Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
а
девочка 40.
- Позвольте! - говорю. - Как же это? У меня получается 30 и 60, а тут 40
и 80.
Стал проверять - всего сорвали 120 орехов. Если мальчик сорвал 60, а
девочка 30, то всего получается 90. Значит, неправильно! Снова стал делать
задачу. Опять у меня получается 30 и 60! Откуда же в ответе берутся 40 и 80?
Прямо заколдованный круг получается!
Вот тут-то я и задумался. Читал задачу раз десять подряд и никак не мог
найти, в чем здесь загвоздка.
"Ну, - думаю, - это третьеклассникам задают такие задачи, что и
четвероклассник не может решить! Как же они учатся, бедные?"
Стал я думать над этой задачей. Стыдно мне было не решить ее. Вот, скажет
Лика, в четвертом классе, а для третьего класса задачу не смог решить! Стал
я думать еще усиленнее. Ничего не выходит. Прямо затмение на меня нашло!
Сижу и не знаю, что делать. В задаче говорится, что всего орехов было 120, и
вот надо разделить их так, чтоб у одного было в два раза больше, чем у
другого. Если б тут были какие-нибудь другие цифры, то еще можно было бы
что-нибудь придумать, а тут сколько ни дели 120 на 2, сколько ни отнимай 2
от 120, сколько ни умножай 120 на 2, все равно 40 и 80 не получится.
С отчаяния я нарисовал в тетрадке ореховое дерево, а под деревом мальчика
и девочку, а на дереве 120 орехов. И вот я рисовал эти орехи, рисовал, а сам
все думал и думал. Только мысли мои куда-то не туда шли, куда надо. Сначала
я думал, почему мальчик нарвал вдвое больше, а потом догадался, что мальчик,
наверно, на дерево влез, а девочка снизу рвала, вот у нее и получилось
меньше. Потом я стал рвать орехи, то есть просто стирал их резинкой с дерева
и отдавал мальчику и девочке, то есть пририсовывал орехи у них над головой.
Потом я стал думать, что они складывали орехи в карманы. Мальчик был в
курточке, я нарисовал ему по бокам два кармана, а девочка была в передничке.
Я на этом передничке нарисовал один карман. Тогда я стал думать, что, может
быть, девочка нарвала орехов меньше потому, что у нее был только один
карман. И вот я сидел и смотрел на них: у мальчика два кармана, у девочки
один карман, и у меня в голове стали появляться какие-то проблески. Я стер
орехи у них над головами и нарисовал им карманы, оттопыренные, будто в них
лежали орехи. Все 120 орехов теперь лежали у них в трех карманах: в двух
карманах у мальчика и в одном кармане у девочки, а всего, значит, в трех. И
вдруг у меня в голове, будто молния, блеснула мысль: "Все 120 орехов надо
делить на три части! Девочка возьмет себе одну часть, а две части останутся
мальчику, вот и будет у него вдвое больше!" Я быстро поделил 120 на 3,
получилось 40. Значит, одна часть 40. Это у девочки было 40 орехов, а у
мальчика две части. Значит, 40 помножить на 2, будет 80! Точно как в ответе.
Я чуть не подпрыгнул от радости и скорей побежал к Ване Пахомову, чтоб
рассказать ему, как я сам додумался решить задачу.
Выбегаю на улицу, смотрю - идет Шишкин.
- Слушай, - говорю, - Костя, мальчик и девочка рвали в лесу орехи,
нарвали 120 штук, мальчик взял себе вдвое больше, чем девочка. Что делать,
по-твоему?
- Надавать, - говорит, - ему по шее, чтоб не обижал девочек!
- Да я не про то спрашиваю! Как им разделить, чтоб у него было вдвое?
- Пусть делят, как сами хотят. Чего ты ко мне пристал! Пусть поровну
делят.
- Да нельзя поровну. Это задача такая.
- Какая еще задача?
- Ну, задача по арифметике.
- Тьфу! - говорит Шишкин. - У меня морская свинка подохла, я ее только
позавчера купил, а он тут с задачами лезет!
- Ну, прости, - говорю, - я не знал, что у тебя такое горе.
И побежал дальше. Прибегаю к Ване.
