, может понять, как обрадовались  бед-
няки, когда Эмиль и Ида ввалились со своей корзиной  в  богадельню.  Они
тотчас захотели полакомиться - ДуреньЮкке, Калле-Лопата, Юхан-Грош, При-
дурок-Никлас, Пройдоха-Фия, Кубышка, Виберша, Блаженная Амалия и все ос-
тальные. Но Командорша сказала:
   - Не раньше праздника, зарубите себе на носу!
   И никто не посмел возразить ей.
   Эмиль и Ида вернулись домой. Тут подоспел и сочельник. В Каттхульте в
канун праздника было очень весело, и на другой день тоже. Когда они пое-
хали к заутрене в Леннебергскую церковь, Эмиль просто сиял  от  радости,
сидя в санях, потому что Лукас и Маркус летели так, что снег бил  из-под
копыт и они обгоняли все другие сани. Во время  службы  Эмиль  вел  себя
очень хорошо, и мама его записала в синей тетради:
   "Етот мальчик ваабще-то благочестив и ни проказничает на крайней мере
в церкви".
   Весь первый день праздника Эмиль был также на редкость послушным. Они
с Идой мирно занялись новыми игрушками, и на хуторе воцарилась благодат-
ная тишина.
   Но вот наступил второй день праздника.  Родители  Эмиля  должны  были
ехать в гости на хутор Скорпхульт, что в другом  конце  прихода.  Все  в
Леннеберге хорошо знали Эмиля, и поэтому хозяева пригласили папу и  маму
без детей.
   - Мне-то что! - сказал Эмиль. - Им же хуже. Так этим хозяевам  Скорп-
хульта и не удастся со мной познакомиться.
   - И со мной тоже, - добавила Ида.
   Все, конечно, думали, что Лина в тот день останется дома и присмотрит
за детьми, но она с утра ударилась в рев. Ей во что бы то ни стало захо-
телось проведать мать, которая жила на торпе неподалеку от  Скорпхульта.
Лина, верно, смекнула, что неплохо было бы прокатиться в санях, раз  хо-
зяевам все равно ехать в ту сторону.
   - Так и быть, - сказал Альфред, - я могу присмотреть за детьми. Еда в
доме есть, а я пригляжу, чтобы они не трогали спички и не набедокурили.
   - Смотри только, как бы Эмиль чего не натворил, - сказал папа Эмиля и
сумрачно посмотрел себе под ноги. Но тут вступилась мама:
   - Эмиль - чудесный малыш, и он не всегда проказничает, по крайней ме-
ре не в праздники. Не реви, Лина, поедешь с нами!
   И они укатили.
   Альфред, Эмиль и Ида стояли у окна и глядели вслед саням до тех  пор,
пока они не скрылись за холмами. Потом Эмиль радостно  запрыгал,  словно
козлик.
   - Эх, и заживем мы теперь! - воскликнул он.
   Но тут Ида показала своим тонким пальчиком на дорогу.
   - Гляньте-ка, Дурень-Юкке идет, - сказала она.
   - И верно, - подтвердил Альфред. - Что там еще стряслось?
   Все знали, что Юкке запрещено отлучаться из богадельни. У  него  было
неладно с головой, и он не запоминал дороги. Так, во всяком случае,  ут-
верждала Командорша.
   - Он, того и гляди, заблудится, потом ищисвищи, - говорила она. - А у
меня нет времени бегать и искать его.
   Но до Каттхульта Юкке добирался благополучно. Вот и теперь он ковылял
по дороге, весь высохший и сморщенный, с седыми космами,  свисавшими  на
уши. Вскоре он уже стоял на пороге кухни и всхлипывал.
   - Нам не дали ни одного пальта, - прошамкал он. - И ни кусочка колба-
сы. Старостиха все забрала себе.
   Больше он не мог вымолвить ни слова и только плакал.
