Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
хорошо учиться и беречь школьное имущество и само„ школу. Он
сказал, что тот, кто портит школьное имущество и стены, наносит ущерб
народу, потому что все средства на школы дает народ. Под конец Игорь
Александрович сказал:
- Тот, кто нарисовал на стенке, наверно, не хотел нанести ущерб школе.
Если он чистосердечно признается, то докажет, что он человек честный и
сделал это не подумавши.
На меня очень подействовало все, что сказал Игорь Александрович, и я
думал, что Игорь Грачев тут же встанет и признается, что это сделал он, но
Игорю, видно, вовсе не хотелось доказывать, что он честный человек, и он
молча сидел за своей партой. Тогда Игорь Александрович сказал, что тому, кто
разрисовал стену, наверно, стыдно признаться сейчас, но пусть он подумает
над своим поступком, а потом наберется смелости и придет к нему в кабинет.
После уроков председатель совета нашего пионеротряда Толя Д„жкин подошел
к Грачеву и сказал:
- Эх, ты! Кто тебя просил стену портить? Видишь, что вышло!
Игорь развел руками:
- Да я что? Я разве хотел?
- Зачем же нарисовал?
- Сам не знаю. Взял и нарисовал не подумавши.
- "Не подумавши"! Из-за тебя пятно на всем классе.
- Почему на всем классе?
- Потому что на каждого могут подумать.
- А может, это кто-нибудь из другого класса к нам забежал и нарисовал.
- Смотри, чтоб этого больше не было, - сказал Толя.
- Ладно, ребята, я больше не буду, я ведь так только - хотел попробовать,
- оправдывался Игорь.
Он взял тряпку и принялся стирать морячка со стены, но от этого
получилось только хуже. Морячок все-таки был виден, а вокруг него
образовалось большущее грязное пятно. Тогда ребята отняли у Игоря тряпку и
не позволили больше размазывать грязь по стене.
После школы мы снова пошли играть в футбол и играли опять до темноты, а
когда пошли домой, Шишкин затащил меня к себе. Оказалось, что он живет на
той же улице, что и я, в небольшом деревянном двухэтажном домике, совсем
недалеко от нас. На нашей улице псе дома большие, четырехэтажные и
пятиэтажные, как наш. Я давно уже думал: что это за люди, которые живут в
таком маленьком деревянном доме? А вот теперь, оказывается, здесь жил как
раз Шишкин.
Мне не хотелось идти к нему, потому что уже было поздно, по он сказал:
- Понимаешь, меня дома станут ругать за то, что я так долго играл, а если
ты придешь, меня не так будут ругать.
- Меня ведь тоже будут ругать, - говорю я.
- Ничего. Если хочешь, зайдем сначала ко мне, а потом вместе зайдем к
тебе, вот и тебя не будут ругать и меня тоже.
- Ну хорошо, - согласился я.
Мы вошли в парадное, поднялись по скрипучей деревянной лестнице с
щербатыми перилами, и Шишкин постучал в дверь, обитую черной клеенкой,
из-под которой в некоторых местах виднелись клочья рыжего войлока.
- Что же это такое, Костя! Где ты пропадаешь так поздно? - спросила его
мать, открывая нам дверь.
- Вот познакомься, мама, это мой школьный товарищ, Малеев. Мы с ним за
одной партой сидим.
- Ну заходите, заходите, - сказала мать уже не таким строгим голосом.
Мы вошли в коридор.
- Батюшки! Где же вы извозились так? Вы только на себя посмотрите!
Я посмотрел на Шишкина. Лицо у него было все красное. По щекам и по лбу
шли какие-то грязные разводы. Кончик носа был черный. Наверно, и я был не
лучше, потому что мне попало мячом в лицо. Шишкин толкнул меня локтем:
- Пойдем умоемся, а то тебе достанется, если ты в таком виде домой
явишься.
Мы вошли в комнату, и он познакомил меня со своей тетей:
- Тетя Зина, вот это мой школьный товарищ, Малеев. Мы в одном классе
учимся.
Тетя Зина была совсем молодая, и я сначала даже принял ее за старшую
сестру Шишкина, но она оказалась не сестра вовсе, а тетя. Она смотрела на
меня с усмешкой. Наверно, я очень смешной был, потому что грязный. Шишкин
толкнул меня в бок. Мы пошли к умывальнику и принялись умываться.
