реди. Из  теплушек  выскакивали
бойцы  и  командиры.  Пробежали  в  хвост  состава  несколько  санитаров   с
носилками. Даже в темноте  было  видно,  что  эшелону  крепенько  досталось:
многие вагоны продырявлены, вывороченная обшивка белеет в ночи. Платформа, в
которую попала фугаска, лежала под откосом вверх колесами, а танк  воткнулся
пушкой в бровку.
   - А где Гоша? - спросила Люся, озираясь. Витька метнулся в вагон, но  там
никого не было.
   - Гошка-а-а!  -  крикнул  он  в  темноту.  Витька  вспомнил,  как  кто-то
переваливался через  него  и  потом  спрыгнул  в  темноту.  В  самый  разгар
бомбежки.
   - Он выскочил из вагона, - сказал Витька. - Прямо в пекло!
   Витька спустился с насыпи и обошел дымящиеся воронки. Дальше лес. Если бы
Гошку зацепил осколок, он лежал бы здесь.  Грохотов  заглянул  в  воронку  и
поежился: а что, если прямым попаданием?.. Он  тут  же  отогнал  эту  мысль.
Гошка ударился в лес, а теперь не знает, куда идти.
   Мимо них к середине состава бежали люди.
   - Чего тут стоите? - наткнувшись на Колю, спросил невысокий простоволосый
боец. - Приказано всем туда. Танк будем поднимать на платформу.
   - Стойте у вагона, - сказал девчонкам Витька.
   - Мы должны Гошу найти, - запротестовала Люся.
   - Это нечестно, ребята, - поддержала Алла.
   - Вот что, - сказал Витька, - стойте у вагона и ждите. Ясно? - Он  кивнул
ребятам: - Пошли!
   Гошка вернулся к эшелону на рассвете. К этому времени  танк  подтащили  к
другой платформе и теперь пытались тросами и веревками по срубленным стволам
сосен втащить. Около платформы хлопотало человек сто. Танк нехотя, сантиметр
за сантиметром продвигался вверх. "Раз-два,  взя-я-ли!  -  кричали  бойцы  и
толкали  многотонную  стальную  махину.  -  Раз-два,  взя-я-ли!"  И  так  не
переставая.
   Гошка появился незаметно.  Вместе  с  серым  рассветом  он  выполз  из-за
кустов. Штаны его были  мокрые,  изорваны  о  сучья,  лицо  оцарапано,  ноги
забрызганы грязной жижей. Он долго стоял  у  насыпи  и  смотрел  на  бойцов,
втаскивающих танк на платформу. Он  видел  Колю,  Витьку,  Сашку.  Они  тоже
кричали вместе со всеми: "Раз-два, взяли!"  -  и  изо  всех  сил  тянули  за
толстый канат. Гошка смотрел на них, и  у  него  не  было  никакого  желания
помочь. Иногда он зябко вздрагивал,  голова  поднималась,  и  он  пристально
всматривался в утреннее небо.
   - Смотрите, Гоша! - обрадовалась Люся, увидев его. - Гоша-а-а, мы здесь!
   Буянов равнодушно посмотрел на нее, потом на Аллу и попытался улыбнуться.
Улыбка получилась жалкой и кривой.
   - Где ты был? - спросила Алла.
   - Там... - кивнул он на лес.
   - Мы тебе кричали, - сказала Люся.
   - Я не слышал. Черт нас дернул поехать на этом составе...
   - Сейчас танк поднимут и дальше поедем, - сказала Люся.
   - Нет уж, дудки! - сказал Гошка.
   - Как же мы попадем домой? - спросила Алла.
   - Пойдем пешком, - предложила Люся.
   - Я не понимаю, зачем ты на ходу выскочил из вагона? -  сказала  Алла.  -
Тебя же могло осколком...
   - Убитых много? - спросил Буянов.
   - Человек пятнадцать пронесли, - сказала Люся.
   - Чего они там копаются? - Гошка кивнул  на  ребят,  дергавших  канат.  -
Смываться надо! В любую минуту могут снова прилететь.