   Тут Эмиль разозлился. Он так сильно разозлился, что Альфред и Ида ед-
ва осмеливались взглянуть на него. Дико сверкнув глазами, он схватил  со
стола фарфоровую миску.
   - Подать сюда старостиху! - закричал он и швырнул миску о стену с та-
кой силой, что только черепки закружились по кухне. - Где мое ружье?
   Альфред не на шутку испугался.
   - Уймись, пожалуйста, - попросил он. - Тебе вредно так злиться!
   Потом Альфред стал гладить и утешать  своего  несчастного  дедушку  и
расспрашивать, почему Командорша так плохо с ними обошлась. Но Юкке знай
себе твердил:
   - Нам она не дала ни единого пальта и ни кусочка  колбасы.  А  мне  и
та-ба-бака моего не дала, - плакал он.
   Тут Ида снова показала на дорогу.
   - Гляньте-ка, Кубышка идет, - сказала она.
   - Это за мной... - сказал Юкке и весь затрясся.
   Кубышка была маленькая шустрая старушка из  богадельни.  Стоило  Юкке
исчезнуть, как старостиха посылала ее в Каттхульт. Ведь  чаще  всего  он
ходил туда к Альфреду, да и мама Эмиля всегда была добра к беднякам.
   От Кубышки они и узнали, как все произошло. Командорша спрятала  уго-
щение в шкаф на чердаке, где в ту пору было довольно  холодно.  А  когда
она в праздник пришла за едой, то там будто бы не  хватало  одной  самой
маленькой колбаски, и тут старостиха словно белены объелась.
   - Аки лев рыкающий средь овечьего стада, - сказал Дурень-Юкке, и  Ку-
бышка поддакнула ему.
   Что тут было! Из-за несчастной колбаски Командорша всем учинила  доп-
рос и готова была прямо на месте разделаться с бедным грешником, стянув-
шим колбаску. "Я вам такой праздник устрою, что ангелы  Божьи  восплачут
на небесах!" - пригрозила она.
   - Так оно и вышло, - сказала Кубышка.
   Как ни кричала, как ни буйствовала старостиха, никто не захотел приз-
наться, что украл колбаску. А некоторые даже  подумали,  что  старостиха
все выдумала, лишь бы заграбастать себе гостинцы. И правда. Рождество  у
них вышло такое, что ангелы плакали на небесах, рассказывала Кубышка.  А
Командорша целый день восседала в своей чердачной каморке за праздничным
столом с зажженными свечами и уплетала за обе щеки колбасу, пальты, вет-
чину и шафранные булочки с изюмом до тех пор, пока чуть не лопнула, эта-
кая прорва толстая. А внизу вдоль голых стен сидели бедняки и лили  сле-
зы: им досталось на праздник всего-навсего несколько ржавых селедок.
   То же самое повторилось и на другой день. Старостиха снова поклялась,
что никто даже полпальта не получит, пока вор не приползет к ней на  ко-
ленях и не признает свою вину. Затем в ожидании повинной она опять  усе-
лась наверху и ела - ела без конца, не желая ни с кем разговаривать. Ку-
бышка сама много раз подсматривала в замочную скважину и видела, как ла-
комые гостинцы, посланные мамой Эмиля, один за другим исчезали в широкой
пасти старостихи. Но теперь она, видно, испугалась,  что  Юкке  пошел  в
Каттхульт ябедничать, и наказала Кубышке живым  или  мертвым  немедленно
доставить его обратно.
   - Так что лучше всего пойти сразу, Юкке, - сказала Кубышка.
   - Эх, дед, ну и дела, - вздохнул Альфред. - Нет счастья тому, кто хо-
дит с сумой!
   Эмиль не сказал ничего. Он сидел на лавке и только скрежетал  зубами.
Еще долго после того, как Юкке и Кубышка ушли из дому, он не  вставал  с
места и, видно, что-то обдумывал. Наконец он хватанул кулаком по лавке и
воскликнул:
   - А я знаю, кто закатит пир на весь мир!