- Ты зверей любишь? - спрашивал меня Шишкин, пока я намыливал лицо мылом.
- Смотря каких, - говорю я. - Если таких, как тигры или крокодилы, то не
люблю. Они кусаются.
- Да я не про таких зверей спрашиваю. Мышей любишь?
- Мышей, - говорю, - тоже не люблю. Они портят вещи: грызут все, что ни
попадется.
- И ничего они не грызут. Что ты выдумываешь?
- Как - не грызут? Один раз они у меня даже книжку на полке изгрызли.
- Так ты, наверно, не кормил их?
- Вот еще! Стану я мышей кормить!
- А как же! Я каждый день их кормлю. Даже дом им выстроил.
- С ума, - говорю, - сошел! Кто же мышам дома строит?
- Надо же им где-нибудь жить. Вот пойдем посмотрим мышиный дом.
Мы кончили умываться и пошли на кухню. Там под столом стоял домик,
склеенный из пустых спичечных коробков, со множеством окон и дверей.
Какие-то маленькие белые зверушки то и дело вылезали из окон и дверей, ловко
карабкались по стенам и снова залезали обратно в домик. На крыше домика была
труба, а из трубы выглядывала точно такая же белая зверушка.
Я удивился.
- Что это за зверушки? - спрашиваю.
- Ну, мыши.
- Так мыши ведь серые, а эти какие-то белые.
- Ну, это и есть белые мыши. Что ты, никогда белых мышей не видел?
Шишкин поймал мышонка и дал мне подержать. Мышонок был белый-пребелый,
как молоко, только хвост у него был длинный и розовый, как будто облезлый.
Он спокойно сидел у меня на ладони и шевелил своим розовым носиком, как
будто нюхал, чем пахнет воздух, а глаза у него были красные, точно
коралловые бусинки.
- У нас в доме белые мыши не водятся, у нас только серые, - сказал я.
- Да они ведь в домах не водятся, - засмеялся Шишкин. - Их покупать надо.
Я купил в зоомагазине четыре штуки, а теперь видишь, сколько их
расплодилось. Хочешь, подарю тебе парочку?
- А чем их кормить?
- Да они вс„ едят. Крупой можно, хлебом, молоком.
- Ну ладно, - согласился я.
Шишкин разыскал где-то картонную коробочку, посадил в нее двух мышей и
сунул коробку в карман.
- Я их сам понесу, а то ты, по неопытности, раздавишь, - сказал он.
Мы стали натягивать куртки, чтоб идти ко мне.
- Куда это ты снова собираешься? - спросила Костю мама.
- Я сейчас вернусь, только на минутку зайду к Вите, я обещал ему.
Мы вышли на улицу и через минуту уже были у меня. Мама увидела, что я не
один пришел, и не стала бранить меня за то, что я поздно вернулся.
- Это мой школьный товарищ, Костя, - сказал я ей.
- Ты новичок, Костя? - спросила мама.
- Да, я только в этом году поступил.
- А до этого где учился?
- В Нальчике. Мы жили там, а потом тетя Зина окончила десятилетку и
захотела поступить в театральное училище, тогда мы переехали сюда, потому
что в Нальчике театрального училища нет.
- А где тебе больше нравится: здесь или в Нальчике?
- В Нальчике лучше, а здесь тоже хорошо. И еще мы жили в Краснозаводске,
там тоже было хорошо.
- Значит, у тебя хороший характер, раз тебе везде хорошо.
- Нет, у меня плохой характер. Мама говорит, что я слабохарактерный и
ничего не добьюсь в жизни.
- Почему же мама так говорит?
- Потому что я никогда вовремя уроков не делаю.
- Значит, ты такой, как наш Витя. Он тоже не любит делать вовремя уроки.
Вам надо взяться вместе и переделать свой характер.
В это время пришла Лика, и я сказал:
- А это вот, познакомься, моя сестра Лика.
- Здравствуйте! - сказал Шишкин.
- Здравствуйте! - ответила Лика и стала разглядывать его, будто он был не
простой мальчишка, а какая-нибудь картина на выставке.
- А у меня сестры нет, - сказал Шишкин. - И брата у меня нет. Никого у
меня нет, я совсем одинокий.
- А вы хотели бы, чтоб у вас была сестра или брат? - спросила Лика.