   - Я их позову, - вызвалась Люся.
   Она побежала вдоль состава к платформе.
   - Я думала, это конец, - сказала Алла. - И ты всю ночь просидел в лесу?
   - В лесу, - усмехнулся Гошка. -  В  болоте,  вместе  с  лягушками...  Еле
оттуда выбрался.
   Вернулась Люся.
   - Они не идут, - сообщила она. - Тащат этот танк.
   - Дуракам закон не писан, - сказал Гошка и полез в вагон. Оттуда к  ногам
девчонок полетели вещмешки, рюкзаки, куртки.
   Спрыгнув, он сложил мешки в кучу на бровке и, присев на  рельс,  закурил.
Когда он подносил спичку к папиросе, руки его дрожали. И вдруг он вскочил  и
стал смотреть на небо.
   - Летят! - свистящим шепотом сказал Гошка. Выхватив из кучи  свой  мешок,
он прыгнул с насыпи, но потом остановился и посмотрел на девчонок. - Ну  что
вы стоите? Берите вещи - и в лес!
   - А они? - спросила Алла.
   - Куда же мы без них, Гоша? - растерянно произнесла Люся.
   Люди у платформы работали и не обращали внимания на  самолет,  который  и
впрямь появился на небе. Он шел высоко, и за ним волочилась белая полоса.  У
самого самолета - узкая, густая, а дальше - разреженная, широкая,
   - Прячьтесь! - крикнул Гошка и, скатившись с откоса, скрылся в кустах.
   Алла и Люся взяли в каждую руку по мешку и тоже спустились с насыпи, но в
лес не пошли. Крошечный серебряный самолет пролетел над эшелоном  и  скрылся
из глаз. Скоро затих и гул его моторов. Немного погодя  появился  Гошка.  На
волосах блестящие капли - это кусты отряхнули ему на голову росу.
   - Разведчик, - сказал Гошка, глядя на расползающийся в небе белый след.

   Эшелон с танками и пушками ушел на фронт. Пока бойцы втаскивали  танк  на
платформу, железнодорожники - они прикатили с ближайшей станции на дрезине -
отремонтировали путь. Зеленый танк стоял на платформе, и залепленная  песком
пушка его грозно смотрела  на  запад.  На  крышах  трех  вагонов  установили
зенитные пулеметы. Капитан Никонов помахал ребятам пилоткой. Он тоже считал,
что лучше добираться до города на своих двоих.  Никакой  гарантии  нет,  что
снова не будет налета. Старшина Федорчук с перевязанной головой выдал им еще
буханку хлеба и две банки тушенки.
   Укатил эшелон, оставив под откосом  развороченную  платформу  и  железную
крышу от теплушки. По обе стороны пути Гошка насчитал восемнадцать  воронок.
Одна, довольно большая, была как раз напротив вагона, в котором они ехали.
   - Самую малость не рассчитал, - сказал Гошка. - И нам бы крышка!
   Они пошли  по  проселочной  дороге,  тянувшейся  вдоль  полотна.  Никонов
сказал, что до города почти двести километров. И еще он сказал, что  в  трех
километрах отсюда проходит шоссе, по которому тоже можно попасть в город.

   Скоро они выбрались на шоссе.  Навстречу  им  катилась  лавина  беженцев.
Женщины, старики  и  дети  сидели  на  повозках,  запряженных  разномастными
лошадьми, тащились с узлами пешком.
   Пропуская  машины,  они   прижались   к   обочине.   Колонна   грузовиков
остановилась:  на  поврежденном  мосту  через  неширокую  речушку  создалась
пробка.  Продвигаться  можно  было  только   по   одной   стороне.   Беженцы
откатывались в тыл, а грузовики с техникой и молчаливыми  бойцами  двигались
им навстречу, в сторону фронта.
   Пока на мосту наводили порядок, бойцы с машины разговорились с  ребятами.
Витька Грохотов попросил подвезти их,
   - Командир у нас серьезный, - ответил боец. - Разве такое он допустит?