   - Кто? - спросила Ида.
   Эмиль снова ударил кулаком.
   - Я! - ответил он.
   И Эмиль рассказал им о том, что придумал. Он устроит такой пир, что о
нем долго будут вспоминать в округе! Пусть все бедняки из  Леннебергской
богадельни приходят к ним в гости, и точка!
   - Эмиль, Эмиль, - боязливо спросила Ида, - а это не новая проделка?
   Альфред тоже побаивался, как бы это не оказалось новой  шалостью.  Но
Эмиль уверял, что никакая это не проделка, а, наоборот, доброе  дело.  И
ангелы на небесах захлопают в ладоши так же громко, как прежде плакали.
   - Да и мама обрадуется, - добавил Эмиль.
   - Ну а что скажет папа? - спросила Ида.
   - Гм, - хмыкнул Эмиль. - Хотя все равно никакая это не проделка.
   Потом он умолк и снова задумался.
   - Труднее всего будет вытащить их из этой львиной  пещеры,  -  сказал
он. - Пошли, может, там что придумаем!
   Между тем Командорша уплела все подчистую: колбасу и пальты,  ветчину
и студень, все шафранные булочки с изюмом и  пряники;  она  вынюхала  до
последней крошки табак ДурняЮкке. Теперь она сидела на  чердаке  мрачнее
тучи. Так бывает со всяким, кто совершил подлость и к  тому  же  объелся
пальтами. Вниз к беднякам ей спускаться  не  хотелось,  потому  что  они
только вздыхали и осуждающе смотрели на нее, не говоря ни слова.
   Так вот и сидела она насупившись на чердаке, как вдруг кто-то  посту-
чал в дверь, и она быстро спустилась вниз по лестнице - посмотреть,  кто
пришел.
   На крыльце стоял Эмиль, Эмиль из Каттхульта. Командорша  перепугалась
не на шутку. Видать, Юкке или Кубышка наябедничали, а то  зачем  бы  ему
было приходить?
   Маленький Эмиль поклонился и вежливо спросил:
   - Не оставил ли я свой складной ножик, когда был  здесь  в  последний
раз?
   Надо же, какой хитрец был этот Эмиль! Ножик преспокойно лежал у  него
в кармане брюк, это уж точно, но ему как-то надо было  объяснить,  зачем
он сюда пришел.
   Командорша заверила его, что никто никакого ножа не  видал.  И  тогда
Эмиль спросил:
   - Ну как, понравилась вам колбаса? А свиной студень и другие  гостин-
цы?
   Командорша опустила глаза и уставилась на свои здоровенные ножищи.
   - Как же, как же, - поспешно забормотала она, - ведь дорогая  хозяйка
из Каттхульта знает, чем порадовать бедняков. Передай ей низкий поклон!
   И тогда Эмиль сказал то, ради чего он пришел  сюда,  но  упомянул  об
этом вскользь, будто невзначай, а вовсе не как о важном деле:
   - Мама и папа в гостях в Скорпхульте.
   Командорша оживилась:
   - Неужто в Скорпхульте нынче пируют? А я и не знала!
   "Это уж точно, иначе ты давно уж была бы там", - подумал Эмиль.
   Как и все в Леннеберге, он хорошо знал, что случись где-нибудь в  ок-
руге праздник, так на кухне без Командорши не обойтись.  Она  точна  как
часы. И не отвяжется, пока не отведает хотя бы сырной лепешки. Ради  ле-
пешки она готова была пойти хоть на край света. Если ты  бывал  когдани-
будь на празднике в Леннеберге, то знаешь не  хуже  Командорши,  что  на
стол там обычно выставляют длинные ряды сверкающих медных мисок  с  гро-
мадными сырными лепешками, которые гости привозят в подарок хозяевам.  В
Леннеберге их называют гостинцами.
   - На столе там семнадцать сырных лепешек, - сказал Эмиль. - Вот  здо-
рово, верно?!
