Это  наши  бомбардировщики  полетели  бомбить  немецкие
позиции. Облако, будто испугавшись грозного гула, заволновалось  и  медленно
поплыло дальше, гоня перед собой легкую кружевную тень.

   Илья Перченко остановил под деревьями тяжело нагруженную ящиками машину и
вылез из кабины.
   - Боец Грохотов! - окликнул он.
   Витька даже не пошевелился. Он все так же стоял без пилотки  у  могилы  и
смотрел прямо перед собой. Казалось, Витька Грохотов повзрослел на несколько
лет за эти полчаса.
   Перченко зашагал по траве к могиле. Постоял рядом  с  Витькой  и  положил
руку ему на плечо.
   - Ну, будет, - сказал он. - Надо  ехать  в  полк.  Над  головами  с  воем
пронесся истребитель. Вдогонку за  ним  другой.  Длинная  очередь  заставила
Витьку очнуться. Он поднял побелевшие глаза на Перченко, и тот отвернулся.
   - Смотришь ты как-то чудно, - пробормотал он.
   - Сколько ты убил фашистов? - спросил он.
   - Я ведь шофер...
   - Я убью тыщу, - прошептал Витька.
   - Убьешь, убьешь...
   Витька схватил Перченко за плечи и стал трясти.
   - Зачем они убили Колю?! Зачем пришли к нам? Что им здесь надо?!
   - Гимнастерку порвешь... - попятился шофер. - Вот бешеный!
   Витька отпустил его  и,  как-то  сразу  обмякнув,  зашагал  к  грузовику.
Новенькая  подогнанная  форма  -  старшина  Зайцев  не  подвел   -   немного
топорщилась на нем. Сапоги скрипели. На Витькиной груди тоненько позванивала
медаль "За отвагу". Нынче утром перед строем командир полка вручил Грохотову
боевую награду. За мужество, проявленное в борьбе с опасным  шпионом  И  это
еще не все: командир полка представил  бойца  Грохотова  к  награде  орденом
Красной Звезды за уничтожение в тылу вражеского  эшелона  с  живой  силой  и
боевой техникой.
   Но Витька об этом еще не знал.
   Знал об этом Коля Бэс. За несколько дней до смерти  старательно  заполнил
наградной лист и  отправил  командующему,  но  вот  обрадовать  приятеля  не
успел...
   Илья поднял забытую Грохотовым на могиле пилотку, отряхнул ее о колено  и
пошел следом. В стороне  глухо  залопотала  автоматическая  пушка.  Одна  за
другой разорвались четыре мины. Шофер посмотрел в ту сторону и нахмурился. С
грузом будет труднее проскочить горелое поле.
   Витька подошел к машине, открыл дверцу и обернулся к Перченко.
   - Дадут мне сегодня автомат?
   - Остынь, парень, -  сказал  шофер.  -  Ну  что  толку,  ежели  на  рожон
полезешь? Воевать надо с умом, а ты готов сразу грудь подставлять... Вот что
я скажу: зря тебя капитан взял в разведку...
   - Это почему же зря? - волком посмотрел на него Витька.
   - Горячий ты.
   - А ты, Перченко, знаешь кто?! - повысил голос Грохотов. - Ты крот.  -  И
сам удивился, почему так обозвал Илью.
   - Давай, не стесняйся, - ничуть не  обиделся  шофер.  -  Шпарь,  ругайся,
можешь даже в ухо дать... Только не смотри на меня так...
   - Не сердись, Илья, - буркнул Витька и первым полез в кабину.
   - А что ты думаешь? - вдруг  рассвирепел  Илья.  -  Иной  раз  и  рад  бы
закопаться в землю, как крот. Знаешь, что такое артподготовка? А  минометный
шквал?
   - Давай заводи, - сказал Витька.
   - То-то и оно, - изрек Перченко, с сердцем нахлобучил на  лоб  пилотку  и
нажал на стартер. - Помирать-то никому не хочется.
   Трехтонка издала протяжный стон, выплюнула из выхлопной трубы струю синей
гари и тяжело, будто раздумывая, взяла с места.  Ящики  в  кузове  заерзали,
заскрипели, наваливаясь на затрещавшие зеленые борта. Подняв пыльное облако,
машина свернула к лесу и скоро затерялась среди серых и красных стволов.
   Над могилой пронеслись два  "мессершмитта".  Их  преследовали  три  наших
истребителя. В  грохот  канонады,  разрывы  мин  вплелся  пронзительный  гул
моторов. Часто-часто  застучали  авиационные  пушки,  негромко  застрекотали
крупнокалиберные пулеметы. Один "мессершмитт" клюнул  серебристым  вытянутым
носом и, круто изменив траекторию  полета,  стремительно  понесся  к  земле.
Жирный смолисто-черный  с  огненными  прожилками  хвост  волочился  за  ним.
Самолет упал в лес, и глухой взрыв заставил вздрогнуть израненные  осколками
березы.
   Зеленый с желтой окаемкой лист, потрепыхавшись в воздухе, тихо  опустился
на братскую могилу.