   - Мы сядем на пол, он и не увидит, - уговаривал Сашка.
   - И так дойдем, - буркнул Гошка. Ему не хотелось залезать в машину.  Если
будет налет, из грузовика на ходу не выскочишь. Он то и  дело  поглядывал  в
небо: не летят ли "юнкерсы"? Надо пробираться в город по проселочной дороге,
там никого нет, а тут тьма народу.
   Наконец машина тронулась.  Ребята  проскочили  мост  вслед  за  саперами,
которые ехали на лошадях. Не отошли от моста  и  с  километр,  как  налетели
бомбардировщики. Машины остановились, и  бойцы  рассыпались  по  кустам,  но
"юнкерсы" пролетели дальше и стали бросать бомбы  на  мост.  Гулкие  взрывы,
пулеметная трескотня, тонкое лошадиное ржание преследовали ребят  по  пятам.
Впереди несся Гошка. Перемахнув через кювет, он  ударился  по  картофельному
полю к перелеску.
   Витька замедлил бег - он бежал вслед за Гошкой - и оглянулся.  Коля  Бэс,
как и следовало ожидать, далеко не побежал. Он остановился сразу за  кустами
и, приложив ладонь к очкам, стал  смотреть  в  сторону  переправы.  Сашка  и
девчонки подбежали к Витьке. У всех были испуганные лица.
   - Не будет он на нас кидать бомбы, - сказал  Витька.  -  Там.  на  мосту,
толкучка.
   Отсюда, с пригорка, было видно, как четыре "юнкерса"  бомбили  переправу.
Самолеты кружили над мостом, поливая огнем из пулеметов. Беженцы схлынули  с
шоссе. Несколько бомб разорвалось  в  центре  обоза.  На  земле  бились  две
лошади, валялись люди. Непонятно было: убиты они или просто лежат,  спасаясь
от осколков. Одна грузовая  машина  опрокинулась,  из  мотора  тянул  дымок.
Бойцы, кто лежа, кто с колена, лупили по самолетам из винтовок.
   Беженцы сломя голову неслись по  чистому  полю  к  лесу,  который  был  в
полукилометре от дороги.
   - Вот она какая - война, - тихо произнесла Люся. Кофточка у нее на  плече
порвалась, щегольская юбочка в мазуте. Глаза сухие. Как  ни  странно,  после
той кошмарной ночи в эшелоне Люся перестала плакать и выть. За эти несколько
часов она стала другой, и это  заметили  все,  даже  толстокожий  Сашка.  Он
как-то сказал:
   - А я-то думал, с Люськой не пропадем: поплачет в  тряпочку.  глядишь,  и
нам пожрать дадут или подвезут куда надо. Изменился и Гошка:  куда  девались
его самоуверенность и храбрость? Карие глаза косили от страха, шея втянулась
в плечи, он все время вздрагивал, будто ему  было  холодно.  Гошка  лежал  в
перелеске  один,  зажав  руками  уши.  После  каждого   взрыва   спина   его
подпрыгивала. Из Гошкиных глаз текли слезы. Он молча плакал и сам  этого  не
замечал.
   Гошка считал себя храбрым парнем. Он  мог,  не  задумываясь,  вступить  в
драку с мальчишкой сильнее его и драться до последнего. Мог  на  спор  ночью
пойти на кладбище и посидеть на могиле... Если боялся кого, то  лишь  своего
отца,  у  которого  была  тяжелая  рука.  А  теперь  вот  случилось   что-то
необъяснимое. Эта ночная  бомбежка  вызвала  у  него  животный  страх.  Этой
ужасной  ночью  на  него  обрушилась  не  одна  смерть,  а  десятки,   сотни
отвратительно визжащих смертей, ищущих лишь его,  одного,  Гошку  Буянова...
Куда подевались его  воля,  энергия,  находчивость?  Все  исчезло.  Остались
апатия,  равнодушие  ко  всему,  кроме  обостренного  чувства  грозящей  ему
опасности.