   Разумеется, Эмиль не мог точно знать, было ли там семнадцать лепешек,
но он и не настаивал, врать он не хотел. Он лишь намекнул:
   - ...семнадцать сырных лепешек. Вот здорово, верно?!
   - Ну и ну! - обрадовалась Командорша.
   С тем Эмиль и ушел. Он добился чего хотел и не сомневался, что  через
полчаса Командорша будет шагать по дороге в Скорпхульт.
   Ясное дело, он не ошибся. Эмиль, Альфред и маленькая  Ида  притаились
за поленницей и вскоре увидели, как из дома вышла Командорша, закутанная
в свою самую толстую шерстяную шаль, с нищенской  сумой  под  мышкой,  и
направилась в Скорпхульт. Но вот ужас-то: она заперла за собой дверь  на
ключ и бросила ключ в свою суму. Нечего сказать, хорошенькое дельце! Те-
перь все они, эти несчастные бедняки, оказались взаперти, как в  тюрьме.
Старостиха, видно, считала, что так оно и должно быть. Пусть только  Ду-
рень-Юкке попробует выбраться из дома, он увидит, кто здесь командует  и
с кем шутки плохи.
   И она резво засеменила толстыми ногами по дороге в Скорпхульт.
   Эмиль подошел к двери и дернул ее. Он сразу понял,  что  она  заперта
крепко-накрепко. Потом Альфред и маленькая Ида тоже попытались  ее  отк-
рыть. Да, дверь, без сомнения, была заперта на ключ.
   Тем временем к окну прильнули бедняки и испуганно уставились на трои-
цу, которая пыталась проникнуть к ним в дом. Эмиль закричал:
   - Гулять вам на пиру в Каттхульте, если мы вызволим вас отсюда!
   И в лачуге зажужжали, словно растревоженные пчелы  в  улье.  Вот  ра-
дость-то нежданная-негаданная! И беда - непоправимая! Ведь все равно они
заперты, и, как ни ломай голову, им отсюда не выбраться.
   Ты, может быть, спросишь, почему они не открыли окно и не вылезли  во
двор? Ведь это не так уж и трудно? Сразу видно, что ты никогда не слыхал
о внутренних рамах. В зимнюю пору невозможно было открыть окна  в  бога-
дельне именно изза этих внутренних рам. Они были плотно вставлены и зак-
леены бумажными полосками, чтобы ветер не проникал в щели.
   "Ну а как же тогда проветривали комнаты?" - вероятно,  удивишься  ты.
Дорогое дитя, ну как можно задавать такие глупые вопросы! Кто тебе  ска-
зал, что в богадельне проветривали каморки? Кто станет заниматься  такой
ерундой! Ну кому это нужно, если свежий воздух и так проникал в дом  че-
рез печную трубу и щели в полу и стенах?
   Нет, куда там, через окно этим несчастным старикам не выбраться!
   Правда, в доме одно маленькое оконце все же открывалось и  зимой,  но
оно было высоко над землей в чердачной каморке  Командорши,  и  ни  один
бедняк, как бы он ни был голоден, не решился бы прыгнуть с такой высоты,
чтобы отправиться в гости. Потому что это уж точно был бы  прыжок  прямо
на тот свет.
   Но Эмиль не отступил перед таким пустячным  препятствием.  Он  тотчас
отыскал лестницу, запрятанную под дровяным сараем, и приставил ее к чер-
дачному оконцу, которое радостно распахнула  Кубышка.  Альфред  забрался
наверх. Он был рослый и сильный, и ему ничего не стоило осторожно  спус-
тить по лестнице маленьких тощих старичков и старушек. Понятно, они оха-
ли и причитали, но все, как один, благополучно вылезли из окна и  оказа-
лись внизу на земле. Все, кроме Блаженной Амалии. Она боялась  высоты  и
ни за что не хотела вылезать в окно. Виберша пообещала принести ей  все-
го, что только сможет захватить с собой, и Амалия успокоилась.
