную схему понятий и фактов как точно и исчерпывающим образом отражающих по меньшей мере некоторые стороны ситуации, т.е. понятий и фактов, как бы самих по себе существующих в отображаемом теориями мире. Выставляя критерием совместимости теорий требование точного совпадения их фактических следствий, он по сути предлагает рассматривать факты, которых нет, и значения, за которыми ничто не стоит. Множество объектов, с которыми он предлагает работать, в действительности пусто, а весь реальный мир, как неприметный слон, остается в стороне.
     (Профессор Ю.А.Петров в статье /58/, намереваясь работать с "содержательными" теориями, выясняя их формально-логическую "соизмеримость", по тем же причинам оперирует все же "бессодержательными" теориями. Дефект заключается в не соответствующем духу физики абсолютно серьезном принятии утверждений частных теорий как полных и исчерпывающих. Но ведь в физике кроме непосредственных "предложений", "имеющих синтаксис и семантику" (что в исследовании Ю.А.Петрова и принимается за содержательность, т.е. непустоту теорий), есть еще и особое отношение к ним, никак не отраженное в его анализе, а именно - принятие предложений конкретных теорий не как всеобъемлющих и абсолютно точных, а как условных и приближенных, чему соответствовало бы условное и приближенное сравнение семантик, когда "нерезкий" взгляд в ограниченной области мог бы и не отличить одну от другой.
     Особенно сбивает некоторых на метафизический объективизм использование буквенных обозначений для физических величин. Легко сказать: скорость света равна  c, - и рассматривать соответствующую семантику. Если же попросить не обзывать скорость света буквой, а взять ее действительное значение (что, строго говоря, потребует точного и исчерпывающего определения понятия реальной скорости, чего сделать нельзя), то многие затруднятся точно это сделать, хотя от соотношения между семантиками требуют абсолютной точности, а кто и не отличит скорость света от бесконечности, хотя вполне отличает семантику нерелятивистских "предложений" от семантики релятивистских. "Строгие" манипуляции с семантиками в анализе вопроса о преемственности физических теорий представляют собой метафизическую пародию на действительное отношение физической науки к реальности: профессор Ю.А.Петров просто перепутал физику с математикой. Настоящей целью при проверке соответствия теорий должно являться нахождение условий и точностей, при которых семантики пары теорий оказываются неразличимыми. Если это удается сделать при реалистических требованиях, то соответствие должно считаться установленным.)
     Хороши бы мы были, если бы вздумали сравнивать теории с реальностью в терминах логической совместимости! (И ощущение похоже ("логически совместимо"), если оно на что-нибудь похоже, конечно только на ощущение, на чем, в частности, основывал Беркли свое отрицание материи. Но непохожесть ощущения ни на что существенно другое вовсе не должна означать совершенной независимости его от чего-либо другого, не должна означать отсутствия какого-либо влияния состояний, отличных от субъективного ощущения, на это ощущение, невозможности определенного отражения объективного в субъективном.) И точно так же, как теорию имеет смысл сравнивать с отражаемой ею реальностью обязательно с учетом области применимости и точности отражения и предсказания, т.е. с помощью правильно понятого в существенных частях эксперимента, так же и менее общая, более грубая теория должна сравниваться с более общей, "истинной", для которой первая выступает как некоторое отражение, с учетом определенных условий и точностей, выполняющихся в модельных (теоретических) экспериментах, имитирующих деятельность, в которой порождается и используется более ограниченная теория.
     3. Фейерабенд утверждает, что по отношению к разным теориям экспериментальные факты важны несопоставимым образом (вообще говоря, отсюда следует, что они и совсем не важны, так как важность познается в сравнении), что естественно при метафизическом представлении, что каждая (старая или новая) теория является всеобъемлющей, исчерпывающей, самодостаточной и равноважной во всех своих частях - при представлении, непосредственно следующем из редукционистского подхода с его фактически единственным уровнем. 
     Бесспорно, что строгий редукционизм должен обходиться только одним уровнем, что явно не соответствует реальному положению вещей. А оно таково, что существуют не только различные уровни, хотя бы отражаемого и отражения, но и иерархия теорий, представлений, подходов, и это различие со случаем только одного уровня очень важно в вопросе о понимании связи между различными теориями.
     Отношение физической науки к реальности не исчерпывается утверждениями частных теорий и не равно им. Над ними стоят метатеории (или метапредставления), указывающие на необходимое отношение к частным теориям с их "сущностями". О важности представления о конечной точности теорий уже сказано. Точность непосредственно связана с областью условий, в которых с этой точностью применима теория. Но утверждения частных теорий часто формулируются как безусловные и по точности, и по кругу применимости, т.е. являются экстраполяцией. Ее незаконность обычно практически безвредна - или мы пока не вторгаемся в запрещенную область, или она нам уже известна, тогда "безусловный" закон не следует там применять. Но, тем не менее, чистые "сущности" замкнутых частных теорий, берущихся вне контроля метатеориями, а именно так абстрактно их и рассматривает Фейерабенд, есть экстраполяции, которые, строго говоря, не верны. Абсолютно ли истинно утверждение: ускорение падения постоянно (закон падения Галилея)? Конечно, нет. Оно условно, приблизительно, а эту приблизительность Фейерабенд как раз и не принимает во внимание и, следовательно, вместо относительных знаний фактически манипулирует ошибками.