- Слушай, - говорю, - вот какая задача мудреная: мальчик и девочка
сорвали 120 орехов. Мальчик взял себе вдвое больше. Надо делить на три
части. Правильно я догадался?
- Правильно, - говорит Ваня. - Одну часть возьмет девочка, две части -
мальчик, вот у него и будет вдвое больше.
- Это я сам догадался, - говорю я. - Понимаешь, замудрили задачу, думали,
никто не догадается, а я все-таки догадался.
- Ну молодец!
- Теперь я всегда буду сам задачи решать, - сказал я.
- Постарайся. Самому всегда лучше: больше толку, - говорит Ваня.
Побежал я обратно домой.
Вдруг навстречу Юра Касаткин.
- Слушай, Юра, - говорю я. - Один мальчик и одна девочка рвали в лесу
орехи...
- Да ну тебя с твоими орехами! Ты лучше скажи, почему ты не занимаешься,
а все по улицам бегаешь?
- Я занимаюсь, честное слово!
- Ты это оставь! Весь класс назад тянешь! Ты и еще этот твой Шишкин.
- Честное слово, я занимаюсь, а у Шишкина морская свинка сдохла. А ты
куда идешь?
- Я шел к тебе, хотел посмотреть, как ты занимаешься, а тебя дома нет,
вот я и вижу, как ты уроки делаешь.
- Ну, честное-пречестное слово, я делал задачу, а она у меня не вышла, и
я только на минуточку пошел к Ване, чтоб рассказать. Вот идем ко мне,
посмотришь.
Мы пошли ко мне, и я стал показывать ему задачу про мальчика и девочку.
- Да ведь это для третьего класса задача! - говорит Юра.
- А это я нарочно повторяю прошлогодние задачи, - говорю я. - В прошлом
году я неважно по арифметике учился, вот и хочу теперь наверстать.
- Это ты хорошо придумал. Будешь знать предыдущее, дальше легче будет
учиться.
Юра ушел.
Скоро вернулась Лика, я сейчас же принялся объяснять ей задачу. Нарисовал
дерево с орехами, и мальчика с двумя карманами, и девочку с одним карманом.
- Вот, - говорит Лика, - как ты хорошо объясняешь! Я сама ни за что не
догадалась бы!
- Ну, это пустяковая задача. Когда тебе надо, ты мне говори, я тебе все
объясню в два счета.
И вот я как-то совсем неожиданно из одного человека превратился в совсем
другого. Раньше мне самому помогали, а теперь я сам мог других учить. И
главное, у меня ведь по арифметике была двойка!
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
На другой день, когда я проснулся, то увидел в окно, что уже наступила
зима. На дворе выпал снег. Все побелело вокруг: и земля и крыши, а деревья
стояли как кружевные - все веточки облепило снегом. Я хотел сейчас же пойти
покататься на конечках, которые подарила мне мама, но нужно было идти в
школу, а после школы я сначала засел за уроки, а потом стал делать задачи по
Ликиному задачнику. Я задумал перерешать все задачи для третьего класса. Там
было много простых задач, и я щелкал их, как будто семечки, но попадались и
такие, над которыми приходилось ломать голову. Только это теперь меня не
пугало. Я поставил себе за правило не двигаться дальше, пока не решу задачи.
Конечно, я в один день не решил все задачи, а сидел над ними недели две или
три. На коньках я ходил кататься только по вечерам, когда становилось совсем
темно. Зато когда я перерешал все задачи для третьего класса, то я очень
поумнел и уже мог без посторонней помощи решать задачи для четвертого
класса, которые задавала нам Ольга Николаевна. В задачнике для четвертого
класса было много задач, которые были похожи па задачи для третьего класса,
только они были сложнее, но теперь я уже умел распутывать сложные задачи.
Мне даже интереснее было решать те задачи, которые посложней. Я уже не
боялся арифметики, как раньше. С меня как будто свалилась какая-то тяжесть,
и жить мне стало легко. Ольга Николаевна была довольна моими успехами и
ставила мне хорошие отметки. Ребята больше не упрекали меня. И мама и папа
были рады, что я стал хорошо учиться. Меня приняли в баскетбольную команду,
и я через день тренировался с ребятами по два часа А когда тренировки не
было, я катался на коньках, ходил на лыжах, играл с ребятами в хоккей - было
что делать.