   Случись кому-нибудь ехать по дороге в Каттхульт в конце этого  празд-
ничного дня, когда уже стало смеркаться, он, наверно,  подумал  бы,  что
повстречал вереницу серых призраков, которые, хромая, пыхтя и отдуваясь,
карабкались по склону на вершину холма, где стоял хутор. И в самом деле,
они были похожи на привидения в своих рубищах, эти  жалкие  нищие,  зато
они щебетали, будто жаворонки, и резвились, словно дети.  Ох-хохо,  ведь
столько лет минуло с тех пор, как они были на праздничном пиру. Они  ра-
довались, представляя себе, как перепугается  Командорша,  когда  вскоре
вернется домой и найдет лачугу пустой, если не считать одной бедной ста-
рушки.
   - Хи-хи-хи, так Командорше и надо, - сказал  Юхан-Грош.  -  Хи-хи-хи,
одна без бедняков, то-то ей будет сладко!
   Довольные, они все вместе смеялись над старостихой. Потом они вошли в
празднично убранную кухню Каттхульта и оторопели. А  когда  Эмиль  зажег
пять больших свечей в подсвечнике и их пламя отразилось в начищенных  до
блеска медных тазах, а посуда засверкала и засияла на свету, все  затих-
ли, а Дурень-Юкке даже подумал, уж не угодил ли он прямо на небеса.
   - Гляньте-ка, здесь свечи и вечное блаженство, - сказал он  и  запла-
кал, потому что плакал теперь Юкке и в радости, и в горе.
   Но Эмиль сказал:
   - Будем пировать!
   И праздник начался. Эмиль, Альфред и маленькая Ида принялись  таскать
из кладовой все, что только могли унести. И я хочу рассказать тебе,  что
они поставили на стол.
   Блюдо с пальтами.
   Блюдо со свиной колбасой.
   Блюдо со свиным студнем.
   Блюдо с печеночным паштетом.
   Блюдо с жареной колбасой.
   Блюдо с котлетами.
   Блюдо с телячьими фрикадельками.
   Блюдо с копченой грудинкой.
   Блюдо с крупяной колбасой.
   Блюдо с картофельной колбасой.
   Блюдо с селедочным салатом.
   Блюдо с солониной.
   Блюдо с присоленным говяжьим языком.
   Блюдо с большим рождественским окороком.
   Блюдо с головкой рождественского сыра.
   Блюдо с белым хлебом.
   Блюдо со сладкими хлебцами на патоке.
   Блюдо с ржаным хлебом.
   Кувшин можжевелового кваса.
   Кувшин с молоком.
   Миску рисовой каши.
   Поднос с сырными лепешками.
   Вазу с черносливом.
   Блюдо с яблочным пирогом.
   Вазу со взбитыми сливками.
   Вазу с клубничным вареньем.
   Вазу с имбирными грушами.
   Запеченного целиком молочного поросенка,  украшенного  сахарной  гла-
зурью.
   Вот, кажется, и все. Я могла забыть три, ну  от  силы  четыре,  самое
большее пять блюд, но остальное я все перечислила.
   Они сидели за столом, эти старички и старушки из богадельни, и терпе-
ливо ждали, пока все принесут. При виде каждого нового  блюда  их  глаза
разгорались все сильнее.
   Наконец Эмиль пригласил их:
   - Пожалуйста, налетайте!
   И они принялись уплетать угощение так, что только за ушами трещало.
   Альфред, Эмиль и маленькая Ида тоже сидели за столом.  Но  Ида  съела
всего несколько фрикаделек. Она все думала, уж не новая ли это  проделка
Эмиля, на самом деле. Она вдруг вспомнила: ой, и верно, ведь завтра  ут-
ром к ним в Каттхульт на третий день праздника приедут в гости родствен-
ники из Ингаторпа! А тут вся праздничная еда исчезала прямо  на  глазах!