- Хотел бы. Я делал бы для них игрушки, дарил бы им зверей, заботился бы
о них. Мама говорит, что я беззаботный. А почему я беззаботный? Потому что
мне не о ком заботиться.
- А вы о маме заботьтесь.
- Как же о ней заботиться? Она как уедет на работу, так ее ждешь, ждешь -
вечером придет, а потом вдруг и вечером уедет.
- А кем ваша мама работает?
- Моя мама шофер, на автомобиле ездит.
- Ну, вы о себе заботьтесь, вашей маме было бы легче.
- Это я знаю, - ответил Шишкин.
- А вы свою куртку нашли? - спросила Лика.
- Какую куртку? Ах, да! Нашел, конечно, нашел. Она так и лежала на
футбольном поле, где я оставил.
- Вы так когда-нибудь простудитесь, - сказала Лика.
- Нет, что вы!
- Конечно, простудитесь. Забудете зимой где-нибудь шапку или пальто.
- Нет, пальто я не забуду... Вы мышей любите?
- Мышей... м-м-м, - замялась Лика.
- Хотите, подарю вам парочку?
- Нет, что вы!
- Они очень хорошие, - сказал Шишкин и вынул из кармана коробку с белыми
мышами.
- Ой, какие хорошенькие! - завизжала Лика.
- Что ж ты ей моих мышей даришь? - испугался я. - Сначала подарил мне, а
теперь ей!
- Да я ей только показываю этих, а подарю других, у меня ведь еще есть, -
сказал Шишкин. - Или, если хочешь, подарю ей этих, а тебе других подарю.
- Нет, нет, - сказала Лика, - пусть эти Витины будут.
- Ну хорошо, я вам завтра других принесу, а этих вы только посмотрите.
Лика протянула руки к мышам:
- А они не кусаются?
- Что вы! Совсем ручные.
Когда Шишкин ушел, мы с Ликой взяли коробку из-под печенья, прорезали в
ней окна и дверцы и посадили в нее мышей. Мышки выглядывали из окон, и на
них было очень интересно смотреть.
За уроки я опять принялся поздно. По своему обыкновению, я сделал сначала
то, что было полегче, а после всего принялся делать задачу по арифметике.
Задача опять оказалась трудная. Поэтому я закрыл задачник, сложил все книжки
в сумку и решил на другой день списать задачу у кого-нибудь из товарищей.
Если бы я стал решать задачу сам, то мама увидела бы, что я до сих пор не
сделал уроки, и стала бы упрекать меня, что я откладываю уроки на ночь, папа
взялся бы объяснять мне задачу, а зачем мне отрывать его от работы! Пусть
лучше чертит чертежи для своего шлифовального прибора или обдумывает, как
лучше сделать какую-нибудь модель. Для него ведь все это очень важно.
Пока я делал уроки, Лика положила в мышиный домик ваты, чтобы мышки могли
устроить себе гнездышко, насыпала им крупы, накрошила хлеба и поставила
маленькое блюдечко с молоком. Если заглянуть в окошечко, можно видеть, как
мышки сидят в домике и жуют крупу. Иногда какая-нибудь мышка садилась па
задние лапки, а передними начинала умываться. Вот умора! Она так быстро
терла лапками свою рожицу. что нельзя было без смеха смотреть. Лика все
время сидела перед домиком, заглядывала в окно и смеялась.
- Какой у тебя хороший товарищ, Витя! - сказала она, когда я подошел
посмотреть.
- Это Костя-то? - говорю я.
- Ну да.
- Чем же он такой хороший?
- Вежливый. Так хорошо разговаривает. Даже со мной поговорил.
- Отчего же ему не поговорить с тобой?
- Ну, я ведь девчонка.
- Что ж, если девчонка, так и разговаривать с ней нельзя?
- А другие ребята не разговаривают. Гордятся, наверно. Ты с ним дружи.
Я хотел ей сказать, что Шишкин не такой уж хороший, что он уроки
списывает и мне в тетради даже посадил кляксу, но я почему-то сказал:
- Будто я сам не знаю, что он хороший! У нас в классе все ребята хорошие.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Прошло дня три, или четыре, или, может быть, пять, сейчас уже не помню
точно, и вот один раз на уроке наш редактор Сережа Букатин сказал:
- Ольга Николаевна, у нас в редколлегии никто не умеет хорошо рисовать. В
прошлом году всегда рисовал Федя Рыбкин, а теперь совсем некому, и
стенгазета получается неинтересная. Надо нам выбрать художника.