   Спрятаться, уйти от этого кошмара, забиться куда-нибудь в глубокую  нору,
заткнуть уши, зажмуриться и переждать, покуда  все  это  кончится...  А  еще
лучше проснуться, открыть глаза и снова оказаться в своем старом милом  доме
на Чапаевской улице... И не вспоминать больше этот сон...
   Но это был не сон. Гошка лежал на земле и  мерзко  дрожал.  Ему  хотелось
быть плоским и незаметным, как коровья  лепешка,  иметь  крепкие  и  длинные
звериные когти, чтобы можно было закопаться в землю глубоко-глубоко!

   Самолеты улетели, а он все еще лежал, и земля хрустела на зубах. Здесь  и
нашел его Витька Грохотов, Он присел рядом и дотронулся до Гошкиного  плеча.
Плечо дернулось, и Гошка глухо застонал.
   - Они улетели, - сказал Витька.
   Гошка перевернулся на спину и сел. Из мокрых  глаз  его  медленно  уходил
страх. На грязных щеках - две дорожки. Следы слез.
   - Ну, что вылупил зенки?! - крикнул он. - Да, я боюсь. И там, в вагоне, в
этой проклятой мышеловке, я трясся от страха. Что же  это  такое?  Прилетает
самолет и бросает на тебя бомбы? Ты едешь ночью в вагоне  -  на  тебя  летит
бомба. Ты спишь - бомба! Чай пьешь - взрыв, и нет тебя больше?!
   - А как же другие? - спросил Витька.
   Гошка повернулся к нему, схватил за рубаху и горячо задышал в лицо:
   - Вить, а Вить, скажи, а ты боишься?
   - Боюсь, - Витька отодвинулся. - Отпусти рубаху - порвешь!
   - Тебе хочется зарыться в землю, когда он летит?
   - Бомбы погано воют. Аж в животе щемит.
   - Что-то тебя подхватывает, глаза застилает - и бежишь черт знает куда...
Ноги сами тебя несут. Про все забываешь, лишь  бы  уцелеть!  Думаешь,  пусть
других, только бы не тебя?.. Ничего не помнишь... Очухаешься  -  уже  кругом
тихо. У тебя тоже так? Скажи, Вить? - Гошка дергал его за рукав и заглядывал
в глаза.
   - Ну чего ты пристал? - сказал Витька. - Я так не думаю. - Ему  неприятно
было все это слушать.
   - Врешь! - прошептал Гошка. - У тебя все так же, как и  у  меня!  У  тебя
кровь на губе! Я же вижу. Ты прокусил со страху... А  тоже  корчит  из  себя
храбреца!
   - Ничего я не корчу, - начал злиться Витька. -  Но  землю  не  жру  и  не
плачу.
   - А кто плачет?! - заорал Гошка. - Я плачу, да?!
   - Куда же ты бежишь, дурья башка? - заорал и Витька. - Ты же ни  шиша  не
видишь... Прямо в пекло лезешь. Надо зенки свои в небо задрать и посмотреть,
что там делается. С какой стороны летит, куда бомбы начинает  кидать,  а  уж
потом прятаться. Соображать надо, понял?
   Гошка обмяк и отпустил Витькин рукав, который сгоряча  чуть  не  оторвал.
Лицо его стало равнодушным, усталым. Он обтер губы рукавом, поднялся.
   - Где наши? - спросил он.
   - Вспомнил! - сказал Витька. - Ждут тебя.
   - Можешь им рассказать, как я землю жрал, - сказал Гошка,
   ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ДОРОГА ДОМОЙ.
   Третий день в пути, а города  все  еще  не  видно.  Днем  пробирались  по
тропинкам и проселочным дорогам.
   На шоссе ребята выходили вечером. Самолеты еще летали, но  бомбы  бросали
редко. Ночью шоссе не видно. Грузовики шли с затемненными фарами. И бойцы  в
кузовах песни  не  пели.  Чем  ближе  к  городу,  тем  грузовиков  и  бойцов
становилось меньше.