Она слышала, как за столом хрустели, грызли, причмокивали и глотали. Ка-
залось, стая хищных зверей набросилась на миски, блюда  и  подносы.  Ма-
ленькая Ида понимала, что так жадно едят лишь  изголодавшиеся  люди,  но
это все равно было ужасно. Она дернула Эмиля за рукав и зашептала ему на
ухо, чтобы никто не услышал:
   - Ты уверен, что опять не напроказничал? Вспомни-ка,  ведь  завтра  к
нам приедут гости из Ингаторпа!
   - Они и так толстые, хватит с них! - спокойно ответил Эмиль.  -  Куда
лучше, если еда достанется тому, кому она и вправду нужна.
   Но все же он немного испугался, так как, судя по всему, к концу  пир-
шества не останется и полпальта. То, чего гости  не  могли  съесть,  они
распихивали по карманам и сумам, блюда и миски опустошались в  мгновение
ока.
   - Ну вот, я слопал грудинку, - вымолвил Калле-Лопата, дожевывая  пос-
ледний кусочек.
   - А я слопала селедочный салат, - сказала Пройдоха-Фия.
   Они говорили "слопал", "слопала", и это значило, что они съели все до
крошки и что на блюде было пусто.
   - Теперь мы слопали все дочиста,  -  сказал  в  конце  концов  Приду-
рок-Никлас, и правдивее этих слов он никогда в жизни не произносил.
   Вот почему это пиршество прославилось на долгие времена как  "великое
опустошение Каттхульта", и о нем, к твоему сведению, долго не  прекраща-
лись толки как в Леннеберге, так и в других приходах.
   Лишь одно блюдо оставалось нетронутым - целиком  запеченный  молочный
поросенок. Он лежал на столе и печально глядел своими сахарными  квадра-
тиками вместо глаз.
   - Чур меня, нечистая сила, упаси и помилуй! Поросенок похож  на  кро-
шечное привидение, - сказала Пройдоха-Фия. - Я и прикоснуться к нему бо-
юсь.
   Ни разу в жизни не пришлось ей видеть запеченного  целиком  молочного
поросенка, да и другим беднякам тоже не выпадало такого  случая.  Поэто-
му-то и оробели они перед ним и даже не дотронулись до него.
   - У вас случайно не осталось больше колбасы? - спросил  Калле-Лопата,
когда все блюда были уже пусты.
   И тогда Эмиль ответил, что на всем хуторе уцелела лишь одна колбаска,
да и та насажена на колышек, который торчит из его волчьей ямы. Там  она
и останется как приманка для волка, которого он с нетерпением ждет, поэ-
тому ни Калле и никто другой ее не получит.
   Но тут Виберша всполошилась.
   - Блаженная Амалия! - запричитала она. - Про нее-то мы совсем забыли!
   Она растерянно поглядела по сторонам, и взгляд ее остановился на  по-
росенке.
   - Пусть уж он достанется Амалии, а? Хоть он и  похож  на  привидение!
Как скажешь, Эмиль?
   - Ладно, пусть ей будет поросенок, - со вздохом согласился Эмиль.
   Тут бедняков так разморило от еды, что они не могли  шевельнуться,  а
дотащиться до своей лачуги у них просто не хватило бы сил.
   - А что, если взять дровни? - предложил Эмиль.
   Сказано - сделано. На хуторе были дровни -  длинные  и  вместительные
сани. На них можно было увезти сколько угодно стариков и старушек,  даже
отяжелевших после такого угощения.
   Наступил вечер, зажглись звезды. В небе светила луна, а вокруг  лежал
пушистый, только что выпавший снег. Стояла мягкая зимняя погода - чудес-
ная пора для катания на санках.
   Эмиль и Альфред заботливо рассадили гостей на дровнях. Спереди воссе-
дала Виберша с поросенком, затем по порядку все  остальные,  а  сзади  -
Ида, Эмиль и Альфред.
   - Эй, поехали! - скомандовал Эмиль.
   Сани