А Шишкин, вместо того чтобы взяться как следует за учебу, накупил разных
морских свинок, белых крыс, черепах. Одних ежей у него было три штуки! И он
с ними по целым дням возился, кормил их, ухаживал за ними, а они у него
часто болели и дохли. И еще он достал где-то Лобзика. Этот Лобзик был
обыкновенный бездомный щенок, то есть, если сказать по правде, то совсем не
щенок, а уже довольно большая собака, но еще. видно, молодая, не совсем еще
взрослая: мохнатая такая, черного цвета, и уши у нее висели, как лопухи. Он
ее встретил где-то на улице и поманил за собой, и привел домой, и выдумал ей
имя "Лобзик", хотя Лобзик - это совсем неподходящее для собаки имя, потому
что лобзик - это такая маленькая пилочка для выпиливания по дереву. Но
Шишкин не знал, что такое лобзик, и вообразил, будто это собачье имя.
Понятно, что со всеми этими делами Шишкину вовсе не до занятий было, и он
садился делать уроки после того, как мама раз двадцать напомнит. Вот мать
придет с работы и спросит:
- Ты уроки сделал?
- Нет еще. Сейчас буду делать.
- Садись сейчас же.
- Сейчас, сейчас, мамочка, вот только покормлю черепаху.
Мать займется своими делами, а он покормит черепаху, потом вспомнит, что
хотел смастерить клетку для морской свинки, и начнет возиться с клеткой.
Через некоторое время мать опять скажет:
- Когда же ты будешь делать уроки?
- Сейчас.
- Когда же "сейчас"? Ты все время говоришь "сейчас", а сам ни с места.
- Ну сейчас! Надо же клетку сделать.
- Клетку? Да тут тебе на три дня работы! Прекрати это и садись делать
уроки.
- Ладно, - с сожалением говорит Шишкин. - Завтра клетку доделаю. Сейчас
только принесу ежам водички и буду делать уроки.
Он берет кружку и отправляется за водой для ежей. Потом начинает
проверять, есть ли вода у других животных. Потом обнаруживается, что один из
ежей куда-то исчез, и Шишкин начинает искать его по всему дому. Через
полчаса мать опять про уроки спросит.
- Сейчас, - говорит Шишкин. - Вот только найду ежа. Еж куда-то
запропастился.
И так все время. То одно, то другое, то третье. Если мать уйдет на
занятия, он и не подумает за уроки взяться, а ждет: когда время придет уже
ложиться спать, тогда он только начинает что-нибудь делать. Конечно, у него
все получалось на скорую руку, кое-как, он ничего не выучивал как следует,
но все-таки умудрялся получать как-то тройки, иногда даже четверки. Впрочем,
это бывало редко. Больше всего он боялся русского языка и почти всегда
выезжал на подсказке. Правда, никакой пользы ему от этой подсказки не было.
Когда в классе должны были писать диктант или сочинение, то Шишкин заранее
был уверен, что напишет на двойку, и решил в такие дни совсем не приходить в
школу. И вот однажды, когда Ольга Николаевна сказала, что завтра мы будем
писать диктант, Шишкин на следующее утро притворился больным и сказал маме,
что у него болит голова. Мама разрешила ему не ходить в этот день в школу и
сказала, что позовет врача, как только вернется с работы. Но, когда она
вернулась, Шишкин сказал, что голова у него уже не болит, так что никакого
врача не нужно было вызывать. Мама написала в школу записку, что Костя
пропустил по болезни, и все обошлось благополучно. В другой раз, когда мы в
классе должны были писать сочинение, Шишкин снова придумал, что у него болит
голова, и мама опять разрешила ему не ходить в школу, но, когда она
вернулась с работы, ей показалось странным, что Костя и на этот раз быстро
выздоровел. Но тогда она еще ни о чем не догадалась и снова написала в школу
записку, что он был болен. Когда же это случилось в третий раз, она стала
догадываться, что Костя ее обманывает, чтобы не ходить в школу. Костя
сначала не признавался, но мама сказала, что сама пойдет в школу и выяснит,
в чем дело. Костя увидел, что мать все равно своего добьется, и во всем ей
признался.