     При иерархической системе теорий, иначе говоря, при общем подходе (парадигме), разные уровни которого не равноправны, важны в разной степени и влияют друг на друга с разной относительной силой, вполне возможно определенное сопоставление конкретных, специальных теорий с фактами и друг с другом. Дело в том, что значения (смысл) фактов, теорий и подтвержденность теорий фактами или их несогласованность осознаются и формулируются на более высоких уровнях, чем проверяемые специальные теории, на уровнях, в большой степени индифферентных по отношению к выбору проверяемых теорий. Это снимает возникающую в одноуровневом редукционистском подходе и фактически анализируемую Фейерабендом принципиальную невозможность отобрать теорию по фактам, невозможность, вызванную тем, что понимание фактов определяется проверяемой же теорией, что замыкает логический круг.
     Конечно, и верхние этажи лишь относительно устойчивы, особенно по форме (которая во многих случаях существенна). Новую частную теорию называют революционной тогда, когда она существенно корректирует метатеорию, более высокие уровни иерархии.
     Одновременно с пониманием относительно слабой зависимости верхних этажей иерархической системы теорий от нижних уровней необходимо понимание того, в каком плане эти верхние этажи являются ведущими. Самые верхние определяют общие принципы: формы существования, отношение субъекта к объекту, принцип причинности, принцип развития, возможность получения объективного знания, критерии объективности, системную связь теорий. Но они не могут и не должны претендовать на излишнюю конкретность указаний: не могут диктовать ни фактов, по которым в конкретных реальных обстоятельствах строятся частные теории, ни конкретного вида получающихся частных теорий, ни конкретных границ их применимости. Игнорирование этого известного положения приводит к чрезвычайно разрушительным последствиям (как это произошло с генетикой).
     В теоретическом плане это положение и объясняет высокую относительную устойчивость верхних уровней системы теорий: раз уж конкретные факты и частные теории не вытекают из общих принципов и требований, то эти общие принципы и требования сохраняются независимо от того, какими оказываются факты в конкретных реальных условиях и какие кривые мы по ним проводим. А сохранение общего, направляющего методы познания, ядра и позволяет сравнивать разные теории.
     Фейерабенд в своей интерпретации оснований познания, требуя чисто объективных критериев истинности, не может, следовательно, придать никакого познавательного веса реальной практике. В таком случае с его же собственных позиций как его выводы, так и любые другие ничем не могут быть обоснованы (а надо сказать, на любой тезис можно найти сторонников). Поступая совершенно по его методе, иногда "логически" заключают, что нельзя доказать, что бога нет, так же, как нельзя доказать, что он есть, так что мнения по этому поводу имеют равные права на существование. Однако это равноправие существует лишь в чистой абстракции, в такой же абстракции, в какой практика, скажем, забивания гвоздей ровно ничего не говорит о том, можно ли будет обычным образом забить следующий гвоздь. Априори, безотносительно к опыту, возможность или невозможность таким-то способом забить гвоздь не имеет сколько-нибудь определенных и сравнимых вероятностей, кроме как опирающихся на ничем не обусловленные, ни с чем не связанные, вполне произвольные постулаты. Область существования таких априорностей и абстракций совершенно оторвана от действительной жизни. Рассуждать о реальности, о действительном существовании, не выходя из этой области, так же осмысленно и полезно, как, к примеру, выяснять, равны ли пять туков семи нукам. Полагать весомыми лишь критерии истинности, имеющие чисто объективную природу, не связанные с субъектом, т.е. не обращать внимания на уроки практики - это значит каждый раз начинать познание с нуля. Все же, по-видимому, человечество не только из самолюбия или излишнего самомнения должно счесть за эпатаж утверждение, что оно знает и понимает не больше, чем какая-нибудь амеба.
     Как отмечалось выше, выводы Фейерабенда верно следуют из редукционистской позиции. Родственный редукционизму объективизм также проводится им последовательно и непротиворечиво. Поиск доказательности только в абсолютно объективном означает, что для проверки любого положения требуется знать абсолютную истину, т.е. частичное знание требует предварительного полного знания. Все или ничего. Не приходится, конечно, спорить с утверждением, что знание всего достаточно для проверки чего бы то ни было. В логической последовательности ему не откажешь. Жаль только, что эта последовательность не конструктивна и необъективно отражает действительный процесс познания.