   Один раз ребят подвезли.  Усталые  и  голодные,  ребята  расположились  в
сумерках на обочине отдохнуть и поужинать. Правда, в мешках почти ничего  не
было. Вот уже второй день они жили впроголодь.
   Мимо  прошелестела  машина  с  большим  крытым  кузовом  -  радиостанция.
Послышался визг тормозов, и машина остановилась. Из кабины выскочил  пожилой
шофер и постучал сапогом по заднему скату. Скат сел. Шофер выругался и полез
за инструментом. Из зеленого домика на колесах выпрыгнули три  радиста.  Они
тоже постучали по спустившему скату я задымили папиросами.
   Шофер с лязганьем отворачивал кривым ключом гайки.
   Одна звякнула о диск и укатилась в кювет. Шофер долго шарил в  траве,  но
ничего не нашел. Наверное, это была  важная  гайка,  потому  что  он  позвал
остальных, и все принялись прочесывать траву. Но гайка  будто  сквозь  землю
провалилась.
   К ним подошел Гошка.
   - Если найду вашу штучку, подвезете? - спросил он.
   - Катись ты! - выругался шофер.
   - Гошка пожал плечами и отвернулся.
   - Куда вам? -  спросил  радист.  Гошка  сказал.  Они  о  чем-то  негромко
поговорили с сердитым шофером, и все тот же радист сказал:
   - Ладно, найдешь - подбросим. Гошка позвал ребят,  и  они  стали  искать.
Девчонки  тоже  присоединились.  Шофер  с  помощниками  тем  временем   снял
спущенный скат и поставил новый.
   - Вот эта? - спросила Алла, показывая большую гайку.
   Шофер молча забрал ее и тоже привернул.
   - Ишь какая орава, - пробурчал он, убирая инструмент. Ребята по  железной
лесенке забрались в домик. Это была  приятная  поездка.  Всю  дорогу  играла
музыка. Одна мелодия сменяла другую.  В  домике  на  колесах  было  чисто  и
удобно. Даже откидные нары для отдыха, стол,  стулья.  Аппаратура  лоснилась
черной краской, сверкала никелированными деталями.
   Радисты  сели  ужинать  и  пригласили  ребят.  Еда  обычная,  солдатская:
черствый хлеб и мясные консервы. Каждому досталось по куску хлеба с  тушеной
говядиной.
   - Хотите послушать немцев? - предложил молодой радист.
   Послышался  писк,  мощным  всплеском  ворвалась   симфония   Чайковского,
позывные Москвы и наконец - лающая немецкая речь.
   - Вчера слышали, как Гитлер  разорялся,  -  сказал  радист.  -  Орал  как
припадочный.
   - Я ни одного слова не понимаю, - сказала Алла. - Мы ведь учили немецкий.
   - Анна унд Марта баден, - сказал Сашка. - Я только это запомнил.
   -  Диктор  говорит,  что  доблестная  немецкая  армия  на  всех   фронтах
одерживает победу за победой, - сказал Коля Бэс.
   - Неужто петришь по-ихнему? - удивился радист.
   - Многое не разобрать, - сказал Коля. - Быстро говорят.
   - Брешут они, - убежденно заметил радист. - Такого быть не может!..
   Распрощались с радистами глубокой ночью  на  шоссе.  Машина  должна  была
поворачивать налево. Там, в лесу, расположилась их часть.
   Шоссе было влажное от росы и пустынное.  Даже  беженцев  в  этот  час  не
видно. Правда, на обочинах, в кустарниках, дымились тощие костры,  слышались
приглушенные голоса, ребячий писк. Совсем близко замычала корова.
   Ночь была прохладной. Над лесом  нависли  тяжелые  облака.  Впереди,  над
лесом, облака были подсвечены багровым. Там был город, там был фронт.
   Донесся собачий лай, потом хрипло запели петухи. Где-то близко деревня, а
раз так, значит, ищи в поле стог, где  можно  переночевать.  Спать  хотелось
отчаянно. В машине всех разморило.