Когда мама услышала, что он все это придумывал для того, чтобы увиливать
от занятий, она страшно рассердилась. Это случилось как раз в тот день,
когда Шишкин привел домой Лобзика. Мама всегда сердилась на Костю за то, что
он приносит домой разных животных и возится с ними, вместо того чтоб делать
уроки. Поэтому Костя заранее спрятал Лобзика в чулане, чтоб мама не заметила
его сразу. И вот, как раз когда Костя признался и мама рассердилась, Лобзик
вылез из чулана и пришел прямо в комнату.
- А это еще что такое? - закричала мама, увидев Лобзика.
- Это ничего... Это так просто, собака, - пролепетал Шишкин.
- Собака? - закричала мама. - Сейчас же прогони ее! Развел целый зверинец
в доме! Только и делаешь, что с разными зверями возишься, заниматься совсем
не хочешь! Сейчас же уноси всех зверей отсюда! И крыс, и мышей, и ежей -
всех уноси! И собаку эту гони, довольно я с тобой намучилась.
Нечего делать, Костя со слезами на глазах пошел раздавать своих зверей
знакомым ребятам и роздал всех, только одного ежа у него никто не хотел
брать. Тогда он пришел с этим ежом ко мне и рассказал, что у него произошло
дома. Я тоже не хотел брать ежа, потому что мыши, которых он нам подарил,
расплодились во множестве, и несколько мышей поселилось в комоде, к тому же
этот еж был какой-то вялый, наверно, больной. Но Шишкин сказал, что еж
совсем не больной, а находится в оцепенении, так как ежи обычно погружаются
на зиму в спячку, и вот этот еж, значит, тоже уже погружался в спячку. Тогда
я согласился взять ежа, а Шишкин сказал, что весной, когда еж пробудится от
спячки, он заберет его обратно к себе.
Только Лобзика Костя не хотел никому отдавать и решил спрятать его от
мамы на чердаке. Он устроил ему подстилку на дымоходе, а чтоб Лобзик не
убежал, привязал его за ошейник веревкой к стропилу. На чердаке было
холодно, но дымоход был теплый, и Лобзик не очень мерз, хотя если сказать по
правде, то ему иногда сильно доставалось и от жары и от холода в одно и то
же время. В сильный мороз дымоход почему-то всегда был очень горячий,
поэтому с одной стороны Лобзика пробирая холод, а с другой стороны он
поджаривался как будто на сковородке. Костя очень беспокоился, как бы Лобзик
не отморозил себе уши или не схватил воспаление легких. Он тайком приносил
Лобзику на чердак еду и сам пропадал на чердаке все свободное время, чтобы
Лобзику не было скучно. Когда мамы не было дома, он приводил Лобзика домой и
играл с ним, а к тому времени, когда мама должна была прийти с работы,
уводил его обратно на чердак. Сначала все шло хорошо, но однажды он забыл
увести Лобзика из дому вовремя, или, может быть, мама вернулась с работы
раньше обычного, не знаю точно, только Шишкин, как говорится, попался на
месте преступления. Мама увидела Лобзика.
- Опять эта собака здесь! - закричала она. - Так вот почему у тебя не
хватает времени заниматься! Я ведь тебе велела прогнать ее, а ты снова
привел!
Тут Шишкин признался, что не послушался маму и Лобзик все это время жил у
него на чердаке, а он заботился о нем и кормил его, потому что он его очень
любит и не может выгнать его на мороз, так как Лобзик совсем одинокий,
бездомный пес.
- Если бы ты стал делать уроки исправнее, я разрешила бы тебе оставить
Лобзика. Но ты ведь ничего слушать не хочешь! - сказала мама,
- Как же я могу делать уроки? - ответил Шишкин. - Я вот сяду заниматься,
а сам думаю, как там Лобзик на чердаке сидит. Ему небось одному скучно. Вот
мне и не лезут уроки в голову.
Тогда мама сжалилась над ним и сказала:
- Если обещаешь выполнять аккуратно все уроки днем после школы, то, так и
быть, разрешу оставить тебе эту собаку.
Костя сказал, что обещает.
- Посмотрим, как ты сдержишь свое обещание, - сказала мама. - Я теперь
буду проверять тебя ежедневно после работы.
Обо всем этом мне рассказал Костя, когда мы возвращались на другой день
из школы.