- Художником надо выбирать того, кто умеет хорошо рисовать, - сказала
Ольга Николаевна. - Давайте сделаем так: пусть каждый принесет завтра свои
рисунки. Вот мы и выберем, кто лучше рисует.
- А у кого нет рисунков? - спросили ребята.
- Ну, нарисуйте сегодня, приготовьте хоть по рисунку. Это ведь нетрудно.
- Конечно, - согласились мы все.
На другой день все принесли рисунки. Кто принес старые, кто нарисовал
новые; у некоторых были целые пачки рисунков, а Грачев принес целый альбом.
Я тоже принес несколько. картинок. И вот мы разложили все свои рисунки на
партах, а Ольга Николаевна подходила ко всем и рассматривала рисунки.
Наконец она подошла к Игорю Грачеву и стала смотреть его альбом. У него там
были нарисованы вс„ моря, корабли, пароходы, подводные лодки, дредноуты.
- Игорь Грачев лучше всех рисует, - сказала она. - Вот ты и будешь
художником.
Игорь улыбался от радости. Ольга Николаевна перевернула страничку и
увидела, что там у него нарисован моряк в тельняшке, с трубкой во рту,
точь-в-точь такой же, как на стене был. Ольга Николаевна нахмурилась и
пристально поглядела на Игоря. Игорь заволновался, покраснел и тут же
сказал:
- Это я нарисовал морячка на стенке.
- Ну вот, а когда спрашивали, так ты не признавался! Нехорошо, Игорь,
нечестно! Зачем ты это сделал?
- Сам не знаю, Ольга Николаевна! Как-то так, нечаянно. Я не подумал.
- Ну хорошо, что хоть теперь признался. После уроков пойди к директору и
попроси прощения.
После уроков Игорь пошел к директору и стал просить у него прощения.
Игорь Александрович сказал:
- Государство уже израсходовало на ремонт школы много денег. Второй раз
ремонтировать некому. Иди домой, пообедаешь и придешь.
После обеда Игорь пришел в школу, ему дали ведро с краской и кисточку, и
он побелил стену так, что морячка не стало видно.
Мы думали, что Ольга Николаевна теперь уже не разрешит ему быть
художником, но Ольга Николаевна сказала:
- Лучше быть художником в стенгазете, чем портить стены.
Тогда мы выбрали его в редколлегию художником, и все были рады, и я был
рад, только мне-то, если сказать по правде, радоваться не следовало, и я
расскажу почему.
По шишкинскому примеру, я совсем перестал дома делать задачи и все
норовил списывать их у ребят. Вот точно, как в пословице говорится: "С кем
поведешься, от того и наберешься".
"Зачем мне ломать голову над этими задачами? - думал я. - Все равно я их
не понимаю. Лучше я спишу, и дело с концом. И быстрей, и дома никто не
сердится, что я не справляюсь с задачами".
Мне всегда удавалось списать задачу у кого-нибудь из ребят, но наш
председатель совета отряда, Толя Д„жкин, упрекал меня.
- Ты ведь никогда не научишься делать задачи, если все время будешь
списывать у других! - говорил он.
- А мне и не нужно, - отвечал я. - Я к арифметике неспособный. Авось
как-нибудь и без арифметики проживу.
Конечно, списать домашнее задание было легко, а вот когда вызовут в
классе, то тут только одна надежда па подсказку. Еще спасибо, что хоть
ребята подсказывали. Только Глеб Скамейкин с тех пор, как сказал, что будет
бороться с подсказкой, все думал и думал и наконец придумал такую вещь:
подговорил ребят, которые выпускали стенгазету, нарисовать па меня
карикатуру. И вот в один прекрасный день в стенгазете на меня появилась
карикатура с длинными ушами, то есть был нарисован я возле доски, вроде я
решаю задачу, а уши у меня длинные-предлинные. Это, значит, для того, чтобы
лучше слышать, что мне подсказывают. И еще какие-то стишки противные под
этой карикатурой были подписаны:
Витя наш подсказку любит, Витя в дружбе с ней живет, Но подсказка Витю
губит И до двойки доведет.
Или что-то вроде этого, не помню точно. В общем, чепуха на постном масле.