   Они свернули с шоссе. Мокрая трава хлестала по ногам.
   Спотыкаясь и стараясь не отставать  друг  от  друга,  ребята  побежали  к
деревне, где все еще горланили петухи.

   Утром проснулись от грома близкой канонады. Отряхнули сухое сено с одежды
и голодные пустились в путь. Это уже были знакомые места. Пригород. Беженцев
на шоссе не видно, машин - тоже. Облаков  на  небе  не  было,  ярко  светило
солнце, которое никого не радовало. Лучше бы  была  нелетная  погода.  Пахло
гарью  и  еще  чем-то.  Над  лесом,  что-то  вынюхивая,  кружились  немецкие
истребители. Потом пролетели юнкерсы". Штук пятнадцать.
   Гошка стал нервничать и поминутно смотреть на небо. Но самолеты пролетали
мимо. Грохот канонады  приближался.  На  шоссе  показался  грузовик,  тяжело
нагруженный белыми ящиками. Грузовик на предельной скорости мчался навстречу
гулу и грохоту. И тут один истребитель на бреющем полете прошелся над шоссе.
Раздалась  длинная  очередь.  Грузовик  на  полном  ходу  свернул  в  кювет,
опрокинулся - и раздался чудовищный взрыв. Когда рассеялось  черное  облако,
ничего не было: ни грузовиков, ни ящиков. Одна глубокая дымящаяся воронка.
   Истребитель скрылся  за  лесистым  холмом  и  вдруг  снова  появился  над
головами оцепеневших ребят. Послышалась короткая очередь, еще одна. У  самых
ног  защелкало,  заволновалась  трава,  без  треска  мягко  упало  на  землю
тоненькое деревце.
   - Прячьтесь! - крикнул Витька, сообразив, что стреляют по ним.
   Все бросились в перелесок, он был в каких-то пятнадцати шагах.
   Когда истребитель закончил разворот, они лежали  в  кустах  не  шевелясь.
Длинная очередь полоснула с неба, но пули защелкали в другой стороне.
   Самолет улетел.
   Миновав перелесок, ребята вышли к деревне.  У  поселкового  Совета  пылал
костер. Из раскрытого окна вылетали кипы бумаг и падали в огонь.  У  колодца
стояли женщины и, подперев головы руками,  глядели  на  все  это.  За  лесом
грохотало, трещало, будто небо, как парусину, разрывали на  части.  В  избах
тренькали стекла.
   С воем пролетел первый снаряд.  Он  взорвался  где-то  у  шоссе.  Бабы  и
мужики, высыпавшие на улицу, стали поспешно расходиться по домам.
   - А вы что рты разинули? - сказала им пожилая женщина. - Не видите, пушки
палят? В подпол прятаться!
   Гошка с тоской посмотрел по сторонам и, вздохнув, пошел вместе  со  всеми
за женщиной.
   В подполе было темно  и  сыро.  Тусклый  свет  пробивался  из  маленького
квадратного окошка над самой землей. От взрывов  все  вздрагивало,  осыпался
песок. Витька хотел было выглянуть в квадратное отверстие, но в него с улицы
вскочила кошка и прыгнула к женщине на колени.
   А потом стало тихо. Даже как-то  непривычно.  Тяжелая,  гнетущая  тишина.
Посидев еще с полчаса в подполье, ребята вылезли на  свет.  Яркий  солнечный
день ударил в глаза, заставил зажмуриться. В деревню не упал ни один снаряд.
Фашисты вели огонь по шоссе.
   Грохот канонады переместился вправо, а потом вообще замолк. Над  деревней
пронеслись истребители, потом прошли "юнкерсы".
   - Потише стало, - сказал Витька и вышел на безлюдную притихшую улицу.  Но
тут  послышался  рокот  моторов.  Из  леса  на  деревню  ползли   незнакомые
квадратные танки с крестами. На танках с автоматами у живота сидели немцы  в
касках. Первая стальная громадина вползла в деревню,  поводила  по  сторонам
хоботом-стволом и