- Зайдем ко мне, посмотришь, как я буду дрессировать Лобзика, - предложил
Костя. - Увидишь, какой это умный пес. Он уже умеет палку в зубах держать.
- По-моему, для того чтоб держать палку в зубах, большого ума не надо, -
ответил я.
- Смотря для кого, - говорит Шишкин. - Тебе, конечно, для того чтоб
держать палку в зубах, совсем не надо ума, а Лобзику надо.
Пришли мы к нему. Шишкин достал из буфета сахарницу и позвал Лобзика.
Лобзик увидел сахарницу, подскочил и весело замахал хвостом. Видно было, что
этот предмет ему уже хорошо знаком. Костя сунул ему под нос палку и сказал:
- Вот подержи палку, получишь сахару.
Лобзик отвернулся от палки и покосился на сахарницу,
- Да ты не смотри на сахарницу, держи, говорят тебе, палку! - прикрикнул
Костя.
Лобзик все-таки не хотел брать палку. Тогда Костя насильно раскрыл ему
пасть и сунул в нее палку, но, как только он отпустил руки, Лобзик разжал
зубы, и палка упала на пол.
- Ну вот, уже забыл, чему я его вчера учил! - проворчал Костя. - Придется
повторять все сначала.
Он снова сунул палку в пасть Лобзику, а мне велел держать Лобзика за нос
так, чтоб он не мог раскрыть рот. Таким образом Лобзик подержал во рту
некоторое время палку, и мы дали ему за это кусок сахару. Это упражнение мы
проделали несколько раз. Лобзик постепенно понял, что после того, как он
подержит в зубах палку, ему дадут сахару, и стал держать палку в зубах сам,
без посторонней помощи. Правда, он норовил поскорей бросить палку и получить
сахар, но тогда Костя не давал ему сахару и снова заставлял держать палку.
Домой в этот день я вернулся поздно и увидел, что нарушил весь свой
режим. Я решил, что летом, когда наступят каникулы, тоже заведу себе собаку
и займусь дрессировкой, а сейчас, пока идут занятия, этого делать не стоит,
так как дрессировка отнимает очень много времени. Я только начал учиться по
арифметике как следует и вдруг опять стану получать двойки. В первую очередь
нужно самому учиться, а потом уже можно учить собак.
А Шишкин все свободное время возился с Лобзиком и выучил его не только
держать палку в зубах, но и таскать ее за собой. Правда, все это Лобзик
делал не даром, а за сахар, но трудился очень усердно. За какой-нибудь
маленький кусочек сахару он мог тащить палку или даже целое полено как
отсюда до Вокзального переулка.
Шишкин говорил, что выучит Лобзика не только этому, но и многому другому,
только больше пока ничему не выучил, потому что ему надоело, и вообще он
долго не любил заниматься одним делом, а перескакивал с одного на другое и
ничего не доводил до конца.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Мы давно уже собирались пойти всем классом в цирк. Володя сказал, что
купит на всех билеты, и мы с нетерпением ждали этого дня. Мы уже несколько
раз ходили всем классом в кино, но в цирке еще ни разу не были. Я лично
давно в цирке не был, а Шишкин был так давно, что совсем почти ничего не
помнил. Помнил только, что там были какие-то звери, не то львы, не то тигры,
или, может быть, лошади, и больше ничего не помнил. Он тогда был еще совсем
маленьким. Особенно нам хотелось посмотреть мотоциклиста, который ездил
внутри шара из металлических прутьев. Мы давно уже видели расклеенные по
городу афиши и слышали рассказы от тех, кто видел этого мотоциклиста. В
огромный шар, сделанный из крепких металлических прутьев, влезает
мотоциклист и начинает ездить внутри этого шара на мотоцикле. И вот нижняя
половина шара отделяется от верхней и опускается вниз. Мотоциклист остается
в верхней половине шара и продолжает ездить. Самое удивительное было то, что
мотоциклист не вываливался из этой половины шара, хотя она и висела в
воздухе вверх дном. Говорили, будто, когда мотоциклист мчится внутри шара с
огромной скоростью, получается какая-то центробежная сила, которая прижимает
мотоцикл к шару и не позволяет ему упасть вниз. Но если скорость мотоцикла
уменьшится, центробежная сила пропадет - и мотоцикл упадет вниз.