     Таким образом, вопрос о согласованности теорий по сути имеет следующий смысл, в котором он только и важен: было ли какое-нибудь непреодолимое противоречие в том, что сначала мы имели одну теорию (модель) реальности (например, классическую механику), а потом появилась другая (квантовая механика). Отрицает ли факт появления второй теории (но не сама по себе эта частная, хотя и более фундаментального уровня теория!) какую-либо объективную правомерность появления в прошлом первой теории? Вот как надо формулировать вопрос. Если отрицает - то первая теория не имела ко внешней реальности никакого отношения, не имела объективного содержания. Если противоречия нет и, более того, мы знаем, при каких условиях из класса контролируемых второй теорией (более широкой) возникла когда-то (и сейчас может быть построена) первая теория, то отрицания нет, и знание, выраженное старой теорией, имело отношение к объективному и новой теорией не отбрасывается целиком. Если бы, при невозможности согласовать теории, потребовалось бы полностью, совершенно отбросить старую, вроде бы работавшую раньше теорию как абсолютно чистое мечтание, то, между прочим, и новая теория повисла бы в воздухе как оторванная от огромной массы опытов, удовлетворительно описывавшихся старой теорией.
     При рассмотрении вопроса о совместимости теорий и их объективном содержании необходим учет нескольких факторов, ни один из которых нельзя безнаказанно отбросить.
     а) Частные естественнонаучные теории не имеют никакого смысла и значения сами по себе - без включения их в систему всех остальных знаний. Они практически не полны и не обеспечивают более или менее жесткой связи своих параметров и рекомендаций с реальностью. Если, например, попытаться применить на практике какую-либо частную теорию, не зная ничего сверх ее утверждений, то обязательно окажется, что ее исходные определения в действительности недоопределены, все ее утверждения совершенно произвольны по отношению к реальному миру и ничего сколько-нибудь определенного о нем не говорят и сказать не могут. (То же самое можно сказать о весьма распространенных обрывочных и несостоятельных с действительно научной точки зрения "теориях" прав человека, из которых с очевидностью сразу же то там, то сям вылезают уши бесправия и которые на самом деле немедленно сводятся в первую очередь к правам денег. Чтобы всерьез принимать эти теории за высокоумные и гуманные, а не за примитивные, безответственные или попросту лживые, надо обязательно забыть, что с успехом и делается, о некоторых, возможно, немногочисленных правах, например, о праве производителей на присвоение прибавочной стоимости или, скажем, настаивая во всех без исключения случаях на безусловной реализации права наций на самоопределение, вообще закрыть глаза на реальное состояние дел.)
     б) Сравнение теории с реальностью должно проводиться по результатам деятельности, сравнение теории с теорией - по результатам модельной деятельности.
     в) Адекватность теории неотделима от конечной точности предсказаний. Теории есть обобщения, т.е. дают один ответ на группу реальных ситуаций. Соответственно, и одна реальная ситуация может быть в некоторых отношениях с характерными точностями отражена разными, следовательно - "логически несовместимыми" теориями (моделями).
     г) Наличие объективного содержания при конечной адекватности теорий доказывается работоспособностью теории в ограниченном круге условий - совместно с согласованностью теории со всеми другими знаниями.
     В выяснении совместимости и согласованности теорий логика, конечно, должна участвовать. Но не только для полного решения этого вопроса недостаточно простой формальной логики, но даже начальный подход к решению должен включать знания из сфер внешних по отношению к сопоставляемым теориям. Это будет то логическое, которое Ленин особо отметил (/59/, стр. 90-91) у Гегеля: "?логическое лишь тогда получает свою истинную оценку, когда оно является итогом опыта наук; оно представляется тогда духу общей истиной, стоящей не наряду с прочими предметами и реальностями как отдельное знание, но как существенное содержание всех иных знаний". "Логика похожа на грамматику тем, что для начинающего это - одно, для знающего язык (и языки) и дух языка, - другое." (/59/, стр. 90)
     4. Специалисты-физики обычно подразумевают неточность наблюдений как необходимое звено в процессе установления соответствия, непротиворечивости пары теорий, одна из которых является "пределом" другой. Правда, некоторые из них, излишне объективистски настроенные, бывают недовольны "субъективистским" налетом на любимые ими "законы природы", ссылаясь на то, что физика изучает внешнюю по отношению к субъекту, объективную реальность, почему, по Ландау и Лифшицу /13/, "связывание физических законов со свойствами наблюдателя, разумеется, совершенно недопустимо." Физика, конечно, изучает объективную реальность, но делает это, преломляя через неидеальные, всегда ограниченные, обусловленные наблюдения, не давая зеркального отражения природы и лишь выявляя некоторые ее проявления в строго определенных ракурсах, зависящих от постановки и характера наблюдений, вне которых описание недействительно. Обобщение таких проявлений на каждом этапе не мож