Я, конечно, страшно рассердился и сразу догадался, что это Игорь Грачев
нарисовал, потому что пока его в стенгазете не было, то и никаких карикатур
не было. Я подошел к нему и говорю:
- Сними сейчас же эту карикатуру, а то худо будет! Он говорит:
- Я не имею права снимать. Я ведь только художник. Мне сказали, я и
нарисовал, а снимать не мое дело.
- Чье же это дело?
- Это дело редактора. Он у нас всем распоряжается. Тогда я говорю Сереже
Букатину:
- А, значит, это твоя работа? На себя небось не поместил карикатуры, а на
меня поместил!
- Что же ты думаешь, я сам помещаю, на кого хочу? У нас редколлегия. Мы
вс„ вместе решаем Глеб Скамейкин написал на тебя стихи и сказал, чтоб
карикатуру нарисовали, потому что надо с подсказкой бороться. Мы на совете
отряда решили, чтобы подсказки не было.
Тогда я бросился к Глебу Скамейкину.
- Снимай, - говорю, - сейчас же, а то из тебя получится бараний рог!
- Как это - бараний рог? - не понял он.
- В бараний рог тебя согну и в порошок изотру!
- Подумаешь! - говорит Глебка. - Не очень-то тебя испугались!
- Ну, тогда я сам из газеты карикатуру вырву, если не испугались.
- Вырывать не имеешь права, - говорит Толя Д„жкин, - Ведь это правда.
Если б на тебя написали неправду, то и тогда не имеешь права вырывать, а
должен написать опровержение.
- А, - говорю, - опровержение? Сейчас вам будет опровержение!
Все ребята подходили к стенгазете, любовались на карикатуру и смеялись.
Но я решил не оставлять этого дела так и сел писать опровержение. Только у
меня ничего не вышло, потому что я не знал, как его написать. Тогда я пошел
к нашему пионервожатому Володе, рассказал ему обо всем и стал спрашивать,
как написать опровержение.
- Хорошо, я тебя научу, - сказал Володя. - Напиши, что ты исправишься и
станешь учиться лучше, так что не нужна будет подсказка. Твою заметку
поместят в стенгазете, а я скажу, чтобы карикатуру сняли.
Я так и сделал. Написал в газету заметку, в которой давал обещание начать
учиться лучше и больше не надеяться на подсказку.
На другой день карикатуру сняли, а мою заметку напечатали на самом видном
месте. Я был очень рад и даже на самом деле собирался начать учиться лучше,
но все почему-то откладывал, а через несколько дней у нас была письменная
работа по арифметике и я получил двойку. Конечно, не я один получил двойку.
У Саши Медведкина тоже была двойка, так что мы вдвоем отличились. Ольга
Николаевна записала нам эти двойки в дневники и сказала, чтоб в дневниках
была подпись родителей.
Печальный возвращался я в этот день домой и все думал, как избавиться от
двойки или как сказать маме, чтоб она не очень сердилась.
- Ты сделай так, как делал наш Митя Круглов, - сказал мне по дороге
Шишкин.
- Кто это Митя Круглов?
- А это был у нас такой ученик, когда я учился в Нальчике.
- Как же он делал?
- А он так: придет домой, получив двойку, и ничего не говорит. Сидит с
унылым видом и молчит. Час молчит, два молчит и никуда гулять не идет. Мать
спрашивает:
"Что это с тобой сегодня?"
"Ничего".
"Чего же ты такой скучный сидишь?"
"Так просто".
"Небось натворил в школе чего-нибудь?"
"Ничего я не натворил".
"Подрался с кем-нибудь?"
"Нет".
"Стекло в школе расшиб?"
"Нет".
"Странно!" - говорит мать.
За обедом сидит и ничего не ест.
"Почему ты ничего не ешь?"
"Не хочется".
"Аппетита нет?"
"Нет".
"Ну пойди погуляй, аппетит и появится".
"Не хочется".
"Чего же тебе хочется?"
"Ничего".
"Может быть, ты больной"
"Нет".
Мать потрогает ему лоб, поставит градусник. Потом говорит:
"Температура нормальная. Что же с тобой, наконец? С ума ты меня сведешь!"
"Я двойку по арифметике получил".
"Тьфу! - говорит мать. - Так ты из-за двойки всю эту комедию выдумал?"
"Ну да".
"Ты бы лучше сел да учился, вместо того чтоб комедию играть. Двойки и не
было бы", - ответит мать.
И больше ничего ему не скажет. А Круглову толь